***
В назначенное время Рокотов и Елагина оказались в кабинете начальства, у Дрёмова. Здесь же напротив них сидели два незнакомых офицера — один из них майор, на вид он был помоложе Рокотова, да и наград имел поменьше, майор сидел напротив Светы; второй был лейтенантом, на вид ровесник Дуденкова, на груди был один орден и медаль, он сидел напротив Ивана. Оба офицера были из госбезопасности. Чуть позже к ним присоединился капитан Йоффе. Только после этого Дрёмов начал. — Ну теперь все здесь, значит начнём. Представлю наших новых сотрудников. Майор Павленко Василий Васильевич, — и на этом моменте с места поднялся мужчина сидевший напротив Светы, — переведён к нам три дня назад. — Здравия желаю, товарищи. — чётко, по-офицерски, произнёс Павленко и сел обратно. — А так же к нам перевёлся лейтенант Сташевский Андрей Константинович. — представил молодого офицера Дрёмов, тот тоже поднялся, кивнул и сел на своё место, — Ну а это, товарищи, два наших лучших следователя — майор Рокотов Иван Григорьевич и майор Елагина Светлана Петровна. — представил каждого из них подполковник. Новенькие по очереди пожали руки Ивану и Свете. — И наш криминалист капитан Лев Анатольевич Йоффе, — последним Дрёмов представил капитана. Офицеры друг друга поприветствовали, теперь они все друг друга знали. — Теперь когда все представлены, я начну. — подполковник перешёл к основной части, — Неделю назад в ходе операции нами было разгромлено немецкое подполье, которое готовило масштабное восстание, целью которого было наведение хаоса и паники среди мирного населения города. В целом, операция оказалась успешной. Но увы, нам не удалось взять того, кто всё это организовал. И теперь перед нами стоит задача разыскать их или же его, если это был один человек. Нам точно не известно. И, конечно, арестовать. — Есть какие-то ориентировки на руководство? — сразу спросил Павленко опередив с этим вопросом Рокотова. — Нет, и у нас нет даже общего представления о том кто это и сколько их может быть. — ответил майору Дрёмов, а после продолжил, — И так как нам это не известно, то в первую очередь, требуется выяснить именно это. Поэтому вам, лейтенант, я поручаю тщательно допросить всех арестованных после мятежа немцев. Особенно тщательно распрашивайте именно о руководителях. — Понял, товарищ подполковник. — записал к себе в блокнот Сташевский своё поручение. — Но это первая часть нашей работы. Так же вместе с руководителем сбежал этот человек, который входил в контакт с руководством восстания. — и Дрёмов достал из папки, которая лежала перед ним фотографию, он показал её всем собравшимся. Иван особенно внимательно смотрел на фото, ведь это был второй раз, когда он видит сына, и вновь больно укололо сердце, Иван помнил последние события связанные с ним, но только теперь он пообещал себе относиться к этому спокойно, не изводить себя — то, что совершено, то совершено, сын уже взрослый и сам решил свою судьбу, сам сделал такой выбор. Но всё равно, даже утешая себя такими мыслями, было обидно, как отцу, что сын сделал именно такой выбор. — Старший лейтенант, сотрудник разведки Михаил Иванович Рокотов, двадцать один год. — произнёс Дрёмов, показывая фото. — Нашими коллегами из Москвы, из главного управления, подозревается в работе на врага, вероятнее всего сначала на немцев, а затем на какую-то из разведок союзников. Нам его теперь также необходимо разыскать. — Дрёмов убрал фотографии обратно, — Опережая ваши вопросы относительно Михаила и Ивана Григорьевича. Этот вопрос решён наверху и обсуждению не подлежит. — подполковник сразу обозначил этот момент. Как внимательно смотрел на фотографию Иван, также внимательно на неё смотрело ещё двое — Света и Павленко. Рокотов прекрасно знал почему Света так внимательна, но удивило такое внимание от Павленко. «Запоминает его что ли?» — Иван только так мог объяснить внимание, с которым майор разглядывал фотографию Михаила. — Виталий Сергеевич, а какая наша задача теперь? — спросила Света, как только закончил Дрёмов. — А у вас, Светлана Петровна, задача пока всё та же — борьба с преступностью. И в помощь вам для этого будет теперь как раз майор Павленко. — подполковника указал на майора. — А как же подполье и Михаил? — тут же спросил Рокотов, он считал, что это должно было быть их основной задачей. — Поисками мы займёмся после допросов немцев, у нас нет никакой информации для дальнейшей работы. Поэтому пока лейтенант будет её добывать, вы в первую очередь будете занимается криминалом. Нам в городе надо в этом наконец уже порядок навести, всё немцам меньше почвы для работы своей. Да и вообще, жизнь нужно спокойную тут наладить. Как только всех допросят, будем думать, что дальше. — подполковник подробно всё пояснил, — Так что, Иван Григорьевич, майор Павленко поступает в твоё подчинение, старшим следственной группой я назначаю тебя. И да, вот ваше новое дело. — Дрёмов достал из стола пока ещё тоненькую папку уголовного дела, — На этом всё. Работайте. — отпустил всех подполковник, закончив с собранием. Иван забрал папку, мельком заглянул в неё, а после поднялся и вышел. За ним вышел и весь подчиненный теперь ему следственный отдел. Лейтенант Сташевский же сразу отправился на допросы в лагерь, где содержали немцев.***
Рокотов вернулся со Светой в кабинет изучить материалы от дознователя, переданные Дрёмовым. Следом за ними в кабинет вошли и Йоффе с Павленко. — Товарищ майор, вы когда-нибудь расследовали уголовные преступления? — первое, что спросил Иван у Павленко когда они оказались в кабинете, Иван даже на место своё не сел чтобы пролистать папку, так около стола и остался стоять. — Конечно! В особом отделе армии служил. — бодро ответил майор. — Нет, вы не поняли меня, — Иван захлопнул папку и заложил руки за спину, — Вы обычную «бытовуху» расследовали? Грабежи, например? — Иван понял, что майор говорил ему о том, что расследовал преступления об измене родине, шпионаже и другие похожие, которые тоже записаны в Уголовном кодексе, но Рокотова такое сейчас не интересовало. — А, такое… Нет! Я ж особистом был, а не военным следователем. Это не по моей части было. — Ну тогда придётся вам на время перестать быть особистом и стать следователем. У нас ограбление недалеко от рынка. Продавца украшений обчистили утром. Поехали, допросим снова, а то дознаватель из милиции здесь ничего толком не изложил. — взял фуражку Рокотов и дал понять, что всем пора идти. — Иван Григорьевич, я с вами? — спросил уходящего Рокотова капитан, ему казалось, что Иван Григорьевич думает самостоятельно всё осмотреть. — Да, Лев Анатольевич, будете нужны. Поедете на второй машине с товарищем майором. — и Иван указал на Павленко, — Я со Светланой Петровной поеду на машине Мамиева. — складывал в планшет бланки протоколов Рокотов. Капитан кивнул и взяв рабочий саквояж, вышел, за ним Павленко. В кабинете остались собираться Света и Иван. Как только дверь за Павленко захлопнулась, Иван вернулся к столу Светы, она тоже собиралась. Рокотов положил папку с делом на стол, поверх папки положил фуражку и шагнув к ней ближе, взял из рук её одежду и бросил на спинку стула. Он негромкого начал: — Свет, ты извини, что я ушёл из больницы. Пойми, не мог я уже лежать там. — Иван протянул к Свете свои ладони, обнимая её талию. Света улыбнулся, смягчилась, всякая её обида к Ване сразу же улетучивалась стоило услышать его именно такой тихий и нежный голос, от которого кровь постепенно становилась горячее. А стоило только почувствовать его крепкие руки, которые обнимают её любяще, ласково, то она забывала практически про всё вокруг, ничего не замечала, кроме него. — Я очень скучал без тебя! — Иван подтянул к себе Свету совсем близко, его горячее дыхание согревало её лицо, щёки, губы, которые всё сильнее манили. «Скучал» — только успела повторить в мыслях Света, как стало жарко. Спину её крепко обняли руки Ивана, прижали к себе, а последние серьёзные мысли растопились в его поцелуе, тягучем, сладком, неспешном. Он растекался по губам заставляя внутри биться сердце одновременно в теме вальса и танго. Всё растаяло в пелене, которая заволокла их двоих. Растаяли все обиды, злость, все претензии. Ладони Светы сами взмыли выше по предплечьям, прошлись по груди, а затем легли на плечах, но недолго, пальчики зашагали по обнажённой коже шеи. Она тоже безумно заскучала без него. Иван долго не хотел отпускать её, хотел целовать её и целовать, обнимать всё крепче. Рокотов словно не мог напиться её сладостью, жажда по ней мучала его. Но сквозь туман, расстелившийся в голове от того, как было ему сейчас хорошо, пробился холодный разум, который подсказывал — их ждут другие дела. Ограбление например. Хотя так хотелось сказать: «Дела подождут!», и никуда от неё не отходить, ни на шаг, держать её — никуда не отпускать.***
Йоффе и Павленко ждали внизу у машины. Майор скучающим видом обвёл стены штаба, затем улицу, небо с облаками, а затем опустил взгляд обратно на черную блестящую машину сержанта Мамиева. Тот терпеливо ждал Ивана Григорьевича, который должен был уже выйти, но всё не появлялся. Павленко понаблюдал за сержантом. Удивляло его совсем не кавказское спокойствие. Однако, все люди разные… И даже кавказцы могут быть такими спокойными, такими молчаливыми и терпеливыми. Майор полез за сигаретами обернувшись к стоящему рядом капитану. — Лев Анатольевич, хотелось узнать, а вы Ивана Григорьевича как, давно уже знаете? — непринужденно спросил Павленко раскуривая сигарету. Йоффе, так же как и Мамиев, просто ждал начальника и от этого не ожидал вопросов. — Как сказать «давно»… с месяц уже знаю. Как его к нам перевели вместе со Светланой Петровной, вот столько и знаю. — ответил капитан. — Перевели? А откуда? — Из военной прокуратуры. Иван Григорьевич должен был в начале сентября в Минск, кажется, отбыть, но вот, вернули его, здесь стал работать, при штабе. — Ясно, — потягивал дымок майор, — А Светлану Петровну откуда перевели? Тоже из военной прокуратуры? — Ну, можно и так сказать, — капитан видя интерес нового сотрудника, насторожился и решил за спиной Рокотова с Елагиной не сильно распространяться о них, сегодня этот майор с ними, а завтра вновь из контрразведки, мало ли зачем интересуется, — Да вы вот, сами у них и спросите, — на удачу капитана к ним вышли Иван и Света. И действительно, к ним вышли Рокотов и Елагина. Павленко скинул недокуренную папиросу, о чём-то настороженно задумался переводя взгляд с капитана на вышедших майоров — Павленко показалось, что для обычных коллег Иван Григорьевич слишком внимателен к Светлане Петровне, совсем не рабочие жесты в её сторону делал товарищ Рокотов. Проводив взглядом Елагину и Рокотова, майор сел в салон той машины, на которой должен отправиться с Йоффе к месту ограбления. Света, выходя из штаба сразу обратила внимание на то, что уж весьма большой была сумка у Ивана. «Интересно, чего это он там сложил, что сумка так распухла?» — всё же обычного женского любопытства Света не была лишена. Ну и ещё это те самые профессиональные привычки — замечать всё вокруг, любые детали. Как не хотелось от них избавиться, стать теперь обычно женщиной, но не получалось это у Светы. Служба обязывала продолжать оставаться следователем. И Света оставалась. Теперь, когда все собрались, можно было ехать на осмотр того места, где ограбили несчастного немца. Капитан и Павленко поехали на второй машине, которая следовала за машиной Мамиева. Там ехали Елагина и Рокотов; весь отдел теперь в одну машину не помещался.***
В машине, по пути к рынку Света немного обсудила с Рокотовым, а почему это им отдали дело по ограблению гражданского, к тому же немца, пусть этим милиция занимается; Свете хватало ведения следствия по преступлениям в расквартированных в городе и области частях НКВД. Иван на это сдержанное возмущение жены ответил только то, что раз это дело передали им, то значит у милиции совсем всё плохо. Или же дело хотят сделать показательным, чтобы другим наповадно было. Хотя Рокотов про себя отметил — странно, что Света возмутилась такой мелочью, как переданное им дело. Вспомнилось сразу, что такое у неё не в первый раз уже. «Просто она хочет наконец спокойствия, вот и не нравится ей это. Возмущается» — этим объяснил Иван сам себе всё необычное в поведении Светы за последнее время. Приехав на место, Рокотов с Павленко ещё раз стали допрашивать пострадавшего. Это был пожилой немец, ювелирный мастер, который имел когда-то лавку в центре города. Но теперь за бесценок он продавал запасы украшений, которые сумел спасти из лавки и сохранить во время боёв и после их окончания; жить на что-то надо было. А теперь вот всё забрали, да ещё по голове дали. Павленко и Рокотов спрашивали по очереди, оказалось Василий Васильевич тоже хорошо владел немецким. — … А вот вы сказали, что у одного нападавшего, который был в военной кепке, у того был нож. А какой? — задал очередной вопрос Рокотов. — Он был не длинный, не такой, который носят солдаты, нет-нет. Он был такой небольшой совсем. Но не кухонный… Хотя я если честно не очень его разгялел, там было почти темно… Но он точно был короткий. — припоминал детали немец. Павленко это записал, а потом потянулся к голенищу своего сапога и вынул оттуда финку, показал её немцу. — Вот такой был у него нож или другой? — Павленко развернул лезвие так, как оно могло быть направлено на ювелира. Немец посмотрела на финку, как она блестела на солнце и закивал. — Да! Да! Такой был нож! Такой, герр офицер! — скороговоркой произнёс немец. — Финка значит. Ясно. — повторил Рокотов, запомнив эту деталь, может это и не важно, но лучше помнить, может пригодится. Закончив с опросом и записав показания, Павленко убрал протокол в свой планшет. И после он совсем неожиданно спросил у Рокотова: — Иван Григорьевич, а позволите задать вам вопрос, но такого, личного характера? Рокотов обернулся к нему, Иван всё время пока Павленко возился с бумагами рассматривал улицу, искал зацепки. Иван Григорьевич с вниманием посмотрел на майора, дав понять, что он слушает, он позволяет задать этот самый «вопрос личного характера». Павленко сразу же продолжил: — А вот майор Елагина, Светлана Петровна, она вам кем приходится? Рокотов ещё раз окинул взглядом майора — не любил он такие расспросы, да ещё и от контрразведки. Но решил ответить, ему не зачем было скрывать то, кем ему приходится Света. — Светлана Петровна моя жена. — Жена. — протянул Павленко. — Красивая. — кажется это само собой вырвалось у майора. Иван ещё сильнее напрягся, с прищуром глядел на Павленко. Что себе позволяет этот майор из госбезопасности?! А Павленко, видя, что сказал сейчас лишнее, увидев настороженность Ивана Григорьевича, поспешил разрядить обстановку: — Просто… Вы не подумайте, Иван Григорьевич, что я там виды имею какие-то, нет, что вы! Просто, очень заметно, со стороны особенно, что вы друг другу не чужие люди. Рокотов невнятно кивнул, он не собирался с Павленко обсуждать свою личную жизнь! На то она и личная, жизнь эта, чтобы о ней знали только двое. Ну может быть самые близкие друзья. Павленко не из такого числа друзей, поэтому Ивану всё это казалось весьма странным — сотрудник, который только-только прибыл к ним, сразу такие расспросы устраивает, такими вещами интересуется. Хотя, он в прошлом особист, может быть у него тоже — профессиональные привычки? Настороженность в отношении нового подчинённого никуда не делась, наоборот, прибавилась. Павленко замялся от неловко повисшей между ним и Рокотовым паузы, Василий поправил на себе форменный плащ и достал портсигар. — Будете, товарищ майор? Хорошие. Даже не немецкие, а американские сигареты. — он открыл перед Иваном серебристый с красивым узором портсигар, это выглядело как попытка извинится за свои неудобные вопросы. Рокотов взглянул на почти полный сигаретами портсигар. В мозгу противно заныло — хотелось закурить, как он всегда это делал прежде. Даже руки, кажется, сами потянулись к сигаретам, так аккуратно сложенным в серебрянной жестяной коробочке. Но нет, нужно себя держать! — Спасибо, но я бросил. — ответил Рокотов, он же действительно решил бросить, последнее ранение заставило это сделать. — А вот никак не могу. Сколько не пытался, — зажав в губах сигарету сказал Павленко, затем вынул коробочку со спичками, чиркнул одной и закурил, — Другие пьют чтобы расслабиться, а я вот — курю уже четвертый год. Работа-то нервная. А голову на плечах и рассудок там, хочется оставить. Иван вновь кивнул, уже понимающе и отошёл в сторону, как бы рассматривая дальше улицу. Но на самом деле он ушёл подальше от сигаретного дыма, лишний раз не хотелось соблазняться. А еще ушёл по дальше от Павленко, хотел понаблюдать за ним со стороны. Как оперативник он был неплох, успел заметить это пока ювелира опрашивали. Да и в следственных методах быстро разобрался, можно сказать на ходу. Света в это время с капитаном осмотрела то место, где напали на немца, прошлись по улице. Они отметили, что на всём пути от дома до рынка это было самое удобное место для нападения — тихий безлюдный двор, рядом развалины, в которых можно сразу спрятаться. Оставалось только понять, куда сбежали нападавшие — немец сумел немного описать этих двух. Но ничего особенного ни Света, ни Йоффе не нашли, сколько не искали, преступники после себя ничего не оставили, ни единого следа, растворились среди этих груд кирпичей. Закончив со всем, они вернулись к машинам, ждали возвращения Рокотова и Павленко. Майоры вернулись, все обменялись мнениями, находками, соображениями по делу. Сошлись на том, что нападавшие минимум три дня выслеживали ювелира, проследили его путь и знали, что сегодня он понесёт много золотых украшений, поэтому и напали утром, когда товар весь был при нём. Убивать они его не собирались, нож был исключительно для устрашения. Проблема была только в том, чтобы понять кто эти двое грабителей. Первым предложением, которое само просилось, стало то, что это были кто-то из окружения ювелира, кто знал о товаре. Ну или по крайней мере один из нападавших был таким человеком. — Значит так, Лев Анатольевич, вы с товарищем майором возвращайтесь в штаб, с милицией там пообщайтесь, у них может что-то есть похожее. А мы пока со Светланой Петровной пройдемся по рынку… Узнаем, кто здесь бывает. Может быть подробности какие по этому немцу-ювелиру будут. — распределил в конце все дела Рокотов раз он теперь начальник. — Понял вас, Иван Григорьевич. Узнаем. — кивнул Йоффе, козырнул и ушел в машину вместе с майором Павленко. Елагина и Рокотов проводили их машину. Мамиева Иван потом тоже отпустил, обратно в штаб — Рокотов, к большому удивлению Светы, решил вернуться пешком.***
Рынок бурлил народом, в одном конце продавали, в другом — покупали, а тут, за углом — меняли. Толпа толкалась, шумела, перетекала из одного конца в другой, но при этом не на секунду не останавливалась, шумела как море в шторм. Света, крепко держась за руку мужа, шла глядя внимательно между рядами, всматривалась в продавцов, в покупателей, в разных зевак, которые ходят сюда только поглазеть, себя развлечь. Пока ничего стоящего она не замечала. Иногда Иван подходил к какому-нибудь продавцу и спрашивал про ювелира, как долго тот продавал здесь, кто покупал у него. Света просто внимательно слушала это, иногда записывая то, что переводил ей Ваня; как Света не старалась выучить немецкий, он не давался ей. Но не смотря на это, Света хотябы в общих чертах научилась понимать суть разговоров, детали по прежнему перерассказывал Рокотов. Опросив пятерых, Иван и Света узнали, что три дня назад впервые у ювелира пришёл что-то покупать не советский офицер (они были основными клиентами ювелира), а некий мужчина в темном полупальто, шерстяной кепке и брюках, заправленных в сапоги. Это была первая серьезная зацепка в деле. Ведь, все немцы, как и приехавшие с «большой земли» переселенцы никогда бы не стали покупать за немалую цену украшения. Офицеры понятное дело, почему берут — жён, сестрёр, дочерей обрадовать. А раз так, то явно этот неизвестный не просто так приходил к ювелиру. И вот, почти весь рынок был пройден, исхожен вдоль и поперек, казалось, все здесь были опрошены. Нужно идти обратно, домой или в штаб. Но Иван неожиданно повёл Свету не к выходу с рынка, а обратно в глубь рядов. На вопрос Светы, куда они идут, Ваня ответил: «Ты сама сейчас увидишь». Это вопросы не снимало, наоборот — интрига нарастала. Чего такого хочет показать ей Ваня? Рокотов, пройдя до конца один ряд, подвёл её к прилавку, где пожилая женщина разложила свой товар — немного женских украшений и много разных вещей и особенно посуды. Видно было, что это всё, что осталось у неё из ценностей, то, что ещё можно было обменять на еду. Сейчас все эти колечки, бусы с серёжками, кофточки, платочки, фарфоровые чашки, тарелки и модно пошитые платья для неё потеряли всякую ценность в сравнении с хлебом, тушёнкой и картошкой. — Ну, Светик, что тебе нравится здесь? Выбирай. — спросил Рокотов, а сам подтянул к себе ближе планшет из-за спины, ремень тяжёлой сумки заскрипел по коже плаща. Света растерялась — Ваня предлагал ей выбрать для себя украшения! Но она же никогда не носила такого! И ничего в этом не понимала к тому же. Она бегло осмотрела прилавок, взгляд совершенно терялся от блеска. — Даже не знаю… Всё такое… красивое! — глаза разбегались от выложенного здесь, хоть тут лежало совсем немного украшений — пара бус и браслетов, четыре колечка и пара серёжек, один неплохой перстень. Иван приобнял её, улыбнулся, он понял, что Света растерялась от неожиданности, засмущалась. Рокотов сам оглядел прилавок. — Ну, тогда позволь мне. — он внимательно пробежался взглядом по украшениям и взял лежавшее в стороне от всех урашений тоненькое серебряное колечко с небольшим зелёным камушком, похожим на изумруд, — Ну-ка, примерь вот это. — он протянул его Свете. Света стянула с руки перчатку и протянула правую ладошку мужу. Он аккуратно надел на её тоненький безымянный колечко. Камушек заиграл в лучах переливами зелёного. Света сама собой заулыбалась, засматриваясь на ладонь, ей очень нравилось то, как смотрится колечко на руке. Рокотов видел, как засияла Света, сам шире улыбнулся от того, что кажется, ей понравился его выбор. — Красивое, — наконец сказала Света, — Но оно наверное… — она хотела сказать «жутко дорогое», как её перебил Иван: — Это не важно! Тебе нравится оно? — Очень! — ей действительно оно нравилось, пожалуй, впервые в жизни ей нравились какие-то украшения, — Но куда ж я носить буду? — но всё равно она одергивала не столько Ивана, сколько себя от этой покупки. — Да куда захочется! — Нет, это слишком дорого, — Света заспешила снять кольцо, но её ладонь обхватил Иван, не дав снять украшение. — Wiefel? (Сколько?) — быстро спросил у продавщицы Рокотов. Женщина посмотрела на Свету, на колечко, которое выбрали, поглядела на Рокотова. — Zwei (Два), — тихо ответила женщина, она решила не торговаться. Рокотов молча вынул из планшета две банки с тушонкой и протянул их немке. — Vielen Dank, Herr Offizier! (Больше спасибо, герр офицер!) — произнесла немка, когда на прилавке отказалась «валюта». Иван кивнул в ответ на эти слова, а после сказал глядя на окончательно растерявшуюся Свету: — Считай это подарком. И Света опустила глаза на руку с подарком. Её второй подарок от Вани. Это он ещё не знает, что те бусы, которые она захотела только из-за того, что подарок в виде пистолета ей был совершенно не по душе, теперь всегда были с ней, она просто прятала их под воротником формы. Да и сейчас они были на ней! — Спасибо! — произнесла она подняв взгляд на Ваню; губы говорили это, а глаза говорили: «Я люблю тебя!». Иван улыбнулся, взглянув в её глаза и произнёс в ответ: — Тебе оно очень идёт! — Иван и сам засмотрелся на Свету, на её руку, свет играющий на гранях камня удивительно сочетался с её глазами, такими же светлыми и зелёными; он смотрел на её счастливую улыбку и сам был счастлив от этого. И теперь действительно пора было идти обратно. Взявшись под руку Ивана, Света зашагала с ним на выход. Такой счастливой она не чувствовала себя уже давно. И вновь ей казалось, что ничего не произошло неделю назад. Всё ей просто приснилось, весь тот кошмар. Кошмары, вообще, не редко снились ей, особенно в войну. И в тот раз, казалось порой, это был просто сон. Ведь Ваня, он же вот он — рядом! Идёт рядом, оставив украдкой теплый поцелуй на щеке и в который раз произнесёт любя: «Ты самая красивая у меня!»***
Не смотря на то, что наступил октябрь, солнце ещё немного грело. Город медленно, но оправлялся от ран войны, хотя искалечен он был так, что казалось всё умерло в нём. Однако жизнь пробивалась среди груд кирпичей, мирная жизнь налаживалась. От этого даже дышать становилось легче. Как ни как, а война была закончена! Немцы постепенно отправлялись в Германию — эта территория, Кёнигсберг, теперь советская земля. Многие переселенцы, которые прибывали из разных областей необъятной родины, надеялись, что после того, как бо́льшая часть немцев уедет здесь станет окончательно спокойно. На это надеялись и в милиции, и в контрразведке. Но все эти рассуждения сейчас совершенно не беспокоили шагавших по широкой мощеной и расчищенной улице Свету и Ивана. Они радовались возможности снова быть вместе. Однако, расследуемое сейчас дело тоже как бы про между прочим успели обсудить. Не выходило у них пока забывать о работе, не было других тем для разговоров. — … Значит, думаешь среди переселенцев искать? — Да. Вид у того покупателя, судя по описанию, не немецкий был. Наши так ходят — брюки в сапоги. И ещё финка у одно из грабителей, — напомнил приметы Рокотов. — И если этот нападавший наш, советский, то выходит, что и немецким он владеет. Раз с ювелиром разговаривал… Да, удачно этот майор свою финку показал. Быстро сообразил. Нам есть с чем работать теперь. Иван согласно кивнул, а потому чуть подумав спросил Свету. — Кстати, что думаешь об этом Павленко? — Ну… Обычный майор из госбезопасности. — пожала плечами Света, ей Павленко действительно казался самым обычным. — Обычный говоришь. — а Рокотова он смущал, — А мне вот показалось что он нарочито хочет нам понравится… Да и на тебя всё совещание у Дрёмова просмотрел, глаз с тебя не сводил… Да ещё потом меня спрашивал о тебе. Света поглядела на Ивана — ой, неужели он опять ревнует? — А мне кажется, ты просто ревнуешь. — Света действительно думала сейчас, что все подозрения мужа из-за его небольшой, но ревности. — Я?!.. Нет! Я ж так, спросил просто. — Ваня вновь стал отнекивается. — Да-да, Ванечка! — она легонько и мягко стукнула дважды ладошкой по плечу Рокотова, — Ты ревнуешь! Вот тебе он и кажется подозрительным. Мне вот он показался совершенно обычным майором из госбезопасности. Вообще ничего выдающегося. Чистейший особист! Иван вздохнул. А может Света права? Это всё его лёгкая, но всё же ревность? А Павленко действительно самый обычный, просто не сдержал своего очарования по отношению к Свете, вот и ляпнул про красоту и всё остальное. А Свете даже в чем-то нравилось, когда Ваня вот так вот ревновал. Значит думает о ней, любит её. Но сама она даже в мыслях не допускала возможность дать реальный повод к ревности. Ей никто кроме Вани был не нужен. Всё равно они для неё будут хуже него. Так за разговорами о разном они дошли до штаба. В коем-то веки была свободная прогулка, а не связанная с делом. И Света, и Иван были очень довольны ею.