Проклятие

<h2>Проклятие (8 из 14,5)</h2> Автор: Tsutsuji Дата написания: июнь-июль 2005 Переводчик: Kaworu Дата перевода: март 2011 Фэндом: Slayers Рейтинг главы: NC17-MA Пэринг: Zelgadis x Xelloss Жанр: яой, приключения Предупреждения: hurt/comfort, ангст, лайм Дисклеймер: в предыдущих главах Саммари: Чтобы подбодрить раненного мазоку, нужна ангстующая химера... Размещение: спросите — и вперед Оригинал: http://anime.adultfanfiction.net/story.php?no=600000234 Примечания переводчика: Если автор искренне считает, что это нца, пусть так и значится. Хотя по-нашему это эрка. --- Глава 8 --- Зельгадис сквозь сон почувствовал как что-то скользит по его лицу. Но на этот раз, когда он открыл глаза и увидел фиолетовые радужки Кселлоса в нескольких сантиметрах от себя, он даже не удивился. Он уснул на собственной кровати после того, как долгое время наблюдал за Кселлосом — в этот раз, как и после первого нападения, мазоку погрузился в состояние, которое могло бы сойти за сон. Зельгадис все еще не знал, спал ли Кселлос по-настоящему, или ему просто надо было что-то сделать со своим телом, пока он восстанавливался и набирался сил. Он узнал о мазоку больше, чем хотел, но, все же, он многого еще не понимал. Зельгадис забрался в постель на другой стороне комнаты, но не рассчитывал заснуть, даже после изнурительного дня. Казалось, все это время, каждую минуту он пытался решить, во что ему верить. Но не смотря на мысли, которые роились у него в голове, Зельгадис быстро уснул, и проснулся только от руки мазоку у себя на щеке. Он ждал, но Кселлос только смотрел ему в глаза немигающим взглядом, без улыбки. Он навис над кроватью, почти разлегшись на Зельгадисе, и держался только на руке на дальней стороне кровати. Впервые Зельгадис заметил, что руки у Кселлоса, без перчаток, были на удивление изящными. Прикосновение на его щеке было легким, как перышко, но Зельгадис чувствовал его так же отчетливо, как если бы его кожа была обычной, человеческой. Кроме пальца, скользившего по щеке Зела, не было ничего, Кселлос не двигался, но Зельгадису показалось, что рука, на которой он держался, задрожала. — Кселлос? Ты... Кселлос положил палец ему на губы, чтобы Зел замолчал. Затем тонкая рука спустилась к подбородку, пальцы легко прошлись по выпирающим камешкам, а потом спустились Зелу на горло. Пальцы аккуратно прижали сонные артерии по обе стороны горла, и Зел отчетливо почувствовал как бьется его сердце. Он снова ждал, но Кселлос больше ничего не делал. Зельгадис смотрел в полуприкрытые фиолетовые глаза, и тут он начал нервничать. Кселлос приподнял уголок рта, почти незаметное движение, которое Зельгадис едва разглядел в темноте. В то же время его кожу обдало жаром, как будто пальцы Кселлоса внезапно покрылись пламенем. Зельгадис вспомнил красно-черную энергию, которая вырвалась из этих пальцев, чтобы испепелить человека за считанные секунды, и легкая нервозность переросла в страх. Как ни странно, он даже не разозлился, когда проснулся и обнаружил, что над ним навис Кселлос, но тот страх, который он чувствовал, был не слабее, чем ожидаемый гнев. Он с интересом размышлял, что сделает Кселлос, чтобы добиться от него отрицательных эмоций, которые были Кселлосу необходимы, как далеко он зайдет, чтобы их получить. Что бы он ни говорил, ему, без сомнения, были нужны эти эмоции, может быть, даже больше, чем раньше, чтобы восстановиться после ранения от оружия солдат Шимера. И гнев не был единственным чувством, которое могло бы дать Кселлосу силу. Страх и боль сработали бы не хуже. Зельгадис, не думая, поднял руку и прижал ее к груди Кселлоса, пальцы сгребли ткань туники. Но через секунду он понял, что это было ошибкой, потому что теперь Зельгадис слишком отчетливо чувствовал тело, которое было так близко от его собственного. Не смотря на страх, Зельгадис не знал, пытался ли он держать Кселлоса на расстоянии, или, наоборот, не дать ему отодвинуться. Кселлос опустил голову на несколько миллиметров, но не больше. Теперь его улыбка была немного шире, и Зельгадис почувствовал как жар снова вырвался из пальцев у него на шее, и снова прошел прямо сквозь каменную кожу. Но Зельгадис не мог оторвать глаз от губ, которые были так близко от него. У него все еще покалывало запястье, там, где Кселлос его схватил несколькими часами раньше, и сердце колотилось от огненных прикосновений, но кроме этого у Зельгадиса дрогнули губы от воспоминаний о поцелуе два дня назад. Но Кселлос не двигался и больше ничего не делал. Сердце Зельгадиса колотилось, как бешеное, но дело было не только в страхе. Желание, наконец, победило осторожность, и Зельгадис приподнялся, чтобы прижаться губами к губам Кселлоса. Реакция была не той, которую он ожидал. У Кселлоса расширились от удивления глаза, и пару секунд больше ничего не происходило. Потом фиолетовые глаза закрылись, и Кселлос на него накинулся. Кселлос захватил его рот языком и губами, рукой он все еще держал горло Зельгадиса и, навалившись на него, прижал химеру к кровати. Рука, которая была у Зела на груди, скользнула под плечо и вверх, за голову. Кселлос сгреб в охапку волосы проволоку с силой, которой хватило бы, чтобы разодрать руку обычного человека в клочья. Зельгадис толкнул Кселлоса в грудь, хоть и не мог сдвинуть его ни на сантиметр. Он и сам не был уверен, что хотел, чтобы Кселлос сдвинулся. Кселлос прижался еще ближе и просунул колено между ног Зельгадиса, чтобы тот не мог слишком дергаться. Внезапно Зельгадис почувствовал себя очень уязвимым — Кселлос оттягивал его голову назад, чтобы удобнее было атаковать его рот, и слишком агрессивно прижимался к нему. Прохрипев от страха, Зельгадис сильнее брыкнулся под Кселлосом, но тот только тихо рассмеялся. Кселлос так и прижимал его к кровати, и одна рука все еще не давала Зелу двигать головой. Другая рука сползла с шеи и залезла под пижамную рубашку, подняла ее. Тонкая рука гуляла по гладкому камню и выпирающим камешкам на Груди Зела, и все это время из кончиков пальцев Ксела вырывались мелкие вспышки похожей на пламя энергии. Эти пальцы приносили Зелу тепло, которое он не чувствовал с того момента, когда стал химерой. Кселлос прикасался к нему, как огонь, и эти прикосновения были удовольствием на грани боли. Тепло разливалось по его телу и собиралось в области паха, от чего Зельгадис чувствовал себя еще более уязвимым, потому что его тело стало отвечать, и этот ответ скоро станет вполне очевидным. Кселлос, наконец, оторвался от его губ и принялся искать места, которые все еще были чувствительными, даже под каменной кожей. Он начал с углубления между ключиц и двинулся ниже. Удовольствие, которое Кселлос дарил ему раньше своими прикосновениями, не шло ни в какой сравнение с почти электрическим разрядом от горячего языка, который скользил по его коже. Зельгадис то брыкался, то безвольно повисал под натиском удовольствия. Когда огненные прикосновения пальцев и языка забрались под простыню, и штаны Зельгадиса стали стягивать вниз, стало очевидно, что Кселлос собирался сделать. Зел запаниковал. Он зарычал и попытался оттолкнуть руку Кселлоса. Одно то, что кто-то хотел его, выходило за все рамки, но то, что Кселлос собирался с ним сделать, приводило Зельгадиса в ужас, хоть он и хотел этого всей своей сущностью. Некоторое время они боролись, но очень скоро Кселлос умудрился спустить с Зельгадиса штаны и затем придавил его руки к бокам. Раньше, когда Зел нес Кселлоса на руках, тот был невозможно легким, но теперь его веса было более, чем достаточно, чтобы пригвоздить Зельгадиса к кровати. Зел все еще брыкался под ним, вспыхнув от стыда за свое тело и его реакцию на Кселлоса, и от страха за свое уязвимое положение. Блестящие глаза поймали его взгляд, и Зел застыл — он чувствовал себя, как птичка под кошачьей лапой, он не мог говорить. — Прости меня, Зельгадис-сан, — пробормотал Кселлос, глядя на его обнаженное и возбужденное тело. — Я знаю, что ты не хочешь, чтобы это был я, что я — последний, кого ты хочешь, чтобы к тебе прикасался. Но, видишь ли, если бы ты этого хотел, мне было бы не так весело, согласен? Зельгадис с удивлением услышал разочарование в голосе Кселлоса. Он больше не улыбался и, если это вообще было возможно, его полуприкрытые глаза выглядели даже печальными. Затем он наклонил голову и сделал то, что Зельгадис думал, никто никогда с ним не сделает. — Кселлос! — вскрикнул он. Невероятно горячий рот Кселлоса поглотил его эрекцию, и Зельгадис думал, что тут же расплавится в лужу лавы. Он хотел сказать или прокричать еще что-нибудь, но не мог перевести дыхание. Он хотел дать Кселлосу знать как сильно он этого хотел, даже не смотря на страх и стыд, даже не смотря на то, что он ненавидел себя за то, что так сильно хотел этого. Он должен был рассказать Кселлосу обо всем, что в нем проснулось с того самого неожиданного поцелуя. Кселлос вытягивал из него волны удовольствия, хоть и держал бездвижным, чтобы Зельгадис не мог ни вырваться, ни помочь. Он никогда не был так возбужден — никогда не позволял себе так возбудиться. Часть его кричала, что он не мог чувствовать себя так хорошо, что это отвратительное тело не заслуживало такого удовольствия. Кселос бессовестно его дразнил: работал языком, пока Зельгадис не становился в полный рост, жадно высасывал самые сильные ощущения из его тела, а затем отстранялся, позволяя напряжению нарастать. Зел не мог найти себе места от того, что его прижали и играли на нем, как на инструменте, и ему не стало лучше, когда он понял, что хочет принять активное участие в происходящем. Он хотел прикоснуться к Кселлосу и отвлечь его так же, как Кселлос доводит Зельгадиса до сумасшествия своими дразнящими прикосновениями. Как только он об этом подумал, он понял, насколько сильно хотел этого, и как долго он отказывался признавать свое желание. И с этим он понял как по-своему принести Кселлосу удовольствие и как его раздразнить. Он начал с неудовлетворенности и позволил ей перерасти в ярость от своей беспомощности. Страх стал ужасом от того, что он был оставлен в полной власти Кселлоса и его рук. Он позволил забитому в угол желанию, в котором он не хотел признаваться даже себе, вырасти, пока оно не стало беззвучным криком у него в голове. В то же время он напомнил себе, что к нему прикасался монстр, и добавил отвращение к невыносимому желанию. Зельгадис позволил противоречивым эмоциям накалиться до мучительной интенсивности, и затем внезапно приглушил их и позволил волне чистого удовольствия захватить его, и проглоченный крик стал вздохом удовольствия. Он несколько секунд держался на пике экстаза, а потом позволил ощущениям уйти и снова потянулся за темными эмоциями. Он почувствовал как руки, которые держали его запястья, дрогнули. Кселлос остановился и поднял голову, оставив Зельгадиса неприятно открытым и неудовлетворенным. — Зельгадис? — У него перехватило дух, казалось, от удивления. — Черт тебя дери, Кселлос! — закричал Зел и выплеснул в эти слова все страдания, которые мог обнаружить в себе. Кселлос задрожал, у него закрылись глаза, и на лице появилась блаженная улыбка. Зельгадис задыхался от силы эмоций, и когда он увидел эту улыбку, Зел простонал. Когда Кселлос снова наклонился и заглотил Зельгадиса, в то же время он сильнее сжал его запястья, до боли. Зельгадис задавил рвавшийся наружу крик и снова стал брыкаться под весом Кселлоса, толкал бедрами, чтобы его возбужденный член глубже оказался в ждущем его горле Кселлоса. Почти нестерпимая боль в запястьях сочеталась с удовольствием, которое Кселлос вытягивал из него помимо его воли. Ему было невероятно хорошо, но он не должен был этого чувствовать. Он отчаянно схватился за мысль, что он был монстром, демоном в нечеловеческом теле. И только монстр мог его хотеть, только монстр мог заставить его чувствовать такое... Он позволил всему своему отвращению к собственному телу и всей ненависти к Мазоку собраться в комок и прорваться на поверхность, и услышал и почувствовал, как Кселлос застонал от удовольствия. Внезапно Кселлос отпустил запястья, и его руки на Зельгадисе и под ним, Кселлос поднял его с кровати, чтобы насладиться его телом так же, как он наслаждался негативными эмоциями. Зельгадису казалось, что через него прорывается могущественное заклинание, но это было даже лучше, потому что все чувства оставались внутри и закручивались спиралью, все туже и туже. Вся страсть собралась в один комок, а потом без предупреждения вырвалась наружу. Он вылился к Кселлоса, свернувшись вокруг него, он царапал Кселлоса за плечи и вцеплялся в темно-фиолетовые волосы, и не хотел отпускать, никогда, даже если Кселлос высосет из него саму жизнь. Через некоторое время он медленно пришел в себя. Сначала он был сбит с толку, потому что чувствовал себя абсолютно спокойно и удовлетворенно, а этого он чувствовать не должен был. Он не мог вспомнить, почему не должен был чувствовать себя так хорошо, пока не заметил голову Кселлоса у себя на груди. Все теплые чувства исчезли под натиском клубка противоречивых эмоций, которые Зельгадис даже не пытался разобрать. Волосы Кселлоса были такими мягкими, как он и предполагал, как плотный шелк, который струился между пальцами. Рука, которая раньше прикасалась к нему огнем, теперь спокойно лежала у него на бедре — приятный вес, в котором осталось совсем немного тепла. Но Кселлос зашевелился и повернул голову, чтобы прикоснуться губами к груди Зельгадиса, и этот легкий поцелуй снова обдал Зельгадиса огнем. — Тебе лучше? — спросил Зельгадис, и в его голосе не было ни нотки сарказма. Кселлос не стал поворачиваться к нему, а снова положил ему голову на грудь и потерся щекой о выпирающие камешки. — Немного, — ответил он. — На самом деле, гораздо лучше, чем я ожидал. Я не думал, что смогу восстановить силы, но ты удивил меня, Зел-сан. Этот ответ привел Зельгадиса в замешательство. Он поднял голову и пристально посмотрел на Кселлоса. — Ты считал, что не восстановишься от этого? Тогда к чему это, вообще, было? Кселлос повернулся и поднялся на руках, нависнув над Зельгадисом. Между их лицами опять было не больше нескольких сантиметров. — Потому, что я этого хотел. Я хотел тебя с того момента, когда впервые увидел, химера, — сказал он. У Зельгадиса отвисла челюсть. Это дало Кселлосу возможность поцеловать Зельгадиса, и несколько секунд он дразнил его губами языком, потом поднялся и слез с кровати. — Ты куда? — спросил Зельгадис, поднимаясь. Он никак не мог понять, что только что произошло. Это было совсем не то, что он ожидал услышать, и он не знал, хотел ли в это верить. Он только начал принимать собственное желание, и то, что это могло быть взаимно, было за границами возможного. — Уже почти рассвело, — ответил Кселлос, и звучало это так же бессмысленно жизнерадостно, как всегда. — Надо торопиться, если мы все еще собираемся попасть в Храм. Будет лучше, если мы будем держаться подальше от толпы, ты не находишь? Зельгадис не мог даже толком разозлиться. Единственное, что он чувствовал, было облегчение. Он был рад предлогу, чтобы отступить от бури эмоций, которая бушевала внутри него и рвалась наружу. На сейчас он достиг своего предела в том, что узнал то, что не хотел знать, чувствовал то, что не хотел чувствовать, и пытался решить, во что ему верить. Он быстро скидал в сумку то, что успел из нее достать, пока Кселлос упаковал свои вещи, взял плащ и посох и теперь ждал его у двери. Его голова все еще была опущена, и он прятал глаза, но, насколько Зельгадис мог видеть, Кселлос был таким же, как всегда. Зельгадису стало интересно что именно сделала с Кселлосом его недавняя буря эмоций. До этого Зельгадис думал, что Кселлос притворяется раненный, но сейчас он подозревал, что Кселлос, напротив, не показывал, насколько он на самом деле ослаб. Он остановился в проходе и повернулся к Кселлосу. — Ты восстановился после нападения? — спросил он серьезно. — У тебя достаточно сил, чтобы сейчас отправляться в путь? Я все еще не уверен, что до конца понимаю что с тобой происходит. — Он неуверенно остановился, а потом выпалил остальное. — То, чем мы занимались... это действительно помогло? Это все, что я хочу знать. У Кселлоса дернулись вверх уголки губ, но всего его лица все еще было не видно. — Более, чем помогло, — ответил он. Но, как я уже говорил, мне становится все труднее получить силу от человеческих эмоций. Каждый раз, когда я пытаюсь подпитаться, эффект от Проклятия усиливается, и печать на моем астральном теле становится крепче. Он наклонил голову, и Зел увидел блеск одного приоткрытого фиолетового глаза. — Твои нечеловеческие части сглаживают эффект, — продолжил Кселлос. Но даже твои эмоции с родни сладкому проклятию, от которого я не могу отказаться. Это похоже на дозу наркотика, который уже не действует так, как раньше, и ослабляет тело каждый раз, как его принимаешь. Да, сейчас я сильнее, благодаря твоим стараниям, и я почти восстановился после вчерашнего нападения. Но у меня может не хватить времени воспользоваться этим в полной мере. Зельгадис еще минуту пристально на него смотрел. По крайней мере, он понял последнюю часто того, о чем говорил Кселлос. А с тем, во что верить, можно разобраться и позже. — Раз так, пойдем, — сказал он. Он вышел из комнаты и больше не оглядывался. --- Чистое небо над долиной было светло-голубым, но солнце еще не поднялось над горизонтом, когда Зельгадис с Кселлосом спустились в поисках кого-нибудь, чтобы оплатить счет за номер. Муж Кари уже выходил из дома, видимо, чтобы заняться работой в саду, и он радостно, но тихо поздоровался с ними. — Вас уже лучше, Кселлос-сама? — спросил он с широкой улыбкой. Зельгадис удивился вопросу, но еще больше его удивил тон мужчины — было похоже, что он уже знал ответ на свой вопрос. Кселлос радостно ответил, что да, спасибо, и объяснил Зельгадису, что он вчера неважно себя чувствовал после дня под палящим солнцем. Муж Кари объяснил им, как пройти на кухню. — Кари выставит вам счет, — сказал он. — Счастливого путешествия! — Он помахал рукой и вышел. Когда они зашли в кухню, Кари уже была занята — она резала лук для сегодняшних обедов. Она задала Кселлосу тот же вопрос тем же слегка ехидным тоном, не отрываясь от расчетов — сколько они должны были за номер и прочие услуги. — Рада, что сегодня вы оба выглядите гораздо лучше, — продолжила она и подозрительно сияющими глазами. И, к ужасу Зельгадиса, она им подмигнула. — Есть вещи, которые не исправишь ни артефактами, ни зельями, ни даже сном, да? Могла бы догадаться, что вам просто надо провести время наедине, чтобы разобраться с тем, что вас обоих глодало. Хорошо, что малыш крепко спит, и барочников не разбудишь и пушкой после тяжелого дня работы и вечера в компании эля! Не думаю, что кто-то, кроме нас с Браем, что-то слышал — мы-то слышали только потому, что оба рано встаем. Зельгадис неуверенно посмотрел на Кселлоса. Ему казалось, что он чего-то упорно не мог понять, и в равной степени удивленный вид Кселлоса отнюдь не прибавил ему уверенности. — Вы, э, что-то слышали? — осторожно спросил Кселлос. — Ничего нового, — ответила она радостно, — учитывая как скрипят старые пружины! На самом деле, я слышала гораздо больше интересного в свое время. Иногда к нам заезжают молодожены — они считают, что это романтичнее, чем останавливаться в крупных заведениях в центре — и их слышно по обе стороны канала! До Зельгадиса стало доходить что именно она слышала, и его как будто шибануло Фаерболом. У него отвисла челюсть, и лицо загорелось сильнее, чем огонь в печке Кари. Еще хуже было, что Кселлос из осторожно-подозрительного в момент превратился в копию Лины Инверс, у которой под носом стоял сундук с сокровищами. Зельгадис думал, что задохнется от стыда, когда Кселлос подмигнул Кари в ответ. — Вы правы, время, которое мы провели вместе, сослужило нам обоим отличную службу! — радостно заявил он. Он наклонил голову и подмигнул Зельгадису, приоткрыв один нечеловеческий глаз, который Кари не могла видеть. — Боже, Зел-кун, — сказал он, — не думаю, что я когда-то видел такой оттенок алого у тебя на лице! Зельгадис закрыл глаза и спрятал лицо рукой. Он никогда не чувствовал такого сочетания стыда и ужаса, даже когда его чересчур убедительно одели девочкой. Это были цветочки по сравнению с идеей, что пара хозяев постоялого двора слышала, как они с Кселлосом занимались... занимались... делали то, что они делали. Кселлос сунул Кари в руку пригоршню монет, даже не глядя на счет. — Это слишком много, Кселлос-сама! — воскликнула она и попыталась отдать половину обратно, но Кселлос отступил на шаг и замахал руками. — Я настаиваю! — сказал он. — Ваше гостеприимство более, чем стоит этого. И угостите Дугласа за наш счет! Она пожала плечами и рассмеялась, после чего ссыпала деньги в карман без дальнейших возражений. Потом она повернулась к Зельгадису и по-дружески стукнула его по руке. — Прошу прощения, если смутила вас, Зельгадис-сама! — сказала она с теплой улыбкой. — Здесь нечего стыдиться! Он вздохнул и убрал руку с лица, и радостное выражение Кари его слегка успокоило. Он решил, что не было никакого смысла стоять здесь весь день и умирать со стыда. Как-то он даже умудрился ей улыбнуться. — Прошу прощения, если мы, э, побеспокоили кого-нибудь, — сказал он. Она снова рассмеялась. — Я просто рада, что вам понравилось в нашем "тихом и спокойном заведении"! А вы, Кселлос-сама, поосторожнее с солнцем на дороге через долину, — предупредила она. — На Верхней дороге между Срединным городом и Кристальной рекой нет ни сантиметра тени, так что, поберегите себя! Она придержала кухонную дверь, когда они выходили, и перед ними предстали аккуратные грядки под кухонным окном, а за ними — канал и ухоженные поля по другую его сторону. Утренний воздух был свежим и пока прохладным, и единственное, что они слышали, были тихое журчание воды и стук тяпки Брая о землю. Длинные утренние тени от редких деревьев, росших вдоль канала, тянулись по дороге Дровера в сторону Проклятого хребта, но Зельгадис и Кселлос направлялись в другую сторону, через город. В ярких лучах утреннего солнца нагромождение зданий Срединного города было похоже на кучу каменных големов, рассыпанных по ландшафту. Когда Зельгадис спускался по коротенькой лестнице с кухонного крыльца, он вспомнил, о чем говорила Кари, и у него появилась идея. Он посмотрел на дорогу Дровера, прикрывая глаза от солнца. От ближайшего причала уже отплывала баржа, и по дороге плелась повозка полная мешков, запряженная одинокой кобылой. Неподалеку от канала через заслонку отходил арык в вишневый садик. Зельгадис снова повернулся к Кари, которая махала им рукой на прощание. — Как близко к Храмовому городу мы можем подойти по дороге Дровера? — спросил он. — Это будет намного дольше? — Вы дойдете прямо до места, где канал впадает в Кристальную реку, к докам в старом городе ювелиров. Оттуда рукой подать до Храмового города. Вы сможете добраться до Холма на пароме или вернуться вдоль реки к Главному пути. Будет слегка дольше, но не намного, если вы не торопитесь и не против компании фермеров и барочников. В любом случае, до темна вы доберетесь до Кристальной реки, раз уж так рано собрались в путь. — Мы немного спешим, — сказал Зельгадис и взглянул на Кселлоса. — Но там должно быть больше тени, и вдоль канала должно быть прохладнее. При такой жаре, по Главному пути мы будем ползти еще дольше, и ты опять измотаешься за день, Кселлос. Лично я предпочел бы держаться подальше от толпы. Они, как бы сказать помягче... находят меня слишком интересным. — Конечно! — немедленно согласился Кселлос. — Какая замечательная идея! У Зельгадиса появилась еще одна идея, и он снова повернулся к Кари. Кселлос с интересом ждал что он скажет. — Надеюсь, — начал Зельгадис с беспокойством в голосе, — на дороге Дровера безопасно? Я вчера видел солдат в городе. Они патрулируют дорогу? — А, эти! — ответила Кари и махнула рукой. — Насколько я знаю, они и Главную-то дорогу не охраняют. Они просто ходят по ней из Храма через долину. Они ничего не патрулируют, особенно здесь, у черта на рогах. Они только охотятся на мазоку, а те сюда вообще не заходят. — Приятно слышать, — ответил Зельгадис и усмехнулся Кселлосу, который засиял, как начищенный сапог, как будто это была самая радостная новость, которую он слышал за последнюю неделю. — Славные солдаты Шимера маршируют по Главному пути после посвящения в Храме только затем, чтобы покрасоваться, — продолжила Кари, и по тону было понятно, что она не высшего мнения о солдатах. — По мне, так все они на одно лицо. Но на дороге Дровера безопасно. Разбойники нас не жалуют, если не считать детишек, которые воруют яблоки в соседском саду. — Но в Храмовом городе должны быть солдаты, — встрял Кселлос тоном заядлого туриста. — Они должны как минимум охранять Храм. — Я о таком не слышала, — ответила Кари. — Может, пара солдат и стоят напоказ, но в Храме не происходит ничего, от чего его надо было бы защищать. Если разбойникам вдруг понадобятся артефакты, они не пойдут за ними так далеко, аж через всю долину. — Понятно, — сказал Зельгадис, и Кселлос радостно закивал в ответ. — Что ж, тогда счастливой вам дороги, если, конечно, вы не хотите остаться у нас еще на одну ночь. К ужасу Зельгадиса, у нее выразительно заходили брови, но, благодаря улыбке, это выглядело не слишком пошло. Тем не менее, Зельгадис снова зарделся. Кари поймала взгляд Кселлоса. — Он такой милый, когда краснеет, не находите? — сказала она с хитрой поддевкой, достойной самого Кселлоса. — Полностью с вами согласен! — ответил Кселлос. — Пойдем, Зел-кун, нам пора! Зельгадис одарил его недовольным взглядом, потом криво улыбнулся Кари, и они с Кселлосом отправились в путь. Некоторое время они шли молча, но, наконец, Кселлос хитро посмотрел на Зельгадиса краем глаза. — Зел-сан, ты так очаровательно врал, — сказал он. — Как умно с твоей стороны! — У меня был хороший учитель, — пробормотал Зельгадис в ответ и усмехнулся себе. Она наблюдал за баржей, которую тянула по каналу пара буйволов по бечевнику с той стороны канала. — Знаешь, Кселлос, если ты устанешь идти, мы всегда можем найти милого ворчливого барочника, который бы нас подвез. — Какой ты внимательный, Зел-сан! — воскликнул Кселлос с широченной улыбкой. — Зельгадис хитро посмотрел на него из-под серебристой челки, которая скрывала пол-лица. — Как истинный молодожен, не находишь? — сказал он. У Кселлоса на секунду отвисла челюсть, а затем по долине Шимерии разлился звонкий смех мазоку. --- продолжение следует! --- Далее: Спокойная интерлюдия перед последней бурей, в которой Зел и Ксел путешествуют по живописному маршруту к Храмовому городу, и понимают, что один из них может не вернуться. Позже Зельгадис узнает кое-что о мазоку, чего он не знал раньше — в том числе, именно об этом мазоку.