Мне нравится быть человеком

      Московские улицы встречают беглецов от проблем пронизывающим ветром, пробирающимся под одежду. Пригревшаяся в такси Варя теперь ёжится, пряча озябшие ладони в рукавах огромной толстовки. Нахохлившийся под ледяными порывами Азик, чья идеальная укладка с трудом выдерживает испытание погодой, всё же довольно ухмыляется, предвкушая реакцию спутницы на цель их маршрута. Ожидания его полностью оправдываются, когда, наспех пересекая Красную площадь, они приближаются к центральному входу в ГУМ. В широко распахнутых от восторга Вариных глазах отражаются гостеприимные огни витрин, и не нужно особой проницательности, чтобы понять: внутри она ещё никогда не была. Шумная разноязыкая толпа, нагруженная яркими пакетами, увлекает их в глубь пожалуй самого фешенебельного магазина страны. Аркады просторных галерей, уходящиe под стеклянный купол, словно повисшие в воздухе под электрическими звёздами изящные мостики, три широких проспекта, каждый в три этажа, и везде кипит жизнь, переливается через край удовольствие, беззаботно носятся дети, улыбаются друг другу взрослые... "Они не знают. Никто ещё не знает", — по уже устоявшейся за последние дни привычке думает Азик. И тут же мысленно даёт себе оплеуху: никаких мыслей о грядущем Aпокалипсисе допускать нельзя. Сегодня — уж точно. И глядя на нарядных москвичей и гостей столицы, радостно штурмующих лотки с "настоящим" советским лимонадом и пломбиром по крайне несоветским ценам, поверить в то, что всё в порядке, действительно очень просто. Варя, оглушённая обрушившимися на неё со всех сторон звуками музыки, обрывками разговоров, запахами, доносящимися из кондитерских и ресторанов, чувствует себя Гарри Поттером, впервые попавшим в Косой Переулок. Ей нравится сразу всё: и чопорные, одетые с иголочки метрдотели, заученно улыбающиеся гостям, и витрины, оформленные в стиле ретро, словно вышедшие из старых советских снимков, и роскошная громада фонтана, вздымающая звенящие струи высоко над головами восхищённых туристов. Вот только Mальчик-который-выжил располагал солидным наследством, — вздыхает про себя Варя, — на мои скромные, сэкономленные с обедов, особо не разгуляешься. Хотя, на какую-нибудь недорогую вещичку наверняка хватит. И на кофе, пожалуй. — Что, Сэйлор Меркурий, нравится?, — хитро прищурившись, вопрошает бес у вновь повеселевшей Вари, возобновляя игру и откровенно любуясь её обалделым видом. — Ага.., — зачарованно смотря по сторонам отвечает та, не собираясь, однако, спускать ему с рук очередную кличку, — А ты, Питер Пен, часто здесь бываешь? — Да не то чтобы часто... — задумчиво отвечает Азик, моментально проваливаясь глубоко в себя. Новое прозвище внезапно напоминает о проклятом вчерашнем дне, об окрестившем его именем не желающего вырастать мальчика уголовнике, так и не понесшем заслуженного наказания... и, само собой, о Демьяне. До появления этого сопливого Антихриста Азик искренне считал, что беса взбесить невозможно, тавтология же. Оказалось — тавтология рабочая. И жаль его с одной стороны, прямо по-человечески жаль стало в какой-то момент этого нелепого кассира из торгующего просрочкой супермаркета, даже по людским меркам слабого и недотёпистого. Хорошего, вроде бы, человечка, по природе своей не злого. Но досада всё равно перевешивала — из-за этакого-то неудачника целый мир рухнет, с его радостями, красотами, с людьми куда как более достойными, со всеми их достижениями, с музыкой и танцами, в конце-концов. Так что утешал Азик Антихриста, как и положено демону, отнюдь не по доброте душевной, а с далеко идущими целями. И даже не соврал ни разу — сам от себя охренел. И ведь почти получилось! Куда как изящнее предыдущего, дурацкого по сути, плана. Так хорошо сынка Владыки замотивировал, так морально поддержал, что тот сам решил главную проблему современности — счёты с жизнью своей жалкой свёл. Психотерапия от Ангела Смерти — это вам не про бодипозитив в тиктоке вещать. Если бы только не этот отец года... из ада... Блядь! — Что?! — подпрыгивает от неожиданности идущая рядом Варя — Э-э-э, — не сразу сображает слишком далеко забредший в тягостные мысли бес, — Да не ты, тьфу, не то! — пытается как-то сгладить он, но получается совсем уж нелепо, и девчонка давится от хохота. — Так! — рявкает вконец запутавшийся Азик, принудительно вырывая себя из непрошеных флэшбеков, награждая себя же мысленной затрещиной промеж невидимых рогов: "Кому сказали — выходной!". — Варюх, я, кажется, покарать тебя обещал? Вот тебе первая пыточная камера на сегодня, — с воодушевлением сообщает он, подталкивая всё ещё хихикающую Варю ко входу в один из просторных шоурумов, прямо в объятия улыбчивых девушек-консультантов. Неуверенно оглядываясь на Азика, боясь отойти хоть на шаг, Варя одаривает его неуверенной, но тёплой улыбкой, прежде чем всё-таки проследовать в примерочную. Азик, неожиданно для самого себя, широко улыбается в ответ, глупо застыв на месте, смотря ей вслед. Но привычная атмосфера — яркие выставочные образцы, ритмичный фоновый трек, запах новых вещей — быстро приводит его в чувство. Для Вари мир моды — вообще другая вселенная, штука абсолютно непривычная. Однако, находиться рядом с кем-то посторонним так долго — непривычно вдвойне, а вот поди ж ты — пришлось и даже понравилось. Решив по крайней мере сегодня быть максимально открытой всему новому, она покорно принимает правила игры и тщательно примеряет горы вещей, которые Азик без устали передаёт ей через любезно щебечущих консультанток. Сама она в редкие посещения магазинов одежды останавливала свой взгляд в основном на вещах тёмных оттенков — синих, серых, чёрных. Будто нарочно стараясь казаться незаметнее, слиться с окружающей средой во избежание непрекращающихся издевательств. Да и стоимость нейтральных по цвету вещей определить сложнее — должно было выглядеть не хуже, чем "прикиды" как следует упакованных родителями одноклассников. Но, судя по характеру насмешек, выглядело всё-таки не очень. Это был внезапный и роковой порыв - покрасить волосы в дерзкий синий, бросить вызов звезде класса, сойти за свою. "Бес попутал" — хмыкает Варя. Азик же, словно бы нарочно, отправляет ей в примeрочную самые неожиданные цветовые сочетания, которые внезапно ей идут, ослепляют своим великолепием, едва отразившись в высоком зеркале. И Варя забылась, расслабилась, представляя себя то актрисой на вручении престижной премии в невесомом платье с откровенным вырезом, мерцающем золотыми искрами, то известным блогером в модных мешковатых штанах со вставками из красной искусственной кожи, то бизнес-леди в сиреневом костюме с бирюзовой блузой... Неожиданно появившееся в руках милой консультантки худи с диснеевской принцессой в образе зомби вообще вызывает у неё бурю восторга. Светлый образ красоты и его тёмная сторона — её триггер, прямое попадание в её вкус. Восхищённое Варино "О-о-о!" Азик отчётливо слышит даже из зала, и довольно жмурится, предвкушая всё ещё новое для себя наслаждение — чужой восторг. И втайне даже от себя самого надеется ещё раз ощутить чужую благодарность. Примерив яркую, вызывающую вещицу и вдоволь покрасовавшись перед зеркалом, Варя впервые решает взглянуть на ценник. Увиденное лежит настолько вне её парадигмы и так космически далеко от её возможностей, что сердце тяжело ухает вниз. Очередное напоминание о том, что и в мире людей они с Азиком находятся в полярно разных статусах, что даже будь они одной природы происхождения, социальная пропасть между ними всё равно была бы огромна, резко бьёт под дых. Не то чтобы Варя раньше не задумывалась о разнице между собой и блогером-миллионником, но ставшее в какой-то момент совершенно непринуждённым общение с глазу на глаз и выход "в свет", как оказалось, всё-таки разные вещи. Как ужаленная, Варя отбрасывает приглянувшуюся вещь на скамью примерочной, и, пошатываясь от внезапно накатившей усталости, извиняющейся улыбкой отбиваясь от спешащих услужить ей продавщиц, практически выпадает в торговый зал. Обнаружив Азика, склонившегося над витриной с какой-то мужской галантереей, она, почему-то запаниковав, не зная, как объяснить своё нежелание продолжить примерку, боясь в то же время показаться неблагодарной, ныряет за ближайшую стойку и незаметно выскальзывает из магазина, направляясь в сторону кофейного лотка. Увлёкшийся выбором брючного ремня, демон не сразу замечает, что тщательно подобранные им вещи возвращаются на полки, но увидев на прежнем месте явно понравившееся его спутнице худи, Азик спешит обратиться за разъяснениями к обслуживающему персоналу. Новость о том, что Баженова спешно покинула помещение, сообщённая явно раздосадованной девушкой-менеджером, удивляет и тревожит одновременно. Но уже машущая ему сквозь стекло витрины Варя, прихлёбывающая кофе из бумажного стаканчика, выглядит вполне беззаботно. — Эй, тебе когда-нибудь говорили, что сбегать некрасиво? — Азик падает на соседнюю скамью, окидывая девушку внимательным взглядом. Разобраться в причинах её поведения ему хочется самостоятельно. В человеческих повадках демон за несколько сотен лет тесного общения с людьми поднаторел, и девчонка-школьница особенно сложной задачкой быть вроде не должна. Не должна, однако была — и поступки Варькины, и её реакции Азика неизменно удивляли, подстёгивали интерес, порой заставляли чувствовать себя не в своей тарелке. Из зоны комфорта выводили, короче. Задачка оказалась со звёздочкой. — Да, это... в глазах зарябило, всё такое... разноцветное. Как будто кислотой брызнули, — с напускным безразличием отзывается Варя, — Я вот отдышаться вышла, кофе попить, — демонстрирует она едва тронутый стакан американо, на который грохнула солидную часть с трудом накопленных карманных денег, планируя использовать в качестве достойного, как ей казалось несколько минут назад, предлога для отлучки. Не нужно быть ни демоном, ни даже психологом, чтобы почувствовать неумелое враньё человека, который в искусстве конструирования "отмазок" недалеко ушёл от уровня детсадовца. Азик, у которого удивление за последние пару дней уже вошло в привычку, с некоторым умилением даже отмечает, что Варя пытается ему соврать, в первый раз. — Ага, а дурным настроением тебе в глаза не брызнули? — ехидно замечает он, принимая правила игры, — Не думал, что тебе станет со мной настолько скучно... — продолжает он притворно раздосадованным тоном, прерывая попытавшуюся было возразить Варвару. — Слушай, Варюх, мы же сегодня не завтракали! Давай-ка заправимся. Морепродукты любишь? Машинально кивнув и лихорадочно соображая, можно ли отнести к морепродуктам полузасушенных безвкусных креветок на липкой пицце из забегаловки по соседству с их домом в Чертаново, Варя уже бежит, увлекаемая нетерпеливым бесом в сторону респектабельной первой линии. Расположившись в уютном уголке у окна с видом на Красную площадь, оба наконец расслабляются в предвкушении вкусной еды и заслуженного отдыха. Азик подозревает, что сытую Варю разговорить будет проще, и выглядит очень довольным, когда видит, с каким азартом та начинает листать меню. Однако лицо его резко вытягивается, стоит ему услышать, как Баженова озвучивает официанту свой выбор. — "Листья салата, авокадо, спаржа, соус "Песто", — с притворной задумчивостью зачитывает он список ингридиентов заказанного ею салата, — Тут такое было? Никогда не замечал. Это же гарнир, да? А основное блюдо где? — Доброе утро, это оно и есть, — с лёгким раздражением отзывается Варя, — Я, вообще-то, веган. — Чего?! — чуть не падает со стула Азик, — Ты в Чертаново-то как выжила, веган? Я думал, ты в шмотки сегодня не влезла и на диету решила сесть, — неуклюже шутит он, но Варя остаётся пугающе серьёзной. — Это моя позиция, вообще-то! — со свойственной ей категоричностью заявляет девушка, — Я это давно для себя решила! Тебе чем мой салат не угодил? — Отсутствием смысла! — возмущённо рявкает Азик, — к твоему салату ещё как минимум горячее полагается, мясное, рыбное — питательное... Ты себя голодом уморишь! Хотя, погоди... — вдруг понимает он, с облегчением расплываясь в широкой улыбке— Ты же врёшь! Мы такое видим, чувствуем. Разыгрываешь меня, да? — Ну, как тебе объяснить, — заливается краской смущённая Варя, — во-первых, беречь природу — это очень важно. И актуально. А во-вторых... — Ну? — поторапливает её искренне заинтересованный бес. — Да у нас дома мясо всё равно только по праздникам! — не выдерживая непривычно высокой концентрации собственного вранья срывается Варя, — Ну не все с золотой ложкой в заднице родились! В школе дразнить достали за бутерброды без колбасы, я и ляпнула, что вегетарианка. Ну, чтоб отвязались. А они потом на каждой перемене громко, для меня специально обсуждали, что вегетарианцы - лицемеры, что веганы гораздо круче и для экологии полезнее. Статьи всякие зачитывали... — И ты повелась?! — глаза Азика по размерам постепенно приближаются к устрицам на стоящем перед ним блюде, — Серьёзно?! Рискнула здоровьем, лишь бы сраное уважение заслужить? У этих... как ты их там называла... "обсосов"? Оказывается, люди могут его не только удивлять. Конкретно эта представительница человечества его вообще шокирует. — М-м-м-м... ну, получается, так, — неуверенно, сама не понимая, как это оно так получается, тянет Варя. И, ошарашенная тем, с какой простотой ей только что объяснили собственную её глупость, спешит оправдаться: — Да мне лет тринадцать всего было, я что, по-твоему, семи пядей во лбу родилась? — А потом? — спрашивает Азик, всё ещё поражённый дурацкой этой историей, находя её, впрочем, очень человеческой. Классическим таким примером манипуляции; — Так это сколько уже тянется? Года три? — Три, почти четыре, — вздыхает Варя, — ох и дура я, конечно... — Да я не лучше, — хмыкает Азик, — повёлся сразу, нет бы вспомнить: на ужин ты пару дней назад мясо готовила, пиццу мы вместе ели. Вот дебил. — Ну, мясо только для тебя было, я салат ела и картошку ещё, — тихо объясняет Варя, — А пиццу... там же овощная была, помнишь? — По-дож-ди, — поперхнувшись колой, медленно выговаривает Азик, — Ты хочешь сказать, что не только в школе эту свою "позицию" соблюдала? То есть, ходишь ты туда с бутербродами без колбасы, теперь ещё и без сыра, получается, а когда дома праздник и мясо на столе, ты его — что — не ешь, что ли? — Не-а, не ем, — просто отвечает Варя, — это же нечестно было бы. Это лицемерие, а значит, правы были бы они, а не я. С лактовегетарианством проще, конечно, но я привыкла. И это ведь на самом деле полезно, — неуверенно глядя на демона, говорит она полувопросительно, — и окружающей среде не вредит. Получается, окупаю своё существование. — Охренеть, — думает Азик, судорожно опустошая стакан с газировкой, — вот это экземпляр. Из-за собственной честности в могилу себя сведёт. С тринадцати лет не пойми чем питается, а в семье, значит, не заметили? Если бы заметили, разве бы допустили? Синяки под глазами, сама тощая, того и гляди ветром сдует. И, получается, нет никакой позиции, и удовольствия от такой диеты нет. Терпит, то есть, чтобы идеалы свои не предать. — Варь, — говорит он тихо, проникновенно, враз охрипшим почему-то голосом, — Нет в этом ничего полезного. Для тебя уж точно. Это вообще в аду придумали - вегетарианство это, веганство... Чтобы души на грех гордыни провоцировать. Знаешь же все эти шутки про то, что вегетарианец не может дольше десяти минут молчать о том, что мяса не ест? Ну вот, работает на ура. И с антипрививочниками работает. Они все подвержены ошибке выжившего. Ну, судят по тем, у кого всё в порядке. Пока. По тем, кому повезло. А тех, кто заигрался и проиграл или вообще не выжил, не учитывают. И на том свете раньше оказываются — так сказать, двойная польза — и душа наша, и ждать недолго. Есть, конечно, те, кто поумнее. Да и побогаче, конечно. Они витамины и добавки всякие пачками потребляют, например. Но это всё равно не то, помогает так себе. Средств и времени, опять же, куча уходит. Значит, нужно эти ресурсы постоянно восполнять — больше зарабатывать, чтобы больше потратить. Опять на витамины, на продукты фермерские, в несколько раз дороже обычных, на обслугу, чтобы, например, время на уборке сэкономить и на заработок и готовку его потратить... Тут и до других грехов недалеко. Понимаешь? Варя слушает, затаив дыхание. Под таким углом она на это, конечно, никогда не смотрела, да и посмотреть не могла. Но в голосе демона, помимо желания её просветить, чувствуется ещё что-то. Беспокойство? Забота? Может такое быть? — А вообще-то, можешь даже не париться, — насмешливо продолжает Азик, и иллюзия вмиг развеивается, — на самом деле, веганом ты и не была никогда. Не с "позиции", а чисто технически. — Это как? — непонимающе смотрит на него Варя, — никаких животных жиров не употребляла ведь. — Ну да, — Азик уже веселится вовсю, забрасывая в рот ловко подцепленную вилкой мидию, — а пиво три дня назад кто пил? Если это пивом можно назвать, — фыркает он, вспомнив отвратительный вкус дешёвого пойла, — оно, между прочим, не крафтовое, на заводах его рыбьим клеем осветляют. Или вообще желатином. И ты этикетку читала, уверена, что там, например, лактозы не было? И так вообще со всем, что в рот кладёшь, чем руки моешь, что на лицо мажешь... Это же целая индустрия, Варюх. Вот у тебя дома, в ванной — мыло отдельное стоит? Веганское? И домашние этот твой выбор оголтелый уважают? — Азик резко затыкается, тут же осознав, что заболтался и ступил на тонкий лёд. Но поздно. Внезапное напоминание о доме и семье выбивает заслушавшуюся было Варю из колеи. Губы сжимаются, давно расправленные плечи снова стремятся спрятать тонкую шейку. Непроизвольно обхватывая себя руками, она чувствует, как новый приступ осознания неизбежности возвращения домой - сегодня ли вечером, ночью ли, позже, разрушает тихую идиллию раннего ужина. Огоньки свечей, отражающиеся в серебряных подносах, внезапно тускнеют. Завывающий за стеклом ветер, гоняющий позёмку по стылой площади, становится вдруг громче, ближе. Ругая себя последними словами, залепивший себе очередную, третью за сегодняшний день мысленную оплеуху, Азик лихорадочно соображает, как восстановить утраченное равновесие, извлечь собеседницу из тяжёлых дум, куда сам же её и отправил. Длинным своим языком, будь он неладен. Вообще-то, есть в этом мире замечательное средство... — Слушай, — весело, как ни в чём не бывало, продолжает он, склонившись к ней через стол, донося свою мысль, — а если не твой это выбор, и продиктован он отсутствием возможности и потребностью признания хрен-знает-кем, то... смысл себя ограничивать? Придумала тоже — существование своё окупать. У тебя — жизнь. ЖИЗНЬ! — уже почти кричит он, заставляя вздрагивать холёных официантов, — её ЖИТЬ надо, понимаешь? И брать от неё всё! Всё, что предложит. Вот сегодня предлагает: рыбу, мясо, птицу, гадов морских... Ты что выбираешь? Давай всё сразу? Праздник у нас сегодня! — Искушаешь? — смеётся его горячности уже взявшая себя в руки Варвара. — Дьявол упаси! — закатывает в притворном возмущении глаза развеселившийся бес, — Выходной у меня, забыла? И, кстати, поздравляю! — Что? С чем? — удивлённо таращится на него Варя. — "Поздравляю вас, гражданин, соврамши!" — хохочет Азик, уже подавая знак официантам, — Развела меня с этой своей "позицией", чуть не купился!