Зимние цветы

*** В следующий раз Гонхак позвал младшего в парк аттракционов. На самом деле прежде чем сделать это, он спросил у Ёнджо, когда заглянул к ним вечером после работы: — Ты ведь хорошо знаешь его предпочтения, так что, может быть, ты мог бы сказать, что Дончжу любит или вроде того? — спросил он смущенно, потому что чувствовал себя глупо, спрашивая о подобном, но Гонхак действительно нуждался в совете, хоть это и заставляло его ощущать себя уязвленным. Он ненавидел это чувство, так что ему пришлось в буквальном смысле переступить через себя, чтобы спросить о чем-то подобном. Ёнджо эту его черту характера прекрасно знал, поэтому промолчал, хотя по лицу его было видно, что он не против поддразнить младшего, зато Хванун, сидящий за кухонным столом и жующий сладкие воздушные рисовые зерна издевательски сказал: — Только не зови его в спортзал, иначе он сбежит от тебя быстрее, чем ты закончишь фразу. — Я не собирался этого делать! — рявкнул на него Гонхак, потому что он был слишком взволнован, чтобы поддержать шаловливое настроение младшего друга. Хванун хохотнул: — Любовь меняет людей, — сказал он насмешливо. — Я просто подумал о том, что вы, может быть, подскажете мне, куда его можно пригласить, — ответил Гонхак. Он чувствовал себя отвратительно из-за того, что ему приходилось просить совета, пусть Ёнджо и был старше и он, и Хванун действительно хорошо знали Дончжу, так что могли дать дельный совет. Все дело было в том, что Гонхак не привык просить у кого-то помощи. Даже таких мелочах. Ёнджо, размешивающий на плите гречневую лапшу с мясом, не выпуская из руки деревянную лопатку, предплечьем отодвинул со лба мешавшую челку. — Может быть, «Дисней»? — предложил он. — Парк развлечений. Дончжу это правда нравится. Он вновь отвернулся к плите и продолжил заниматься ужином. — На нашем первом свидании с хёном он повел меня на каток, — задумчиво сказал Хванун рассматривая спину Ёнджо, — хотя сам даже не умел кататься. — Это правда, — признался Ёнджо, — я дважды упал с коньков. Хванун захихикал: — Но это было довольно забавно, — добавил он, — и мы ходили на сеульскую башню. Хён впервые поцеловал меня там. Это было весьма романтично, знаешь ли. Гонхак сжал зубы, испытывая смущение перед такими подробностями личной жизни друзей. — Уволь меня от дальнейшего рассказа, — сказал он сухо, Хванун захохотал в ответ. — Дончжу бы это понравилось, знаешь ли, — сказал он игриво вздернув брови, — но если ты не хочешь повторяться, парк развлечений будет хорошим вариантом. Чжу-я действительно обожает все это. С ним так просто ходить на свидания. Ёнджо выключил плиту и повернулся к ним. В руках он держал миски с лапшой и кимчи. — Может быть ты поторопишь Дончжу? — спросил он у Хвануна. — Скажи ему, что ужин уже готов. Если он не хочет есть остывшее мясо, то пусть сейчас же вылезает из ванной. Хванун закинул в рот еще горсть сладкого риса. — Ладно, — пробормотал он с набитым ртом, вылез из-за стола и скрылся за дверным проемом кухни. Вскоре он вернулся. Дончжу шел за ним, облаченный в некогда белую, но уже пожелтевшую от времени и длительного ношения домашнюю футболку и спортивные шорты, довольно короткие, открывающие худые бледные ноги. Вокруг головы у него, на манер кокона было обернуто полотенце. — …я пропущу её, — сказал он в ответ на вопрос Хвануна о том, поедут ли они завтра на учебу вместе или Дончжу поедет позже, потому что первой парой в у него в расписании стояла физкультура. Он переступил порог кухни, наткнулся взглядом на Гонхака и вздрогнул, застигнутый врасплох его присутствием, потому что Хванун не предупредил его о том, что Гонхак в их доме. Он уставился на старшего широко раскрытыми глазами, в глубине которых плескался испуг, смущение и замешательство одновременно. Гонхак легко улыбнулся ему и сказал: — Привет, Чжу-я. Взгляд Дончжу буквально прожигал его насквозь. Он торопливо сдернул с головы полотенце, позволив темным влажным прядям обрамить его лицо. Он выглядел смущенным, очевидно, из-за того, в каком виде предстал перед Гонхаком и из-за собственной реакции. Он замялся, сжимая в руках полотенце и сказал: — Мне нужно высушить волосы. Я сейчас приду. И вышел из кухни, заставив Хвануна прыснуть со смеху в собственные ладони. Когда он вернулся, переодетый в брюки, его чистые высушенные волосы были собраны в небрежный пучок, хотя на самом деле небрежность эта была тщательно созданной, они сели ужинать. — Нет, — сказал за ужином Хванун, когда они с Ёнджо начали спорить на тему того, что было бы, если бы у них был выбор: прожить еще раз свой самый неудачный момент в жизни чтобы исправить его или прожить свой самый счастливый момент в жизни, чтобы вновь насладиться теми приятными эмоциями. — Если бы у меня был такой выбор, я бы исправил что-нибудь плохое, что случилось со мной в прошлом. — Но разве это не сделало тебя тем, кто ты есть сейчас? — возразил ему Ёнджо. — Все плохое и все хорошее, что происходило с нами, в конечном итоге привело нас к тому, что сейчас мы сидим на этой кухне. Как знать, если бы ты исправил что-то плохое, может быть мы бы с тобой никогда не встретились, потому что твоя жизнь стала бы иной. — Тогда что бы ты сделал? — спросил его Хванун. — Неужели ты бы не стал ничего исправлять? Ёнджо пожал плечами, на лице его было задумчивое выражение. — Наверное, нет, — ответил он через короткую паузу, — я бы повторил что-то хорошее. Вопросительный взгляд Хвануна метнулся в сторону Дончжу. — Может быть, — ответил на его немой вопрос Дончжу, почти уткнувшись в тарелку с лапшой носом, потому что Гонхак сидел так близко к нему, что они соприкасались коленями и локтями, так что Дончжу чувствовал поселившееся внутри него нервное напряжение. — Я бы исправил что-нибудь… Но это действительно очень сложно, так что, может быть, Ёнджо-хён прав, потому что даже если бы мы исправили что-то плохое в своем прошлом, это не значит, что будущее для нас стало бы лучше. — В твоих словах есть здравый смысл, — сказал ему Ёнджо. Они поужинали, после чего Ёнджо поднялся из-за стола и принялся составлять в стопку грязные тарелки, чтобы вымыть их. — Я помогу тебе, — предложил Хванун принимаясь перекладывать в пластиковые контейнеры остатки кимчи, мяса и свежих овощей, чтобы позже убрать их в холодильник. Дончжу выскользнул из-за стола и Гонхак тут же встал вслед за ним, так что они столкнулись плечами и грудью, потому что на маленькой кухне стало слишком мало места для них четверых. Они вышли в гостиную и было очевидно, что Дончжу напряжен и слегка взволнован. — Хочешь посмотреть телик? — спросил он неуверенно, когда они оказались наедине друг с другом, с кухни до них доносился шум текущей воды, болтовня Ёнджо и прерывистый хохот Хвануна, смешанный со звяканьем посуды. Дончжу выглядел скованно и, кажется, разговор с Гонхаком давался ему с трудом, потому что он явно не знал, о чем можно поговорить, потому что они совсем ничего не знали о вкусах друг друга. — В семь часов показывают интересную дораму, — добавил он, — мы с хёном… с Хвануном-хёном смотрим её обычно, если у нас нет особенно важных пар на следующий день, к которым нужно готовиться. — Завтра у тебя нет таких пар? — улыбнулся ему Гонхак. Дончжу смахнул с лица растрепавшуюся челку. — Мы ведь недавно сдали экзамены, — улыбнулся он в ответ, — на этой неделе расписание в университете очень легкое. Гонхак закусил нижнюю губу, слегка склонив голову, но все еще держа Дончжу в поле зрения, так что от его взгляда не ускользнуло, как кончики ушей у Дончжу начали медленно розоветь, здоровым румянцем переходя на щеки. Ему шел румянец. Дончжу выглядел красивым, даже с небрежным пучком на голове и в старой застиранной футболке. Его внешний вид и его розовеющие щеки вызывали странное щемящее шевеление у Гонхака в груди. — Если у тебя есть свободное время на этой неделе, может быть ты согласишься сходить вместе в парк аттракционов, если хочешь? — спросил он тогда, покусывая губы. Дончжу уставился на него своим пронизывающим насквозь взглядом, от которого у Гонхака мурашки побежали по плечам. — Я люблю парки аттракционов, — сказал он и Гонхак расценил это как согласие, так что он собрался было уточнить когда Дончжу было бы удобно встретиться, но прежде, чем он успел озвучить свой вопрос его прервал грохот посуды из кухни и затем голос Ёнджо: — Ничего страшного. Прижми полотенце, я сейчас принесу бактерицидный раствор. Дончжу сделал несколько шагов в направлении кухни и спросил, заглянув туда: — У вас все хорошо? — Да, — отозвался Хванун, — я немного порезался. Ничего серьезного, порез совсем не глубокий. — Уверены, что не нужно поехать в больницу? — забеспокоился Дончжу, Ёнджо мелькнул в дверном проеме кухни с пачкой салфеток и обеззараживающим спреем в руках. — Все нормально, — донесся до них глухой голос старшего, — шов не понадобится, порез совсем ерундовый. Тебе не стоит волноваться на этот счет. Дончжу кивнул, но выглядел он все равно озабоченным и, очевидно, нить их разговора ускользнула из его головы, вытесненная беспокойством за друга, так что когда он вновь взглянул на Гонхака, взгляд его был рассеянным. — Я напишу тебе завтра по поводу встречи? — спросил его Гонхак, не желая давить на Дончжу с принятием решения прямо сейчас, потому что, очевидно, мысли Дончжу были далеко от этого. Дончжу посмотрел на него, потом коротко кивнул, ответил: — Да, конечно, — голос его был растерянным. Гонхак сглотнул, потом с сожалением сказал, нарушая повисшую в воздухе неловкую паузу: — Мне пора, — сказал он, словил на себе вопросительный взгляд Дончжу, пояснил: — мне нужно забрать машину, я оставил её… — он запнулся, потому что на самом деле он оставил рабочую машину в районе Итэхвон, на улице красных фонарей, он почти всегда оставлял её там, когда ездил к Ёнджо, чтобы максимально обезопасить и себя и друга, сведя к минимуму риск того, что его передвижения могут отследить и начать задавать вопросы. Никто и никогда из руководства не стал бы задавать ему вопросы, что Гонхак делал вечером в районе битком набитым клубами, барами и другими заведениями имеющими более ограниченный доступ. Но Дончжу этого знать было совсем не обязательно. Дончжу был слишком невинен для всего этого. Гонхак подозревал, что Дончжу в принципе даже не догадывался о существовании некоторых злачных заведений в Итэхвоне, так что он не рискнул озвучивать местоположение автомобиля, чтобы не смущать младшего и не давать ему повода думать о Гонхаке как о человеке, который был бы посетителем подобных мест. Поэтому он сказал: — я оставил её довольно далеко от дома хёна, так что мне придется ехать за ней на метро — это займет много времени. Дончжу понимающе кивнул, потому что поступок Гонхака был действительно разумным в тех обстоятельствах, в которых они находились. Им никогда не следовало забывать об осторожности, хоть иногда и чертовски хотелось сделать это. — Ладно, — сказал он, в его интонации скользнули унылые нотки, но было непонятно чем именно Дончжу расстроен или, может быть, это была просто усталость после тяжелого дня и плотного ужина. Гонхак попрощался с Ёнджо и Хвануном, вышедшими в гостиную, палец Хвануна был заклеен пластырем и все выглядело совсем не опасно, да и сам Хванун не выглядел встревоженным или расстроенным, так что Гонхак не стал интересоваться у него его состоянием, а просто вышел в коридор и Дончжу вышел вслед за ним, чтобы закрыть дверь. — Я напишу тебе, — сказал ему Гонхак прежде чем переступить порог, подался вперед и быстро, едва коснувшись, почти незаметно поцеловал Дончжу в щеку, заставив его смутиться и накрыть место поцелуя ладонью. — Пока, Чжу-я. — Пока, — прошелестел в ответ Дончжу, Гонхак вышел за порог, Дончжу закрыл дверь, щелкнул поворотным механизмом замка и привалился спиной к светлому прохладному полотну. В груди и животе у него рассыпалась сладкая волнительная дрожь. Та самая, которую называли первой любовью. *** Они договорились встретиться в среду в восемь вечера и, так как парк работал до полуночи, этого времени было бы вполне достаточно, чтобы по несколько раз обойти особо понравившиеся аттракционы. Перед тем, как утвердить время Гонхак все же спросил: — Уверен, что тебе удобно будет встречаться так поздно? — Да, все в порядке, — ответил ему Дончжу, его голос в телефонной трубке казался выше, чем в жизни, хотя может быть это были всего лишь помехи связи или волнение вызванное тем, что они впервые разговаривали по телефону, потому что до этого все их общение сводилось к перепискам в мессенджере. — Извини, — сказал Гонхак, — можно было бы пойти пораньше, но я боюсь, что мы можем попасться на глаза кому-нибудь с моей работы. Дончжу усмехнулся в трубку, потом произнес: — Я понимаю, хён, все в порядке. К тому же, вечером там вряд ли будут очереди — это ведь хорошо. Гонхак улыбнулся в ответ, улыбка проскользнула в его глубоком вздохе, и они попрощались, чтобы через несколько часов встретиться у входа в крытую зону парка развлечений. Когда Дончжу подошел к высоким воротам с витиеватой вывеской над ними: «Добро пожаловать в парк развлечений Дисней» — гласила она, Гонхак уже ждал его там, одетый в длинное черное пальто, узкие черные джинсы и белоснежный шарф, из-под которого виднелась маска. На голове у него была кепка. Когда они прошли внутрь здания и достигли камер хранения, под пальто у Гонхака обнаружилась светло-голубая рубашка и темный кардиган. Он выглядел стильно, так что Дончжу почувствовал себя немного неловко, потому что он был одет в обычные синие джинсы и сиреневую толстовку, но Гонхак тем не менее сказал: — Тебе идет. — Спасибо, — пробормотал в ответ Дончжу, который совсем не привык получать комплименты от кого либо, кроме своей мамы и бабушки. Они убрали вещи в камеру хранения, потому что было бы неудобно ходить по парку держа верхнюю одежду в руках, Гонхак выкупил в кассе ранее забронированные билеты. — Все в порядке, ты мне ничего не должен, — сказал он, когда Дончжу потянулся к кошельку. — Это не очень удобно, — возразил Дончжу, чувствуя себя неловко, Гонхак улыбнулся ему сквозь маску. — Я ведь сам тебя позвал, и потом, я старше, а ты еще учишься, — ответил он и Дончжу, хоть и испытывающий смущение из-за того, что старший снова платит за него запихнул кошелек обратно в сумку решив, что оплатит еду, когда они решат перекусить в одном из ресторанчиков разбросанных по территории парка. Они миновали турникеты и прошли мимо пары десятков магазинчиков и сувенирных лавок прежде чем войти в первую тематическую локацию парка. Гонхак сказал: — Я ни разу здесь не был. Может быть ты сам выберешь, куда хочешь пойти? Парк сверкал. Переливался сотнями разноцветных огней, издавал десятки звуков: разнообразной музыки, грохота аттракционов, разговоров людей, детского смеха, визгов и криков, беготни и шагов, так что Дончжу немного растерялся от этого и на минуту задумался, прежде чем сказал: — Я хочу пойти на монорельсовую дорогу. Они посетили монорельсовую дорогу и аттракцион «Кометный экспресс» чем-то похожий на американские горки. Сходили в кинотеатр на короткий фильм 5D и заглянули на аттракцион под названием «Фантастический сон», где кроме них никого не было, потому что это был совсем детский аттракцион, но Дончжу он нравился, потому что там были красивые локации, так что они сходили туда второй раз спустя некоторое время. Потом они совершили «Увлекательную поездку на лодке в таинственный лес фей» — как обещал им рекламный буклет, хотя на самом деле это было не очень увлекательно, побродили по зеркальному лабиринту, хотя Дончжу очень быстро стало не по себе в закрытом пространстве, так что он сказал: — Давай уйдем отсюда. Гонхак взял его за руку и повел за собой по зеленым стрелочкам к выходу, хотя прежде чем добраться до него они проплутали среди зеркал еще почти десять минут. Они сходили на квест и потом заглянули в тир, где Гонхак выбил девять мишеней из десяти. — Ты хорошо стреляешь, — улыбнулся ему Дончжу, Гонхак улыбнулся в ответ, а работник тира сказал: — Сегодня парочкам на свидании скидка, так что можете выбрать любую игрушку как за десять сбитых мишеней. Дончжу почувствовал, как его лицо заливает краска, потому что они с Гонхаком не обсуждали их встречу как свидание, они не упоминали такого слова, хотя, их времяпровождение совершенно очевидно было свиданием, но ни один из них не озвучил этого вслух, и тем более они не были парой, пока еще, потому что все происходящее между ними еще только начиналось. Так что подобный статус присвоенный им посторонним человеком заставил смутиться их обоих. Дончжу с пылающим лицом ткнул пальцем в игрушку микки-мауса, сидящего на верхней полке, зацепил его за ремешок рюкзака и они направились в океанариум, где полюбовались на белугу, морских котиков и разноцветных рыбок, прежде чем отправиться в ресторанчик и съесть пиццу, потому что активное времяпровождение и прожитые эмоции заставили их чувствовать голод. Они немного отдохнули, цедя холодный кофе на скамейке перед входом аттракцион под названием «Гробница ужасов», потом Гонхак предложил: — Хочешь пойти туда? Дончжу закусил губу, размышляя, потом хихикнул: — Неужели ты думаешь, что я боюсь? — спросил он и они, бросив опустевшие стаканчики в урну пристроились в конец небольшой очереди, чтобы попасть внутрь мрачного здания. После они посетили водный аттракцион и вышли оттуда мокрые из-за брызг воды, орошавшей их лица и одежду, обошли несколько фотозон и посетили музей, и тогда Дончжу заметил, что Гонхак стал уставать, да и сам он чувствовал себя немного измотанным той массой впечатлений, что обрушились на него сегодня. — Спасибо. Хёны не очень-то любят ходить со мной сюда, так что я рад, что мы пошли сюда сегодня, — сказал он старшему, когда они неспешно направились к выходу из парка. Ладонь Дончжу лежала в ладони Гонхака и они были такими уставшими, что им было совершенно все равно, будут ли на них обращать внимание поздние посетители парка, перемещающиеся между аттракционами. — Было здорово, — сказал ему Гонхак, замедлил шаг и они остановились около сувенирной лавки заставленной десятками фигурок мультипликационных героев. Там, все случилось довольно быстро, губы Гонхака впервые прильнули к губам Дончжу. Дончжу почувствовал запах крепкого молотого кофе и сладкого сиропа, когда ладони старшего легли на его поясницу притягивая к себе, он зажмурился еще до того, как их лица оказались вблизи друг от друга и испуганно подумал: «Я ведь даже не умею целоваться!» — и это было правдой, потому что Дончжу действительно не умел, и никогда раньше не целовался, так что ему тут же стало стыдно за себя и он подумал: «Он поймет, какой я неопытный!» — но больше ничего он подумать не успел, потому что теплые губы Гонхака мягко накрыли его губы, вытеснив все до единой мысли из его головы. Он легко приоткрыл рот позволяя губам старшего играться с его губами и неловко, неумело ответил на этот поцелуй, хотя в ушах у него шумело от волнения, а тело пронизывала дрожь, с которой Дончжу, как бы не хотел, не мог совладать. Поцелуй завершился, Гонхак разомкнул объятия, и только тогда Дончжу понял что его ладони, сжимавшие кардиган на груди старшего влажные, и сам он красный и вспотевший от захлестнувшего его волнения. Взгляд Гонхака был теплым, когда он посмотрел на Дончжу. Он сказал: — Я провожу тебя домой. Уже поздно. Дончжу отступил, прижав влажные ладони к плотной ткани джинсов на своих бедрах, опустил голову и ответил: — Не нужно. Я возьму такси, все нормально. Гонхак вздохнул. — Значит провожу тебя домой на такси, — сказал он и его тон подразумевал, что возражения Дончжу он слушать не будет. Они прошли к камере хранения, взяли свои вещи и оделись. Вышли на улицу, нашли такси на парковке, Гонхак открыл для Дончжу дверь, усадил его в салон, обогнул машину и сел рядом с ним на заднее сиденье. Было уже действительно поздно и ночной Сеул, покрытый снегом, отражался в стеклах движущегося в сторону дома Дончжу автомобиля. Теплые пальцы Гонхака лишь немного сжимали кончики пальцев младшего, пока такси пересекало заполненные транспортом дороги. Они молчали, уставшие, в салоне негромко играла музыка: что-то из американских семидесятых и Дончжу всю дорогу смотрел в окно, потому что стоило лишь ему взглянуть на Гонхака, как лицо его заливала предательская краснота. Гонхак расплатился за такси, когда водитель затормозил недалеко от подъезда Дончжу. Они вышли из теплого салона автомобиля на холодный ночной воздух, Дончжу машинально посмотрел на окна квартиры Ёнджо — они светились, а значит старшие еще не спали, и волнение вновь захлестнуло его, потому что он подумал, что Хванун обязательно будет расспрашивать его о том, как прошло свидание, Дончжу обязательно смутится, а Хванун обязательно догадается о причине этого смущения и начнет подтрунивать над ним… Он взволнованно вздохнул, когда такси отъехало и они с Гонхаком снова остались одни посреди пустынной улицы. Гонхак спустил с лица маску, улыбнулся ему, его улыбка была мягкой и сдержанной. — Спасибо, — поблагодарил он, хотя это Дончжу должен был благодарить его за то, что Гонхак пригласил его, оплатил дорогие билеты и такси, и таскался с Дончжу по всем аттракционам куда только ему хотелось. — Было весело. Мне правда понравилось. Дончжу ответил ему улыбкой, кивнул и сказал: — Мне тоже. Спасибо, что пригласил меня. Они замолкли, смущенные происходящим и той атмосферой неловкости, витавшей в воздухе, и это заставило их обоих спустя мгновение нервно рассмеяться, чтобы избавиться от охватившего их напряжения. Они рассмеялись и взглянули друг на друга, а затем Гонхак чуть склонился к Дончжу и поцеловал его, этот поцелуй не был пошлым, но был куда более откровенным, чем тот, который произошел между ними в парке развлечений чуть ранее. Дончжу почувствовал, как внутри у него бушует ураган, как он задыхается, когда обветренные холодным воздухом губы Гонхака захватили его губы, и он перестал дышать до тех самых пор, пока Гонхак не разорвал поцелуй. — Уже поздно, — произнес старший, его горячее дыхание на морозном воздухе опалило Дончжу щеки, — завтра рано вставать. Доброй ночи, Чжу-я… Лицо Дончжу обжигали снежинки. — Доброй ночи, — ответил он шепотом, потому что голос его ослаб, отступил и зашел в подъезд, лишь мельком обернувшись к Гонхаку на прощание. Под ребрами и в животе у него ворочалось тяжелое тепло. Он коснулся собственных губ, ему казалось, он все еще ощущает на них след поцелуя, и это заставило его судорожно втянуть в легкие воздух. Дончжу привалился спиной к задней стенке кабины лифта, который мгновением ранее впустил его в свое нутро, нажал нужную кнопку, сердце его билось чаще обычного, и все его мысли кружились лишь вокруг того какими горячими были руки и губы Гонхака, каким был его взгляд, там, в парке, за секунду до того, как он поцеловал его, и сейчас, около подъезда, до того, как он поцеловал Дончжу во второй раз. Лифт брякнул своим звонком, оповещая о том, что достиг нужного этажа, створки его с легким шуршанием раздвинулись, выпуская Дончжу из тесного плена. Он подошел к двери, набрал код и проскользнул в ванную, очень тихо, не желая, чтобы его заметили, а потом прямо в свою спальню, минуя гостиную, где умостившись перед телевизором сидели старшие, потому что у него не было никаких сомнений, что стоит только Ёнджо или Хвануну спросить, как прошла их с Гонхаком встреча, «свидание» — поправил себя Дончжу, как его покрасневшее лицо несомненно расскажет обо всем и без участия самого Дончжу. Он зажег настольную лампу и успел переодеться, прежде чем в дверь постучали и в его комнату заглянул Хванун. Он выглядел сонным, словно крепко спал и только что проснулся и, наверное, так и было, потому что часы показывали уже час ночи. — Почему ты еще не спишь? — спросил его Дончжу, стоя вполоборота к нему и натягивая пижамные штаны. — Уже ведь поздно, а тебе завтра к первой паре. Хванун улыбнулся ему, прошел в комнату и плюхнулся на край его постели сминая покрывало. — На самом деле я дремал перед телевизором, но проснулся, — ответил он, наблюдая как Дончжу складывает в аккуратную стопку свою одежду, в которую он был одет этим вечером, и так как Дончжу никак не отреагировал на его слова, Хванун, в конце концов, нетерпеливо спросил: — ну так что… Ты не хочешь рассказать мне о том, как вы провели время? Дончжу поджал губы чувствуя, как смущение подкрадывается к нему, заставляя его уши теплеть и Хванун это, конечно, тоже заметил, тонко хихикнул и протянул: — Ну же, Чжу-я… Он ведь проводил тебя до дома? — Да, — буркнул Дончжу. Попросил со стоном: — я устал, Ун-и… Пожалуйста. На губах Хвануна промелькнула хитрая улыбка: — Ты покраснел, — подметил он то, что Дончжу всеми силами старался скрыть, — так как прошло ваше свидание, неужели ты не расскажешь мне? — С чего это я должен тебе рассказывать? — ответил ему вопросом на вопрос Дончжу. — Мы сходили на аттракционы и съели одну большую пиццу на двоих, вот и все. — Самое скучное свидание, о котором я только слышал, — протянул разочарованно Хванун, развалившись на его постели, — раз так все и было, то твои уши и лицо не должны быть такими красными когда ты вспоминаешь об этом. Ну же, Чжу-я, неужели ты даже не подарил ему свой первый поцелуй на прощание? — Заткнись, — шикнул на него Дончжу и щеки его окончательно залило румянцем, — я уже сказал, что не собираюсь ничего тебе рассказывать. Уходи, я устал и хочу спать. Он склонился к нему и дернул Хвануна вверх за воротник пижамной рубашки, чтобы заставить его встать, но Хванун только засмеялся, обхватил Дончжу ногами за бедра и потянул на себя, так что они оба завалились обратно на кровать, тесно прижатые друг к другу. — Фу, — сказал Дончжу, отпихнув старшего друга от себя, — ты слишком близко. Перестань тут лежать, у тебя есть своя собственная постель. — Не будь таким, — застонал Хванун умоляюще, — просто скажи мне: целовались вы или нет? В конце концов, разве это не то, что ты должен будешь запомнить на всю свою жизнь? — Все это просто чушь, — ответил ему Дончжу, — назови мне хоть одного человека, который запомнил бы это на всю свою жизнь? — Неужели все было так плохо?! — захохотал Хванун, получил очередной тычок от Дончжу и возмущенно заскулил, то ли от обиды, то ли от боли, то ли от всего сразу. Дончжу растянулся на постели рядом с ним, он чувствовал себя немного уставшим от всего того, что произошло этим вечером, но это была приятная усталость, и он чувствовал себя счастливым — это отражалось беспокойным трепетом в его груди, который никак не желал утихать. — Все было классно, — наконец признался он пряча лицо в складках покрывала, потому что чувствовал себя слишком беззащитным говоря о чем-то столь личном, — все было идеально, хён… Понимаешь? Хванун улыбнулся ему, потянулся к нему и обнял. — Это круто, — сказал он, их тела почти слились в единое целое в крепких объятиях, но их дружба была слишком близкой и чистой, чтобы кто-нибудь из них мог подумать что они переступают черту. На несколько мгновений они замолкли, окруженные теплом друг друга, затем Хванун отстранился и сказал: — Гонхак-хён — хороший парень. — Должно быть так и есть, — ответил ему Дончжу. Старший коротко рассмеялся не размыкая губ, потом сонно пробормотал растирая пальцами глаза: — Я хочу спать. Доброй ночи, Чжу-я. — Проваливай уже, — хихикнул в ответ Дончжу, дождался, пока Хванун выйдет, дернул цепочку прикроватной лампы, выключая её — комната погрузилась в полумрак, лишь слегка разгоняемый тусклым светом далеких уличных фонарей, проникающих в спальню сквозь щелку штор. Он поворочался в постели еще некоторое время, взбудораженный преследующими его пережитыми эмоциями, прежде, чем сон сморил его. Ему снились яркие цветы, грохот аттракционов, тепло чужих губ. Ему снилась весна среди зимы.