Грай

      Каз сидел на постели в своей квартире, купленной целую вечность назад на деньги, потом и кровью отвоеванные у Яна Ван Эка. Устало вытянув ногу, он задумчиво блуждал взглядом по стенам. Отбытие Аники отзывалось в сердце неприятной и какой-то скукоживающейся тоской. Девушка была отличным лейтенантом. Она была верной, преданной и умелой. Возможно, где-то в глубине души он считал ее своим другом, но парень старался не мыслить такими категориями.              Иметь друзей было опасно. Друзья были слабостью, и с ними всегда приходилось расставаться. Каждый чертов раз. Бреккер неизбежно оставался один. Поэтому проще было не пускать никого в свое сердце, хотя эти мерзкие и липкие щупальца теплых чувств все равно расползались метастазами по его телу.              Джеспер и Уайлен были друзьями. Он ни за что не произнес бы этого вслух. Просто не смог бы. Каз не умел делиться чувствами. Даже с Инеж он не мог поговорить, изнывая от снедающей сердце тоски. Слова застревали в глотке и душили. Их не удавалось отхаркнуть даже с кровью.              Но парень знал, что это сделать необходимо. Потому что если он не сможет высказать ей раздирающих его эмоций, они просто взорвутся внутри, лопнув фотобомбой. Он сожжет сам себя, истлеет дотла. И его иссушенное сердце уже никогда не сможет испытывать ничего, кроме пустоты.              Он набирался смелости, чтобы заговорить с ней на корабле, но каждый раз находились какие-то отговорки. Либо сулийка была занята, управляя судном и помогая Николаю, либо они были окружены компанией, либо Джеспер умолял сыграть в карты. Каз чувствовал, как горло саднит от желания закричать. Но каждый проклятый раз, когда они вдруг оставались с девушкой наедине, он задыхался.              Этот страх был чем-то новым. Раньше Бреккер всегда мог сослаться на свои панические атаки и обволакивающие его руки мертвецов. У него была броня, за которой он мог спрятаться и отгородиться, злобно прорычав что-то невразумительное. Теперь парень знал, что Инеж может проникнуть под эту броню, что никакие стены не выстоят перед ней. Скрепы пали. Сулийка была светом во мраке, маяком, компасом и якорем. Вместе с ней Каз уже не боялся Джорди.              Теперь он боялся силы открывшихся в нем чувств, когда он понял, что все, что стоит между ним и девушкой — это он сам, запертый в клетке собственного разума. Выйти на свет было мучительно больно. Но необходимо — иначе он бы просто сгнил во мраке.              Николай отбыл пару часов назад. За это время Каз успел отвести кергудов в Клепку и отдать в их распоряжение свой этаж и комнату Аники. Отбросы с ужасом и недоверием приняли гостей, но спорить с Бреккером не решились. К тому же, воины вели себя весьма спокойно и смиренно. Инеж, все еще в шоке от неожиданного пополнения своей команды, осталась с ними, знакомясь с Рейемом и остальными. Ей нужно было решить, что с ними делать. Парень хотел, чтобы ей обеспечили безопасность в море. Чтобы ни один моросей или клятый работорговец не причинил ей зла. Кергуды лучше всех годились на роль безмолвных охранников. Когда-то они были солдатами и хорошо подчинялись приказам. Если сулийка решит, что они ей не нужны, Каз договорится, чтобы они самостоятельно патрулировали море. Он мог им платить, обеспечивать жильем и Гезен знает чем еще, лишь бы Инеж находилась под защитой.              Парень встал, разминая плечи, подхватил трость и направился к выходу. Еще одно дело оставалось нерешенным.              Каз уже выяснил, что Хаудена держали в тюрьме Штадхолла. Он договорился с Пимом и Ротти встретиться в парке у ратуши. Проникнуть в тюрьму было плевым делом: Совет считал, что правительственное здание надежно защищено, и не ожидал вторжения. Не сложнее проникновения в Хеллгейт. И уж точно не сложнее ограбления Ледового Двора.              Парень быстро спустился на улицы Крышки и твердым шагом двинулся в сторону района Зельвар. Он часто бывал в своей квартире, когда хотел остаться один, но никогда, когда в Кеттердам возвращалась Инеж. Возможность проводить с ней время в Клепке была дороже личного комфорта. Теперь, похоже, ему предстояло сюда переехать, ведь если кергуды останутся, в Клепке для него уже не будет места.       Из квартирки, расположенной на третьем этаже, открывался чудесный вид на залив Пятой гавани. Иногда Каз представлял, как Инеж приходит сюда — и остаётся. Парню сложно было вообразить их совместную жизнь, но видение горшка с геранью на подоконнике часто мучило его по ночам, сладким кошмаром въедаясь под кожу.              Бреккер добрался до одной из их баз в Зельваре за рекордно короткий срок. Подвал небольшого жилого дома пах сыростью и плесенью. Каз быстро спустился и принялся наносить на лицо грим, усевшись перед маленьким мутным зеркалом. Нарисовал себе синяки под глазами, сформировал скошенный нос, используя бараний жир, смешанный с воском. Пахло отвратительно, но при необходимости легко удалялось и быстро наносилось. То, что нужно, чтобы проникнуть в тюрьму под видом местного пьяницы — и уйти в форме стражника.              После парень сменил свой костюм на потрепанные лохмотья и с отвращением посмотрел на свое отражение. Получилось то, что нужно. Незнакомый с ним человек ни за что не узнал бы Каза Бреккера в этом хромом бродяге.              Каз покинул подвал так же незаметно, как проник в него, спрятав трость под одеждой. Идти без опоры было больно, но босс Бочки привык к этой боли. Он шел, пошатываясь и сильно проваливаясь на травмированную ногу. Скорость передвижения заметно снизилась, поэтому до Штадхолла парень добирался дольше, чем до базы в Зельваре. Медленно он миновал посольства Равки, Нового Зема и Шухана, незаметно перемещаясь в тени зданий и, наконец, добрался до парка, где его уже дожидались Пим и Ротти, переодетые в форму городской стражи. Красные ливреи яркими пятнами горели в листве деревьев. Отбросы явно чувствовали себя в ней неуютно в такой близости от ратуши и настоящих стражников, но они были опытными бойцами, и на их лица тоже был нанесен грим. Им еще предстояло жить в этом городе.              Каз подошел к ним, прихрамывая, и хрипло прошептал:              — Все по плану?              Пим кивнул.              — Внутри обычный караул из трех человек. Я уже осмотрелся. Вопросов не возникло.              — Тогда за дело.              Бреккера подхватили под локти, и он стиснул зубы, преодолевая липкое чувство неприязни близости чужих тел. Перед глазами встал образ Инеж — и дышать стало легче.              «Стражники» потащили его в сторону Штадхолла. На встречу к ним выбежал один из караульных.              — Что за переполох?              — Подобрали здесь местного пьянчугу, — сухо ответил Ротти. — Парень никак не желает убраться, и мы решили бросить его за решетку. Проведет ночку в заключении, протрезвеет — а там посмотрим. Он весьма нелестно отзывался о моей матери.              Караульный недоверчиво изогнул бровь, разглядывая мужчину, а затем бросил презрительный взгляд на Каза.              — Ты не местный? Я вас не знаю. Почему вы приволокли его к Штадхоллу?              — Нас недавно перевели из Складского района, — Отброс с отвращением сплюнул себе под ноги и покосился на Бреккера. — Он привязался к нам в паре кварталов. В Складском мы обычно быстро расправлялись с такими экземплярами, но колотить его на глазах у туристов перед посольством Шухана показалось неправильным.              Пим подался вперед и поддержал товарища:              — Мы просто хотим преподать ему урок — вдали от посторонних глаз. Он и мою мать оскорбил.              Караульный выпятил губу, обдумывая доводы коллег по цеху.              — Да вы все шлюхины дети, — прорычал Каз, обводя взглядом улицу. — Помойные крысы, ублюдки! Вы будете гореть в пекле.              Стражник бросил на Бреккера злой взгляд и пожал плечами.              — Почему бы и нет? Я выделю вам камеру. Он явно напрашивается.              Мужчина отступил, позволяя Отбросам проволочь парня в здание, и кивнул двум подскочившим стражникам.              — Я провожу их до тюрьмы, ребята. Все в порядке.              Они двинулись вдоль узкого коридора, уводящего к лестнице вниз, и спустились в темные казематы. Ничего сложного. Отбросы маскировались в театре, воспользовавшись услугами гримера за кругленькую сумму. Их лица достаточно точно повторяли лица двух приближенных Хаудену Лезвий, скопированных с набросков Уайлена, с которого сошло три пота, пока он запоминал черты крыс, отвлеченных Джеспером. Обводить вокруг пальца городскую стражу было привычным делом. Маскироваться и принимать разные образы было привычным делом. Каз давно перестал замечать вызовы, которые ему бросал Кеттердам.              Ротти продолжал волочь босса Бочки, а Пим отделился, замедляя шаг и оставаясь на карауле. Стражник провел их до пустой камеры и удивленно оглянулся, обнаружив пропажу одного из «гостей». Не успел он и рта раскрыть, как Каз выхватил трость из-под лохмотьев и хорошенько припечатал того набалдашником по голове. Глаза у стража закатились, и он обмяк, сползая на пол.              Бреккер холодно на него посмотрел и сорвал с пояса ключи. Ротти затащил мужчину в свободную камеру и запихал ему в рот кусок ткани, после чего связал руки за спиной — и они оставили бессознательного мужчину, стянув с него ливрею. Каз закрыл решетку и презрительно покачал головой.              — Как два пальца.              Они разошлись в разные стороны, заглядывая в камеры. При виде Ротти немногие узники озлобленно рычали, при виде Бреккера — шипели и плевались, недоумевая, что он делает в казематах. Наконец, Каз нашел темницу Хаудена и кровожадно усмехнулся.              — Привет, Сью.              Мужчина вздрогнул, когда зазвенели ключи, и напрягся, отодвигаясь к дальней части.              — Бреккер?              — Собственной персоной, — Каз провел рукой по лицу, стирая с кожи жир и воск, и тряхнул ладонью, сбрасывая с перчатки налипшие остатки грима. — Неужели ты думал, что я так просто позволю тебе голословно обвинить меня?              Хауден хмуро скрестил руки.              — Меня прижали. Что мне было делать? Я не хотел неприятностей.              Парень покачал головой, испытывая раздражение. Почему он должен лично преподавать урок каждой банде? Почему они не могли собраться и просто обменяться опытом, поняв, что не стоит переходить его дорогу?              — Стоило подумать об этом до того, как связаться со мной.              Без лишних слов Каз замахнулся тростью, обрушивая удар на вскинутые в защите руки мужчины. Хрустнули сломанные пальцы, и Хауден застонал. Каз ударил снова — под дых, от чего Сью упал на пол, хватая ртом воздух. Парень присел рядом с ним, сверкнув глазами.              — Я скажу это лишь один раз. Ты уберешься из города. Исчезнешь — и никто больше не пострадает. Или я убью тебя.              Главарь Портовых лезвий поднял на Бреккера полный ярости взгляд. Парень вздохнул, сжимая челюсть, и ударил мужчину по лицу, на этот раз используя кулак. Голова Сью метнулась в сторону, и Каз почувствовал, как под ударом проминается плоть.              — Ты ведь знаешь, что стало с Роллинсом. Что Хейлс у меня в шестерках. Ты правда хочешь развязать войну со мной?              Хауден застонал, сплевывая на пол сгусток крови, и покачал головой.              — Я хочу просто выбраться отсюда.              Каз скользнул по мужчине задумчивым взглядом. Проще всего было бы убить его — и избежать возможных неприятных последствий. Но Сью на поводке — как и Хейлс — мог быть полезным. Босс Бочки не упускал возможностей выгодного сотрудничества, даже если оно начиналось не с самой дружелюбной ноты.              — Мои парни переодеты твоими шестерками. Они выведут тебя и отведут прямиком в Пятую гавань. Ты сядешь на ближайший корабль, неважно куда, и навсегда исчезнешь. Если ты вернешься в город, я позабочусь о том, чтобы на тебя объявили охоту, и сам приму в ней участие. Мне плевать, что ты будешь делать дальше, но ты никогда больше не появишься в Кеттердаме. Сделка?              Хауден пристально посмотрел на Бреккера, взвешивая «за» и «против». Он стал главным у Лезвий относительно недавно и еще не успел близко познакомиться с ублюдком из Бочки. Но он много о нем слышал. И слухи эти были не самыми приятными. Сам Пекка Роллинс стоял перед ним на коленях. Мужчина не сомневался, что Каз убьет его при их следующей встрече. Переключить рычаг жадности в новое положение могло только одно — инстинкт самосохранения, хотя такая немаловажная вещь часто отсутствовала у кеттердамцев, причем поголовно. Но Сью дорожил своей жизнью. И между возможностью начать где-то новую и вероятностью втянуться в бесконечные кровавые разборки с Отбросами он, в конце концов, выбрал себя.              — Сделка. Но мне нужны деньги и мои вещи.              Каз покачал головой.              — Ты отправишься в гавань и сядешь на ближайший отбывающий корабль. Отбросы проследят, чтобы ты не натворил глупостей. Мы обеспечим тебе билет. Дальше выкручивайся самостоятельно.              Хауден кисло поджал губы и кивнул. Особого выбора у него не было.              Каз отряхнул руки, удовлетворенно вздыхая, и свистнул Ротти, ожидавшему в коридоре. Тот прошел в камеру, быстро подхватил главаря Лезвий под руку и повел за собой. Бреккер натянул на себя ливрею стражника и двинулся следом.              Отбросы должны были вывести Сью из здания так же, как провели Каза — под видом того же пьяницы, с которым хорошенько разделались. Следы побоев на лице, оставшиеся после их беседы с боссом Бочки, говорили сами за себя. Сам парень планировал выбраться через первое доступное окно. Ливрея должна была выиграть ему необходимо время, чтобы найти такое.              Они разделились в коридоре. Каз дождался, пока звуки шагов мужчин стихнут, и замер, прислушиваясь, не началась ли потасовка или не подняли ли тревогу. Все было тихо. Пару минут парень стоял, ожидая, а затем двинулся по лестнице вверх. Он не мог пройти через холл, где сидели караульные, поэтому направился на второй этаж, стараясь не хромать и держать спину ровно.              Парень миновал несколько сотрудников ратуши, скользнувших по нему равнодушными взглядами, и, наконец, нашел то, что искал: пустой мужской туалет, окна которого выходили на Ньюфорт. Бреккер быстро вскрыл замок, избавился от красного кафтана и выбрался наружу. Пустая улица побережья была идеальным местом для отхода.              Каз спрыгнул, группируясь, но все равно больно ушиб ногу, кубарем приземляясь на землю. Бедро заныло, и парень сцепил зубы, сдерживая стон. Выдохнул, поднялся на ноги — и быстро пошел прочь, игнорируя трость. Она все еще могла привлечь излишнее внимание.              Когда он добрался до Зельвара, на лбу у него от боли выступила испарина. Бреккер дошел до штаб-квартиры и устало завалился в подвал, падая на ворох использованных когда-то костюмов. Нога нещадно ныла, вгрызаясь болью во все тело. Парень вытянулся в полный рост, расслабляя мышцы.              Разобраться с Радмаккером было просто. Советник был слишком честен и не умел вести игру грязно. Он не был соперником Казу. Даже если инвестор продолжит предпринимать какие-то попытки изобличить преступников, он потерпит крах, а Бреккер продолжит восход на вершину Бочки. Но парень злился на себя за то, что после истории с Ван Эком и Роллинсом позволил себе расслабиться. Именно это привело Пекку к поражению. Каз не мог больше допускать таких ошибок. Ему следовало держать себя в форме.              Изможденный, он провалился в беспокойный сон и проснулся, когда на улице уже стемнело.              Каз оделся в свой костюм и осторожно выбрался наружу. Нога все еще неприятно пульсировала, но боль утихла. Парень замер на секунду, размышляя, куда направиться. В Штадхолле уже наверняка обнаружили побег заключенного и рисовали портреты Лезвий со слов несчастного стражника. Радмаккер мог заявиться в Клепку в безуспешных поисках. Конечно, он там никого не найдет, кроме воинственных кергудов. Бреккер представил выражение лица мужчины при виде механизированных людей и усмехнулся. Он бы отдал пару миллионов крюге за это зрелище, но сейчас парень был не в настроении разбираться с новыми обвинениями советника. Конечно, у того не было никаких доказательств, Каз об этом позаботился, но он попросту устал. День выдался насыщенным. Он бегал с самого утра, выясняя новости, накопившиеся за время его отсутствия, местонахождение Хаудена, обустраивая кергудов.              В конце концов, парень двинулся в Крышку. Он решил, что все проблемы подождут до завтра, а его люди в Клепке разберутся с вопросами сегодняшнего дня самостоятельно.              Его мысли снова вернулись к Инеж. Что она станет делать дальше?              Бреккер поднялся в свою квартиру и тоскливо огляделся. Одинокая кухня, одинокая комнатушка. Отсутствие сулийки ощущалось как никогда остро.              Парень, не зажигая света, устало завалился на кровать, свесив ноги на пол, и прикрыл глаза. Внезапно открытое окно скрипнуло, и Каз резко сел, вглядываясь в темноту. С подоконника шмыгнул черный комок — и раздраженно зашипел. Бреккер вскинул брови, узнавая кота.              — Что ты здесь делаешь? — пробормотал он, разглядывая животное. Неожиданно в голову пришла мысль о Джеле и его воронах. Парень подозрительно сощурился, притягивая поближе трость. — Ты меня преследуешь?              Кот дернул ушами, поднимая голову в направлении звука голоса, и безразлично отвернулся, принявшись вылизываться. Каз хмуро за ним наблюдал, но животное не выражало никаких признаков высшего интеллекта, вычесывая свое пузо. Затем зверь, игнорируя неприязнь со стороны Бреккера, потянулся и деловито взобрался на постель с гнусавым «мяу». Парень замер, недоуменно разглядывая животное. Собирался велеть ему проваливать, но передумал. Во-первых, разговаривать с котом — не признак здорового рассудка, а во-вторых — какая разница? Зверь разбавлял одиночество.              Каз стянул перчатки и неуверенно протянул руку к коту. Тот напряженно замер, наблюдая за движением парня, но позволил пальцам скользнуть по мягкой шкурке. Бреккер провел ладонью по шерсти, чувствуя, как на коже остаются прилипшие ворсинки, и фыркнул.              — Бесполезная тварь.              Кот заурчал, подставляя голову, и парень почесал его за ушами. Страх перед мертвецами не преследовал, когда под кожей ощущалась жесткая шерсть. Может быть, ему давно следовало завести животное. Но это не сулило никакой выгоды, а только лишние проблемы.              — Где ты был?              Каз почувствовал ее раньше, чем услышал. По позвоночнику пробежала дрожь. Он поднял голову и обнаружил, что на подоконнике, наблюдая за ним, сидит Инеж, поджав колени. Его сердце пропустило удар при виде ее напряженных губ и полных тревоги глаз.              — Разбирался с проблемой. Это ты притащила кота?              Девушка покосилась на животное и немного смущенно кивнула.              — Я показала ему эту квартиру перед прошлым плаванием. Ты всегда держишь форточку открытой.              Бреккер кивнул. Кот его не преследует — уже хорошо. Одной проблемой меньше. Инеж слезла с подоконника и подошла к кровати, опускаясь на корточки перед животным. Протянула руку — и зверь потянулся к ней, подставляя мордочку. Сулийка провела ладонью по его спине, касаясь пальцами пальцев Каза, который все еще поглаживал бок кота. Парень вздрогнул и поднял на девушку напряженный взгляд. Его словно прошибло током.              — Я искала тебя весь день.              — Я вытаскивал Хаудена, — Инеж подняла лицо, вскидывая брови, но не стала ничего спрашивать. Она доверяла решениям парня.              — Все улажено?              Каз задержал руку, позволяя пальцам сулийки скользить по его коже. Кот заворчал, не понимая, что делают с его шерстью, и изогнулся, разевая пасть. Он резко дернулся, кусая девушку за запястье, но парень успел подставить свою ладонь. Клыки животного пронзили плоть до крови, и Бреккер стиснул зубы, преодолевая вспышку резкой боли. Тряхнул рукой, сбрасывая кота, и тот с шипением разомкнул челюсть, тут же спрыгивая с кровати и убегая на кухню.              — Бесполезная тварь, — раздраженно процедил Каз, разглядывая укус.              — Ты его еще полюбишь.              — Сомневаюсь.              Инеж встала и протянула руку, нерешительно наблюдая за парнем.              — Идем, нужно промыть рану.              Бреккер посмотрел на ее ладонь и медленно переплел с ней пальцы целой руки, глубоко дыша. В нем ядовито смешивались отвращение и желание. По губам сулийки скользнула легкая улыбка. Она потянула парня на себя, помогая подняться, и Каз вдруг оказался к ней очень близко, чувствуя ее дыхание на своем подбородке. Глаза Инеж были темными и теплыми. Она посмотрела на него, задержав дыхание, и парень открыл рот, собираясь сказать хоть что-нибудь, но слова застряли в глотке.              Он мог преодолеть свой страх перед прикосновениями, но выпустить наружу чувства казалось превыше всяких сил.              Девушка отступила, потянув парня в ванную, и зажгла лампу. Включила воду, настроила температуру, проверяя ее рукой, и протянула ладонь Каза под теплую струю, смывая капли алой крови.              Бреккер наблюдал за ней, испытывая мучительное желание коснуться ее волос и лица. Провести пальцами по нежной коже, ощущая покалывания под подушечками и не боясь захлебнуться в очередном приступе панической атаки. Невесомо, едва уловимо — этого было бы достаточно для того, чтобы его сердце разорвалось.              Он сглотнул, вспоминая, как когда-то обрабатывал ее раны, испытывая то же желание, разъедавшее его изнутри. Неожиданно в голову пришла мысль, что это все, что он может ей дать. Он был покалечен, по уши вымазан в крови и глубоко травмирован. Его сердце давно зачерствело и истекало кислотой, покрытое струпьями. Он выжег сам себя изнутри, он не умел быть счастливым. Он не знал, что такое любовь.              Поэтому он купил ей корабль, нанял команду, нашел способ привлечь кергудов. Поэтому он вернул ей родителей и открыл все возможные дороги, чтобы уйти.              Почему ты еще здесь, Инеж? Разве ты не видишь, насколько я сломан?              Сулийка заметила перемену в его позе, ставшей вдруг напряженной, и выключила воду, продолжая сжимать его ладонь. Каз сосредоточился на ощущении ее прикосновения, чувствуя, как со всех сторон к нему подступают холодные волны.              — О чем ты думаешь? — ее тихий голос выводил из равновесия. Нежный и мелодичный. Голос, за которым он пошел бы куда угодно. Бреккер закрыл глаза и отшатнулся, но девушка его удержала. — Каз, прошу. Говори со мной.              Парень глубоко вдохнул, ухватываясь за скользнувшую в глубине души злость. Он злился сам на себя за свою неспособность окончательно избавиться от проклятой брони, нараставшей новыми слоями, и страха, который испытывал перед неизвестностью. Ему было ужасно страшно позволить себе чувствовать.              — Почему ты все еще здесь? — хрипло спросил парень. — Зачем ты возвращаешься снова и снова? На что надеешься?              Инеж удивленно вздрогнула, и Бреккер почувствовал волну дрожи, прокатившуюся по его телу.              — Я не знаю. На твое спасение? Однажды ты попросил меня остаться.              — Я был эгоистичным подонком. Тебе не место рядом со мной.              Каз отступил, позволяя сулийке продолжать сжимать его руку. Ему казалось, если он сейчас ее отпустит — упадет на дно, утонет, влекомый мертвецами с Баржи. Девушка раздраженно вдохнула и ударила парня в плечо кулаком свободной руки.              — А рядом с кем мое место?              Бреккер открыл глаза, встречаясь с ее хмурым взглядом, и испытал прилив удушающей нежности.              — Ну видимо с кем-то другим! — он всплеснул руками, отталкивая ее, и стремительно развернулся, покидая ванную. Парень испытывал невероятное раздражение на себя самого. Почему, ну почему ему было так сложно? Словно кожу живьем снимали. Просто скажи ей, что ты чувствуешь. Прекрати строить из себя мученника! Она сама в силах решить, как ей поступить.              — Каз! — Инеж рявкнула, бросаясь следом за ним. — Ты не можешь просто так уйти от этого разговора! Мы должны поговорить, Святые!              — О чем разговаривать? Что я могу тебе дать? — парень порывисто развернулся, и девушка врезалась ему в грудь, не успев остановиться. Он обхватил ее за плечи и заглянул ей в глаза. — Я сжигаю все, чего касаюсь. Да, я хочу тебя! Я так в тебе нуждаюсь, что меня разрывает изнутри! Но чем это обернется для тебя, Инеж? Я не сделаю тебя счастливой.              — Как ты можешь это знать? — процедила она, хватая парня за лацканы пиджака. — Ты ведь даже не пробовал!              — Потому что я даже коснуться тебя не могу без ощущения удушающих объятий мертвого брата!              — Ты касаешься меня сейчас.              Бреккер сглотнул, скользя взглядом по ее лицу, и бессильно отпустил ее плечи, отступая.              — Ты считаешь себя монстром? Отлично! Думай, что хочешь. Но я знаю, что ты не такой. Каким бы ты ни пытался казаться жестоким и бессердечным, я знаю, что у тебя есть сердце, — Инеж с раздражением ударила его кулаком в грудь. — И для тебя не все потеряно. Не обязательно все сжигать, Каз. Мы можем преодолеть это — вместе.              Парень опустил на ее лицо тяжелый взгляд. Каждое слово сулийки било наотмашь, раскаленными иглами пронзая тело. Он напряженно сжал челюсть, на скулах заиграли желваки.              — Я уже не маленькая беспризорница, выкупленная тобой из борделя. Я тоже имею груз прошлого! Но я переступила через него, потому что он мешал. Я знаю, чего я хочу. Почему тебе так сложно признать, чего хочешь ты?              — Я знаю, чего я хочу, — парень тупо повторил ее слова. В глотке стоял ком.              — Так скажи это!              Каз ощущал, как невидимые руки сжимаются на его горле. Он столько раз хотел это сказать. Столько раз хотел прижать Инеж к себе, касаться ее обнаженной кожи, целовать ее и просто быть с ней. Он был эгоистичным ублюдком, но почему-то не мог позволить себе просто поддаться желанию, когда сулийка сама была готова сделать шаг. Имел ли он на это право? Слова застревали в глотке, а скулы сводило от одной лишь попытки заговорить. У него просто не получалось открыть свое сердце, скованное страхом.              — Почему ты возвращаешься? — прошептал он, повторяя свой вопрос, потому что не мог заставить себя произнести нужные слова.              — Неужели непонятно, идиот ты такой? Я люблю тебя.              Каз почувствовал, как взрывается. Его сердце выпрыгнуло из груди и разбилось вдребезги. Он мог сколько угодно раскачиваться на своих токсичных эмоциональных качелях, разрываясь между эгоистичным желанием обладать сулийкой и стремлением подарить ей лучшую жизнь, но ее признание — такое очевидное и простое, как будто ты никогда не догадывался, дубина! — не оставляло никаких шансов на сопротивление. Она стояла перед ним, обнажив свои чувства, уязвимая и напряженная, точно оголенный провод. Злая, решительная, воинственная. Нежная и прекрасная.              Его стены рухнули, кирпичик за кирпичиком. Если она готова рискнуть, почему он не может? Почему он должен бороться? Можно открыться чему-то новому. Отбросить страх и сомнения — и будь что будет.              Они будут вместе.              Каз потянулся к ней, обхватывая ладонями лицо девушки, и Инеж подалась навстречу. Вода обступила его, но Бреккер не дал знакомым ощущениям просочиться под кожу. Он мог с ними справиться. Он не вздрогнул, и ледяные руки брата отпустили.              Ее губы были мягкими и солеными. Они были вдвоем — без Джорди, холодной воды и стонущих мертвецов. И это было изумительно.              Может быть, не все потеряно.