«На крушении цивилизации можно заработать ничуть не меньше, чем на создании её».
После явного выражения Гильдией своей позиции Агентству следовало поторопиться с откровенным разговором: по поручению директора Дазай рассказал Ацуши о планах Фицджеральда на тигра. — Моя «неуправляемость»? Они серьёзно? Осаму, ты думаешь, информация точная? — Рампо лично узнавал у знакомого из Гильдии. — У него есть знакомые в Гильдии?! — Они просто друзья детства с одним безобидным парнишкой, уж поверь, за нашим детективом греха не числится. А Портовая Мафия утверждает, что не горит целью тебя рекрутировать, но подозревает в таких намерениях Фицджеральда. — Рампо и в Мафии друзей имеет? — Нет, с мафиози откровенничал я. — Почему ты? Откуда уверенность, что тебя не обманули? — Потому что у меня там гораздо больше приятелей. Я никогда не говорил тебе, что буквально за год до встречи с тобой ещё состоял в классе Мори Огая? Возгласы возмущения и удивления продолжались в течение как минимум пяти минут. Всегда вежливый Ацуши был неузнаваем: потоки обвинений слетали с его языка прежде, чем Дазай мог бы раскрыть рот, чтобы защититься, но тот, слушая коллегу с непроницаемым лицом, и не трудился подбирать аргументы. — Если у тебя всё, — сказал он, когда Ацуши затих, — то я буду рад завершить наш диалог. Вся важная информация была тебе передана, на том разреши откланяться. — И не попытаешься возразить! — Ацуши-кун, давай начистоту: во-первых, ты не девчонка, чтоб вести себя со мной вот так. Во-вторых, я ни от кого ничего не скрывал и от тебя скрывать не собирался. А в-третьих... я правда изменился. Ацуши всмотрелся в глаза, показавшиеся ему подозрительными при первой же встрече. Карие и лишённые тепла — несочетаемые понятия. Острый и опасный свет сиял в них время от времени, не позволяя забыть прошлое. Всё, что казалось странным, разом встало на места. — Ты работал в исполнительном комитете. Акутагаву ты тоже знаешь по... — Считай, я был его сэмпаем. — А потом стал моим сэмпаем? — Тебе решать. Я хотел стать твоим товарищем. Ацуши поджал губы, размышляя над тем, позволительно ли так быстро прощать Дазая. — Что заставило тебя уйти? — Мори Огай убил моего лучшего друга, — без промедления ответил Дазай, будто речь шла о погоде, и посмотрел на свои руки так, словно увидел их впервые и страшно заинтересовался ими. — Он был для меня всем. Такая дружба даётся раз в жизни, я понимаю, хотя мне всего семнадцать лет. Потеряй её — и больше ни с кем не вступишь в подобные отношения. Мори убил часть меня, разве мог я и дальше находиться в его классе? К тому же, мой друг просил меня уйти. Он сказал, если даже для меня и нет большой разницы между добром и злом, я должен выбрать первое. Я долго не понимал, почему обязан выбрать именно то, что он называл добром... Но когда услышал от тебя: «Я вспоминаю, что он был в шаге от победы... и чей-то силуэт перед потерей сознания... Мне показалось, им был ты». Твой голос в тот момент... мне не забыть его. Я не думал, что мне могут быть благодарны, потому как не думал, что могу быть нужным. Ацуши готов был дать голову на отсечение, что никто из его коллег не видел Дазая таким, максимально рассудительным, с опущенным взглядом и... раскаивающимся?.. Кто он? Ребёнок, рано повзрослевший, или взрослый, не справляющийся с детской травмой? — Прости, Осаму, — Ацуши протянул ладонь, — я не смогу заменить тебе лучшего друга, но я стану твоим товарищем. И рукопожатие скрепило тысячу невысказанных слов. — Вы что, опять прогуляли химию? — Куникида смерчем ворвался в спальню. Дазай переменился в мгновение ока: — Куникида-кун, ты опоздал аж на сорок минут! Ты всегда приходишь с занятий ровно в 16:00. У-у-у, задержался на свидании? Ацуши невольно задался вопросом, какой из двух Дазаев, утончённый логик или невоспитанный клоун, являлся настоящим. «А может быть, оба настоящие?» — На каком свидании, ты что несёшь! — Ну, колись, занимался всякими непотребствами после занятий? — Ты совсем придурок, отношения между парнем и девушкой — это взаимоуважение и невинность, а свидание у меня будет с той, на ком я однажды женюсь. Наша встреча произойдёт, — Куникида раскрыл блокнот, — через восемь лет. — Ты прямо не сомневаешься, — испугался Ацуши. — Как и в том, что она будет девушкой моей мечты. Я полностью расписал все необходимые требования. — Правда, что ли? — восхитился Дазай. — Покажи! Буквально силой вырвав у Куникиды блокнот, он начал с энтузиазмом листать страницы. — О-о-о... Никогда бы не подумал! Нет, ну это само собой... Охо-хо! Слушай, лучше не показывай свои записи будущей жене, даже я едва сдерживаюсь, чтобы не признаться тебе, что такой девушки не существует. — Да ну тебя, — Куникида недовольно отобрал у него заветную вещь. — Не человеку, в первый день работы в Агентстве объевшемуся ядовитых грибов, учить меня жизни. — Причём тут грибы? Я просто вычитал этот способ самоубийства в «Руководстве». — Ага, только они у тебя вызвали не летальный исход, а галлюцинации. Ты бы видел его, Ацуши, стыд и позор! «Я поймал радужного кота-печеньку! Стой, я оседлаю единорога, и мы полетим в банк, чтобы станцевать вприсядку!» — Ацуши прыснул: попытки Куникиды с каменным лицом пародировать Дазая выглядели неповторимо. — Что он, суицидальный наркоман, может понимать в любви? — Между прочим, я влюблён. Ах, Куникида-кун, какое наслаждение мечтать, что её тонкие пальчики обхватят мою шею, поворачивая до хруста!.. — Заткнись ты, ради Бога. — А что, Нанами — сексуальная штучка, да же, Ацуши? — Осаму, я... — Фартучек у неё эротичный, нет, я бы перед смертью... — Дазай, я кому велел завалить, директор звонит! — Куникида взял трубку. — Фукудзава-сан? Да. Есть. — Он нажал отбой и снова обратился к коллегам: — Директор приказывает явиться в его кабинет в полном составе, намечаются переговоры с Мафией. — Ого, война с Мафией! — радости Дазая не было предела. — Надо нападать первыми, исподтишка, чтоб они и моргнуть не успели! Куникида-кун, ты будешь приманкой. Разденем тебя, значит, догола, засунем в цилиндр, ты въедешь в кабинет на одноколёсном велосипеде, рассказывая, какие девушки тебе нравятся, и, пока Мори лежит на полу с инфарктом, мы... — Я определённо когда-нибудь добьюсь твоего увольнения.“Сносимые течением в прошлое”: Дазай признаётся, что он бывший мафиози
Директорская превратилась в совещательный зал: Мори располагался напротив Фукудзавы, их разделял письменный стол; рядом с боссом стояли, насупившись, Чуя Накахара от исполнительного комитета и Рюро Хироцу; Йосано и Рампо прикрывали спину директора, Кёка и Кенджи на корточках прятались в углу; Куникида, как заместитель главы Агентства, сидел на табурете, чтобы вести записи. А на подоконнике, по привычке, взвалив ноги на колени Ацуши, лежал Дазай, захвативший с собой портативную консоль. Всё его внимание сосредоточилось на очередном раунде игры. — Начнём, — коротко кивнул Куникида. — Мори-сан, в вашем электронном письме вы сообщили Агентству, что имеете к нам несколько вопросов. Просим вас их озвучить. Мори ухмыльнулся — деловой тон парня его позабавил. — Уважаемый Фукудзава-сан, не хочется беспокоить вас пустяками, но неугомонная Элис-тян просила купить ей после совещания мороженого, которого она ещё не пробовала. Не подскажите какую-нибудь лавочку, где Мафия ещё не установила власть? — Невероятное совпадение, — серьёзно почесал лоб Фукудзава, — кажется, тем же вопросом не первый год задаётся полиция Йокогамы. Там тоже ждут от меня презента; думаю, их бы устроила ваша голова. — Ну зачем же сразу в полицию, насколько мне известно, вы предпочитаете обходить её стороной в принятии решений. Или, пардон, один из ваших мальчиков прошёл государственный контроль, переводясь в наш приют? Воцарилось секундное молчание, прерванное замечанием с подоконника: — Мы не столь законопослушны, как вы, бывший босс. Ваши-то наверняка держат при себе документы о государственной регистрации на ведение подпольного бизнеса в сомнительных учреждениях, что, конечно, легко можно доказать при проверке официальными представителями. Мори глухо посмеялся. — Меньшего от него и не ждал. Я всегда говорил, что он прирождённый мафиози! А потому, не обессудьте, Фукудзава-сан, но моё предложение — я раздумывал над ним со вчерашнего вечера — звучит вот как: Дазай-кун, ты заинтересован в возвращении в Портовую Мафию в качестве члена исполнительного комитета при сохранении прежних привилегий? Куникида уронил ручку, в то время как все ребята из класса директора одновременно вздрогнули. Фукудзава сглотнул, тем самым выдав внутреннее напряжение. Ацуши почувствовал, что колени его каменеют и вес сложенных на них ног друга не ощущается. — Твою ж мать! Такой поворот просрать! Чёрт, чёрт, чёрт! Да чтоб тебя через... — Дазай наорал на консоль, не стесняясь в выражениях, пока присутствующие прожигали его глазами, и, не отрываясь от игры, продолжил: — Так что, выходит, мнение комитета не учитывается? — Учитывается, — скрепя зубами, выплюнул Чуя. Казалось, шляпа на нём вот-вот вспыхнет ярким пламенем. — Я не возражаю против твоего возвращения. Дазай слез со своего места, неожиданно подошёл к Хироцу и вручил ему консоль. — Жмите на газ, если будет поворот. Суть в том, чтобы вовремя применить ускоритель. — Ч-чего? Какие кнопки нажимать?.. — забормотал тот, растерянный, однако Дазай, потянувшись, как после обеденного сна, заговорил с Мори: — Я не вернусь, и вы не хуже меня это знаете. Привилегии ваши я хорошо запомнил: бесплатное курево со клада и хранение выпивки в Доме. Вам большего и не нужно, но был парень, мечтавший об иной судьбе. Он мечтал стать писателем, понимаете? Создавать искусство и делать всех вокруг счастливыми. А вы просто убили его, — полуулыбка Мори сменилась презрительной миной, — убили, боясь, что я отомщу за него. Злые люди и от других ждут только зла. И теперь, когда буря чуть утихомирилась, предлагаете вернуться? Я не вернусь. Ни в комитет, ни в ваши личные помощники, да предложи вы мне хоть руководить классом наравне с вами — кто вы, кроме как убийца Одасаку? — Дазай-сан, — детектив брезгливо обернулся на лепет Хироцу. Гин и Тачихара немало удивились бы, если б он предстал перед ними таким послушным и трясущимся от необъяснимого страха. А на самом деле страх легко объяснялся: в прежние времена одно словечко бинтованного подростка могло лишить его должности. — Я... я... Дазай посмотрел на консоль так, будто уже десять раз забыл, что отдал её Хироцу. По всему экрану бегала табличка «Game over». Мори молчал, снисходительно смотря на бывшего подчинённого, как бы сожалея, что тот сбился с правильного пути. — Босс, вы многое ему позволяете, — Чуя был практически на пределе. — В двух случаях из трёх, когда Дазай открывает рот, он напрашивается на неприятности. — Какое у тебя однобразное понимание контекста, Чуя-чи. — Не кипятись, Накахара-кун, мы не можем идти против его желания. Что ж, Фукудзава-сан, тогда у меня разговор непосредственно к вам. — Выкладывайте, — директор выпрямился, невольно осознавая победу. Нет, безумно глупо было сомневаться в тех, кого он воспитывал и любил. — Как вы знаете, тщеславие Гильдии раздулось до размеров Восточной Европы, и нам стоит его поубавить. Не кажется ли вам, что в связи с этим можно ненадолго оставить обиды и объединиться против Фицджеральда? Дазай слушал их краем уха. Он заранее предвидел, чего хотел Мори, заранее предвидел согласие директора. И без «Двойного чёрного» они на войне, конечно, не обойдутся.“По законам военного времени”: Объединение сил
***
— Эй, так и будешь стоять мумией? Чуя безжалостно пнул напарника в спину, и он, не издав ни звука, грохнулся наземь. — Вообще-то, больно, — капризно заявил Дазай, придерживая окрасившуюся кровью повязку на глазу. Ранить его душу, кажется, было невозможно, зато любой слабый толчок мог оставить на нём ссадину или порез. — Идиот! Хоть бы в чём-то подсобил, толку от тебя, что от козла молока! Дазай принял вертикальное положение, с усмешкой оценивая результаты: сотня трупов валялась в радиусе шестидесяти метров, и никому бы не пришла догадка, что всех уложил один рыжий пятнадцатилетний мальчишка. Члену комитета полагалось присутствовать на «опасном» задании, чтобы «прикрывать» низшего по рангу, но Чуя всегда расправлялся в одиночку, а потом ещё и мог вполне нехило настучать главному по башке за то, что мешался. И Дазай позволял ему. — А ты у нас не из робкого десятка, — констатировал он и вытащил пистолет из кармана широкого чёрного плаща, подаренного боссом. Чуя фыркнул: — Пришить меня надумал? Довольно смело для человека, собственной рожей узревшего, как я отбил от себя тысячи выстрелов. — Займи хлебальник, — жёстко отрезал Дазай, делая шаг к умиравшему солдату, последнему, способному дышать ещё несколько секунд, и всадил в него пять пуль подряд. — Всё дурью маешься, сэмпай. Как насчёт после отчёта — в Казино? — Ты ж опять проиграешь и в долгах повиснешь. Сильно мне надо ругательства твои терпеть в общественном месте... — Что мне долги, да и с чего вдруг я тебе проиграю? — Ладно, погнали, только на интерес. — А чё, испугался? Мне на интерес неинтересно. — Накахара Чуя-кун, с твоим-то сэмпаем на деньги рубиться? Я ж тебя по стеночке размажу, «шестёрка». — ЧЁ-Ё-Ё?!***
Вечера Дазай проводил в шумной столовой, когда гул людей бурным потоком выносил его из плена нагнетающих мыслей. — О, Одасаку, — обрадовался он зашедшему в помещение кареглазому парню с короткими коричневыми волосами и в песочном пальто; его подбородок рано тронула щетина. Подняв в приветствии руку, Ода Сакуноске сел на соседний стул. — Что делал? — Размышлял. На философско-метафизическую тему. — А именно? — В жизни намного чаще терпишь неудачи, чем добиваешься успеха. Как считаешь? — Верно. — Значит, я должен не покончить с собой, а предпринять попытку суицида! Ведь по этой логике, потерпеть неудачу в попытке намного вероятнее, чем успешно совершить самоубийство! Правильно я говорю? — Действительно, — согласился Ода, не меняясь в лице. — Эврика! Прямо сейчас и проверим! Тут выдают моющее средство? — Не думаю. — А разбавленное содовой? — Вряд ли... — В таком случае, ничего не поделаешь. — Что, на задании неприятности, раз тебя потянуло на философствование? — В точку, — скривился Дазай. — Причём большие. Началось всё с того, что поступила информация о неких забавных ребятах, вознамерившихся помешать нашей контрабанде и заодно её прикарманить. Решили запустить лапу в чужую кормушку, представляешь? «Вот же бесстрашные наглецы!» — восхитился я и, прихватив с собой мою лучшую «пешку», отправился туда. Подумал, если всё удачно сложится, меня ждёт героическая смерть. И кто явился? Какие-то хилые солдатики с игрушечными пушками. А я ждал грузовики с пулемётами! В расстройстве приказал Чуе окружить их на складе, ну, он и укокошил их по очереди. И умереть мне не удалось. Такая досада. — Чуя Накахара? Он не похож на «пешку». Не зря ведь вас двоих прозвали «Двойным чёрным»: за ночь перерезать организацию эсперов... — Да, годик-два — и он будет со мной в равном положении. Не то что Акутагава-кун. — Чем тебе Акутагава-кун не по нраву? — Да хреново соображает... Как самоуправство вершить, так он первый! На позапрошлой неделе на разборке покромсал «языков», прикинь? Ну, я ему говорю: «Я бесполезных подчинённых не держу» и пару раз стреляю в грудь, а он остановил пули «Расёмоном». Живо смекнул! «Вот, — говорю, — тебе урок: способность можно использовать при защите». Анго! Как делишки? Анго Сакагучи — совершеннолетний, почти мужчина. В круглых очках и деловом костюме, брюнет усаживается за стол к приятелям. — Как они у меня могут быть? Два часа в директорской заполнял документы, всё-таки покидаю Дом. Весь день решали вопрос с государственной квартирой, положенной мне по закону... — Ух, везуха! Я бы поразвлекался на квартире хотя бы денёчек. — Кто сказал, что, выйдя во взрослую жизнь, я буду развлекаться? — Если хочешь знать моё мнение, Анго, всё в этом мире существует, дабы развлечь нас в ожидании смерти. Не против по виски? Анго возмутился: — Осаму, если кто-нибудь стуканёт директору... — Эй, сестричка! — Молодая повариха, проходившая мимо с подносом, застыла в напряжении, узнав в Дазае члена комитета: Мори Огая побаивался весь персонал. — Будь добра, принеси нам, пожалуйста, моего чайку, моего, ясненько? — Да, минутку. — Что он у тебя, особый какой? — спросил Ода. — Тот же виски, но в чайнике и по чашкам разлит, чтоб не стуканули. — За что выпьем? — Мне повод не нужен. Ну-ка, Анго, сфотай нас на свой телефон, — приказал Дазай, когда принесли чайник с чашками. — А то, боюсь, скоро не останется доказательств, что мы собирались здесь такой компашкой. Он был прав. Очень скоро одного из них не стало.“Тёмная эра Осаму Дазая”: История прошлого начинается