— Ничего не понимаю…
Гонсалес сидел за столом, по которому были разложены различные стопки из папок, результатов анализов и тонны чужих отчетов. Имя объекта упоминается в каждом лишь в одной или паре строчек, не давая никакой информации. Никаких проблем. Редкие инциденты, которые не привели ни к каким последствиям в сторону объекта. Положительные характеристики, отличные результаты, никаких выявленных отклонений. Пустота. Ничего.
— И чего вы не понимаете? — Лейн бесшумно зашла в кабинет, лицезрея жалкую картину из бюрократического монстра, пожирающего очередного учёного.
— Откуда иммунитет. У него аномалия зависит от других людей, так откуда иммунитет к аномалиям? Почему так несвязно?
— Может родился с ним? Сами знаете, из него информацию не выбить.
— Да как родился, Лейн? Я готов поверить, что его основная аномалия врождённая, но это… С меня второй блок требует объяснений, а их нет! — мужчина отчаянно вскинул руки к небу. — Лейн, ну он ведь работал у вас, может быть вы знаете? Может у нас просто не все данные?
Но женщина лишь пожала плечами, взглядывая на стол, заваленный отчётами.
— Он у меня работал-то пару месяцев, да и всего лишь анализы собирал. Я не запоминаю каждое движение своих подчинённых, а тут уж тем более. Все документы, что я смогла найти, я вам отдала, а к остальным у меня доступа нет, сами знаете, — мужчина в ответ тяжко вздохнул, возвращаясь к бесполезному перебиранию макулатуры.
— И что, даже на другие эксперименты никакие не брали? Совсем?
— Маверик забирал его пару раз на уборку, но он разве не предоставлял вам отчёты?
— Да что там… Тоже ничего. Никаких инцидентов. — из голоса бедного Гонсалеса уходила последняя надежда, но молодая учёная поспешила возразить.
— Разве? Он забирал у меня Сэма во время нехватки сотрудников. Я уж не знаю, что там у них случилось, но Маверик ой как не хотел мне его отдавать. Вызовете его, спросите.
— Почему вы раньше не сказали?! Почему вы решили утаить такую важную информацию?! — возмутился доктор, отчитывая коллегу, словно маленького ребёнка.
— А мне напомнить вам номер приказа, запрещающего даже смотреть на все эти документы? Откуда мне было знать, что Маверик, исследователь совершенно другой аномалии, вам не предоставил важные сведения?! Разбирайтесь с этим сами.
Вскоре дверь кабинета распахнулась и захлопнулась за спиной высокого белого мужчины с противной козлиной бородкой на подбородке. Он ещё не успел снять с себя рабочий белый халат, отчего был сильно рассержен.
— Кто такой умный вызывать меня после рабочего дня?! — сердито спросил Маверик, доставая из нагрудного кармана пачку сигарет.
— И тебе добрый вечер… — сухо поздоровалась Аннет, пытаясь даже не смотреть тому в лицо.
— Охренеть какой добрый. — мужчина сел на свободный стул, закидывая ногу на ногу.
— Итак. Когда все успокоились. Мистер Маверик, как вы уже знаете, мы позвали вас для консультации по объекту 6427. Уверен, вы его прекрасно знаете, в фонде он известен под именем Сэмьюэль Хиггинс, уборщик.
— А это случайно не тот, которого ты у меня… — не успел договорить Маверик, обращаясь к Аннет.
— Да-да, тот самый. Поэтому тебя и позвали. Ты подавал отчёт по тому инциденту?
— Конечно нет! А знаешь почему? А потому что его, блять, не существует, угадай из-за кого. — Маверик раскинул руки в стороны, якобы показывая, что действительно такого отчёта нет.
— Тогда вы можете мне вдвоем пояснить, о каком инциденте идёт речь? Если это относится к нашему делу, то я хочу об этом знать. — Гонсалес достал из кармана блокнот и ручку, готовый записывать.
Первой вызвалась рассказать Аннет.
Самым важным ресурсом в фонде считают далеко не денежные средства или ценные материалы, а людей. Те самые заключённые, выступающие в роли расходного материала. Если весь мир хочет снижения уровня преступности, то Фонд желает её повышения для эксплуатации преступников. И бывает так, что людей для исследований недостаточно. По самым разным причинам: от эпидемии гриппа до массовых самоубийств. Вот и шесть лет назад появился своеобразный дефицит не зарубежных жвачек, а людей. Сотрудников не хватало, приходилось переносить запланированные эксперименты, сокращать исследования, даже перераспределять сотрудников с других объектов туда, где они были необходимы регулярно.
И все должны были подчиниться. Каждый учёный должен был бережно относиться к выделенным им ресурсам. В том числе и Аннет, которой пришлось отменить множество исследований из-за невозможности забрать из камер нужные ей образцы. И каково же было её удивление, когда ни с того ни с сего ей докладывают, что четверо вверенных ей сотрудников забрал Маверик на свои эксперименты.
Сотрудники класса D, конечно, за людей не считались. Их видели скорее, как инструменты. А Аннет свои инструменты кому ни попадя не отдавала.
Только услышав эту возмутительную новость, она направилась к кабинету Маверика, разбираться. Внутри все почему-то суетились, бегали из угла в угол, а сам Маверик радостный пялился на белый шум, показанный на большом экране.
— Маверик! Какого черта?! Где мои четверо сотрудников, можешь подсказать?! — но тот не обращал на нее никакого внимания, снова обсасывая почти докуренную сигарету.
— Подожди, женщина, у нас тут прорыв!
— Ты издеваешься, какой к черту прорыв? У нас по всей зоне исследования свернули. Я спрашиваю, где мои люди?
— На уборке. Ну, были точнее… В общем не суть, скоро новых завезут, не парься ты так. Один только выжил. Откуда он у тебя вообще такой? — спросил Маверик, улыбаясь, как маленький щенок, увидевший игрушку. Но Аннет играться и улыбаться не хотелось.
— Мав, у тебя было около десятка людей. Ты что с ними сделал? — в ответ мужчина лишь пожал плечами, а после пальцем показал на потолок не тонко намекая, где все эти бедняги сейчас. — Ты идиот?! Ты хоть понимаешь, чем тебе это аукнется, Маверик? Я забираю своего подчинённого.
Аннет поймала одного из лаборантов из блока и тот испуганно сознался, где сейчас держат выжившего.
— В смысле забираешь?! Даже не смей его трогать!
— А что такое, Мав? Знаешь, комитету по Этике будет очень интересно узнать ответ. И ответ, какого черта ты так безосновательно тратишь сотрудников.
— Ты… Да как ты можешь?!
— Очень просто. Мне тоже нужно работать, а из-за тебя чуть ли целый комплекс накроется. Да тебя понизить надо за такие растраты!
Лейн, вместе с пытающимся остановить ее Мавериком, дошла до комнаты, где держали одного из четырех её работников. Парень сидел за столом и раскачивался взад-вперёд, постоянно оглядываясь на стены и кусая губы.
— Вы что с ним сделали?! — возмутилась девушка, уже готовая убиваясь от ярости, кипящей внутри нее.
— Слушай, он подвергся влиянию аномалии, нам его нужно осмотреть и допросить, понимаешь? Я не могу его тебе отдать. — Маверик уже заметно нервничал.
— Не можешь значит? Директрисе зоны тоже будешь плакаться, что не можешь отдать? Ей будет очень интересно, почему ты сознательно нарушил ее приказ остановить, блять, исследования. Я его забираю, а ты делай что хочешь, понятно? Я так уж и быть, не буду никуда докладывать на всё это говно — девушка пальцем показала на весь блок Маверика и на него самого — даже разрешу осмотреть этого пацана. Но ты обязан мне его вернуть в целости и сохранности. Иначе я клянусь, его форму я отдам тебе и образцы собирать мне будешь ты. Понял меня?
В итоге выжившему D-эшке после безуспешных допросов вкололи сильный амнезиак, а после ещё около месяца проверяли его психическое здоровье. Аннет, и в качестве компенсации и от греха подальше, распределила его в обычные уборщики.
— Из-за тебя мне пришлось подчистить все записи. — возмутился Маверик, тыча в коллегу уже потухшей сигаретой.
— А что такое? Иначе бы начальство по шапке надавало? Возьми ты для своей этой уборки меньше людей, я может бы и передумала. Но нет, нашему Великому и Всезнающему Маверику понадобилось запихнуть в одну камеру сразу четырёх!
Доктор Гонсалес хлопнул по столу, прекращая бесполезный галдеж.
— Понятно, но теперь мне хотелось бы услышать про сам инцидент. Что случилось с нашим объектом? Доктор Маверик, расскажите пожалуйста. У вас сохранились хоть какие-то записи? — на что тот достал из внутреннего кармана толстый ежедневник. Открыв его где-то в начале, Маверик передал его Гонсалесу.
— В официальных отчётах мне пришлось упомянуть лишь троих погибших и всё. Но тут я успел записать как можно больше деталей, прежде чем стереть все записи.
Всё описание было сугубо научным и лишь констатировало факты произошедшего, было описано каждое действие поминутно, даже посекундно:
Четверо полностью одетых в защитные костюмы сотрудников вошли в камеру объекта, трое держали инструменты для уборки стен и пола (различные скребки и даже щётки с металлическими элементами), четвертый же держал в руках SCP-101 для утилизации кровяных выделений. Ни один из сотрудников не заходил за ограниченный периметр в 2 метра от коробки с объектом.
Через десять минут сотрудник, держащий голодную сумку, или D-392, встал на месте и стал, не отрываясь, смотреть на коробку с Маской, не реагируя на голоса своих товарищей, которые пытались подозвать его к себе, чтобы сбросить отходы. D-392 оставил сумку на полу и стал медленно приближаться к коробке.
D-392 вплотную подошёл к коробке и стал пытаться оторвать стеклянные стенки друг от друга. Выделения объекта разъели стеклянные швы, из-за чего сотруднику удалось оторвать одну из стенок, освобождая объект. Он взял маску в руки за верхнюю, чистую часть и смотрел на неё около пяти минут. Другие сотрудники в это время тоже бросили свою работу, оставив инструменты на полу и все вместе стали смотреть на D-392 и маску.
На стенах снова начали появляться кровяные узоры, но все сотрудники не обращали на низ внимания. Сотрудники не реагировали на команды руководства, передаваемые через рации и динамики.
Внезапно, D-392 задрожал, а потом выбросил маску в другой конец комнаты. Объект, раньше принимавший облик комедианта, принял облик трагика. Он тут же побежал к двери, но открыть ее не удалось ни снаружи, ни изнутри. Сотрудник D-734, оказавшийся ближе всего к выкинутой маске, снял с себя защитный костюм и надел маску, тут же поддавшись влиянию объекта.
Объект попытался напасть на D-392, но тот смог увернуться от удара и отбежать в другой угол камеры. Тело D-734 начало разлагаться с повышенной скоростью и спустя десять минут разложение достигло того уровня, что тело физически не могло двигаться.
Выживший сотрудник кричал и просил, чтобы его вызволили, но дверь всё ещё не открывалась. Стены и пол были полностью покрыты кровяной кислотной жидкостью.
На этом моменте запись с камер прервалась без возможности починки аппаратуры. Дверь во входную камеру открылась лишь спустя сорок четыре минуты и двадцать семь секунд. Все сотрудники были мертвы, а тела подверглись сильному разложению. Остался лишь D-392, который сидел у двери в предобморочном состоянии. Он был осмотрен психиатрами и наблюдались симптомы начального психоза. Субъекту была оказана медицинская и психическая помощь. Ему был введён амнезиак класса С. Спустя месяц регулярных проверок не было выявлено никаких изменений, состояние оставалось в норме.
— Маску в конце концов обнаружили на своем месте, но в сломанном ящике, что облегчило работу при устранении всех последствий. Думаю, выживший положил ее обратно, когда все остальные погибли. Я работал тогда всего три года, но могу с уверенностью сказать, что ни один живущий на этой земле человек этого повторить не сможет.
— И в честь чего это вообще произошло? Сотрудники ведь не нарушали никаких указаний, разве нет? — спросил Гонсалес, заново пробегаясь глазами по записям.
— Возникла идея вместо свинцовых стен использовать Телекилл. Отчасти это помогло, но после этих ребят другие сотрудники сообщали о сильных болях в голове, навязчивом шепоте и так далее. Мои коллеги это сравнивают с парниковым эффектом от телекилла.
Аннет старалась не смотреть на своих коллег, понимая свой серьёзный просчёт.
— То есть если бы Лейн не угрожала мне шантажом, то мы бы его на учёт поставили ещё шесть лет тому назад. — пришёл к выводу Маверик, перебирая в руках уже скуренную сигарету.
— Мне бы не пришлось этого делать, если бы ты подчинялся приказам! — язвительно уточнила Лейн.
— Вы — два идиота. Одна забрала важного испытуемого, а второй нарочно скрыл данные об инциденте. Поздравляю Вас! Вас за такое если не понизят до D-эшек, то переведут на другие зоны, где только и будете делать, что унитазы зубной щеткой чистить.
— А что мне оставалось делать?! Эта сука иначе нажаловалась бы на меня и все! Я бы здесь уже не работал. — Маверик громко ударил по столу ладонью и показал пальцем на сидящую рядом Аннет.
— Руководству было бы насрать на ваше нарушение! Вы потенциально обнаружили аномальное поведение и скрыли всю информацию! Хоть головой думайте! Вам бы просто забыли эту оплошность! — Гонсалес снова перевел взгляд на Аннет, — А вы! С чего вы вообще взяли, что имели право забирать сотрудника? Тем более после такого происшествия!
— Супер. Вы хотели, чтобы я образцы сама добывала? Этот ублюдок оставил мне одного лишь старика, который погиб бы даже от простуды, не то что от аномалий. Хотя конечно, я могла бы спокойно сказать своему руководству, что у меня каким-то чудом, без моего ведома, пропало аж четверо! Но боже мой, их же отправили на смерть к важному объекту! Меня бы по головке погладил по-вашему?! — Аннет не терпела непрошеной и абсолютно необоснованной критики в свой адрес. — А Вы, Гонсалес, может быть напомните мне и Маверику, каким образом сбежал объект? Спустя четыре, блять, дня содержания!
Маверик посмеялся, услышав такой каверзный вопрос от Аннет в сторону шокированного врача.
— Ого, так это он по всей зоне бегал? А я думал, что это дэшка сбежала! Получается, что и вы, Гонсалес, от нас, идиотов, сильно не отличаетесь? И что будете делать?
Какая интересная ситуация. Корень проблемы нашли, но рассказать никому нельзя. А рассказать обязаны, ведь каждая деталь исследования важна для будущих экспериментов. Ошибки прошлого не дают двигаться будущему.
Тяжко вздохнув, доктор Гонсалес оглядел всех присутствующих и заговорил:
— Прошло уже шесть лет и частично каждого можно понять. Может быть будет возможность договориться, чтобы нам этот косяк простили… Вы же больше не делали ничего подобного? — оба помотали головой, очищая свою репутацию. — Вот и отлично. А сейчас нужно работать. Маверик, есть ли возможность расспросить маску о том инциденте?
Но Маверик лишь снова помотал головой.
— Мне нужно подавать запрос в О5, а они мне откажут с шансом в 99 процентов. Всё-таки она пыталась напасть на уборщика, плюс начнется разбирательство. Без вариантов.
— Может тогда просто спросим Сэма? Вы ему говорили, что вкололи амнезиак? — Аннет снова посмотрела на Маверика, скрестив руки на груди.
— Вроде как ему наплели что-то про вакцину, чтобы не было заражения крови. Без этого он отказывался контактировать с людьми, боялся.
— Думаете, он помнит те события? Ему не физраствор вкололи всё-таки — усомнился Гонсалес. — Ладно, проверить не жалко. Сейчас подам показания во второй блок и тогда приступим. Где там мой слиток телекилла? — с этими словами мужчина закрыл блокнот и удалился.
Спустя час дверь в мою комнату открылась, от чего по спине пробежали мурашки. Опять допытывать будут… Они сами не устали ещё?
Я сидел в комнате один, бухгалтерша уже давно ушла, сославшись на большое количество работы. Но как только она ушла, то сразу стало слишком неуютно. Комната стала казаться слишком большой, слишком пустой и одинокой.
Казалось, что у комнаты словно отрастали глаза и с радостью наблюдали, как я мучаюсь. Как я забиваюсь в угол от страха. Радовались, когда я показывал что-то новое, даже если страдал при этом. Они мне не помогут. Не избавят меня от моего недуга.
Хотя на что я вообще надеялся…
— Шестьдесят четвертый, пожалуйста, пройдёмте за нами на небольшое интервью. — а вы уверены, что оно будет небольшим? Или может быть опять наставите пистолет ко лбу и тогда коротким оно будет только для меня?
В любом случае, у меня нет выбора, поэтому я встал с кровати и поплелся за учёными, когда как за спину уже пристроился охранник. Ну хоть наручники больше не надевают, а то от них так болят запястья…
— Привет, Сэм, как ты? — меня встретил теплый голос Аннет. Разумеется, я рад ее видеть и рад снова с ней пообщаться, но не сейчас. И не при таких условиях, когда каждый разговор записывается.
Я молча сел за свой стул, не поднимая глаза на учёных. Почему они просто не могут смириться с тем, что я не могу говорить о своем прошлом до фонда? И так уже рассказал больше нужного.
— Сэм, ты знаешь вот этот объект? — мне показали фотографию белой фарфоровой театральной маски комедианта с небольшим ободком сверху. Из ее глаз и рта текла черная, едкая и блестящая жидкость, больше похожая на очень старое машинное масло. Конечно же я её помнил.
— Знаю.
— Помнишь свой последний раз, когда ты контактировал с ним? Инцидент, при котором ты выкинул её из рук, помнишь? — Аннет говорила спокойно, аккуратно, словно любой излишне громкий звук мог взорвать мне голову.
— Помню. А что?
— Нам нужно узнать про события с твоей стороны. Расскажи, пожалуйста, что произошло внутри камеры.
В тот день я старался запомнить каждую деталь, о чем иногда даже жалею.
До того дня я заходил в ту камеру лишь пару раз и точно так же чистил стены от липкой жижи. Но в те разы я слышал лишь тихий шепот, неразборчивые слова или, возможно, они просто звучали на другом языке. В любом случае, ничего критичного не случалось.
Вот и в тот раз я думал, что ничего не произойдет. Нас с товарищами по оружию одели в оранжевые защитные костюмы с респираторами и завели в комнату. В этот раз она выглядела куда хуже: все стены были покрыты разными спиралями, узорами, линиями; даже сквозь респиратор чувствовался кислотный запах, словно от скисшего молока.
На саму маску нам запрещали смотреть, так что я даже не могу сказать, как плохо она выглядела.
Мы с парнями посмеялись, поболтали о своем и приступили к работе: они счищали со стен выделения и скидывали их ко мне в сумку, у которой вместо молнии были зубы, а внутри иногда виднелся длинный язык. Страшно было, конечно, держать такую нечисть в руках, но я знал, на что шёл.
Вдруг ребята начали говорить странный шёпот в голове. Уже привычный в этой комнате. Но на этот раз я мог спокойно разобрать слова, от которых кровь стыла в жилах:
«Я знаю, что ты сделал»
«Я знаю, как тебе плохо»
Откуда?! Откуда это театральное отребье знает обо мне?! Я же никому не говорил об этом! Даже не упоминал. Даже не думал о случившемся!
«Тебя грызет совесть, не правда ли? На душе скребутся кошки, а ночью перед глазами одна и та же картина… Ты же понимаешь, о чем, я правда?»
Я стоял на месте, не оборачиваясь на маску. Продолжал делать свою работу, складывая мусор в сумку. Она ведь затихнет, если я не повернусь, правда?
Но она не затихала. У меня сбилось дыхание, на лбу выступил холодный пот.
«Эти крики… Просьбы остановиться… Но ты не виноват. Никто же тебе не верит, правда?»
Некому верить, когда никто не знает. Я сбежал, как подлый трус, хотя если бы я этого не сделал, то давно бы сгнил в тюрьме. У меня не было выбора! Зачем эта штука напоминает мне об этом? Что ты хочешь?!
«Я помогу тебе. Я помогу тебе забыть и простить себя. Посмотри на меня, и ты поймёшь»
Может быть это провокация? Не зря же нам говорили, что нельзя смотреть на объект. Наверняка же она просто хочет меня обмануть!
Но я и сам не заметил, как бросил сумку и пялился на грязный ящик с белой, сочащейся противными выделениями маской. Она улыбалась в широкой улыбке и плакала. Почему ты плачешь?
«Это не те вопросы, что тебе стоит задавать. А почему ты плачешь? Тебе ведь плохо, не правда ли?»
Конечно же мне плохо! Я сделал ужасную вещь и сбежал. Сбежал, бросив всё.
Я медленно подходил к ящику и лишь боковым зрением смотрел, как другие ребята махали мне руками. Зачем они это делают?
«Иди ко мне, я помогу тебе»
Этот шёпот был таким манящим. Таким сладким и таким липким. Словно задурманенная плеча я летел к яркому цветку, пахнущему сладчайшим нектаром на свете.
А ты воскресишь её? Пожалуйста…
«Конечно! Проще простого! Только в обмен ты должен помочь мне. Ты хороший парень, думаю, мы сработаемся»
И вот я стою напротив ящика. Смотрю на ручейки черных слёз. Уши заполнила тишина, а стены вокруг блестели чистотой.
Я оглянулся: больше никаких страшных узоров вокруг, лишь металлический блеск отполированного металла; нос больше не чувствовал никакого кислотного запаха из-за чего я снял респиратор, вдыхая чистый свежий воздух; других людей тоже не было, только я и ящик с совершенно чистой маской. Она смеялась и даже двигалась.
«Видишь, как хорошо. И так будет везде, если ты наденешь маску. Она будет рада снова тебя видеть! Открой ящик, я помогу»
И в правду. Я хочу, чтобы так было везде. Тихо, чисто, спокойно. И маска мне поможет. Мне нужно всего лишь ее надеть… Всё наконец-то встанет на свои места.
Я открыл стенку ящика и взял маску в руки. Она снова рассмеялась и тепло мне улыбнулась. Неужели все наконец-то закончится?
«Ну же, надевай маску! И всё будет хорошо!»
Но будет ли это честно… Я наверняка сильно ее ранил и, даже когда я увижу ее снова, простит ли она меня? Полюбит ли снова…
Меня нахлынули все теплые и редкие воспоминания. Иногда они согревали меня, но тем же временем резали сердце на куски, словно монстр, играющийся с добычей.
Но я и есть монстр и нет мне прощения. Нет оправдания. И она точно не будет счастлива меня увидеть снова. Она так меня ненавидела, мечтала, чтобы меня никогда не существовало.
«Чего ты медлишь? Надень маску и всё закончится!»
Что? Как ты все это закончишь? Как освободишь меня отсюда?
«Не нужно волноваться. Просто надень маску и дальше я всё сделаю»
Меня начали окутывать сомнения. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком просто. Что-то здесь не так… Нельзя надевать маску…
«Надень маску! Просто надень маску!»
Голос перестал быть сладким, он стал горьким, дерущим горло, от которого хотелось кашлять и запить его водой. Всё не так. В нос снова ударил кислый запах жидкости со стен. Снова появлялись узоры. Снова кружилась голова. Не надевай маску.
«НАДЕНЬ МАСКУ! МУСОР, НЕИНТЕРЕСНЫЙ, ГНИЛОЙ, БЕСПОЛЕЗНЫЙ МУСОР! НАДЕНЬ МАСКУ! НАДЕНЬ МАСКУ! НАДЕНЬ МАСКУ!»
К ногам начала стекать жидкость из ящика. Как только она коснулась кончика моих толстых защитных ботинок — она зашипела, разъедая их. Черт! Какого черта происходит?!
НЕ НАДЕВАЙ МАСКУ. НЕ НАДЕВАЙ ЕЁ!
закричал уже мой собственный голос.
Я испугался нового крика и вздрогнул, словно окончательно просыпаясь. Я отбросил ее подальше от себя, и наконец-то вся картина прояснилась: мои товарищи стояли неподвижно, словно статуи, смотрели на теперь пустой ящик, один из них бросился к выкинутой маске, а я побежал к выходу. Все стены, пол и потолок покрылись кровью, издавая железный, кислый, неприятный запах. Я снова натянул на нос респиратор и защитные очки.
Я добежал до двери в два прыжка и попытался ее открыть. Сейчас я выйду и всё, этот кошмар закончится! Но она была закрыта. Железная дверь не поддавалось ни на какие мои попытки не открыть хотя бы на сантиметр. Ее словно наглухо заколотили!
Я обернулся и с ужасом обнаружил, что один из мужчин надел маску. Он встал во весь рост и посмотрел на меня. Маска, ранее манившая меня улыбкой, теперь изображала гримасу бесконечной скорби и горя. Комедия сменилась трагедией. По шее уборщика стекала эта черная жидкость, разъедая его кожу. Но он даже не обращал на раны внимания двигаясь в мою сторону.
«МУСОР! МУСОР! БЕСПОЛЕЗНЫЙ МУСОР!»
Маска разогналась и прыгнула в мою сторону, но мне удалось увернуться, и она впечаталась в дверь. Тело под маской уже… Почернело? Я не могу вспомнить. В голове остались слова, описания… Но не картинка… Я не помню, как они выглядели…
Но помню маску. Помню её крики. Помню страх.
«МУСОР! УРОД!»
Она кричала так истошно, так громко и так горько, что казалось, что вот-вот разорвутся барабанные перепонки. Голова разрывалась от этих возгласов.
Ее слова эхом отражались от стен, с новой силой ударяя по разуму. С каждым разом крик становился всё громче и громче. Когда это прекратится?!
Я бегал из угла в угол, падая и спотыкаясь неизвестно обо что и я даже думать об этом не хотел. В один момент тело с маской перестало двигаться и упало. Но белое отродье тут же поднимал другой уборщик и всё повторялось заново.
Их тела на глазах теряли собственную форму, они чернели, деформировались, разлагались. За мной охотились самые настоящие трупы.
Зловонные, уродливые, дергающиеся зомби с белоснежной маской на лице, из глаз и рта которой капала жидкость цвета бездны. И все они кричали одно и то же. Они все хотели меня поймать. Поймать, убить, завладеть!
Но я всё равно не могу вспомнить всё, что происходило внутри. Я бегал. Мне было страшно. Я боролся за собственную жизнь, хватался за малюсенькую соломинку с глубины океана.
Но… Я не помню. Я помню раздирающий душу крик.
— Не волнуйся, иногда подсознание блокирует воспоминания, чтобы обезопасить разум. Рассказывай дальше.
Вскоре я выбился из сил. Лёгкие заполнял едкий запах, а вся форма запачкана кровью. Даже не знаю, своей или чужой. Маска кричала, проклинал меня, но я уже не слышал чужих шагов.
Я оглянулся и увидел на полу чужое разложившееся туловище вместе с головой. Оно лежало лицом вниз с маской на лице. Она кряхтела, всё ещё пыталась оскорблять меня, но уже не так громко. Словно на последнем издыхании пыталась произнести последние слова.
«Ублюдок… Мусор… Скучный…»
Это надо прекратить. Мне нужно отсюда выйти. Я должен уйти отсюда.
Я встал с пола, приблизился к мёртвому телу и повернул его лицом вверх. Маска въелась в лицо, словно его собственное.
— Из-за тебя… — я тяжело дышал, пытаясь поймать хоть какие-то частички чистого воздуха, — у меня проблемы…
Я прикоснулся к чистой части маски, схватил за верхнюю кайму, и приложил немного усилий, отрывая ее от чужой головы.
«Да! Да! Надень маску! Правильно!»
— Да хоть обосрись, мое лицо ты не увидишь… — я поплелся к высокой подставке и сунул маску на ее законное место. Пусть в ящике и нет одной стенки. Рук у нее, чтобы сбежать, поэтому пусть сидит здесь…
«Мусор…»
Дальше всё вспоминалось частями. Я пошел обратно к двери в надежде, что вот теперь она точно откроется, но даже не знаю, дошел ли я до неё.
Я просто упал и потом очнулся среди врачей.
Но к концу моего рассказа доктор Гонсалес и Аннет смотрели на меня озадаченно. Их съедали разные мысли, но ни один из них не решается подать голоса.
— Ну вот мы и узнали, откуда у тебя иммунитет! Отлично! В отчёт и запишем твой рассказ! — вдруг воскликнул мужчина, просматривая сделанные им записи. Но оба учёных выглядели взволнованными и встревоженными. Особенно Аннет. Она не отрываясь смотрела на меня, перебирая пальцы. Я уже привык, что на учёных не действует моя аномалия, но сейчас я знал, что должен ее выслушать.
— А можно миссис Лейн останется поговорить, пожалуйста! — попросил я уже уходящего Гонсалеса. Тот остановился и задумался. — Пожалуйста, я уже столько экспериментов ваших прошел, дайте хоть какую-то награду.
Аннет тоже обернулась и сложила руки вместе. На это доктор не посмел возражать, и мы остались вдвоём. Сначала говорили просто о сегодняшнем разговоре, о рабочих буднях. Нужно было просто разрядить обстановку.
Очень скоро Аннет резко перешла с темы чужих анализов на тему ее мандража.
— Выяснилось, что на тебя не действуют амнезиаки, а если и действуют, то частично и мы не знаем, как именно. Ещё и иммунитет твой… Я просто беспокоюсь за другой объект. А вдруг ты его видел. Мы даже не знаем, что там, но вдруг… Это очень опасно!
— Ты про ту огромную дверь 055? Я не видел, что там. Я хотел, но меня не пустили — я развел руками и улыбнулся. Аннет вдруг вздрогнула, и я понял, что действие аномалии очень быстро спало.
— Что? Пожалуйста, повтори, что ты сказал, Сэм.
— Я не был там. Я спрашивал, много раз ходил к Малкинсу, но я ему не понравился, поэтому постоянно отказывал. Говорил: «Хиггинс, ещё раз здесь тебя увижу и охрану поставлю». Я снова пришел, а там действительно охрана стояла. Меня даже не пустили к нему в кабинет. А что? Что там?
Глаза Аннет забегали, и она быстро убежала из кабинета, а меня вскоре отвели в свою комнату. Но теперь меня интересовала только причина такого странного поведения.
Спустя пару часов ничего не делания и чтения старого комикса про Бэтмена, Аннет вернулась и кротко сказала:
— Ты переезжаешь.
