***
Ехали в другой район города. По пути Света успела подремать на плече у Вани, глаза сами закрывались, так сильно уже хотелось спать. Незаметно для сидящих впереди Мамиева и Йоффе, она взяла Ивана за руку, обхватила его широкую чуть огрубевшую от пороха и оружейного железа ладонь своими пальчиками. Иван, как только почувствовал её нежные касания, сам в ответ сжал её ладонь. Света в этот момент сложила голову на его плечо, закрыла глаза. Машина качалась словно убаюкивая, а чувствуя тепло Вани ей так стало спокойно! Давно ей не было так хорошо. Прижившись в Ване, ощущая, как он дышит, чувствуя легкий запах табака, который пропитал одежду, и витавший вокруг него яркий крепкий аромат одеколона, Свете стало даже уютно. Казалось, она засыпала не в салоне автомобиля, а дома. Звуки вокруг постепенно сливались в один монотонный гул, который всё сильнее наводил сон. Реальность всё дальше уплывала, смешивалась с образами в голове становясь тёплым обволакивающим сознание туманом. Однако окончательно провалиться в сон не вышло, машина заскрипев тормозом, остановилась. Следователи приехали в нужное место. Рокотов со Светой пошли по одной стороне улицы, Йоффе отправился по другой. Начался опрос. Заходили в каждый дом, даже в такие дома, которые казались брошенными из-за рухнувшей стены, из-за проломленной крыши с осыпавшейся огненной черепицей; в таких домах сейчас тоже нередко селятся. Следователи опрашивали всех — и немцев, и переселившихся. Опросили соседей ограбленного ювелира. Ими оказались две немки с маленькими детьми. Женщины никого подозрительного у соседа не видели, про то, чем конкретно торгует тоже не знали. Но они обе рассказали о необычном парне живущем через два дома от ювелира. Он говорит, что немец, но в его речи слышался хороший русский акцент. А ещё у него странные татуировки на левой кисти. Немки никогда таких не видели. — Татуировка на руке? — переспросила саму себя Света как только Иван перевёл ей слова женщин, — Интересно… — Думаешь, уголовник? — Рокотов догадался о чём в первую очередь подумала Света. — Почти уверена. А что? Один из нападавших был с финкой, одет был не как немец… По моему — всё сходиться. — Свет, не надо спешить с выводами. — Рокотов не был так уверен в её словах, он привык сомневаться, даже в собственных версиях. Света же чуть пожала плечами, ей было всё очевидно — нужно искать уголовника. Но не успели они обсудить это подробнее, как к ним подошёл Лев Анатольевич с взволнованным видом. — Иван Григорьевич, извините, что отвлекаю, но у нас труп. — переводя дыхание ответил Йоффе. — Какой ещё труп? — такого поворота Света не ожидала. — Знакомый нашего немца-ювелира. Зарезали. — пояснил спокойно Йоффе, такие новости ему не в новинку, уже привык спокойно сообщать об этом. Так опрос плавно превратился в осмотр места очередного преступления — на этот раз убийства. Капитан отвёл следователей к нужному домику — небольшой, одноэтажный, он был с единственной уцелевшей комнатой. Здесь уже собрались зеваки из числа как немцев, так и русских. Даже несколько проходивших мимо солдат остановились посмотреть на происходящее. Не пускал всех этих людей стоявший в пороге с автоматом Мамиев, его поставил сюда Йоффе когда уходил за Иваном Григорьевичем. Вернувшись на место преступления, Йоффе внимательно теперь осмотрел труп, лежавший в глубине комнаты у старинного комода. Это был мужчина средних лет одетый в скромный чуть заношенный костюм. Убит несчастный был предварительно четыре часа назад. На груди капитан обнаружил два колотых ранения. И судя по характеру ран убит он был финкой. Тут же Света с Рокотовым опросили свидетелей — пожилую пару из дома напротив. Они показали, что убитый был хорошим знакомым ювелира, который поселился в этом районе месяц назад. Переселенцы не знали ни убитого, ни ювелира. Света вместе с Иваном обошла комнатку, затем она шагнула ближе к убитому дабы самой лучше осмотреть труп. Мужчина был как и положено мертвецки бледен. На его кофте, надетой под пиджаком, багровело тёмное пятно, в воздухе чуть слышно витал запах крови — запах, который ни с чем не спутать. Света взглянула на убитого, собралась присеть и пристально вглядеться в раны, как в этот момент к горлу подступил комок, стало нехватать воздуха и выворачивать всю наизнанку. Незаметно прикрыв сначала воротником, а потом и ладонью лицо, Света поспешила выйти на улицу. Рокотов, занимавшийся осмотром вещей убитого, успел краем глаза заметить, как внезапно побледнела Света, как быстро выбежала. Он недолго думая вышел следом за ней. Света стояла на крыльце, оперевшись на перила лестницы и глубоко дышала холодным и сырым октябрьским воздухом растегнув верхнюю пуговичку воротника. Услышав острожные шаги за своей спиной, Света испуганно обернулась. Увидев взволнованного Ивана перед собой, она быстро попыталась собраться, чтобы ни в коем случае не выдать своего самочувствия. — Вань, спроси у них, приходил ли к этому их соседу парень с татуировкой на руке, — сразу же попросила Света Рокотова, когда он оказался на расстояни вытянутой руки. — Света, с тобой всё в порядке? — допрос мог подождать, вид Светы его сейчас волновал куда больше чем следствие, Света так бледнеет уже не в первый раз. — Да… В порядке всё… — и Света натянула нарочито милую улыбку на потерявшем цвет лице, — Спроси у этих немцев, пожалуйста. Иван не спешил исполнять просьбу Светы, ещё раз пристально взглянул на неё, и только после того, как удостоверился, что стоит она уверенно и краска возвращается на лицо, спросил о том, о чём просила она. Стоявшие за оградкой немцы ответили — да, они видели, как приходил несколько раз к убитому человек с татуировкой, последний раз его видели здесь вчера вечером. Очень хорошо запомнили они то, что говорил этот парень с татуировкой на немецком с акцентом, а представлялся всем, что он немец и зовут его Ганс. — Немец Ганс с русским акцентом… Вань, тебе не кажется это как минимум странным? — сказала Света как только Иван пересказал всё; они вместе отошли в дальний угол дворика, Света встала спиной к заборчику и облокотилась на него, Иван стоял напротив, как всегда держа руки на ремне. — Да. Согласен, странно. И одежду его они описали любопытную — военная немецкая кепка и брюки в сапоги заправленные… Думаю, это действительно не немец, а какой-нибудь беглый полицай, которых выучил что-то на немецком, сбежал и теперь ходит выдаёт себя за немца, — в голове у Рокотова уже складывалась более стройная версия. — Осталось понять, где его искать, — Света продолжала ход мысли Ивана, — Одно ясно. Этот псевдонемец через знакомого этого ювелира ограбленного узнал о его драгоценностях, подбил дружка на ограбление, а сегодня они утром ограбили его, завтра ведь ювелир уезжает. Но потом, чтобы не делить добычу, просто убил своего подельника, забрав всё себе. И скрылся. Рокотов кивнул, именно так он и рассуждал, Света в точности передала его собственные мысли, ему даже ничего говорит не пришлось. Но кое-какие соображения он ещё высказал: — Думаю, завтра, с выселяемыми немцами он попытается выехать в Германию, выдав себя как раз за немца… — Тогда завтра надо просто всех этих выселяемых проверить и взять его! — Света, кажется, готова была прямо сейчас идти брать этого грабителя и убийцу. — Нет, так мы только спугнём его. Нужно брать его в момент посадки в вагон. Как одет он мы знаем, примета особая есть. Нам нужно только немного переодеться и… — Приехать вместе с немцами на вокзал, — договорила за Рокотова Света. — Именно! — Иван даже улыбнулся, он так любил, когда Света на лету всё понимала, читала его мысли. — Тогда, это завтра всё будем делать. Сегодня наш грабитель явно прячется в ожидании отправления. И искать его сейчас бесполезно. — Всё так, Свет. Всё именно так. А сейчас пора уже и по домам. — Да, пора, — Света отшагнула от оградки, поправила на поясе ремень, спустила его чуть ниже, застегнула верхнюю пуговицу воротника. — Свет, с тобой точно всё в порядке? — с волнением в голосе спросил вновь Рокотов успев придержать её рукой, всё же, настораживал его вид жены. — Точно! — увереннее ответила она, улыбка стала её естественнее, да и цвет лица тоже, — Всё хорошо, Вань. Пошли в машину, — и она взялась за его руку и потянула за собой улыбаясь. Они вернулись к машине, дождались капитана, когда тот закончит свои дела и отправились сначала в штаб. Но всё это время Рокотов не сводил глаз со Светы, он очень насторожился произошедшем на осмотре места убийства, в первый раз вид мертвеца вызвал у Светы такую реакцию. Уж чего-чего, а трупов она не боялась. Она вообще мало чего боялась. А тут! Словно первокурсница… И неясные, смутные подозрения зашевелились в далёкой глубине души Ивана. Перед ним были только косвенные «улики» появившейся версии. Прямых пока не было. Рокотов решил теперь пристальнее наблюдать за Светой. Может быть, ему просто всё показалось.***
В штабе Иван подробно изложил Дрёмову обо всём, что узнали за день по этому делу, рассказал версию и то, что планирует на завтра. Подполковник со всем согласился и всё одобрил. Под конец доклада Ивана в кабинет явился Павленко, он доложил Рокотову о том, что своё поручение выполнил — у майора был список высылаемых и имена тех, кто сопровождал их. В списке Рокотов быстро нашёл человека по имени Ганс, он был один и к тому же молодой. — Отлично, Василий Васильевич… Тогда скажите, вы театр любите? — сложив листки со списками неожиданно спросил Иван у майора. — Театр?.. Ну был пару раз… Но не скажу, что любитель. — Тогда придёт полюбить. Завтра нам предстоит устроить небольшое костюмированное представление — под видом немцев поедем с выселяемыми. Нужно это чтобы взять грабителя прямо на вокзале, в вагоне без лишнего шума. Оттуда ему уже будет сложно сбежать. — Ну раз надо — сделаю, — ответил спокойно Павленко, кажется, он готов уже принять любой приказ от Рокотова, лишь бы нормально работать с отделом, а не быть отосланным подальше.***
Согласовав последнее с Дрёмовым, все разошлись из кабинета подполковника. А затем, когда солнце окончательно ушло за горизонт, окрасив город в бордово-красные цвета, офицеры стали расходиться и по своим домам. Все, кроме Павленко. Майор осторожно выглядывал из-за шторы на окне кабинета, смотрел за отъезжающими Рокотовым и Елагиной. Затем он дождался когда уедет Йоффе и Дуденков; Павленко заметил, что с этим парнишкой все трое дружны. В кабинете свет не горел, да и он майору не к чему был. Как только со двора ушёл старший лейтенант, Павленко вышел из кабинета и направился в секретариат. В небольшой комнате, заваленной кипами, связками бумаг, в основном немецких, но немало было уже и документы по работе советских органов. За печатной машинкой заканчивала работу машинистка. Рядом, по левую руку от неё, за большим столом сидел секретарь — девушка старший лейтенант. — Здравствуйте, девушки! — мило вошёл Павленко, — Всё работаете и работаете… А начальство уже ушло! — майор сел напротив секретаря изображая искреннюю обеспокоенность тем, что девушки так поздно работают. — Вы что-то хотели, товарищ майор? — холодно спросила старший лейтенант оторвав взгляд от заполняемого журнала. — Был бы очень рад если бы вы мне помогли в одном деле… — Павленко наклонился к девушке и тихо добавил, — Не официально, но исключительно в интересах дела. Подробности раскрыть не могу, секретность, но уверяю вас, это очень важно… Дело действительно государственной важности. — Товарищ Носовихин в курсе вашего дела? — секретарь никак не таяла перед елейным голосом Павленко. — Он нет, а Москва — да, — уверенно заявил майор. Старший лейтенант смутилась, задумалась. Этот майор здесь совсем недавно и теперь приходит и говорит, что дело у него тут какое-то при том такое, о котором не знает уполномоченный (прямое начальство), но знает Москва. — Ладно. Хорошо. Что вас интересует? — взвесив всё наконец решилась старший лейтенант, уж очень её не радовала перспектива в случае отказа Павленко быть вызванной на ковёр к Носовихину, все знали жёсткий характер уполномоченного. — Меня интересуют личные дела майора Рокотова и майора Елагиной. Мне только на этот вечер, утром я верну. Поэтому прошу не записывать то, что я запрашивал дела, — изложил свою просьбу Павленко. — Хорошо. Ждите, — поднялась секретарь и зашла за небольшую дверь с навесным замком — там был архив. Павленко сидя в ожидании хотел закурить, но быстро передумал, кругом много разных бумаг, одна искра и будет большая беда и ещё большие проблемы после. — Скажите, а документы найденные в Абверштелле тоже здесь хранятся? — спросил у машинистки майор разглядывая стопки бумаги. — Не знаю. Может быть да, а может и нет. Виталий Сергеевич нам не говорил о том, что привёз сюда, — ответила ему машинистка. Павленко понимающе кивнул, действительно, откуда машинистке знать такое. Вскоре из комнатки архива появилась секретарь. В руках две не очень толстых папки. — Личные дела Рокотова и Елагиной, — подала папки Павленко девушка. — Благодарю вас! — майор бережно забрал документы и непринужденно поцеловал руку девушки, от этого её сразу бросило в краску, впервые ей оказывали такие знаки внимания. — Но дела здесь не совсем полные… У товарища Рокотова оно с сорок четвертого, а у товарища Елагиной с конца сорок первого, — добавила старший лейтенант уже мягче. — Неполные? Почему? — тут же поинтересовался майор. — Ну там в начале каждого дела есть опись и справка, почему они не совсем полные. Павленко приоткрыл верхнюю папку на которой было написан номер дела и чьё оно — это было личное дело Светланы Петровны. Действительно, первой шла справка, а за ней подробная опись документов лежащих здесь. — Что ж, больше вам спасибо, товарищ старший лейтенант! — Павленко вновь расплылся в учтивой улыбке растапливая последнюю серьёзность девушки секретаря. Попрощавшись, Павленко вышел из секретариата и направился в свой небольшой кабинетик, выделенный ему сегодня по его просьбе Дрёмовым. Ему казалось, эта ночь будет очень интересной в компании этих двух папок.***
Вот и стены квартиры, к которой Света и Иван успели привыкнуть, но ещё не породниться с ними. До сих чувствовалось, что это не их, чужое это. Но стараниями Светы две комнаты были всё же обжиты, здесь стало намного уютнее. Особенно радовал глаз поставленный на радиоле пышный цветок. Яркий, зелёный, лохматый он привносил в эти стены жизнь. Приятно сюда было возвращаться, тем более сейчас — вдвоём после очень трудного дня. Света уже засыпала на ходу, казалось, стоит ей найти более-менее удобное местечко — сразу же заснёт так, что не добудишься, будет спать покуда не выспится. Но она прекрасно знала — прежде, чем так уснуть, дома требовалось приготовить ужин, поесть и только после — долгожданный сон. Рокотов прекрасно видел, что Света на автомате расставляет по местам чашки, тарелки и ложки, раскладывает по ним ужин. Он как мог пытался помочь, но каждый раз она отвечала: «Я сама, Вань», и продолжала своё дело, не давая возможность себе помочь. Рокотов в конце концов сдался, молча сел за стол и стал наблюдать. Сейчас он не в силах сопротивляться ей — дома, после работы, командиром и начальником становилась она — его жена. И он ей подчинялся. Света была тем единственным человеком, которому он готов подчиняться беспрекословно. Стол был накрыт, ужин остывал на тарелках подстёгивая и без того неимоверный аппетит. — Так Вань, иди, переоденься и тогда сядем. — Света отправила Рокотова сменить форму на домашнюю одежду, он ведь так и ходил одетый в военное, а дома хочется видеть его не в форме. Иван поднялся и молча ушёл в комнату переодеваться, и в правду, лучше дома быть в домашнем, мирное же время. На стул возле кровати был брошен ремень с кобурой — оружие у него всегда было под рукой (впрочем как и у Светы). На спинку стула он повесил гимнастёрку; впервые тихо, вместо гирлянды наград была приколота аккуратная тонкая полоска наградных лент. Оставшись в белой рубахе и галифе Рокотов выглянул в комнату, там стало внезапно тихо. В мягком кресле, стоявшем в углу комнаты, спала Света. В тусклом тёплом свете торшера черты лица сделались ещё более плавными, мягкими. Локоны, ставшие от жёлтого света цвета шоколада, растеклись по мягкой спинке кресла. Иван, осторожно ступая по комнате в тяжёлых сапогах, подошёл к ней, опустился рядом смотря на то, как спокойно сейчас она спала, безмятежно и очень крепко. Он любовался ей. В такие моменты особенно. Взгляд Ивана медленно поднимался вверх, скользя по тонкой изащной руке, по плечикам, по чуть вздымающейся груди. На её правой руке поблёскивало колечко, она так и не сняла его за целый день, носила. Из-под воротника блузки рыжим горели янтарные бусины. Рокотов сразу узнал свой подарок. Улыбнулся. И его она носила! Иван сидел рядом и не сводил глаз со Светы, он видел — Света невероятно устала за эти дни, у неё просто закончились силы, последние она потратила для того, чтобы Ваня мог хорошо поужинать, чтобы он мог отдохнуть. А сама заснула там, где настиг её сон — в кресле при свете торшера. Ваня не хотел её трогать боясь разбудить и вместе с тем хотел отнести в комнату, уложить в мягкую кровать, чтобы она могла по настоящему выспаться, отдохнуть, а не просто восполнить нехватку сна. Рокотов медлил держа взгляд на том, как Света спала. Он осторожно потянулся к торшеру и выключил свет. В комнате сразу стало сумрачно, только лунный свет холодно осветил всё внутри. Ваня всё же решился, он крайне аккуратно поднял Свету на руки и перенёс в спальню, на кровать, опустил на белую простынь. И после Иван заботливо накрыл её тёплым одеялом, так как накрывают спящих маленьких детей. Она ему в самом деле сейчас очень напоминала ребенка, о котором нужно заботиться, оберегать, всегда переживать и бояться отпустить от себя. Вновь Рокотов присел около неё. Он смотрел на то, как Света всё же крепко спала. «Какая же ты у меня красивая!» — не уставал про себя повторять Иван, он не сдерживал улыбку глядя на неё. И смотря на то, какой она сейчас была, Ваня медленно и нежно очертил ладонью её щеку, смахнул в сторону упавший шёлковый локон. Несмотря на то, как ожесточила, перемолола и сломала её война, сердце у неё по прежнему оставалось мягкое, доброе и очень любящее. За толстой бронёй офицера, следователя она оставалась нежно любящей женщиной, во многом беззащитной и слабой. Ваня очень хотел защищать её от всего этого зла и кошмара мира, которое никуда не собиралось исчезать. Ночью Света была такой как сейчас — милой и слабой. Днём она становилась полной противоположностью — жёсткой, сильной, независимой. Она желала сама избавлять мир от зла, сама поднимала в своей руке карающий меч Фемиды. Ваня становился из её защитника в её боевого товарища. Иван сидел, вглядывался в покрытое лунным светом лицо Светы. Всё больше он понимал — он больше так жить не мог. Но Света ведь, наверное, не согласиться на то, что Иван хотел предложить ей. Теперь не согласиться. Она ведь вновь офицер, вновь на службе.