Зимние цветы

Гонхак тяжело опустился на стул, стоящий у двери и внутри у него бушевала буря. Он был растерян. Ему нравился Донхан и он понимал причину его поступка, потому что сам поступал точно так же, был ничуть не лучше, Гонхак сам подделывал списки, чтобы помочь друзьям, но об этом никто не знал и никто не мог вменить ему это в вину. Но о поступке Донхана он обязан был доложить. Не только потому, что так предписывала инструкция, но и потому, что если бы это вскрылось позже, у них обоих возникли бы серьезные проблемы. Гонхак обязан был задержать подчиненного, немедленно, доставить его в участок, где позже Донхану предъявили бы обвинение в укрывательстве и измене, и все это казалось таким легким, когда речь шла о ком-то постороннем, но сейчас перед ним сидел кто-то, кого он знал и даже симпатизировал, и сам Гонхак не был таким уж правильным в своих поступках, поэтому вместо того, чтобы встать и приказать Донхану следовать за ним он продолжил сидеть, сжимая в руках списки. Они молчали достаточно долго, чтобы принять определенное решение, а потом Гонхак сказал: — Я обязан подвергнуть тебя аресту и немедленно доставить твою сестру на базу, ты ведь понимаешь. Донхан судорожно вздохнул. — Я знаю, — ответил он с мольбой, — но Гонхак-щи… Пожалуйста… — Как ты себе это представляешь? — перебил его Гонхак тихо. — Ты понимаешь, что укрывательство… Укрывательство носителя признано изменой на государственном уровне. Если это всплывет… — Это не всплывет, — быстро заверил его Донхан. — Нас обоих приговорят к тюремному сроку, — мрачно напомнил ему Гонхак. Донхан сморщился, словно проглотил что-то горькое. — Никто ничего не узнает, — прошептал он подавшись к Гонхаку, колесики его кресла с шумом прокатились по затертому полу, — Гонхак-щи, обещаю, если вы никому ничего не скажете, то об этом никто не узнает. Мне нужна еще пара недель, чтобы уладить происходящее… — И что будет через пару недель? — оборвал его Гонхак. Донхан издал сдавленный звук, похожий на всхлип. — Я… Я знаю, что прошу вас слишком о многом, — голос его был полон мольбы, — вы можете мне отказать и надеть на меня наручники, я не стану сопротивляться, только пожалуйста, пожалуйста, позвольте моей сестре покинуть Сеул. Гонхак почувствовал волнение. — О чем ты говоришь? — жестко осведомился он. — Моя сестра, — выдохнул нервно Донхан, — Мои… Мои родители помогли ей и она уже заканчивает оформлять японский паспорт и документы на учебу. Нам нужна пара недель, чтобы завершить все формальности и она полетит в Токио. Совершенно официально, она будет там учиться, мои родители сделали все совершенно законно, она получила там учебную стипендию. Мы хотели сделать это летом, когда она закончила бы первый курс, но из-за того, что объявили проверку остальных специальностей нам пришлось делать все гораздо быстрее. Гонхак нахмурился: — Почему Япония? — спросил он. Донхан помолчал немного. — Вы ведь сами знаете, — покачал он затем головой, — политику японской базы. Японцы против реализации программы выявления, они дают носителям выбор добровольной, а не обязательной регистрации. Это шанс для моей сестры… Может быть… Может быть когда-нибудь ей придется уехать и из Токио, но сейчас для меня важнее чтобы она уехала из Сеула туда, где безопасно для нее. Пожалуйста, дайте мне немного времени, чтобы я мог посадить её на самолет, Гонхак-щи! Гонхак закусил нижнюю губу. Внутри у него боролся страх быть, в конце концов, раскрытым и желание помочь Донхану, а так как Гонхак находился даже в более сложной ситуации, прикрывая сразу четырех носителей, по крайней мере двое из которых значили для него очень и очень многое, он понимал состояние Донхана как никто другой. — Какой уровень носительства у твоей сестры? — спросил он Донхана. — «А», — ответил тот. — Японцы в курсе, что она носитель? — спросил тогда Гонхак. Донхан замялся, потом ответил: — Да, но они не в курсе про её уровень. Это было в вопросах анкеты для получения временной регистрации на территории Японии, ей пришлось ответить, потому что если бы она солгала — её могли бы депортировать. Они снова замолчали, Гонхак — обдумывая, Донхан — в ожидании. — Ладно, — сказал Гонхак затем, хотя это далось ему чертовски тяжело и он все еще сомневался в своем решении, боже, он пожалел о своем выборе уже через секунду после того, как принял его, но он уже не мог поступить иначе. — Я сделаю вид, что не заметил ошибки в списках, — сказал он. — Ты вернешь имя своей сестры в первоначальный список, но удалишь его из своего. Если… Если это где-то всплывет, ты скажешь, что забыл внести имя Ким Даын в список неявочных. Так будет безопаснее. Но, Донхан… Ты ведь понимаешь, что нас ждет, если это вскроется… Донхан уставился на него, потрясенный. — Спасибо, — едва выдохнул он потом, подскочил на ноги и совершил глубокий поклон. — Спасибо, Гонхак-щи, вы не представляете, что сделали для меня. — Будет лучше, если мы оба забудем об этом, — ответил ему Гонхак чувствуя, как он напряжения у него начинает болеть голова, — а теперь иди домой. Завтра я отдам списки в лабораторию и мы больше никогда не вспомним об этом разговоре, Донхан. Ради твоей и моей безопасности. Так будет лучше. Он поднялся со своего места, нервная слабость обуяла его тело, и ушел не прощаясь, измотанный произошедшим, с трудом доехал до дома, поглощенный тяжелыми мыслями и рухнул в постель. Этой ночью его мучили кошмары. Кошмары о том, как на его руках смыкается холодный металл наручников. К счастью, это были всего лишь сны. *** На следующий день он приехал в дом Ёнджо, хотя обычно он предупреждал о своем приезде заранее, но сегодня, поглощенный терзавшими его мыслями относительно ситуации с Донханом он этого не сделал, и не стал оставлять машину там, где делал это обычно, а просто бросил её в паре кварталов от нужного места, у торгового центра, чтобы дойти до дома друзей пешком. Он поднялся на шестой этаж, нажал на кнопку звонка, Дончжу открыл ему дверь, вздрогнул и первое, что вырвалось из его рта было: — Это ты? Хёнов нет дома. Гонхак застыл на пороге, потому что, в общем-то, Дончжу не приглашал его войти, потом сказал: — Я и к тебе пришел тоже. Дончжу выглядел неуверенным, но потом все же улыбнулся, посторонился и пригласил Гонхака войти. — Прости, — извинился он за свою реакцию, — я не ожидал, что ты придешь, мы ведь хотели погулять только завтра… Хены… ушли в кино на шестичасовой сеанс. У них свидание. На часах было девятнадцать часов десять минут, когда Гонхак вошел в квартиру друзей. — Это ведь ничего, если я подожду их? — спросил Гонхак. Потом добавил: — мне нужно кое о чем поговорить с Ёнджо-хеном. Ничего серьезного… И я рад, что могу провести время с тобой. — последнюю фразу он произнес со смущением, потому что ему всегда неловко было признаваться в чем-то подобном. Дончжу кивнул, хотя на лице его отразилось беспокойство. — У тебя на работе все хорошо? — спросил он. Гонхак кивнул, решив, что не стоит пока что обсуждать ситуацию с Донханом с Дончжу. Не потому, что он не доверял ему или не считал нужным посвящать младшего в подобные вещи, просто он не хотел волновать его раньше времени. Гонхак собирался рассказать обо всем ему и Хвануну, просто немного позже, после того, как обсудит это с Ёнджо и озвучит старшему те мысли, которые вертелись в его голове касаемо сестры Донхана и её отъезда в Японию. Это могло бы стать хорошим вариантом для всех них, но пока что это были лишь домыслы, а так как Ёнджо так или иначе нес ответственность за младших, он должен был быть тем, кто узнает обо всем первым. Гонхак разделся, задвинул ботинки на полку в обувницу и прошел в гостиную вслед за Дончжу. Это был первый раз с тех новогодних выходных, когда они действительно остались наедине и не то, чтобы Гонхак чувствовал себя неловко, но он испытывал некоторое напряжение. Это не было каким-то неприятным, негативным чувством, скорее это было сродни возбужденному ожиданию, вроде того, что испытывает пара, например, на четвертом свидании — уже нет былой неловкости и все становится таким серьезным, но все еще есть некая грань, которую они вот-вот минуют. Они прошли в гостиную, Дончжу, очевидно, готовился к лекциям, хоть и довольно лениво, потому что на раскрытом конспекте стояла кружка с какао, на диване валялся пакет с креветочными чипсами и по телевизору шла дорама. — Я решил сделать перерыв, — сказал он поджав в улыбке губы и попытался навести относительный порядок на этом маленьком островке хаоса. — Все нормально, — покачал головой Гонхак, Дончжу вздохнул, потом предложил: — Ты голоден? Ты ведь приехал сюда прямо с работы… Я согрею тебе еду, есть рис, а курица еще теплая. Сегодня Ёнджо-хен готовил, так что это вкусно. — Я не голоден, — ответил Гонхак, потому что из-за нервов ему действительно не хотелось есть. Дончжу замолчал, они замерли друг напротив друга, немного смущенные, немного растерянные, как и полагается двум влюбленным, отношения между которыми балансировали на грани невинности и похоти. Затем Дончжу вздрогнул всем телом, покачнулся, пробормотал: — Тогда сделаю тебе кофе, — и скрылся в кухне. Гонхак присел на диван и заглянул в чужие конспекты, исписанные сплошь непонятными терминами и формулами, больше похожими на бессмысленные наборы букв. Дончжу брякал на кухне посудой, а когда вернулся с двумя кружками ароматного напитка Гонхак сказал: — Должно быть, сложно учиться по такой специальности. Дончжу аккуратно поставил кружки на пустой уголок кофейного столика, не занятый бумагами, сел рядом с Гонхаком и, пожав плечами, ответил: — Наверное. Я… Не то, чтобы стремился к этому. Просто не знал, какую специальность еще выбрать. Он улыбнулся старшему сомкнутыми губами и это не было кокетством или флиртом. Дончжу вообще ни разу не флиртовал с Гонхаком с самого начала отношений, просто потому что элементарно не умел этого делать, как и не умел распознавать флирт в свой адрес, просто потому что был не слишком уверен в себе. Это казалось Гонхаку довольно милым — не неуверенность в себе, а искренность реакций младшего, так что он в эту минуту, глядя на Дончжу подумал о том, что действительно дорожит им, подался к нему и поцеловал. Щеки Дончжу залились румянцем, когда поцелуй завершился и он сказал: — Хёны скоро придут. — Мы не делаем ничего такого, — сказал Гонхак. Дончжу сглотнул, втянув сквозь поцелуй холодный воздух комнаты, когда губы Гонхака вновь прильнули к его губам и ответил, как умел, вовлеченный в чужие крепкие объятия. Примерно в семь вернулись Ёнджо и Хванун. — Не ожидал, что ты придешь, — сказал Гонхаку Ёнджо, Гонхак ответил: — Мне нужно кое о чем с тобой поговорить. Они прошли в кухню прикрыв за собой дверь, оставив младших в гостиной, Ёнджо щелкнул кнопкой термопота, прибавляя температуру, дождался, пока согреется вода и насыпал в турку кофе. — Что случилось? — поинтересовался он стоя у плиты, Гонхак тяжело вздохнул и ответил: — Один парень у меня на работе подделал списки. Ёнджо обернулся к Гонхаку. В глазах у старшего отразилась тревога, перебиваемая любопытством. — Надеюсь, твои махинации со списками не вскрылись? — спросил он обеспокоенно. — Меня бы здесь не было, будь это так, — сказал ему Гонхак. Ёнджо погасил газ, перелил готовый кофе в чашку, сел за стол напротив Гонхака и потребовал: — Расскажи мне все. И Гонхак начал свой рассказ. Когда поток слов иссяк, Ёнджо задумчиво осведомился: — Думаешь, в Японии действительно безопасно? Я слышал, что у них более лояльная политика, но из-за того, что многие стараются уехать в Японию, из-за отношения Кореи к носителям, процесс переезда растягивается на месяцы. — Пусть так, но если это поможет вам избежать базы, разве это не будет лучшим вариантом, хён? — почти застонал Гонхак. — Ты ведь понимаешь, что я не стал бы предлагать тебе это просто так, если бы все не было так серьезно. Правительство вот-вот перекроет границы, я просто уверен в этом. Тогда шансов просто не останется. — Ты предлагаешь нам уехать вникуда, — возразил ему Ёнджо. — Я почти защитил диплом и у меня есть японский паспорт, но Хванун и Дончжу еще учатся, у них нет японских паспортов, как ты предлагаешь все это провернуть? На оформление документов уйдет не менее полугода, и потом, бросить все и ехать в чужую страну… — Или остаться здесь и попасть на базу, — отрезал Гонхак. — Ты ведь сам видишь, что происходит. Через месяц вступает в силу приказ о обязательной процедуре сканирования для выпускников университетов, устраивающихся на работу впервые, я снова подделаю списки, а затем вступит в силу приказ о ежегодной диспансеризации, а затем они потребуют у тебя сертификат на входе в магазин… Это не безопасно, хён. Я не смогу… постоянно защищать вас, обман вскроется рано или поздно и тогда нам всем будет плохо. Ёнджо замолчал, очевидно, размышляя над словами младшего друга, потом со вздохом сказал: — Ты прав, конечно. Ты уже говорил об этом с Дончжу? — Я решил сначала обсудить это с тобой, — покачал головой Гонхак. Ёнджо кивнул. — Надо обдумать все, — протянул он покусывая нижнюю губу, — ты ведь понимаешь, что уехать в Токио — это начать все с нуля, мои родители помогут мне, если я приму такое решение, но я уверен, что родители Хвануна не захотят его отпускать и их позицию можно понять… — Какая разница, если это поможет вам избежать базы, — буркнул Гонхак. — Хён, я понимаю, что все это не решается вот так, но это действительно единственный хороший вариант из имеющихся. Я уверен, что многие носители покинули Корею с началом программы выявления и сестра Донхана далеко не единственная такая. Чем дольше мы тянем, тем меньше у вас шансов быть не пойманными… Я могу подделывать списки и дальше, я внесу вас в список прошедших процедуру, я подделаю сертификаты, но я не смогу проворачивать это вечно, мне и так светит огромный тюремный срок за то, что я уже сделал. У нас нет никакого другого выхода с минимальными потерями, кроме этого. Они замолчали и на лице у Ёнджо застыло выражение тяжелой задумчивости. — Я бы никогда не стал просить тебя подделать сертификаты зная, чем это может грозить всем нам, — сказал он потом напряженно, — может быть… Может быть Япония — это и правда лучший выход из имеющихся, особенно на фоне того, как на нас давят ограничениями, но… Для этого нужно время. Нужно обсудить это с младшими, они должны поговорить со своими семьями, принять такое решение, пусть оно единственно верное — не так просто, ты ведь понимаешь. Бросить все, что у тебя есть и уехать в чужую страну, мы даже не знаем, что нас ждет, кроме тех слухов, которые витают тут и там… На такое не каждый решится, даже в тех обстоятельствах, в которых мы оказались сейчас. — Я понимаю, — кивнул Гонхак. Он чувствовал себя разбитым и подавленным из-за этого разговора, но это было их единственным шансом. Потому что с каждым днем времени становилось все меньше.