hello world (привет, мир)

В итоге они оказываются в поезде, направляющемся из Токио. Это казалось самым разумным поступком в свете продолжающейся панической атаки Нила, вызванной толпой журналистов и фанатов, скрывающихся за пределами отеля, но по мере того, как поезд змеится все дальше и дальше от столицы, Эндрю понимает, что ни один из них понятия не имеет, куда они направляются и что именно, они собираются сделать, когда доберутся туда. Нил прислоняется лбом к окну поезда и закрывает глаза. Он кажется менее пугливым, чем когда они были в гостиничном номере, но он нехарактерно тих, едва произнеся пару слов с тех пор, как они улизнули через потайной выход Эндрю в прачечной отеля. Эндрю переодел Нила в кое-что из своих запасных вещей: старый пиджак поверх потрепанной футболки Патти Смит, шапочку с вышитым спереди словом — ТЬФУ- и, наконец, пару огромных солнцезащитных очков, которые он носил, когда они еще были в Токио, но теперь болтаются в кармане его куртки. Он весь в черном — больше не шокирующее сочетание красного, белого и синего — и каким-то образом им это сходит с рук. В любом случае, никто в их вагоне не обращает на них особого внимания. Они уже больше получаса в поезде. Послеполуденное солнце льется через окна вагона, создавая на полу гигантские квадраты платиново-золотого света. Эндрю думает о них как о порталах и представляет, как проваливается в один из них, проскальзывает прямо сквозь дно вагона и рельсы под ним, в конце концов оказываясь на другой стороне мира. Он откидывается на спинку сиденья, позволяя пушистой ткани царапать шею, и смотрит на Нила. Глаза Нила снова открыты, и он наблюдает за Эндрю с кошачьим любопытством. Его глаза действительно смехотворно голубые, как будто они были заколдованы этим цветом. Эндрю пытается смотреть на что угодно, кроме них, но Нил создан из отвлекающих факторов. Взгляд Эндрю перебегает с рыжеватых кудрей Нила, которые торчат из-под шапочки, как листья красновато-коричневого цвета, изгибающиеся навстречу солнцу, на угрюмую розовую припухлость его губ, и Эндрю чувствует, как это неприятное чувство мерцает в его мозгу, отражаясь, как свет, когда он попадает на рябь воды. Это сродни панике, но приятно, и он знает почему: ему это нравится. То есть ему нравится видеть Нила в его одежде. Это эстетически приятно в том смысле, что заставляет его чувствовать себя неловко и разочарованно. Он поспешно напоминает себе, что все в порядке. Что это ничего не говорит о нем, кроме того, что его привлекает объективно красивый парень. Это нормально. Холодное и мимолетное восхищение чем-то красивым. И вот, он заставляет себя перестать рационализировать свои самые обычные чувства и поворачивается, чтобы посмотреть в окно на размытый, тянущийся пейзаж серых зданий и редкие заросшие травой игровые поля. Солнечный день довольно быстро полностью поглощается серыми облаками. Эндрю достает свой телефон и гуглит следующую остановку, поскольку, хотя их билеты ведут туда, он считает, что они не могут просто доехать на поезде до конца линии. Его телефон сообщает ему, что рядом со следующей остановкой есть туристические достопримечательности: что-то вроде ярмарочной площади и музей лапши Cup. Эндрю в замешательстве щурится на эти слова. Конечно, это не может быть правильно. Музей, целиком посвященный гребаной лапше в чашке? Он прерывисто вздыхает и засовывает телефон обратно в карман. Придется обойтись чашкой лапши. Дождь начинает барабанить по окнам, и Эндрю на мгновение задумывается, не стоит ли им просто переночевать в поезде, пока плохая погода не уляжется, прежде чем он вспоминает, что у него где-то в рюкзаке хранится дорожный зонтик. Аарон упаковал его вместе с багажом и с некоторыми другими предметами первой необходимости, которые Эндрю не потрудился взять, такими как блокнот, ручка и мини-аптечка первой помощи. Устав от собственных обыденных мыслей, он снова обращает свое внимание на Нила. Теперь он выглядит спокойным, гораздо более непринужденным, как будто чем дальше они отъезжают от Токио, тем слабее становятся узлы паники внутри него. Эндрю предполагает, что если бы он протянул руку, чтобы проверить пульс Нила, то почувствовал бы, как он мерно и медленно постукивает под кончиками пальцев. Нил ловит его взгляд и одаривает странной улыбкой, в которой в равной степени и извинение, и благодарность. При виде этого Эндрю хочется разрушить свою собственную жизнь, поэтому он гротескно хмурится в ответ, бормочет что-то о том, что им нужно выйти на следующей остановке, а затем низко сгибается на своем сиденье, прежде чем сильно моргнуть и закрыть глаза. Он остается в таком положении до тех пор, пока поезд не замедлит ход и не остановится. … Они покидают станцию и выходят под проливной дождь. Эндрю раскрывает свой зонтик от этого и начинает идти. Он запомнил дорогу к музею, когда ранее искал ее в Google. Это всего в нескольких минутах ходьбы, но Нил сразу же раздражает, задавая глупые вопросы. — А я не могу тоже туда пролезть? — Нил ворчит. Дождь уже прилипает к его волосам и ресницам, мерцая, как блестки. — Нет, — легко отвечает Эндрю. — Это потребовало бы, чтобы ты подошел ко мне на расстояние двух футов, и это обычно заканчивается дракой, не так ли? — Эндрю, перестань, — жалуется Нил. — Я промокну насквозь. — Похоже, это твоя проблема, — говорит Эндрю, имея в виду именно это. Он думает об этом и не думает об этом. Вот почему он решил помочь Нилу. Еще неделю назад он скорее умер бы, чем подумал об этом. Но Нил выглядел таким испуганным и запертым в их гостиничном номере. Это напомнило Эндрю о чем-то. Что-то, чему он не хотел давать определения или придавать форму. Он думает о слезах Ники и отвратительном скрежете ногтей Аарона по двери ванной. Думает о себе, запертом в бесчисленных ванных комнатах: мягкие, знакомые капли на кафеле, одышка, ощущение достижения того, что, по его мнению, должно быть концом всего. Черт, думает он. Заткнись. Заткнись. Заткнись. К тому времени, как он очистит свой мозг от ядовитого мусора, они достигнут места назначения. Музей лапши Cup окружен группами детей, одетых в разноцветные плащи, которые оживленно болтают. Промокший Нил в замешательстве смотрит на музей. — Лапша в чашке, — вежливо читает он. — Какого хрена, Эндрю. — Это далеко от отеля, не так ли? — Эндрю напоминает ему. — Если ты хочешь пойти куда-нибудь поинтереснее, тогда найми гребаного гида. Ноздри Нила на мгновение раздуваются, и он поворачивается к Эндрю, его ледяные глаза не мигают. На один возмутительный момент Эндрю задается вопросом, как бы отреагировал Нил, если бы Эндрю внезапно схватил его и ударил. Или поцеловал. Он открывает рот, чтобы сказать что-то ужасное и тем самым стереть эту последнюю глупую мысль из своего предательского мозга, когда девочка-подросток отделяется от одной из школьных групп и робко подходит к ним. — Эм, Нил? — говорит она, и глаза Эндрю устремляются прямо на блестящую эмалевую булавку на ее куртке. Это маленькая пастельная ракета Экси. Рисунки. — Нил Джостен? Нил замирает, его прежняя паника снова вспыхивает с новой силой. Он натягивает фальшивую улыбку и поворачивается, чтобы жалко помахать ей рукой. Эндрю думает о том, чтобы послать ее нахуй, но это, вероятно, не слишком хорошо сработает, поэтому он просто довольствуется наблюдением за тем, как Нил реагирует на ситуацию. — Я только что прочитала о том, что произошло, — говорит она, выглядя грустной и любопытной. — О тебе и Кевине. О том, что ты сказал. — О. Да, — неловко отвечает Нил. — Прости, если ты подумала… — О, нет, не извиняйся, — перебивает она, выглядя испуганной. — На самом деле, отчасти приятно просто знать, наконец, понимаешь? Вместо того, чтобы задаваться вопросом. — Верно, — говорит Нил, выглядя противоречивым. -Хорошо. — Я просто хочу, чтобы вы, ребята, были счастливы, вот и все, — говорит она, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. Эндрю фыркает, пугая ее. Она, вероятно, даже не заметила, что он был там раньше, но теперь она смотрит на него так, как будто звезды только что сошлись. — О, вау, — говорит она, ее глаза широко раскрыты и сияют. — Эндрю Миньярд. Вы, ребята… эм, вы делили зонтик? — Мы определенно не делились этим, — коротко отвечает Эндрю. — Но вы здесь, типа, вместе? — спрашивает девушка, внезапно пристально наблюдая за ним. Эндрю просто свирепо смотрит на нее, но Нил смеется и качает головой. — О, поверь мне, — говорит он ей, — определенно больше шансов, что Дейстен действительно окажется правдой, чем, ну, это произойдет. Эндрю закатывает глаза и подумывает о том, чтобы стукнуть их головами друг о друга. — О, ладно, извини. В любом случае, я просто хочу сказать, что верю, что ты всегда будешь поступать правильно, Нил, — продолжает девушка, лучезарно улыбаясь, — и я люблю тебя. Так сильно. Удачи во всем! Натянутая улыбка Нила быстро превращается в хмурый взгляд, как только она отворачивается. — Ну, разве это не было трогательно? — сухо замечает Эндрю, скрещивая руки на груди и наблюдая, как она возвращается к своей группе и начинает болтать со своими друзьями. — Она доверяет тебе, Нил. Она любит тебя. — Да. Хорошо. По крайней мере, у нее есть это, — говорит Нил, издавая раздраженный, веселый звук. — Ты можешь хотя бы представить себя настолько открыто доверчивым? Я, ну… я никогда никому так не доверял. Не совсем. — О, прекрасно, — саркастически говорит Эндрю. — Чрезмерный обмен. — Ты должен знать, о чем я говорю, — отвечает Нил, поворачиваясь к Эндрю с этим недоверчивым, почти отчаянным взглядом в глазах. — Фанаты — они говорят, что любят тебя, но их любовь непостоянна. У этого есть условия. И кроме того, они нас не знают. Они меня не знают. По крайней мере, не эта испорченная и неряшливая версия меня. Тот, у кого, по сути, случается срыв, когда он слышит, как они выкрикивают его имя. И они не знают тебя. — Просто притворись, что их не существует, — предлагает Эндрю, слегка пожимая плечами. — Я знаю. — Ты кому-нибудь доверяешь? — спрашивает Нил, ловя взгляд Эндрю. Он действительно промокший. Пиджак Эндрю прилипает к его телу, а кудри прилипли ко лбу. Это должно было бы сделать его похожим на мокрого пуделя, но вместо этого он просто выглядит так, как будто делает какую-то фотосессию высокой моды. Это так раздражает, что Эндрю требуется секунда или две, чтобы осознать вопрос, который ему задали. — Все просто хотят получить деньги, — говорит он. — Менеджеры, публицисты. Даже твои товарищи по команде. Нил ощетинивается. — Это не то, о чем я спрашивал. — То, что ты спросил, было глупо, — огрызается Эндрю. Ты кому-нибудь доверяешь? Эндрю мгновенно вспоминает две руки, тянущиеся к нему: руки Кэсс, усыпанные кольцами, с ногтями, выкрашенными в бледно-пепельно-розовый цвет, который она так любила, и руки Би, пухлые, мягкие и сладко пахнущие медово-абрикосовым кремом для рук, который Эндрю подарил ей на день рождения в том году. Прежде чем он успевает выбрать, какую из них взять, они исчезают, и на их месте оказывается рука Аарона, крепко сжатая, как камень. Дрожащий. Что ты наделал? Наконец, его собственный кулак. Покрытый пятнами крови. — Я доверяю себе, — наконец говорит Эндрю Нилу. Глаза Нила слегка расширяются, как будто он только что увидел в Эндрю что-то знакомое и удивлен этим. Видит, думает Эндрю, на мгновение задерживая взгляд на Ниле, прежде чем повернуться, чтобы посмотреть на музей. Он может придумать сотню вещей, которые предпочел бы сделать, чем посетить музей, посвященный лапше в чашках, но дождь продолжает барабанить по его зонтику, а Нил все еще выглядит немного потрепанным по швам. — Нам стоит идти? — протягивает Эндрю, вытаскивая телефон из кармана, чтобы проверить время. — Мы пропустим время последнего входа. — О, да, — говорит Нил, глядя на музей так, как будто он забыл, что он там был. — Давай зайдем внутрь. … В конце концов они успевают вовремя, хотя то, как на них смотрит кассир, говорит Эндрю, что это больше связано с тем, кто они такие, а не со временем на часах. Они молча бродят по экспозиции, на которой вдоль стены выстроились упаковки для лапши быстрого приготовления за пятьдесят лет. Пока Эндрю идет ждать на скамейке, Нил делает полный обход комнаты, очевидно, намереваясь изучить каждый пакет. Когда он заканчивает, он выглядит так, как Эндрю считает вернувшимся в норму. Что бы это ни значило. Они идут дальше, оказавшись в комнате, похожей на кафетерий. Им вручают пустые стаканчики для лапши, и они садятся, чтобы украсить их. Нил предсказуемо рисует номер своей майки, в то время как Эндрю рисует мрачного жнеца, держащего пару палочек для еды. Нил смеется, когда видит это, но когда Эндрю просто смотрит на него, он поджимает губы и выпрямляет лицо. Затем они подходят к прилавку, чтобы выбрать ингредиенты, которые им нравятся. Эндрю выбирает основу для супа карри с кукурузой и чесночными чипсами, толком не понимая, что, черт возьми, он делает, в то время как Нил готовит что-то невнятно звучащее по-японски, чтобы получить то, что Эндрю считает обычной основой для супа с зеленой фасолью и яйцом. Как скучно, думает Эндрю, когда стаканчик с лапшой Нила упакован в пластиковый пакет. — Кевин учил меня, — объясняет Нил, когда ловит взгляд Эндрю. — Не спрашивал, — отвечает Эндрю. Они возвращаются на вокзал и после короткого ожидания садятся в поезд, который доставит их обратно в Токио. Они должны сидеть рядом друг с другом, а не напротив друг друга, так как в противном случае вагон переполнен. Эндрю занимает место у окна и откидывается как можно дальше от Нила, разглядывая темную радугу вечернего неба, покрытого масляными пятнами. День приближался к концу, как будто поезд мчал их обратно в Токио. Что касается дней, то этот был полон неприятностей: игра, глупые замечания Нила прессе и теперь, и, возможно, хуже всего, что все превратилось во что-то легкое. Тот факт, что они только что разделили то, что можно было бы назвать мирным днем, раздражает Эндрю, как свежий синяк. Как раз в тот момент, когда он прячет это раздражение где-то глубоко, в темноте и потаенно, чтобы ему не пришлось с ним сталкиваться, у Нила хватает наглости прислониться к его плечу. Эндрю сильно вздрагивает и бросает на Нила раздраженный взгляд. Нил просто смотрит на него усталыми глазами и извиняющимся жестом пожимает плечами. — Я не хотел… — начинает Нил, прежде чем взять себя в руки и сесть прямо. — Я просто устал. Извини. Эндрю наблюдает, как он трет глаза кулаками и откидывается на спинку сиденья, и по какой-то непостижимой причине именно в этот маленький и незначительный момент Эндрю решает, что он должен заработать в его пользу. — Пришло время расплачиваться, — говорит он. Нил замирает, а затем настороженно смотрит на Эндрю. — Вот что ты можешь мне дать, — продолжает Эндрю. — Ты. На один вечер. Ужин и напитки. Никакого чата с командой. Никакой гребаной спортивной одежды. — Это то что ты хочешь? — спрашивает Нил, сморщив лоб в замешательстве. — Ну, очевидно, — мягко говорит Эндрю, — так что я получаю от этого бесплатную еду и выпивку. — Бесплатный ужин? — Нил звучит так, будто он ни капельки не доверяет Эндрю. — И это все? — Что еще ты мог бы мне предложить? Ты довольно бесполезен. Нил поджимает губы и отводит их в сторону. Эндрю может сказать, что он хочет поспорить. Он хочет спросить, в чем подвох, но, в конце концов, не делает этого. — Отлично, — говорит он. — Один ужин, тогда мы квиты. — Тогда мы квиты, — соглашается Эндрю. … Следующий день — еще один день отдыха, который Эндрю вполне устраивает. Он делает круги в бассейне отеля, прежде чем провести день, лежа на крыше, докуривая последнюю сигарету и глядя в бесконечное, неизменное голубое небо, пока солнечный жар не вызывает у него головокружение и бред. Когда он возвращается в их с Нилом комнату, Нил развалился на кровати и смотрит Чемпионат мира по телевизору. Эндрю закатывает глаза и тянется к пульту, но Нил выхватывает его прежде, чем Эндрю успевает до него добраться. — Я отключу звук, — говорит Нил, выключая звук. — Это называется компромиссом. — Это называется — ты, как обычно, раздражаешь, — отвечает Эндрю. — Мы идем куда-нибудь сегодня вечером. — Хорошо, — говорит Нил, как будто он ожидал, что Эндрю скажет это. — Я попросил администратора забронировать столик на твое имя в самом дорогом ресторане в этом районе, — говорит ему Эндрю. — Лучше надень свою самую модную одежду. — Ты понимаешь, что это будет не так, как вчера? — говорит Нил, подтягивая ноги к груди. — Мы собираемся быть в центре Токио. Никаких переодеваний. Нас обязательно сфотографируют вместе. — И что? — Эндрю пожимает плечами. — Мы товарищи по команде. — Которые, как известно, ненавидят друг друга. — Может быть, мы полюбили друг друга, играя в одной команде, — саркастически предполагает Эндрю. Нил выглядит не очень убежденным. — Посмотри на это с другой стороны, может быть, они все на хрен заткнутся насчет Дейстена на пять минут. Отрицание Нилом его и Кевина — отношений- привело к появлению #DaystenIsDead (Дейстенмертв) в Твиттере; Эндрю проверял это весь день. У многих людей было разбито сердце. Другие были самодовольны, утверждая, что все это время знали, что это не по-настоящему. Меньший процент был немного более подозрителен, описывая вспышку Нила как ‘прикрытие’. Высказывались предположения, что Нилу, вероятно, приказала сказать то, что он сказал, его пиар-команда. Эндрю находил это особенно забавным. Если бы только они знали. — Но меня увидят с тобой. — И что? Ты боишься, что тебя увидят за ужином на двоих с единственным открытым геем в Экси? — Нет. Я просто… тебя не беспокоит, что пойдут слухи? Пресса — они могут быть довольно агрессивными. Эндрю приподнимает бровь, и Нил вздыхает. — Замечание принято. … Они берут такси прямо до ресторана. Нил держит свое слово и оставляет Nikes дома, вместо этого надевая рваные черные джинсы и простую черную футболку под струящейся открытой рубашкой в черно-белую полоску. Эндрю даже не пришлось направлять его, и он каким-то образом надел то, что, по сути, является самым лестным нарядом на свете. Как это бесит. Эндрю одет в один из трех костюмов, которые он привез с собой: темно-сливовый с блестящими черными пуговицами. Под ним темно-синяя рубашка. Собираясь, он побрызгал немного перченого лосьона после бритья, но теперь он заполняет такси, и у него начинает немного болеть голова. Это, или он просто обезвожен из-за того, что часами сидел на солнце, позволяя своему мозгу поджариваться. Нил, кажется, замечает его дискомфорт и предлагает ему свою бутылку с водой. Эндрю подумывает отказаться от этого, но соглашается. Они определенно запечатлены на камеру некоторыми фотографами, слоняющимися поблизости от ресторана. Эндрю подумывает о том, чтобы отключить их, но в этом нет необходимости, так как Нил опережает его. — Они хуже всех, — жалуется Нил, когда их ведут к их столику. — Неужели им больше нечем заняться? Мы не можем быть настолько интересными. Эндрю думает о ситуации, в которой они оказались, и не уверен, что согласен. Чудесным образом они справляются с двумя блюдами и целой бутылкой вина, не споря. К тому времени, как их десерт попадает на стол, Нил, к удивлению Эндрю, уже порядком навеселе. Его щеки порозовели, а движения стали менее скованными, и это интересно, потому что Эндрю никогда раньше не видел его иначе, как трезвым. — Может быть, нам стоит сыграть в ту игру, в которую они играли на днях, — предлагает Нил, наполняя оба их бокала. — Что, правда или вызов? — Говорит Эндрю. — Нет, Экси, — говорит Нил, прежде чем ухмыльнуться глупой улыбкой, от которой у Эндрю немного кружится голова. — Я просто шучу. — О части Экси или обо всем этом? — Все это. Я не хочу играть в правду или вызов, мне не двенадцать. — Ах, но теперь, когда мы лучшие друзья, — сухо говорит Эндрю, — возможно, это было бы показательно. — Эндрю… — Итак, Нил Джостен, что самое худшее в том, чтобы быть знаменитым? Нил уже отвечал на этот вопрос в баре прошлой ночью, но Эндрю готов поспорить, что он был не совсем правдив. Вопрос, кажется, задевает за живое, поскольку Нил перестает вертеть в руках свой бокал с вином, и его глаза немного расширяются, но он не сердится. Он сглатывает и облизывает губы, прежде чем изобразить одну из своих запатентованных фальшивых улыбок. — Я думал, мы договорились не общаться в чате. — Его ответ предсказуемо уклончивый. — Дело не в игре, — говорит Эндрю. Нил кивает и делает еще глоток. Его стакан теперь пуст. Он выглядит отстраненным, хотя Эндрю не уверен, связано ли это с направлением разговора или с действием алкоголя. Скорее всего, это смесь того и другого. — Это… я думаю, это из-за одиночества? — говорит Нил, глядя вниз на стол, а затем снова на Эндрю. — Быть одному. — Быть одному, — повторяет Эндрю. — Разве это не соответствует твоим склонностям к бегству? — Я давно не убегал, — медленно заявляет Нил. Эндрю не уверен, кого он пытается убедить своим ответом. — Как ты назовешь вчерашний день? — спрашивает Эндрю, допивая остатки своего вина. — Это было по-другому. — Почему? Нил колеблется. — Потому что ты был там. Эндрю хмыкает, не убежденный. — Как ты можешь быть одинок? У тебя дома целая команда. Дей практически приклеен к твоему бедру. Затем есть Бойд, Уайлдс и так далее. Улыбка Нила натянута и остра, как проволочная сетка. — Я не близок ни с кем из своей команды. Может быть, это моя вина. Мне никогда не было легко впускать людей, и на данный момент я действительно не знаю, как это изменить. В любом случае, многие из них придурки, так что к черту это. Моя дружба с Кевином сейчас — это поле мин, и я не хочу об этом говорить. Моя команда из колледжа — я, они, мы редко видим друг друга. Может быть, это действительно моя вина. Он замолкает на секунду, и тишина становится резиновой лентой, которая вот-вот лопнет. — У меня никого нет. Точно так же, как раньше. Единственная разница в том, что раньше мне в этом было комфортно. Я не знаю, что изменилось. Закончив говорить, он откидывается на спинку стула, а затем снова наклоняется вперед. Он проводит рукой по своим волосам. Он взволнован. Наверное, оттого, что сказал слишком много. От того, что слишком много себя отдавал Эндрю. Этот человек, которого он ненавидит. Но Эндрю понимает, что именно изменилось. Жизнь Нила изменилась так же, как и жизнь Эндрю. Был ужас, а потом его не стало. Это был просто шок от жизни, разворачивающейся перед ним. Когда ты прошел через ад, возможности — нормальной жизни, кажется вполне достаточно. Кажется, этого более чем достаточно, так что что-то вроде — одиночества не кажется такой уж ужасной вещью. Пока это не начнет опустошать тебя. — Как приятно слышать, что ты такой честный, — говорит Эндрю. — Я… я пьян, я думаю, — отвечает Нил. — мне жаль. — За то, что был пьян или за то, что излил свое сердце? — насмешливо спрашивает Эндрю. — В любом случае, не стоит. Нил легко стукает кулаком по столу, а затем слегка кивает. Болтовня и музыка окружают их, оставляя их уединенными в пузыре тишины. Он вспыхивает только тогда, когда официантка забирает их тарелки, побуждая Эндрю подняться на ноги. Нил платит, и затем они ждут другое такси, которое приедет за ними. Ночь кажется тяжелой, и Эндрю чувствует беспокойство, как будто ему нужно пройти раунд с боксерской грушей в спортзале, чтобы успокоить ужасную, зудящую энергию, пульсирующую внутри него. После того, как Эндрю высаживает растерянного Нила в отеле, ему удается уговорить водителя отвезти его в клуб. Он входит в темную неоновую призму здания, опустив голову. Среди мигающих стробоскопов и дымки маскарадного дыма он не думает, что кто-нибудь узнает его. Некоторое время он пьет в баре, позволяя выпивке и басовитой музыке техно растворить его мысли. В конце концов, он уходит по коридору с кем-то высоким, крепким. Обычным. Голос Би отдается у него в голове, говоря что-то о нездоровых механизмах совладания и саморазрушительном поведении, но он ее не слушает. Он яростно целует парня, которого прижал к стене коридора. Как будто это убьет их обоих. Прежде чем он соскользнет с края, в забвение, у него появляется последняя связная мысль, которая пробивается сквозь все: Эндрю тоже одинок. Это у него в мозгу.