Проклятие

<h2>Проклятие (10 из 14,5)</h2> Автор: Tsutsuji Дата написания: 3-4 августа 2005 Переводчик: Kaworu Дата перевода: апрель 2011 Фэндом: Slayers Рейтинг главы: NC-17 (MA, X) Пэринг: Zelgadis x Xelloss Жанр: яой, приключения Предупреждения: нема Дисклеймер: в предыдущих главах Саммари: Зельгадис и Кселлос делают несколько неожиданных открытий друг о друге. И одно — о проклятии Шимера. Размещение: спросите — и вперед Оригинал: http://anime.adultfanfiction.net/story.php?no=600000234 Примечания переводчика: Нца, чтоб ее. Прошу прощения, если эта глава будет особенно кривой =_= --- Глава 10 --- Казалось, что это магия заставила исчезнуть их одежду — ботинки, перчатки, туники и штаны — и через мгновение они уже лежали на цветастом покрывале, жесткая, каменная кожа против гладкой, до бледности светлой. Зельгадис смотрел в полуоткрытые глаза Кселлоса. Он никогда раньше не видел в них такого удивления. Кселлос перевернулся на спину и потянул Зельгадиса за собой, поежился под его телом и, запустив обманчиво тонкую руку в его металлические волосы, притянул его голову. Он поймал Зельгадиса в глубоком поцелуе, провел языком по нечеловечески острым зубам. На ощупь коже Кселлоса была человеческой, но у него был вкус магии, сладковато-жгущий, который Зельгадис иногда чувствовал, когда в воздухе было слишком много магической энергии. Это ему нравилось, и он хотел еще, и он оторвался от поцелуя, чтобы пройтись языком по лицу Кселлоса и ниже, к горлу, а Кселлос колыхался под ним, как шелк на ветру. Кселлос гладил жесткие волосы и щекотал кончики ушей, и все это время извивался под Зельгадисом, чтобы прижаться ко всему, до чего можно было дотянуться. Зел прикусил мягкую кожу на горле, и Кселлос откинул голову, судорожно вдохнул и выгнулся, подставляя горло. Зельгадис не мог поверить, что его прикосновения могут на кого-то так сильно подействовать. Стало быть, Кселлоса привлекали не только его эмоции, потому что, не смотря на то, что он сказал раньше, он не мог сейчас ненавидеть Кселлоса, как ни старался. Но Кселлос явно наслаждался его жесткой кожей, он терся о выступающие камни и обвивал Зельгадиса ногами, чтобы прижаться еще сильнее. Зельгадис же был поражен, насколько прикосновения Кселлоса его заводили, не только руки, но все точки соприкосновения кожи с кожей, по всему телу. Не то, чтобы у его каменного тела вообще не осталось чувствительности, но он никогда раньше не чувствовал так сильно и так интенсивно, как будто Кселлос мог добраться внутрь него и пощекотать каждый нерв. Больше всего поражало тепло, до жара, так же, как и утром, когда Кселлос касался его только руками и ртом. Теперь контакт всем телом окутывал его соблазнительным жаром. На Зельгадисе остались только трусы, и он без особого удивления заметил, что под монашескими штанами, туникой и поясом на Кселлосе не было ничего, кроме человеческой кожи. Ему никогда больше не придется догадываться, что скрывалось под свободно спадающей тканью. Если это была иллюзия, она была идеальной, и Зельгадис решил, что в этот раз был не против, чтобы его обманули. Он едва смог оторваться от жадных рук и рта Кселлоса, чтобы приподняться и оседлать его бедра, рассмотреть представленное его взору тело. Под безупречной кожей напрягались и расслаблялись подтянутые мышцы, и Зел с интересом провел кончиками пальцев по соскам, которые затвердели под его прикосновениями. Он распластал руки по гладкой плоскости и плавным изгибам груди и живота Кселлоса, который поежился и положил руки на руки Зельгадиса, нажал, чтобы Зел сильнее впился в него жесткими пальцами, оставил за собой следы на бледной коже. Руки Зела медленно ползли вниз, отчасти от неуверенности, и отчасти, чтобы раздразнить Кселлоса. Полуприкрытые глаза Кселлоса были почти полностью черными из-за расширившихся зрачков, и покрывающиеся синяками губы были открыты, а по цветастому покрывалу рассыпались темные волосы, как тень. Зельгадис никогда раньше не видел на нем такого открытого лица, и думал, что никогда и не увидит этого подчеркнутого румянцем желания, по крайней мере, без страха в ближайшие минуты потерять жизнь. — Почему тебе надо было быть таким идеальным? — спросил он, гуляя глазами по телу Кселлоса. — Не то, чтобы у меня был выбор, — прошептал Кселлос в ответ, задыхаясь, и, похоже, он был слишком увлечен прикосновениями Зельгадиса, чтобы объяснить подробнее. Осторожно, слишком мягко, чтобы полностью прочувствовать, Зельгадис провел пальцами по напряженной плоти, которая так сильно удивила его чуть раньше. На ощупь она была абсолютно реальной и дрожала и приливами крови, когда он сомкнул вокруг нее пальцы. Кселлос задрожал и прошипел сквозь зубы, до боли сильно схватил Зельгадиса за запястье. У него опять было то самое выражение, как будто он хотел чего-то, чего не должен был хотеть. Зельгадис не мог убрать руку, но Кселлос не позволял ему и продолжить. Он прищурился с вызовом в глазах и повернул запястье в хватке Кселлоса, и зарычал от раздражения. Кселлос рыкнул в ответ, как будто его физически ударило эмоцией, и ослабил хватку. Зельгадис снова взял в руку набухший орган, и он напрягся еще сильнее в ответ. Он был поражен самим фактом того, что, хоть он никогда ни к кому так не прикасался, даже к себе, он внезапно знал, что его сумрачная страсть к Кселлосу неожиданно обрела форму, стала действительно настоящей и он знал, чего хотел. Кселлос, наконец, отпустил руку Зельгадиса, когда тот стал двигаться по его члену, сжимать то сильнее, то слабее ради эксперимента. От вида того, как Кселлос на него реагировал, Зельгадис возбуждался еще больше, и, конечно, Кселлос это заметил. Он приподнялся на локтях, не спуская глаз с бугра, растущего под черными трусами Зельгадиса. Может, Кселлос и не осознавал, что он делал, но кончиком языка он провел по собственной губе, и Зельгадис, вспомнив о жаре от языка и губ Кселлоса этим утром, прорычал и повернул запястье, сильнее сжимая эрекцию Кселлоса. Кселлос дернул бедрами, но Зельгадис прижимал его к кровати своим весом, так что он не мог толкнуться в тугой кулак, как он хотел. Однако, он смог просунуть руку между ними и обхватить заточенный в ткань член Зельгадиса, который проглотил вырывающийся крик и ткнулся в руку Кселлоса, и ответный тихий смех мазоку возбуждал даже больше, чем его прикосновение. Наконец, Кселлос решил, что его достаточно раздразнили, и сильной рукой на основании шеи потянул Зельгадиса вниз, на себя, прижимая их друг к другу. Их эрекции терлись друг о друга, и Зельгадис, не в силах держаться от жара и гладких, как шелк, прикосновений, судорожно хватал ртом воздух и вцепился руками в плечи Кселлоса. Но даже не смотря на этот отвлекающий маневр, он застыл от удивления, когда Кселлос скользнул рукой ему в трусы и схватил за зад. — Так это одно из мест, где ты не потерял чувствительность? — промурлыкал Кселлос и легко сжал ягодицу. — Будет такая жалость, если это не так. Зельгадис понятия не имел, была ли это его чувствительность, или просто реакция на прикосновения Кселлоса — его никогда раньше так не трогали. Кселлос скользил пальцами от позвоночника вниз, по впадине между ягодицами, и на секунду вжал пальцы глубже, прежде чем стянуть трусы, чтобы не мешали. Неожиданно Зельгадис обнаружил себя на спине, его руки и ноги были раскинуты в стороны. Кселлос стянул с него последний предмет одежды и устроился между ногами Зела. Одна рука была на члене Зела, другая — на его собственном, и Кселлос критически осмотрел распластанного под ним Зельгадиса. Во второй раз за этот день Зельгадис был таким открытым и незащищенным, и в этот раз желание пересилило и стыд за его нечеловеческое тело, и страх, когда Кселлос навис над ним, расплывшись в по-животному плотоядной улыбке. Он попытался вызвать в себе хоть каплю гнева, чтобы накормить Кселлоса, но так и не смог. Самое темное, что он нашел, была его собственная борьба с собой, ненависть и страх собственной страсти. И этого, кажется, было достаточно. Кселлос закрыл глаза и тихо простонал. Когда Кселлос приподнял его за бедра и потянулся между ними, Зельгадис с большей силой стал бороться с собой. Он знал, что собирался сделать Кселлос, и сама идея приводила его в ужас и одновременно возбуждала. Он отчаянно внушал себе, что это было слишком много и слишком быстро, они же только признали взаимность своих желаний. Но он никогда не хотел ничего больше, чем чтобы Кселлос к нему прикасался. Он был бессилен против своего тела, которое жаждало Кселлоса, и внезапно он возненавидел себя за это. Он услышал, как Кселлос тихо вздохнул, как будто сила эмоций Зела была лаской. Он опустился со склоненной головой, закинув ноги Зела себе на колени, словно сам боролся с чем-то внутри себя. — Сейчас же, — прошептал он. Зельгадис знал, о чем он говорил, но ничего не ответил. Он затаил дыхание и ждал, пока, несколько секунд спустя, Кселлос не потянулся пальцем, проталкивая его внутрь. Зельгадис был ошарашен волной удовольствия, которая пронеслась через все его тело, но все равно сопротивлялся вторжению. Кселлос только нажал сильнее, и когда Зельгадис извернулся и предупреждающе зашипел, быстро просунул второй палец. Зельгадис позволил зародившейся злости от беспомощности вырасти, он убеждал себя, что ненавидит происходящее, но его эрекция еще больше напряглась. Кселлос снова навис над ним. У Зельгадиса распахнулись глаза, когда Кселлос открыл свои, полностью. — Твоя ненависть великолепна, Зельгадис-сан, — тихо, нараспев сказал он, — но я не могу определить, откуда она. Ты ненавидишь меня за то, что я с тобой делаю, или себя — за то, что так сильно этого хочешь? Зельгадис с секунду просто смотрел на него, не в силах говорить от шока и нежелания признавать правду. Затем его желание, даже нестерпимая жажда, и ужас вспыхнули так сильно, что Кселлос отшатнулся, как будто Зельгадис ударил его астральным заклинанием. Но затем у Кселлоса загорелись глаза, он засунул третий палец и вдавил их еще глубже. Зельгадис напрягся всем телом, он сопротивлялся на чистом инстинкте, хоть ощущения внутри него и заставляли дрожать сильнее артерию на его члене. Кселлос наклонил голову так, чтобы волосы полностью закрывали лицо, но Зельгадис видел, как он улыбался, когда повернул пальцы у него внутри. Горячее прикосновение растопило последнюю защиту Зела, и он едва мог сдержаться, чтобы не толкать бедрами навстречу, чтобы не заставлять эти пальцы погружаться еще глубже. Без лишних размышлений, потому что думать становилось все сложнее, Зельгадис притянул Кселлоса для еще одного страстного поцелуя и всадил острые зубы в мягкую губу. Кселлос зарычал и заерзал на нем так, что их эрекции терлись друг о друга. Зельгадис судорожно вздохнул и откинулся назад, не в силах выдержать наплыв ощущений. Он едва заметил, когда Кселлос неожиданно подался назад и поднял его ноги, прижимая колени к груди, и на месте его пальцев оказалось что-то другое. Что-то горячее и тверже терзавших его пальцев, что-то, что, как внезапно вспомнил Зельгадис, было гораздо больше. По воле рефлексов, он начал сопротивляться и вырываться, но Кселлос фактически обездвижил его — руками он обхватил ноги Зела, и всем телом придавил его к кровати. — О, да, — выдохнул Кселлос, склонившись над его лицом. — Останови меня, если сможешь, химера. Если действительно хочешь. Услышав эти слова, Зельгадис знал, что не хотел останавливаться, но все равно попытался вырваться. Разве что ради Кселлоса он боролся и извивался, разве что для того, чтобы кожа мазоку стала еще горячее, и Зельгадис знал, что в конечном итоге Кселлос все равно победит. От внезапной боли у Зельгадиса перехватило дыхание, напряженные мышцы жгло, когда Кселлос вошел в него одним быстрым толчком. Он закричал и напрягся до неподвижности. Он практически почувствовал, как Кселлос пьет его боль и беспомощность. Мазоку удовлетворенно вздохнул и погрузился еще глубже. Теперь Зельгадис сопротивлялся по-настоящему — жгущая, разрывающая боль была невыносимой. Он снова закричал и стал царапать Кселлоса за плечи, но Кселлос не поддавался, и лишь быстрее вколачивал его в кровать. Очень скоро боль слилась с острым удовольствием, от которого Зельгадис чуть не задохнулся. Это было невыносимо, он был в ужасе от того, что неожиданно чувствовал столько. Еще один толчок, и наслаждение захлестнуло боль. Он обхватил Кселлоса ногами и стал двигаться в такт с ним, он отчаянно хотел большего, хоть и казалось, что его разорвет на куски. Кселлос просунул между ними руку и обхватил эрекцию Зельгадиса. Ему не обязательно было двигать рукой — Зельгадис и так едва выдерживал горячее давление и трение их тел. Он пытался ненавидеть то, что с ним происходило, и то, что он чувствовал, но у него едва получалось. Все, что он мог отдать мазоку, были невыносимое желание, чтобы все эти ощущения, свернувшиеся в нем клубком, нашли выход, и укол отчаяния, когда он подумал, что у них, может, никогда больше не будет шанса это повторить. Кселлос вскрикнул и прижался лицом к шее Зела, когда по его телу прошлась крупная дрожь, и темные волосы упали Зелу на глаза. Звук, который он издал, был похож на всхлип, и Зел не мог понять, было ли это наслаждение, или его собственное отчаяние. Его наполнил и поглотил темный жар энергии Кселлоса, пульсирующей по всему его телу, и учитывая кулак, который все еще сжимал его член, его хватило всего на несколько секунд, чтобы задержаться на грани, и вся его страсть вырвалась наружу, а Зельгадис провалился в беспамятство. ----- Зельгадис проснулся. Сначала это было единственное, что он понимал: он был без сознания, а теперь пришел в себя. Потом он вспомнил, что ему было больно, но теперь он чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Потом он вспомнил почему. Он только что отдал девственность мазоку, которого когда-то ненавидел всем сердцем, и совсем об этом не жалел. Он открыл глаза и увидел растянувшегося рядом Кселлоса. Одна мягкая рука лежала у него на бедре, а другая гладила по металлическим волосам. Глаза мазоку были закрыты, но он выглядел довольным, и это действовало на нервы. Мазоку должны были выглядеть такими счастливыми только когда кто-то рядом страдал, и не смотря на отголоски боли, Зельгадис не чувствовал ни капли страдания. Не думая, он повернулся и поцеловал приподнятый уголок рта Кселлоса, на что тот открыл один глаз и приподнял бровь. Казалось, он изучал Зельгадиса этим глазом, или, может, пытался разобрать его эмоции. Приподнятая бровь залезла еще выше от удивления. — Кажется, я тоже был глупым, — сказал Кселлос. — Даже когда я увидел в тебе страсть, Зельгадис-сан, я никогда не думал, что она может быть направлена на меня. Зел решил не утруждать себя объяснениями, что так и было, и даже до того, как он сам это понял — он уже достаточно однозначно это продемонстрировал. — Кажется, в этот раз я слишком увлекся, и тебе моего удовольствия было многовато? — спросил он, отчасти чтобы поддеть Кселлоса, но он помнил, что не мог ненавидеть Кселлоса, хоть и обещал. — Вовсе нет! — ответил Кселлос мягко. Зельгадис не был уверен, что значил этот тон, но Кселлос ему хитро улыбнулся. — Это я должен спросить, все ли с тобой в порядке. Зельгадис фыркнул. — Если спросишь, я начну серьезно за тебя волноваться! Был бы я человеком... но раз нет, можешь не беспокоиться. Пока он говорил, он понял, что стоило бы позже воспользоваться лечебным заклинанием, но Кселлос не наделал ничего серьезного. На самом деле, его даже не беспокоила боль. Она была доказательством того, что Кселлос его действительно хотел, и Зельгадис все еще с трудом в это верил. Кселлос вздохнул. — Ты все еще отказываешься считать себя человеком, просто с большим энергетическим потенциалом, доступным магическим существам, и этим великолепным телом, которое ты презираешь, а я от него без ума. Ты такой крепкий, Зельгадис-сан, и при этом такой гибкий! Кселлос просиял так же ярко, как Зел покраснел. Он никогда не считал себя "гибким", особенно в том контексте, который имел в виду Кселлос. Не смотря на восхищение Кселлоса, и даже не смотря на то, как прекрасно он себя чувствовал, Зел все равно ненавидел это тело. И решил перевести внимание на Кселлоса. Пока Ксел рассматривал его с веселой снисходительной улыбкой, он провел ладонью по контурам идеально сложенного тела. Его рука скользила по мягким изгибам и плоскостям груди, тазовой кости, бедра, и легко коснулась убывающего доказательства его возбуждения. — Идеал, на самом деле, здесь, — прошептал он. — Это тело прекрасно, если это вообще применимо к мазоку. — По крайней мере, люди нас так называют не часто! Думаю, у нас собственные стандарты красоты, и они имеют больше отношения к темной энергии и силе, чем к физической оболочке. Но я достаточно жил среди людей, чтобы понять значение этого слова... Кселлос снова зарылся пальцами в серебристые волосы, проскользил по лицу и губам до камней на подбородке. Зельгадис был рад, что он больше ничего не сказал. Для мазоку было бы слишком странно говорить об этом даже в шутку, и вообще необъяснимо, если это было правдой. — Какая ирония, — тихо проговорил Кселлос. — Мы оба заточены в теле, от которого хотим избавиться, и обоих привлекают именно эти тела. И завтра их обоих может не быть. Зельгадис замолк. Он вспомнил тот момент отчаяния, когда понял, что у них может и не быть другого шанса. Даже если завтра Зельгадис вернет себе человеческий облик, даже если Кселлос сумеет разбить проклятие и вернуться к своей истинной форме, то, что между ними сейчас, изменится. Он подумал, не из-за этого ли Кселлос решился, наконец, сделать первый шаг. И если его страсть была такой сильной, как Зельгадис предполагал, мазоку вполне мог бы овладеть им помимо его воли, если бы Зел не ответил ему взаимностью. Наверное, это открытие должно было больше его беспокоить, но, в конце концов, он получил то, что хотел. И, по крайней мере, они вместе отправятся в Храм и вместе встретятся с тем, что их ждет. И здесь, в тишине в темной комнате, Зельгадис задумался о сожалении, которое услышал в голосе Кселлоса. До этого он слышал его дважды, оба раза, когда Кселлоса ранили, и он с беспокойством посмотрел на Кселлоса. Полуприкрытые глаза светились мягким аметистовым светом, глядя в темноту, в никуда, а рот был прямой линией без тени эмоций. На секунду Зельгадис забеспокоился, что сам ранил мазоку своими эмоциями. Но постепенно до него начало доходить, что это было совсем не сожаление. Это было смирение на грани безнадежности. Что бы не случилось, когда они доберутся до храма, вернет себе Зельгадис человеческое тело, или нет, Кселлос даже не надеялся вернуться в астрал, он ждал, что его энергетическая сущность исчезнет вместе с физическим телом. Глупый мазоку все еще собирался пойти и умереть. С удивлением он заметил вспышку собственного гнева. После всего, что он сделал, чтобы сюда добраться, и после всего, что Зельгадис ему дал, Кселлос думал, что может просто исчезнуть. Он не мог в это поверить и не хотел принимать. Кселос, должно быть, почувствовал его гнев, но вместо того, чтобы обрадоваться, он повернулся к Зельгадису с поднятыми бровями. — Зельгадис-сан? — Черт возьми, Кселлос! — взорвался Зел. — Ты, действительно, смертник. Ты, эгоистичный ублюдок... Я даже не думал, что мазоку могут так просто сдаться и умереть! Он знал, что под его гневом скрывались совсем другие чувства, которых не должно было быть, даже сейчас, но он не мог его не выплеснуть. У Кселлоса потемнели глаза. Он выпил эмоцию до того как успел понять истинный смысл слов. Фиолетовые глаза медленно открылись и уставились на Зельгадиса, но Кселлос так и не сказал ни слова. Зельгадис почувствовал неприятный холодок, когда понял, что сказал, а губы Кселлоса растянулись в улыбке. — Это так трогательно, что ты обо мне заботишься, — сказал он тихо. — Но ты прав, Зельгадис-сан. Это невозможно. Точнее, не должно быть возможно. Шимер был умницей, не находишь? Зельгадиса как будто окатило взрывной волной, и эмоции разбежались кто куда, когда он, наконец, понял, о чем была речь. "Конечно", подумал он, и захотел стукнуть себя по лбу, "давно надо было догадаться". Мазоку в таком отчаянии — это не просто невозможно, это вполне могло закончиться фатальным исходом. — Так вот почему вы слабеете? — сказал он. — Лина нам как-то объясняла. Неуверенность в себе и вера в то, что вас может победить простой смертный — ваша главная слабость. Если, конечно, ей поддаться. Шимер использовал это против вас, как и необходимость в отрицательных эмоциях. Ему надо было только создать оружие, которым могли пользоваться простые люди. — Так оно и есть, — ответил Кселлос все тем же тихим голосом. — Заклинание на оружии действует на нас примерно так же, как артефакты — на человеческие эмоции. Но в нашем случае, заклинание сеет зерна сомнения и неуверенности, которые прорастают, когда все больше наших оказываются поверженными. — Похоже, талант Шимера заключался в том, чтобы переплетать заклинания так, чтобы результат получился гораздо сильнее отдельных частей, — сказал Зельгадис, когда вспомнил многослойную магию на браслетах. — На оружии должен быть еще один компонент, астральное заклинание, которое запечатывает вашу энергию, когда она растекается из-за неуверенности в себе. Но если источник печати в Храме, а не в самом оружии, то если его уничтожить, твои силы вернутся. Кселлос ничего не ответил, но нахмурился, обдумывая слова Зельгадиса. В его глазах засияла темная энергия, когда он взвешивал эту возможность. — Шимер явно смотрел в будущее, — продолжал размышлять Зельгадис, глядя на темный потолок. — Он знал, что вы не станете разрушать Храм, пока не будет слишком поздно, и планировал на годы вперед. Он знал, что проклятие подействует через сотню лет после его смерти! Зельгадис повернулся и снова посмотрел на Кселлоса. Уголок его рта приподнялся в мрачной улыбке, и Зел решил, что он представлял последние минуты Храма. Зел никогда не думал, что обрадуется, когда эти прикрытые глаза снова кровожадно засияют. — Я сразу заметил, что ты странно себя вел после ранения, — сказал он. — И неудивительно, что каждый раз оружие действовало на тебя сильнее — с каждой раной уменьшалась твоя уверенность в себе. — Правда, — признался Кселлос. — Я странно себя вел. Обычно я бы тебе не доверился, по крайней мере, не так. Я пожалел об этом, как только ко мне вернулось немного силы. Зельгадис рассмеялся. — Да, я такого не ожидал от рьяного хранителя секретов, хоть сначала и не поверил. Но в этот раз план Шимера сработал против него. Зельгадис кровожадно оскалился, а Кселлос вопросительно на него посмотрел. В момент отчаяния, — сказал Зельгадис, — ты доверился единственному с уникальной способностью противостоять действию заклинаний Шимера, чьими эмоциями ты все еще мог питаться, и у кого была своя причина ненавидеть Шимера. Или, по крайней мере, его храмовых смотрителей. Кселлос кивнул. — Да, точно! К сожалению, полагаться на союзника-человека тоже ниже нашего достоинства, — добавил он, но в каждой шутке, как говорится... — Тогда продолжай притворяться, что ты, как всегда, меня просто используешь, — ответил Зельгадис. И тут же пожалел о том, что сказал. Таинственная улыбка, которой Кселлос одарил его в темноте, принесла с собой слишком много недавних сомнений. — Разве я тебя использую? — проговорил он задумчиво и провел пальцем по челюсти Зельгадиса до уха. — К сожалению, ты слишком легко позволяешь тебя использовать, Зел-чан. Зельгадис поймал его руку и уставился на Кселлоса, но тот снова закрыл глаза. Через несколько секунд Кселлос, не убирая руки, устроился на плече у Зельгадиса. Зел не видел его лица, но, судя по всему, мазоку уснул. Долгое время он так и лежал, уставившись в темный потолок и изнывая от простого удовольствия лежать рядом с Кселлосом, и пытался больше ни о чем не думать. --- Только на следующее утро, когда они поднимались по виляющей дороге из Нижнехолмья, Зельгадис вспомнил, о чем рассказывал ему Кселлос: что вся сила, которую он получал от эмоций Зельгадиса, сливалась, и чем дальше — тем быстрее. Он наблюдал, как Кселлос опирается на посох, когда взбирался по холму, как старик с костылем, и этот мазоку, один из сильнейших среди своей расы, был практически так же слаб, как простой человек. Мало того, он всячески пытался это скрыть. И все же, жалеть Кселлоса было абсурдом, или даже предложить ему помощь. Насколько он понимал, от такой заботы Кселлосу будет только хуже. Но, если Кселлос говорил правду прошлым утром, даже негативные эмоции, в конечном итоге, пойдут мазоку во вред. — Я задал тебе не тот вопрос, — сказал Зельгадис с невеселой улыбкой. — Хмм? — Кселлос, видимо, понятия не имел, о чем говорил Зел. — Когда я сказал, что мне слишком понравилось, это было не то, о чем я должен был спросить. Зачем тебе было настолько меня ублажать, если для тебя это как яд? Кселлос посмотрел на него краем открытого бледного глаза. — Я уже говорил. Я не мог удержаться. Зельгадис хотел спросить, стоило ли оно того, но так ничего и не сказал. Он знал, насколько сам этого хотел. И теперь он хотел Кселлоса гораздо больше, чем раньше, настолько, что едва сдерживался, чтобы не касаться его — положить руку на плечо или на спину — пока они шли бок о бок. Он бы с радостью свернул с дороги, даже если из-за этого ему придется дольше ждать возвращения в человеческое тело, только чтобы провести побольше времени, прижавшись к Кселлосу, как они провели всю ночь. Он мог немного отложить свое исцеление, но не был уверен, что Кселлос мог себе позволить потерять это время. Было очевидно, что он был гораздо слабее, чем вчера, и Зельгадису оставалось надеяться, что его злость принесет хоть немного пользы, хотя бы на данный момент — у него было достаточно припасено ее для Зуллера, когда они доберутся до Храма. Он заметил, что ненавидел Зуллера гораздо сильнее, чем даже вчера. Он решил не задумываться, почему смертный так бурно реагирует на план уничтожения злой расы, и о том, почему Кселлос подарил ему блаженство в благодарность за негативные эмоции, которые с течением времени пойдут ему только во вред. Даже если бы он мог ответить на эти вопросы, ему бы это ничем не помогло, когда они доберутся до Храма. — Если тебе это чем-то поможет, я уверен, что буду рвать и метать от одного вида Зуллера. Может, он даже увидит мою демоническую сущность, — сказал он. — О, я с радостью на это посмотрю! — прощебетал Кселлос. — Имеешь в виду, что тебе это ничем не поможет? Это был прямой вопрос, на который раньше он бы ни за что не добился ответа, и на минуту он был почти уверен, что и в этот раз может даже не надеяться. Кселлос просто шел рядом с ним и смотрел вверх, туда, где должен был быть Кристальный город. Наконец, он опустил голову и тихо проговорил: — Скажем, сейчас я пользуюсь своими силами только для того, чтобы поддерживать эту оболочку — маскировку, как ты выразился — чтобы войти в Храм. Ничего не изменилось, Зельгадис-сан. Как бы я не любил богатый вкус твоих эмоций, которые приносят мне хоть какую-то пользу благодаря твоей демонической части, как бы я их не жаждал, сила, которую я из них черпаю, сливается в астрал и запечатывается там, и быстрее, чем раньше. Я понимаю, что тебе не терпится добраться до Храма ради исцеления. А я храню последние силы, чтобы сделать то, что должен, когда доберусь до места. Он все еще говорил, как будто не собирался выжить после разрушения Храма, и Зельгадис покачал головой от отвращения. — Был бы я Линой, я бы тебе отвесил хороший подзатыльник, — сказал он. — Лина-сан? — спросил Кселлос, удивленный внезапным упоминанием волшебницы. Зельгадис на него злобно уставился. — Да, Лина. Знаешь, "красавица"-волшебница, гений магии, которая никогда не сдается, как бы не были малы ее шансы? Ты, разве, никогда не слышал ее "ободряющих речей"? Если ты поверил, что у тебя нет шансов, то ты отказываешься от того шанса, который у тебя может быть. Зельгадис внезапно остановился. Сейчас было не время упоминать, что Лина подбадривала их с Гаури перед тем, как победить Шабранигдо. Даже при его странном чувстве юмора, сейчас Кселлос мог этого не оценить. — В любом случае, — продолжил он через несколько секунд. — Сколько я тебя знаю, даже до того, как узнал, что ты на самом деле, я знал, что ты из тех, кто всегда добивается того, что хочет, и всегда уверен в победе. В этом ты довольно похож на Лину. Кселлос криво усмехнулся. — Мне считать это комплиментом? — спросил он с сомнением. — Попробую проскандировать "Верь в себя, Кселлос!" несколько раз, и посмотреть, что получится. Зельгадис рассмеялся. — Ладно, это звучит абсурдно. Можешь оставить скандирование подобных лозунгов Амелии. Только... — он замолчал. Что мог сделать Кселлос в противовес сомнениям, посеянным Шимером? — Да, это не так просто, — тихо сказал Кселлос, словно знал, о чем думал Зельгадис. — Шимер изготовил для нас идеальную ловушку. Мы не можем так же позитивно мыслить, как простые люди, и попытки сделать это только доказывают, насколько нас уже ранили. Зельгадис несколько секунд не мог придумать ответ, но потом просиял. — Хорошо, тогда пока просто не сдавайся и не умирай, пожалуйста. Может, тебе это и не поможет, но я с нетерпением жду того момента, когда они, наконец, поймут, когда будет уже слишком поздно сопротивляться, что пригласили мазоку в свой любимый Храм! Интересно, что Зуллер с остальными Смотрителями скажут по этому поводу? — Поживем — увидим, — ответил Кселлос, и в его глазах снова появился огонек. — Или, точнее, они увидят. Ты к этому моменту уже будешь далеко. Как только снова станешь простым человеком, советую бежать из Храма так быстро, как только позволят твои маленькие человеческие ножки. Он самоуверенно улыбнулся, но Зельгадис покачал головой. — Поживем — увидим, — пробормотал он. Он все еще не верил, в отличие от Кселлоса что сила Шимера сделает из него человека. И даже если и получится, он не собирался сбегать и оставить Кселлоса одного разбираться со Смотрителями, даже если бы сам Кселлос так и поступил. Кселлос остановился, и Зельгадис оторвался от своих невеселых мыслей, чтобы посмотреть, почему — впереди виднелась мраморная стена с многочисленными арками. Сквозь них были видны взбирающиеся по холму белые стены и голубые крыши домов, а за ними — кристальные шпили, сверкающие на солнце. Справа и вниз можно было разглядеть Главный путь и белый мост через Кристальную реку. Не стоило и сомневаться, на дороге было уже полно народу, даже не смотря на ранний час. Никто не поднимался с ними по одной дороге, но Зельгадис мог разглядеть людей на улицах города через одну из арок. Двое стояли под аркой — охранники или часовые. — По крайней мере, солдат Шимера не видно, — заметил Зельгадис. Двое под аркой заметили их и радостно замахали руками. Зельгадис мог рассмотреть, что одна из них была молодой женщиной в серебристой робе Смотрителя, на шее и руках у нее блестели многочисленные камни, переливаясь, когда она махала руками. Она быстро проговорила что-то второму, мальчику-подростку, и припустила обратно в город. Когда они подошли поближе, Зельгадис увидел, как она улыбалась и сжимала руки перед собой, как будто едва могла сдержать радость. За ней уже собиралась небольшая толпа, люди жестикулировали и увлеченно переговаривались. Кселлос мрачно усмехнулся. — Это будет весело! — сказал он, и Зельгадис не мог сказать, издевался он, или нет. Они снова двинулись к городу. Зельгадис протянул Кселлосу руку, и тот посмотрел на него с полным непониманием. — Помнишь прикрытие? — спросил Зельгадис с хитрой улыбкой. Кселлос просиял в ответ и на секунду открыл нечеловеческие фиолетовые глаза, затем взял его за руку. Когда они дошли до ворот, женщина несколько раз коротко им поклонилась. Она покраснела и буквально вибрировала от нетерпения, так, что многочисленные браслеты громко дребезжали. Зельгадис сжал зубы, но Кселлос даже не дрогнул. — Зельгадис-сама, Кселлос-сама, для меня такая невероятная честь первой поприветствовать вас в Кристальном городе Шимера! — выпалила она на одном дыхании. — Я — младший ассистент и ученик Храмового Смотрителя Кемара. Пожалуйста, позвольте проводить вас в Зал Храма. Верховный Смотритель Зуллер-сама ждет вашего прибытия! Кселлос снова надел свою привычную счастливую улыбку, от которой у него прищуривались глаза настолько, что их невозможно было рассмотреть. Зельгадис с застенчивой улыбкой склонил голову и крепче сжал его руку, и так они и прошли через ворота в Кристальный город. ---- продолжение следует... Далее: Кселлос и Зельгадис сталкиваются лицом к лицу со Смотрителями, но Зельгадис обнаруживает, что коварное проклятие Шимера настроило Кселлоса против него.