Многая помощь бесам в женских клюках. ©
До самого утра Евгения не сомкнула глаз. Все лежала, глядя на тусклый огонек лампадки — но и пламя, призванное отгонять ночниц, не помогло задремать. От шальных, беспорядочных мыслей, что накатывали вразнобой, кидало то в жар, то в холод. Ах, как нечестно, несправедливо все повернулось! В тот самый миг, когда до заветного счастья оставалось всего ничего… Когда уже казалось — ничто не сможет разрушить, расстроить, помешать… Совсем недавно — безумное, сумасшедшее счастье; а уже сейчас — бездна отчаяния, тоски, неизвестности… Что теперь будет с нею? Неужели нет никакого средства, никакого способа избегнуть этого треклятого венчания? А Гриша… Что сталось с Гришею? Какое наказание назначил ему отец? И увидятся ли они еще когда-нибудь?.. Как ни отгоняла тяжкие думы, как ни отмахивалась от назойливых мыслей, все стояла перед глазами горница — и рассерженный, негодующий отец, и будто камень бесстрастный, невозмутимый князь Булатов… Да любой другой на его месте после всего случившегося, после всех признаний от такой невесты сбежал бы прочь, да еще и опозорил бы непристойницу на весь свет! Почему он за нее заступился? Что она ему? Неужто так сильно желает ее заполучить, что готов наступить на мужскую гордость, стерпеть унижение… Неслыханно! А еще вспоминались его глаза, нескромно оглядывающие ее с головы до ног; его горячие сильные руки, крепко стискивающие ее… Вновь бросило в жар. Греховодник бесстыжий… Ведь не жена она ему покуда… Да и будет ли! Это еще бабка надвое сказала… Ах, ну почему, почему ее успел разыскать отец! И почему именно он оказался там, на постоялом дворе, — он, а не князь… Ведь застукай ее там жених, все бы повернулось иначе, ему хоть как пришлось бы отказаться от свадьбы, дабы избежать позора… А сейчас-то что! Раз не видел, так этого вроде и не было… Не было… Не было, но ему-то откуда об этом знать! Да ведь это так просто… Не иначе сам Господь надоумил ее, навел на столь очевидную, столь безыскусную мысль… Утром, когда прислужница, охая и причитая над измученным видом невыспавшейся княжны, старательно расчесывала ей волосы, Евгения, бросив взгляд в зеркальце, спросила задумчиво: — Скажи-ка, Палашка, а есть у тебя на дворе князя какие знакомые? Подружки или, может, родня какая? — Есть, а то как же, — бойко отозвалась Палашка, ловко вплетая барыне ленты в косу. — И Дарьюшка, сестрица двоюродная, и Евдокия, и Ульянушка, подружки давние, сызмальства вместе шкодничали… А тебе на что? — И хитро прищурилась: — Неужто угомонилась? О женишке узнать поболе желаешь? — Да сдался он мне, блудодей! — сверкнула глазами княжна. Перегнулась к верной помощнице поближе, снизив голос: — Я вот что хотела… — и перешла совсем уж на шепот, наклонившись к самому уху Палашки. — Ох ты ж!.. — ахнула сенная девка, схватившись за сердце. — Да ты что это удумала, барыня! Стыдоба! Да ведь как до жениха дойдет, позору не оберемся… Уж на что князь мирный да добрый, а такое любому мужику что серпом по срамному месту! Вот ведь удумала! Да ведь наплюет он и на договор, и на венчание… А родителям-то твоим позору сколько! Скажут, что не сумели достойную дочь воспитать, вырастили блудницу бессовестную… Да уж после такого-то ни один жених порога не переступит… — Велика беда! — яростно откликнулась княжна, вспыхнув, как маков цвет. — Да что ж ты такое говоришь! — вторично охнула Пелагея. — Как же это без мужа… Княжна сурово сдвинула брови. — Сделаешь? — оборвала на полуслове причитания своей сообщницы. Палашка испуганно перекрестилась, косясь на иконы. — Ох ты, Господи, грех-то какой… Да сделаю, барыня, сделаю… Что уж теперь…***
Ключник Ефимка расписывал все долго и обстоятельно: чего убыло, чего прибыло, сколько денег потрачено, сколько всего выпито и съедено, сколько посуды побито-попорчено, что осталось, а чего прикупить надобно… Это, верно, было у них семейное: Аксинья в бытность свою ключницей тоже не упускала ничего, во всем сохраняла учет и порядок, будучи верной помощницей князя, по делам службы то и дело бывавшего в разъездах. Но Аксинья успела выскочить замуж, получила от хозяина вольную да и отбыла со своим супругом в село. Ну и ладно, ну и славно, он все-таки жениться надумал, ни к чему эти искушения нынче… Ефим, дальний родственник Аксиньи, тоже оказался толковым, хозяйственным — и, судя по всему, честным. Однако сегодня, отчитываясь перед барином, то и дело отводил взгляд, мялся, сопел. Когда крепостной закончил пересчет и навострился было улизнуть, Иван, нахмурившись, остановил ключника. — Говори давай, что хотел, — приказал строго, но не сердито. — Чего приключилось? Припасы попортились? Девки дворовые набедокурили? Проворовался кто? Ефимка тяжко вздохнул, теребя в руках шапку. — Да нет, барин, Бог миловал, все ладно в хозяйстве… — Ну так а что ты тогда мнешься, будто девица на выданье? — по-доброму усмехнулся князь. — Говори уже. Что стряслось? Ключник помялся еще немного, но прогневать барина молчанием не осмелился. Хотя то, что он собирался сказать, могло повергнуть князя в куда большую ярость… — Слыхивал я дурное… — начал наконец, не решаясь взглянуть в лицо барину. — Девки на дворе шепчутся… — Да о чем шепчутся? — нетерпеливо подхлестнул Иван, будто ленивого мерина кнутом подбодрил. — Сказывают, что невеста у тебя негодная, князь! — выпалил Ефимка, зажмурившись. — С парнем каким-то путалась, ну и дошло до греха… Нечестная она, вот! Князь стиснул под столом кулаки. — Это кто же такие слухи распускать вздумал? — осведомился спокойно, не дрогнув лицом. Ефимка развел руками. — Да кто ж его знает! Да только одна из девок с Палашкой знается, а та у княжны навроде подружки, и если уж сказала, то верно знает! Попусту, чай, не станет болтать… — Видя, что князь тяжело умолк, затрещал, смелея: — Да плюнул бы ты на эту барышню, князь-батюшка! Откажись ты от свадьбы! Ну на что тебе невеста порченая, мало, что ли, хороших девок, которые себя сберегли! Найдешь себе честную, пристойную, смирную… Князь в задумчивости потеребил бахрому скатерти, испытующе глянул на ключника. — Отказаться, говоришь? — Отказаться, барин! — горячо отозвался Ефим. — Ведь позор-то какой! Верный слуга царев, воин отчаянный, боярин роду славного — и девку непотребную в жены! Да куда ж это годно-то! Князь так и ожег его взглядом — и Ефим, прикусив язык, испуганно примолк. — Отказаться? — негромко повторил Иван, чуть отвернувшись. Говорил раздумчиво, будто беседуя вслух сам с собою. — Да на это ума-то много не надо… И невесту другую себе сыскать невелика затея… А с ней что же станется? Ведь замуж никто не возьмет… Так и останется в девках, даром что красавица… А возьмут, так того хуже — муженек да его родня со свету сживут, давний грех припоминая… А кто без греха? На земле, чай, живем, святых здесь не водится… Вот что, Ефимка, — произнес решительно, обращаясь к ключнику. Негромко хлопнул рукой по столу, подкрепляя свои слова. — Ты ничего мне не говорил, а я ничего не слышал. И сам ты слыхом никаких мерзостей про княжескую невесту не слыхивал, понял? А дворне мой наказ передай: кто станет языком молоть да княжну охаивать, выпорю самолично без всякой жалости! Чтоб никто не то что произнести, подумать о ней ничего дурного не смел! Уразумел? — Уразумел, — испуганно закивал Ефимка, сползая с лавки. — Уразумел, барин, все сделаю… И, пятясь к двери, наконец-то смог выдохнуть. Гроза прошла мимо — разгневанный барин, как ни странно, его даже не покалечил. Вот же девка окаянная! И чем она только князя прельстила, заморочила, околдовала, что готов он стерпеть и подобный позор? Порченую девку, распутницу бесстыжую, которая невесть с кем хороводилась, в жены взять! Ох, бабы, бабы, что ж вы делаете с мужским слабым племенем!..