Драконы старой Валирии

9. Люцерису казалось, что со дня последней гонки прошло несколько лет. За последние дни произошло столько событий, и Эймонд занимал все его мысли, что для гонок там не осталось места. А ведь когда-то он не мог думать ни о чем другом. Они почти каждый день летали вместе, но больше для того, чтобы провести время, и Люцерис понимал, что не уделял должного внимания тренировкам. Порой они просто прилетали на его любимую скалу и занимались любовью до изнеможения. Теперь, когда пришло время финального соревнования, ему казалось, что он катастрофически не готов. По счастью от раны Арракса не осталось и следа. В этот раз Эймонд сам пришел к нему в загон, чтобы пожелать удачи. Одного этого было достаточно, чтобы почувствовать решимость к победе. Настроение омрачил Деймон, который снова перед самым стартом привел лорда Бенерезиса. Люцерис с раздражением вспомнил их последнюю встречу, и унижение от того, что приходилось заискивающе прикасаться к руке Бенерезиса и умолять его простить несдержанного дядюшку, который просто защищал любимого племянника. Когда Бенерезис увидел рядом с Люцерисом Эймонда, с его лица пропала улыбка, а взгляд тревожно забегал по сторонам. Деймон окинул их осуждающим взглядом, но ничего не сказал. – Люцерис, мой мальчик, – осторожно произнес Бенерезис, поглядывая на Эймонда, – я пришел пожелать тебе победы. – Благодарю вас, мой лорд, – Люцерис вежливо улыбнулся и тут же почувствовал, как рука Эймонда покровительственно легла ему на плечо. Бенерезис снова нервно улыбнулся, не попытался пожать ему руку или обнять, как бывало прежде. Поспешно распрощался и ушел. – Мерзкий слизняк, – прорычал Эймонд. – Кажется, он не усвоил урок в прошлый раз. – Забудь о нем, он того не стоит, – отмахнулся Люцерис. Но он уже успел понять, что Эймонд жуткий собственник, и ревнует ко всем, кто проявляет внимание к Люцерису, даже если оно остается без ответа. Эймонд схватил его в объятия, привалил его ограде загона, поднял за бедра и прижался пахом, не обращая внимания на снующих поблизости слуг. Он прорычал на ухо, что хочет трахнуть его прямо здесь, и Люцерис был рад, что у них нет времени, иначе готов был согласиться на это безумие. Но когда Люцерис опустил Арракса на линию старта, он, наконец, выбросил все лишнее из головы. Его согревала мысль, что сейчас Эймонд болеет за него на трибуне, и смог полностью отдаться гонке. Алхорис приветственно махнул рукой, Люцерис ответил тем же. Остальные участники обменялись вежливыми приветствиями, и Люцерис снова почувствовал себя в своей стихии. В финальном соревновании осталось лишь десять самых лучших гонщиков. Здесь они были на равных, не имело значение ни происхождение, ни богатство, только способности всадника и его дракона. Люцерис позволил Алхорису и двум другим вырваться вперед, а сам преследовал их на комфортном четвертом месте. Он методично проходил все препятствия хорошо отработанными виражами и копил силы для финального рывка. С приближением Слепой стены остальные шестеро начали отставать, Люцерис заметно оторвался, и знал, что после Стены догонит лидеров. Сейчас здесь не было Таланиона или кого-то ему подобного, никто не станет нарушать правила и пользоваться подлыми приемами. В этот раз никто не вырвет у него победу! Едва Люцерис обогнул Стену, как его накрыли тени. С вершины скалы сорвалось три дракона и преградили ему путь. Джейнор Бергарис со своим младшим братом и кузеном окружили его с трех сторон. Арракс завис в воздухе, лихорадочно молотя крыльями. – Думал, что я уже забыл про тебя, Веларион? – выкрикнул Бергарис. – Сейчас я с тобой за все поквитаюсь! – Что ты творишь?! – возмутился Люцерис. – Думаешь, тебе сойдет с рук нападение прямо во время гонки? – Никто не станет оплакивать мерзкого бастарда. Люцерис нервно оглянулся, догоняющих еще не было видно. Хватит ли Бергарису времени, чтобы с ним разобраться, пока они не появятся? Люцерис попытался уйти вверх, но ему снова преградили путь. Если бы он заметил их раньше, у него бы осталось пространство для маневра. Но Бергарис хорошо изучил его тактику, и выбрал тот единственный момент, когда он уязвим, и никто не придет на помощь. Единственный выход – это повернуть назад. Уже можно попрощаться с гонкой, но еще есть шанс спастись… Вдруг Люцерис заметил, что лидеры во главе с Алхорисом, которые уже оторвались далеко вперед, развернули драконов и возвращаются. – Джейнор Бергарис, – вскричал Алхорис. – По какому праву ты мешаешь гонке? – Не вмешивайся, Алхорис. Я просто хочу разобраться с жалким бастардом, который оскорбил мою семью. Остальным же будет лучше, если он не станет путаться под ногами. – Мы тебе не позволим! – не уступал Алхорис. – Какое тебе до него дело? – удивленно воскликнул Бергарис. – Он же никто! – Он участник гонки, такой же, как и я. Я не позволю такому ничтожеству, как ты, ему навредить. Люцерис чувствовал невероятную благодарность и гордость. Алхорис показал, что уважение к сопернику для него не пустой звук. Они никогда не общались близко, он не был частью братства молодых всадников, но теперь видел, что они искренне его уважают. Наконец-то сзади показались догоняющие. – Друзья, – громко позвал их Алхорис. – Эти люди позорят звание всадников и пытаются напасть на одного из участников. Мы должны их остановить! Люцерис с ликованием смотрел, как подлетающие всадники окружают банду Бергариса. Теперь тот растерянно вертел головой, осознавая, что его глупый план провалился. – Следуйте за мной, – велел Алхорис, – мы сопроводим вас к служителям порядка. – Вы не можете так поступить с благородным всадником из-за какого-то ублюдка! – возмутился Бергарис. – Он более достоин звания всадника, чем все вы! – презрительно выплюнул Алхорис. Конвой из десяти драконов сопроводил Бергарисов к месту старта. Джейнор еще пытался возражать, уговаривал Алхориса и остальных, но те были непреклонны. По трибунам прошел изумленный ропот, когда они увидели, что гонщики вернулись, не закончив круг. Началась настоящая суматоха, вокруг гонщиков и Бергарисов собрались распорядители, судьи, магистрат со стражей, зрители спускались со своих высоких мест и тоже спешили к месту сборища. Бергарис вяло попытался оправдаться перед судьей, что он ни в чем не виновен и вовсе не пытался никому угрожать, но у нападения было слишком много свидетелей. По его растерянности было ясно, он даже не предположил, что кто-то может вмешаться и заступиться за Люцериса. Судья был непреклонен, он сразу же отправил слугу отнести сообщение городскому магистрату. Возможно, он не верил в настоящую угрозу Люцерису, только в попытку напугать, но помеха гонке была для него вопиющим нарушением всех традиций. «Финал откладывается до вынесения решения», – наконец объявил он. Некоторые участники разочарованно застонали, другие начали возмущаться. Люцерис тоже был расстроен, но он знал, что сейчас уже никто по-настоящему не сможет сосредоточиться на гонке, к тому же они потратили много сил. «Я снова упустил победу!» – разочарованно подумал он. Он подошел к Алхорису и от всей души поблагодарил за спасение. Тот ободряюще похлопал его по плечу. – Я не хотел бы потерять такого достойного соперника. Люцерис польщено улыбнулся. – А ведь я снова не смог победить тебя, потому что мне помешали, – пожаловался он. Алхорис усмехнулся. – Я надеюсь, что такой шанс еще представится. – Буду ждать с нетерпением! Наконец Люцерис заметил, как сквозь толпу к нему приближаются Деймон и Эймонд, попрощался с Алхорисом и поспешил к ним. – Что случилось? – встревоженно спросил Деймон, хватая Люцериса за плечи. – Он снова напал на тебя? – Да, они устроили засаду на Слепой стене… на вершине скалы, – он махнул рукой назад. Эймонд ринулся сквозь толпу, расталкивая всех, кто попадался на пути, набросился на Бергариса, повалил его на землю и врезал кулаком в челюсть. Раздались испуганные крики. Пока стражники не оттащила Эймонда, он успел еще несколько раз ударить Бергариса по лицу и груди. – Ты за это ответишь! – мстительно пообещал Бергарис Эймонду, утирая окровавлено лицо. Братья помогли ему подняться на ноги. Люцерис торжествующе посмотрел на него, а потом встретил убийственный взгляд Эймонда. Тот был так прекрасен, словно разгневанный юный бог: глаз горел лиловым огнем, гладкие волосы растрепались по плечам, ноздри трепетали от ярости, рот сжался в тонкую жесткую линию, а на костяшках пальцев алели следы крови. Люцерис залюбовался, и его накрыло всепоглощающей волной эмоций, в которых смешались благодарность, гордость и откровенная похоть. «Он убьет любого ради меня!» – с восторгом подумал Люцерис. * Драконьим всадникам запрещалось становиться судьями, чтобы они сохраняли непредвзятость и не занимали стороны знатных домов. На деле этого редко удавалось достичь, но судья Агнарис славился неподкупностью и суровым нравом. Громкие дела, вроде убийств и нарушений клятвы часто рассматривали на площади перед зданием суда, но распри между детьми лордов посчитали не слишком значительными. В малом зале почти не осталось места, когда туда набились все действующие лица происшествия, их адвокаты и родственники. Люцерис стоял в толпе рядом с Деймоном и сочувственно смотрел на Эймонда, гордо возвышающегося посреди помоста. Тот совсем не чувствовал себя виноватым и даже отказался от адвоката. «Он пытался убить моего племянника, и это самое меньшее, чего он заслуживает», – дерзко заявил Эймонд судье. Поговаривали, что Вейгон Бергарис был в ярости из-за выходки своих сыновей и племянника, хотя и нанял им лучшего адвоката, но даже это не помогло избежать приговора. Первым судья рассмотрел его дело. Его помощники заранее допросили Люцериса, Рейнара Алхориса и остальных гонщиков. У адвоката не нашлось особых слов в его защиту. Бергарисы не могли выносить на публику прежние стычки, нападение на Люцериса, убийство стражников в логове. Оставалось упирать на то, что это были лишь глупые ссоры молодых лордов, а не серьезное преступление. Но судья Агнарис был непреклонен. Люцерис подозревал, все дело в том, что ему самому хочется проучить и поставить на место заносчивый дом Бергарис, который возомнил, что закон им не писан. Самому Джейнору было нечего сказать в свое оправдание, он держался на помосте подальше от Эймонда и не поднимал глаза от пола. Наконец, выслушав все стороны, судья Агнарис принял решение: – Преступление, совершенное Джейнором Бергарисом – это возмутительное нарушение спокойствия и порядка! За срыв гонок и нападение участника, представителя знатного дома всадников Таргариенов, и угрозу его жизни Джейнор, из дома Бергарис, как зачинщик, получает суровую меру! Я приговариваю дом Бергарисов выплатить в казну штрафу в триста тысяч золотых мер, а также Джейнор Бергарис подвергается изгнанию на год из столицы в любую из колоний или имение семьи на выбор. Сехейрис и Балеон из дома Бергарис приговариваются к тому же наказанию и могут разделить изгнание вместе со своим родичем. Джейнор поднял недоверчивый полный слез взгляд, посмотрел на своего адвоката, на судью, потом нашел в толпе отца. Вейгон Бергарис лишь нахмурился, с ненавистью взглянул на Деймона и Люцериса и удалился. За нападение Эймонд тоже не избежал приговора, пусть он был менее суров. – Эймонд Таргариен должен выплатить в казну штраф в размере сто тысяч золотых мер и отбыть домашний арест. В течении месяца запрещено покидать свою башню, совершать полеты, посещать любые публичные места. За нарушение грозит увеличение штрафа и продление наказания. Эймонд с достоинством принял приговор, но Люцерис видел, что он расстроен. Деймон мрачно сжимал челюсти. Здание суда покидали в подавленном настроение, и Люцерису хотелось немного сгладить обстановку. Когда они спускались по лестнице, он подошел к Эймонду, легко тронул его за руку и сказал бодрым голосом: – Месяц пролетит незаметно. И я останусь вместе с тобой на все это время, чтобы скрасить твое заточение. Губы Эймонда тронула благодарная улыбка, и он легко пожал его руку. Беспечность Люцериса лишь сильнее разозлила Деймона. Не обращая внимания на людей вокруг, он грубо схватил Люцериса за плечо и развернул к себе. – Ты собой доволен? Если так хочется подставлять задницу, мог бы делать это с пользой для меня, а не лишать такого важного бойца! – Ты просто злишься, что он выбрал меня! – дерзко заявил Люцерис. Деймон замахнулся для пощечины, но Эймонд успел перехватить его руку. – Перестань, – твердо произнес он. – Не трогай его, он ни в чем не виноват. Деймон посмотрел на него с недоверием и вырвал руку из хватки. – Если бы ты не сходил по нему с ума, то не сорвался и не набросился на Бергариса на виду у всех! У тебя была сотня возможностей поквитаться с ним, – теряя самообладание, воскликнул Деймон. – Я не думал, что ты такой глупец, Эймонд! Мускул на лице Эймонда дернулся. Люцерис видел, что его задело разочарование Деймона. – Я не жалею о том, что напал на него, и сделал бы это снова! – решительно сказал Эймонд и крепко стиснул ладонь Люцериса в своей. Деймон посмотрел на него как на предателя и покачал головой. – Глупые дети! Убирайтесь с глаз моих, не могу сейчас видеть вас обоих. * Когда Люцерис прибыл в башню, где жил Эймонд, Визерис и Хелейна встретили его очень радушно. Эймонд невозмутимо сообщил о приговоре, домашнем аресте и о том, что все это время Люцерис проведет с ним. Леди Алисента встретила новость безупречно вежливой улыбкой, которая сочилась ядом. Эйгон с любопытством разглядывал брата и племянника и весело ухмылялся. За ужином Визерис не переставал расточать гневные тирады и обвинять младшего брата во всех грехах. – Одумайся, Эймонд, – наставлял он сына. – Посмотри, до чего тебя довел Деймон своими глупыми фантазиями. Мой брат не знает покоя, он приносит вокруг себя лишь хаос и разрушение. Однажды он погубит весь наш род! Эймонд настаивал, что Деймон тут ни причем, он просто защищал Люцериса и поставил на место Бергариса, но Визерис был непреклонен. – Каждый раз, когда появляется Деймон, в моей семье случается какой-то скандал! Как ни старался Эймонд, переубедить Визериса не удалось, тот уже жалел, что поддержал Деймона на голосовании и вселил в него такую самоуверенность. Люцерис чувствовал неловкость, от того, что оказался замешан в семейной ссоре, хотя и не был ни в чем виноват. Он ловил хмурый взгляд Эймонда и пытался подбодрить его улыбкой. После ужина Эйгон поймал Люцериса и Эймонда наедине. – Поверить не могу, что вы трахались у меня под носом, а я и не заметил! Вы должны мне все рассказать! – Его глаза горели нездоровым восторгом. – Обойдешься! – Эймонд незлобно его оттолкнул. – Я всегда знал, что ты одержим нашим племянником, но даже не думал, что дойдет до такого! – Эйгон наклонился к брату и громко зашептал: – Он так хорош, что ты совсем потерял голову? Я хочу все знать. Или… пока он здесь, я мог бы присоединиться. Эймонд угрожающе толкнул его в плечо. – Даже думать о таком не смей! – процедил он. – Я просто шучу, – рассмеялся Эйгон и заговорщически подмигнул Люцерису. Всякий раз, когда они виделись, Эйгон продолжал смотреть на Люцериса, как на загадку, которую не терпится разгадать. Возможно, он просто хотел понять, что его брат в нем нашел. Люцерис быстро научился парировать его шутки, и они даже начали неплохо ладить. Он лишь надеялся, что никто кроме Эйгона и личного раба Эймонда не догадывается, что происходит в спальных покоях. За общими трапезами Люцерис садился на почтительном расстоянии от Эймонда, старался даже не смотреть в его сторону, держался вежливо и скромно. Дед иногда пытался втянуть Люцериса в разговор, но как всегда они находили мало общих тем, а потому после трапезы он поспешно удалялся в свой кабинет. Леди Алисента по-прежнему едва его выносила и большую часть времени не замечала, что вполне его устраивало. Джейхейрис и Джейхейра быстро привязались к Люцерису и уже назначили любимым дядюшкой, хотя он пытался объяснить, что они кузены. Хелейна была тоже очень мила и добродушна, пока не выдавала что-то жуткое и загадочное про огонь и разрушения, от чего мороз пробегал по коже. А порой с таинственной улыбкой заявляла, что Люцерис забрал себе сердце ее брата. Он утыкался взглядом в свою тарелку, и жар приливал к щекам. По правде говоря, все, что они делали все эти дни, ели, спали и трахались. Люцерис с ума сходил без полетов, и Эймонд не придумал ничего лучше, чтобы его отвлечь. Ему нравилось повторять, что наконец видит Люцериса таким, как всегда и мечтал: голым, в его постели и полностью в его власти. «Когда-нибудь мы сможем уехать подальше от столицы, туда, где мы останемся только вдвоем» – обещал он, и Люцерис сладко жмурился в мечтах об этом. Все эти годы страсть Эймонда подпитывалась ненавистью, и теперь, когда они могли любить друг друга свободно, она обрушилась на него со всей сокрушительной силой, как бурная река, сломавшая плотину. Люцерис был счастлив и немного сбит с толку. Он всегда знал, что их тянет друг другу, даже в самые темные времена, но иногда терялся от такого неистового напора чувств. Но он ценил каждое мгновение, что они провели вместе, хорошее или плохое, и ни за что бы от них не отказался. За эти дни они познали друг друга всеми способами, какие можно представить. Люцерис думал, что умрет от возбуждения, когда однажды Эймонд прошептал ему на ухо «Ты еще не сделал меня полностью своим». Люцерис боялся, что ему не хватит сил отвечать на все требовательные ласки Эймонда и завидовал его неутомимости. Ему казалось, что Эймонд пока не научился открыто говорить о своих чувствах, а потому выражал их физической близостью. Люцериса это радовало, но иногда ее становилось слишком много. Иногда ему хотелось просто побыть вместе, даже не касаться друг друга, просто наслаждаться чужим присутствием, но ласки Эймонда снова и снова разжигали в нем пожар. Однажды, когда едва отдышавшись, Эймонд снова склонился над ним, Люцерис не выдержал, упер голую ногу в его грудь и сказал повелительно: – Все, хватит! Больше не могу… Ты выжал меня досуха… Но Эймонд обхватил его ступню, стал нежно целовать пальцы, поглаживать лодыжку, облизывать косточку на щиколотке, и Люцерис сдался. Он ни в чем не мог отказать Эймонду. Если ему суждено сгореть дотла от страсти, он готов умереть в объятиях Эймонда, наслаждаясь каждым мгновением, пока может. Иногда они просто разговаривали. В самые темные ночные часы или после полуденной дремы, когда тела утолены и довольны, и хотелось иной близости. Они просто узнавали что-то новое друг о друге, наверстывали упущенное: разные мелочи и любимые вещи, сомнения и мечты, и мысли о будущем. Но никогда не говорили о прошлом, это было негласным уговором между ними. Там осталось слишком много острых шипов, горьких воспоминаний и жестоких слов, которые нельзя ни исправить, ни забыть. Они часто спорили, потому что Люцерис был упрям, а Эймонд оставался самоуверенным болваном с дурным нравом, к тому же слишком подверженным влиянию Деймона. Люцерис радовался, когда удавалось мягко его переубедить, но чаще каждый оставался при своем. Они предпочитали снова заняться любовью, чем продолжать спор. – Ты бы в самом деле хотел отправиться с Деймоном в западные земли? – однажды спросил Люцерис, когда они лежали рядом на одной подушке. – Да. Как только я услышал об этом, понял, что действительно хочу этого, – Эймонд задумчиво перебирал волосы Люцериса. – А ты бы отправился вместе со мной? Люцерис никогда прежде не задумывался, это всегда была мечта Деймона, а он не считал, что его это касается. Но теперь, когда просил Эймонд, он не мог ответить иначе: – Да, я бы хотел отправиться с тобой. Несколько раз, навещая Визериса, мама разговаривала с сыном. Она тревожилась за Люцериса, и не одобряла его отношений с Эймондом. – Ты же знаешь, я не против, что ты влюблен в другого юношу. Я просто не доверяю Эймонду. Он слишком близок с Деймоном и перенимает у него все плохое. К тому же вас связывает давняя печальная история. Я боюсь, что он тебя обидит. – Он этого не сделает, – убеждал Люцерис. – Все плохое между нами теперь забыто. Поверь мне, сейчас я очень счастлив. Люцерису не удалось убедить ее до конца, но доверяла сыну и не пыталась им помешать. Люцерис был ей за это благодарен. – Я верю Эймонду всем сердцем, и ты, пожалуйста, верь мне, – сердечно попросил он. – Ох, мой милый мальчик, – мама ласково поцеловала его в висок. – Ты уже совсем взрослый. Эти были дни почти безмятежного счастья, если бы в их маленький мирок на двоих не проникали новости снаружи. 10. Эймонду казалось, что он вырвался на свежий воздух из мрачной темницы. С тех пор, как оседлал Вхагар, он никогда так долго не обходился без полетов, и даже не знал, насколько ему будет их не хватать. Они с Люцерисом парили над равнинами, расстилавшимися за стенами города и наслаждались долгожданной свободой. Эймонд был благодарен Люцерису, который так стойко разделил с ним заточение, он знал, что для юного всадника, который в седле с самых ранних лет, оно давалось еще тяжелее. Но теперь полеты не приносили прежней радости и свободы. Казалось, что пока они предавались безмятежному счастью, мир изменился. Деймон был все еще сердит и не навещал их, пока они были заперты в башне. Эйгон приносил тревожные новости из внешнего мира. Казалось, что с последнего заседания Сената город просто сошел с ума. Закулисная борьба перешла в открытую вражду, знатные дома вспомнили все старые обиды, ссорились и создавали новые альянсы. Все чаще на улицах вспыхивали драки, а иногда и убийства. Пока не дошло до смертей кого-то из благородных всадников, но чувствовалось, что это вопрос времени. Многие горожане запирали свои дома и уезжали в загородные имения. Леди Алисента даже поругалась с Визерисом, который хотел остаться в столице. Вместе с Хелейной и внуками она уехала на виллу, и Эймонд вздохнул с облегчением. Деймон запретил Рейнире и Джекейрису отправляться хоть куда-то без драконов. Своим сторонникам тоже посоветовал перевезти драконов из предместий в столицу. Он нанял для охраны домочадцев и ближайших соратников отряд тирошийских наемников под командованием Трехо Наваниса. Люцерис с содроганием вспомнил этого жуткого типа с пурпурными волосами и ожогами на лице, который как-то появился в их доме. Поговаривали, что несколько убийств в уличных драках были на счету тирошийцев, но в лицо таких обвинений никто не бросал. Во время полетов Эймонд и Люцерис с тревогой повсюду замечали большие скопища драконов из соперничающих Домов. Казалось, что противники собирают силы и строят планы против семьи Таргариенов и их сторонников. Обычно знатные дома содержали своих драконов в загородных имениях близ вулканов, но сейчас все больше всадников перемещали их в столицу. Небеса были заполнены драконами. Война, о которой столько говорил Деймон, готова была вот-вот разразиться. Эймонд ждал ее с предвкушением и ужасом, и надеялся, что ему хватит сил проявить себя достойно и защитить всех, кто ему дорог. * Кроме официальных заседаний два раза в месяц, Свободные всадники, нередко собирались в Малом зале Сената. Эти встречи не были формальными, на них было нельзя выносить решения и голосовать, но лорды могли встретиться и обсудить особенно волнующие темы, и порой там случались самые жаркие споры. Сейчас все были настолько встревожены, что заседания стихийно собирались несколько раз в неделю. Эймонд впервые после своего домашнего ареста пришел в Малый зал, да еще и прихватил с собой Эйгона для поддержки. У старшего брата не было места в Сенате, но он свободно мог посещать неофициальные заседания. Поначалу он отказывался, говоря, что его не касается политика, но Эймонд настоял, что как наследник дома, он тоже должен быть в курсе событий. – Если почтенные лорды начнут тебя бить, на мою помощь не рассчитывай, – предупредил Эйгон. Все разговоры по-прежнему сводились к Деймону. Сам он не считал нужным приходить, снова кого-то убеждать или оправдываться. Он уже сказал все, что хотел, разбередил давние раны и обиды, а теперь наслаждался хаосом. – Деймон Таргариен – язва нашего общества, – распалялся лорд Мельхейрис, главный зачинщик всех собраний. – Мы жили спокойно, пока он не вернулся и не начал мутить воду. А теперь знатные дома открыто враждуют друг другу, молодые всадники готовы схватиться за оружие. Сколько еще ждать, пока это не перерастет прольется благородная кровь? Наш священный долг остановить это! – Ты просто боишься потерять влияние, Мельхейрис! – вмешался лорд Бейрион. Обычно он молчал на заседаниях, и присоединялся к побеждающей стороне, но с появлением Деймона стал самым ярым его сторонником. – Речь идет не о влиянии, а об устоях самого нашего общества. Таргариенам всегда было плевать на правила и приличия, но сейчас высокомерие Деймона просто не знает границ. – Ну конечно, вы хотите, чтобы все всадники по-прежнему смотрели вам в рот! Каждый обладает равным правом, то, что у тебя больше драконов, не дает тебе... Слова лорда Бейриона потонули в возмущенных возгласах. Лорды кричали наперебой, гневно махали руками. Кто-то пихнул Эймонда в плечо, выталкивая вперед. – А вот и Эймонд Таргариен! – воскликнул Мельхейрис. – Племянник Деймона, который всегда ходит за ним по пятам! Выйди сюда, мальчик. Эймонд тревожно переглянулся с Эйгоном, тот пожал плечами и отступил. Гордо расправив плечи, Эймонд вышел вперед и смело посмотрел в лица лордов, и все же ему стало не по себе. Никогда он не оказывался в центре внимания стольких великих мужей. И Деймона не было рядом, чтобы прийти ему на выручку. – Взгляните на этого мальчишку с лицом бандита! – пророкотал Мельхейрис. – Такой же смутьян, как его дядя! Именно он начал свару с Бергарисами, а теперь благородный дом впал в немилость! – Они напали первыми, – перебил его Эймонд. Голос звучал не слишком уверенно. Он сглотнул и добавил уже решительнее, – я просто защищал свою семью. – Бастарда своей сестры, ты хотел сказать! Из-за этого вы готовы грызть глотки благородным семействам? – В нас одна кровь! – решительно сказал Эймонд и обвел гневным взглядом почтенных лордов. – И я готов перегрызть глотку кому угодно! Еще недавно он и сам был среди тех, кто презирал бастардов сестры, а сейчас обвинения лордов вызывали у него тошноту. Одновременно он ощутил прилив злости и смелости. – Вы ждали, что все по-прежнему будут плясать под вашу дудку, но Деймон Таргариен всколыхнул ваше болото, и вы показали, чего стоит ваше благородство! Почтенные мужи возмущенно загудели. «Дерзкий мальчишка», «Да как ты смеешь?!», «За такие слова его нужно выпороть». Эймонд почувствовал небывалое воодушевление. Сколько раз ему хотелось бросить такие слова в лица этих лицемеров. – Вы все надеялись, что мой дом проглотит оскорбление, а когда мы ответили, обвинили нас в разжигании войны! – Эймонд повторял слова Деймона, но его злость шла от сердца. – Вам нужен был лишь повод! Если война неизбежна, я встану в первых рядах. И буду сражаться за свою семью! Он прошел мимо, задев плечом какого-то лорда и даже не оглянулся. Эйгон обхватил его за плечи и одобрительно потрепал. – Молодец, братец! Ты задал жару старым ублюдкам! * Пересуды о выходке Эймонда на собрании не смолкали несколько дней. Деймон был в полном восторге. – Ты настоящий Таргариен! – не переставал восхвалять он, – я тобой горжусь. Жаль, меня там не было, чтобы увидеть их лица. Ты правильно сделал, что высказал им все это в лицо. Довольно ходить вокруг да около! Эймонду льстила похвала дяди, он столько времени мечтал, чтобы тот им гордился, мечтал быть похожим на него, а когда все это получил, уже не испытывал радости. Деймон жаждал крови, и пусть Эймонд готов был следовать за ним до конца, он не понимал, стоит ли оно того. Мечты о завоевании далеких земель каким-то образом переворошили все общество, и сейчас они оказались на пороге гражданской войны. После выступления в Малом зале Эймонд стал новым героем среди молодых лордов. Много лет они находились в тени старших родственников, не смели ни в чем им возражать, а теперь почувствовали смелость и азарт, молодая кровь кипела и жаждала действовать. Они начали собираться на драконах на поле Старого города, задирать друг друга, бросаться угрозами. Вялотекущая давняя вражда домов теперь вспыхивала с новой силой. Теперь уже не нужно было распалять никого пылкими речами и призывами. Всадники сами находили повод, чтобы устроить стычки. Иногда страсти накалялись так, что драконы сцеплялись друг с другом. Пока это не заходило слишком далеко, никто серьезно не пострадал, но напряжение росло. Никто в столице не мог усидеть на месте, все ждали взрыва, а некоторые и вовсе, устав от нетерпения, ускоряли его. К молодым лордам начали присоединяться старшие братья, кузены, а потом дяди и отцы. Каждая новая встреча приносила больше оскорблений, люди становились злее, уже не сдерживали драконов, позволяя им набрасываться друг на друга. Люцерис однажды прилетел с Эймондом на поле Старого города, и своими глазами увидел, что там творится. Всадники собрались небольшими группками и обменивались оскорблениями, драконы рычали друг на друга. Сторонники Эймонда приветствовали его бурным восторгом. Люцерису же стало не по себе. До этого он даже не представлял, как далеко зашло противостояние. Люцерис был под надежной защитой Вхагар, но все равно получил свою порцию оскорблений от закадычного дружка Бергариса, Дарлеонора. – Радуешься, бастард, что из-за тебя Джейнора и его братьев изгнали?! Ты еще поплатишься за это!.. Не дожидаясь, пока он закончит, Эймонд напустил на него Вхагар, и она придавила лапой к земле голову более мелкого дракона. – В следующий раз я ее не остановлю, и она растерзает тебя на куски, – пообещал Эймонд. Люцерис был благодарен за то, что Эймонд снова без раздумий бросился его защищать, но не мог сдержать тревогу. Ему не верилось поверить, что искра безумия разгорелась из-за него. Их стычка на улице с Джейнором Бергарисом казалась далеким сном. Он понимал, что она была случайной, но дала соперничающему дому напасть на них, снова раскрутить запутанный клубок давней вражды. Другие дома последовали их примеру, и теперь эту лавину было не остановить. – Это становится слишком опасно. Эймонд, ты до сих пор уверен, что хочешь во всем этом участвовать? – Уже поздно поворачивать назад, – уклончиво ответил Эймонд. – А если я попрошу тебя? Ты обещал, что будешь предан мне. Эймонд пристально посмотрел на него. – Ты можешь это сделать. Скажи мне отступить, и мы тотчас покинем столицу, – покорно сказал он. – Но я не хочу, чтобы ты это делал. Я обещал Деймону, что буду сражаться в его войне. Я ему многим обязан. – Ты обязан ему лишь скорой смертью, – в сердцах воскликнул Люцерис. – Но я не стану тебя об этом просить. Люцерис упивался мыслью, что обладает над Эймондом большей властью, чем Деймон, но он не станет использовать ее и унижать Эймонда. Он знал, что если заставит сделать такой выбор, это разорвет Эймонда на части. – Ты прав, мы слишком далеко зашли, и теперь уже ничего не изменишь, – с болью сказал Люцерис. – Или Деймон одержит триумф, или всех погубит. При любом исходе я хочу быть рядом с тобой. Мне просто страшно, Эймонд. Эймонд отчаянно привлек его к себе. – Я знаю… мне тоже… Еще недавно Люцерис был так беззаботно счастлив, а теперь его не отпускало предчувствие беды. Он вновь и вновь забывался в объятиях Эймонда, стараясь спрятаться от всего мира, мечтая, чтобы они снова остались только вдвоем. 11. Люцерис проснулся от неясного шума, подняв голову с постели. Он услышал отдаленные тревожные голоса, и как был, в ночной тунике выскочил в коридор. В гостиной стояли, прижавшись друг другу, растрепанные родители в ночных халатах, а на полу перед ними скорчился Эйгон с взлохмаченными волосами, заплаканным грязным лицом и в мятой тунике, испачканной кровью. – Люцерис, мой дорогой племянник! – истерично воскликнул Эйгон и с надеждой улыбнулся ему. – Я так рад тебя видеть. Ты ведь знаешь, что я никому не желаю зла! – Эйгон! – прикрикнул на него Деймон, – возьми себя в руки и объясни, что произошло. – Я не хотел, я правда не хотел… – едва взглянув на Деймона и Рейниру, он снова обратился к Люцерису, словно искал у него помощи. – Сегодня я пришел в бордель … и встретил там Мелькара, племянника Мельхейриса… Пьяная скотина! Я всего лишь над ним пошутил, а он начал меня оскорблять. И потом мы поцапались из-за шлюхи… Боги, она даже того не стоила, – горько усмехнулся Эйгон, размазывая слезы, – я просто не хотел, чтобы она досталась Мелькару… Деймон отвесил ему звонкую пощечину. – Эйгон, приди в себя! Что случилось потом? – Потом я вышел в переулок, чтобы отлить… я тоже выпил лишнего. И он меня выследил, напал на меня, начал бить… я просто защищался, – он с мольбой посмотрел на Деймона. – Что ты сделал? – ледяным голосом спросил тот. – Я выхватил кинжал и пырнул его… он упал, все было в крови… Я убил его! Деймон, я не хотел, я просто защищался. Он замер и обвел родственников испуганным взглядом. Рейнира испуганно вскрикнула и посмотрела на мужа. Люцерис зажал рот рукой, чтобы сдержать истерический смешок. Он знал, что для кровопролития достаточно малейшего повода, но даже не предполагал, что его начнет Эйгон, человек, который был как никогда далек от войны. Все началось со случайной драки, в которой оказался замешан Люцерис, неужели этим все и закончится… Вся война драконов разгорится из-за череды нелепых случайностей. Люцерис подошел к Эйгону и сочувственно коснулся его плеча. Эйгон взглянул на него с благодарностью. – Кто-нибудь тебя видел? – спросил Деймон. – Шлюхи видели, как мы ссорились… но после… – Эйгон задумался, – думаю, нет… на улице никого не было. – Хорошо, – Деймон задумчиво потер подбородок. – Значит, они не смогут доказать, что это был ты. – Они ведь могут решить, что это было ограбление? – с надеждой спросил Люцерис. – У Мелькара был при себе кошелек? – спросил Деймон у Эйгона. Тот растерянно покачал головой. – Я не помню. – Даже если бы его на самом деле убили грабители, никто бы не поверил, что никто из нас непричастен. Убийство члена дома Мельхейрисов не простят. – О боги, нет, только не это! – воскликнула Рейнира. – Оставайся здесь и не высовывайся, – велел Деймон Эйгону. – Я соберу людей. Люцерис, отправляйся за Эймондом и приведи его в Старый город. Люцерис кивнул, сердце суматошно забилось, кровь шумела в висках. – Деймон, нет! – Рейнира схватила его за руку. – Мы должны немедленно уехать из города! Я соберу детей. – Мы не станем бежать, дорогая, – он улыбнулся, но взгляд его был непреклонен. – Теперь нас ни за что не оставят в покое. Или мы покажем силу и выстоим, или наш дом уничтожат. Люцерис не стал дослушивать споры родителей и бросился в свою комнату, чтобы одеться. Когда он был готов, Деймон с помощью обсидиановых свечей уже созывал своих соратников, Эйгон все так же сидел на полу, обхватив голову, Рейнира металась со служанками, собирая детей, заспанный Джекейрис натягивал плащ… * Когда они с Эймондом прилетели в Старый город, широкое поле было запружено драконами и людьми. Все дома драконьих всадников привели своих драконов, стражников, наемников. Должно быть, впервые со времен завоеваний прошлого здесь собирались такие силы. Даже на гонках Люцерис не видел столько драконов сразу, и здесь собрались взрослые смертоносные драконы. Казалось, что всадники пригнали их со всех предместий, со всего Фригольда, чтобы помериться друг с другом силами. И за всем этим стоял Деймон, великий безумец, который готов был в хаосе безумия утащить с собой на тот свет всех вокруг. Люцерису никогда не было страшно. Воздух был наполнен рычанием драконом, криками, руганью и угрозами. – Держись ближе к брату, – велел Эймонд и полетел к Деймону, который в первом ряду восседал на Караксесе. Джекейрис на Вермаксе держался в самом заднем ряду, его дракон был чуть больше Арракса, и Люцерис понимал, что в бою от их драконов будет мало толку. – Думаешь, дойдет до схватки? – тревожно спросил его Джекейрис. В отличие от Люцериса, он до сих пор оставался в стороне от всех распрей, и теперь был напуган сильнее, чем младший брат. – Нет, они не станут, – Люцерис покачал головой. – У противников Деймона больше людей и драконов. Они просто хотят его припугнуть, чтобы он отступил… Но на самом деле он не был ни в чем не уверен. – Деймон Таргариен, я знал, что ты ни перед чем не остановишься, и кровь моего племянника на твоих руках. – воскликнул лорд Мельхейрис, и его голос рокотом разнесся над полем сквозь рычание драконов. – Ты ответишь за свои преступления! Посмотри, какая мощь тебе противостоит! – он обвел рукой ряды своих родственников и сторонников. – Вся сила древних Домов Валирии. Ты просто безумец, если думаешь, что можешь с нами тягаться. – Чем больше вы жаждете поставить меня на колени, тем сильнее я становлюсь, – послышался уверенный голос Деймона. Люцерис чувствовал в них ликующие нотки. Деймон откровенно наслаждался тем, что происходит. – Оглядитесь вокруг, любезные лорды. За мной тоже немалые силы. Может, мы уступаем вам числом, но желание сражаться в нас горит сильнее. – Ты готов затопить великие дома в крови, только бы не отвечать за свои преступления? – обратился к Деймону лорд Белейрис. – Давно пора очистить кровью всю вашу гниль, – парировал Деймон. Люцерис надеялся, что они так и будут перебрасываться громкими словами и оскорблениями. Убийство благородного всадника самое страшное преступление в Республике, но еще страшнее – убийство с помощью дракона. В самых редких и крайних случаях вражда между домами доходила до такого, и многие годы такого не случалось. Люцерис просто не верил, что это возможно. Это все какой-то фарс, нелепое соперничество и борьба за власть, она не может зайти так далеко. – Мы можем решить всё поединком один на один, – а теперь послышался уверенный голос Эймонда. Люцерис поднялся в седле, как можно выше, и вытянул шею, пытаясь его рассмотреть. – Я выйду против любого вашего бойца, лорд Мельхейрис, и мы решим исход противостояния малой кровью. – Давай, Таргариен, я готов принять твой вызов! – охотно отозвался кто-то из свиты Мельхейриса. – Замолчи, идиот! – раздраженно приказал Мельхейрис. Но идея уже воспламенила молодых всадников, они вышли из повиновения, вызовы начали сыпаться с обеих сторон, и старшие лорды не могли осадить все горячие головы. Напряжение накалилось до предела, и Люцерис боялся, что сейчас начнется бойня из множества одиночных поединков. Он толком не сумел рассмотреть, как все началось. Лишь слышал обрывки возгласов Мельхейриса «Мы должны остановить Деймона»… Кто-то не выдержал и бросился на его защиту или задние ряды начали напирать… драконы были разгорячены эмоциями всадников, они не знали тонкостей политической борьбы, лишь чувствовали гнев и видели перед собой врагов. Сначала один дракон угрожающе клацнул пастью, другой набросился в ответ. Пожилые всадники пытались сдержать молодых, но те уже окунулись в волну кровавой ярости и видели перед собой врага, которого нужно растерзать. Началась суматоха и паника. Драконы взлетали в небо, влеплялись друг в друга, в воздухе разносились испуганные крики и яростный рев. – Мы должны убираться отсюда! – крикнул Джекейрис. – Я не могу! Эймонд там в самой гуще, – Люцерис бросил испуганный взгляд на суматоху впереди, но видел лишь мешанину крыльев и драконьих тел, среди которых не мог рассмотреть Вхагар. – Ты ничем не сможешь ему помочь, только погибнешь… Люцерис еще раз посмотрел туда, где последний раз видел Эймонда, понимая, что Джекейрис прав, даже если он проберется вперед, то лишь угодишь в бойню. Оставалось молиться, чтобы Вхагар позаботилась об Эймонде. Он кивнул брату и развернул Арракса. Едва они успели долететь до старого вала, как остальные всадники стали покидать поле боя. Все больше и больше драконов разворачивались, нарушая ряды, пока не началась настоящая суматоха. Драконы сталкивались друг с другом, всадники кричали, требуя уступить им дорогу, начинались новые стычки, пока все превратилось в беспорядочное бегство. Они с Джекейрисом скрылись за полуразрушенной стеной, с тревогой глядя на массовое бегство. Лишь когда Люцерис рассмотрел в сумбурном потоке летящих в его сторону драконов Вхагар и Караксеса, он смог наконец вдохнуть с облегчением… * В схватке погибло десять драконов и пятнадцать всадников. Большинство пострадало в толчее, во время массового исхода, или от когтей и зубов драконов своих соратников. Таких потерь среди всадников не случалось уже сотни лет. Столицу накрыло безмолвие траура и шока. Никто из участников схватки не мог сказать толком, что же случилось на самом деле. Одни обвиняли других в провокации, кто-то оправдывался несчастливым стечением обстоятельств, а кто-то говорил, что это боги обрушили на них гнев и послали массовое безумие. В башне Деймона царило тягостное безмолвие. Рейнира с детьми не успела уехать, а теперь под страхом смерти всем Таргариенам запретили покидать свои башни. Люцерис не мог понять, что на уме у Деймона. Он ведь сам жаждал крови. Но там на поле Старого города что-то пошло не так, как он задумывал, он выпустил контроль из рук, и теперь был подавлен. Люцерис не ждал ничего хорошего. Он лишь мельком смог пообщаться с Эймондом, убедиться, что с ним все в порядке, а теперь его снедали тоска и беспокойство. Как только великие дома похоронили мертвых, всадники собрали экстренное совещание Сената. В этой в стычке лорд Мельхейрис лишился своего старшего сына. Если и раньше он был самым непримиримым врагом Деймона, то теперь готов был его уничтожить. Он все еще носил черную траурную тунику. Глаза его налились кровью, волосы были взлохмачены. Когда он поднялся с места, голос звучал уже не так громоподобно. – Пролилась кровь благородных всадников и драконов. И все по вине Деймона Таргариена. Он проклятье, посланное нам богами, – произнес Мельхейрис трагично. – Он пришел сюда с обещанием славы, но принес нам лишь погибель. Неуемная жажда власти и амбиции этого человека привели к трагедии. Этого вы хотели, свободные всадники? Чтобы дома враждовали и уничтожали друг друга, подрывая могущество нашей великой империи? Ни один сторонник не высказался в защиту Деймона. – Я просто защищался, – оправдывался Деймон, но теперь его голос звучал не так убежденно. – Мне бросили вызов, и я на него ответил. Я лишь защищал свою семью. Вы можете вынести мне самый суровый приговор, я беру всю ответственность на себя. Это я втянул в это моих близких и моих сторонников, они не виноваты. Накажите меня, но пощадите их. Он стоял в центре помоста, как обвиняемый перед судом. Эймонд никогда не видел его таким сломленным, хотя Деймон держал голову высоко поднятой. Перед началом заседания он сказал племяннику: – Я не жалею о том, что произошло, но должен повиниться, чтобы оградить тебя и всех моих близких. – Я буду стоять рядом с тобой, дядя, как и обещал! – пылко сказал Эймонд. – Я виноват не меньше. – Нет, послушай меня, глупый мальчишка! Я создал это безумие, мне за него и отвечать! Эймонду на мгновение показалось, что Деймон просто наслаждается славой безумца и не хочет с ним делиться. Но он сделал, как велел дядя. Смиренно сидел в одиночестве в дальнем ряду и смотрел, как уничтожают великого человека, который просто мечтал исполнить мечту. – Мы верили тебе, Деймон! – горько воскликнул лорд Тезарион, который лишился внука и дракона. – Ты обещал нам славу, а привел только к краху. Этого ты хотел?! – Никто не в безопасности, когда такие люди, как Деймон Таргариен мутят воду. Ему не место среди нас! – поддержал лорд Белейрис. – Изгнание! – заревел Мельхейрис. – Этот человек не достоин называться гражданином и всадником Валирии! По рядам пронесся одобрительный гул. «Изгнание, изгнание!» – подхватили лорды. – Свободные всадники, поднимите руки за то, чтобы отправить Деймона Таргариена в пожизненное изгнание? – объявил дариларос. Руки взмыли вверх. Эймонд оглядывал лица еще недавних сторонников. На них были написаны болезненные сомнения, и все же многие, после мучительных раздумий, они поднимали руки. Даже друзья Эймонда, которые сидели рядом, голосовали за изгнание. Они боялись его, понял он. Даже те, кто никого не потерял в стычке, боялись нарушения устоев их общества, того, что поверили и пошли за ним, но оказались недостаточно смелыми, чтобы столкнуться с последствиями. Эймонд с тоской оглядывал поднятые руки, даже без подсчетов он видел, что их подавляющее большинство. Деймон мрачно нахмурился, но продолжал гордо держать голову. – Решение принято, – объявил дариларос и стукнул молотком. – Пусть отправляется на Драконий Камень, о котором он так мечтал, – выплюнул Мельхейрис. – Да-да! Там ему и место! – поддержали всадники, и снова руки взметнулись в воздух. Деймон с кривой ухмылкой встретил эту насмешку судьбы. – Сенат все-таки удовлетворил мое прошение, – отозвался он. Обсуждение судьбы Деймона Таргариена было коротким и бурным. – Деймон Таргариен и его семья пожизненно лишаются гражданства Фригольда, всего недвижимого имущества и земельных наделов, и отправляются в изгнание в крепость Драконий Камень! – вынес вердикт дариларос. Молоток опустил на бронзовый диск, как топор на плаху. * Эймонд не знал, чем он может поддержать Деймона, потому просто молча сопроводил его домой, чтобы быть рядом, когда он сообщит вести своей семье. Услышав приговор, Рейнира яростно набросилась на Деймона и замолотила кулаками по груди. – Проклятье, Деймон! Что ты наделал?! Я ведь просила с самого начала, оставь это! Ты погубил нашу семью. Рыдая, она сползла на пол и уткнулась головой в его ноги. Деймон опустился рядом, обнял жену и привлек к своей груди. Джекейрис присел рядом с матерью и обнял ее со спины. Люцерис обхватил их сверху руками. Они выглядели такими потерянными, и все же невероятно близкими в своем горе. Эймонд смотрел на них и чувствовал себя чужим. – Не плачь, любимая,– приговаривал Деймон, поглаживая ее по волосам. – Это еще не конец. – Что будет с нами? С нашими детьми? – отчаянно спрашивала Рейнира. – У нас будет новая прекрасная жизнь, лучше прежней, вдали от этого гнилого города, погрязшего во лжи. Едва сдерживая слезы, Люцерис подошел к Эймонду и взял его за руку. Горькая ирония, это Эймонд должен его утешать, но сейчас его прикосновение дало ему силы. Он крепко сжал руку Люцериса в своей. – Все-таки я поеду на Драконий Камень, – с грустной улыбкой сказал Люцерис. – Намного скорее, чем я думал. Ты хочешь поехать со мной, Эймонд? – спросил он отчаянно. Эймонд вдруг почувствовал, как камень свалился в души. Все это время с самого заседания он чувствовал, как что-то сдавливает его изнутри, а теперь вздохнул свободно. Слова Люцериса словно освободили его от тугих пут. – Да, – выдохнул он. – Да, конечно, я поеду с тобой. Он привлек Люцериса к себе, и тот прижался к его шее мокрым лицом, не сдерживая горькие слезы.