Грай

      Каз глубоко вдохнул, ощущая придавившую грудь тяжесть, и резко закашлялся, когда в глотку хлынула соленая вода. Сцепив зубы, принялся расталкивать сжимающие его со всех сторон предметы. С удивлением и отвращением ощутил на пальцах скользкую слизь и вздрогнул: перчатки отсутствовали. В нос ударил запах гниющей плоти.              Каз забился, выбираясь из-под груды тел, которыми был завален, и сел, оглядываясь. Кошмар, преследовавший его почти десять лет, воплотился. Его окружали мертвецы. Их холодные и окоченевшие руки цеплялись за тело парня, его волосы и кожу.       Каждое соприкосновение — вспышка панической волны, прокатывающаяся от макушки до кончиков пальцев.              Бреккер попытался отползти, но руки проваливались, утопая в разбухших и дряблых животах трупов. Сладковатый запах смерти кружил голову. Парень закрыл глаза, ощущая рвотные позывы, и постарался дышать медленнее. Ему казалось, он неудержимо погружается под воду — и мертвецы тащат его на дно.              На самом деле он сидел в трюме корабля, через пробитое дно которого заливалась вода. Каз постарался отрешиться от ощущения сдавливающей горло паники и поднялся на ноги.              — Ну же, брат, — донесся до него насмешливый голос. — Ты справишься.              Парень распахнул глаза, узнавая интонации. Все десять лет он иногда слышал этот голос: в моменты, когда соприкосновения с чужими телами были особенно болезненными. Когда его избивали — или когда он оказывался в помещении, полном людей. Голос шептал на задворках сознания — и звал присоединиться.              Каз отшатнулся, увидев перед собой поднимающегося из груды тел мертвеца. Это нереально. Тот оказался мальчишкой лет четырнадцати. Его тело прогнило, глаза глубоко провалились в глазницы, серая кожа пестрела язвами. Часть плоти на лице обвисла, оголяя ряды желтых зубов.              Это был Джорди.              Бреккер с шумом втянул воздух, разглядывая брата. Тот нисколько не изменился — если не считать того факта, что, безусловно, был мертв, причем довольно давно. За такой срок его тело должно было уже стать грудой костей, но Джорди стоял перед ним во плоти — зловонной и растекающейся, кишащей могильными червями. Каз сглотнул, ощущая, что легкие сжимаются, не принимая кислород. Голова закружилась, а по виску стекла капля холодного пота.              Джорди рассмеялся, наблюдая за реакцией Каза.              — Чего ты так боишься? — ухмыльнулся он, и в провале отсутствующей щеки его зубы клацнули. — Все тут — твои друзья.              Бреккер опустил взгляд, следуя за движением мертвеца, и скрипнул челюстью, на этот раз внимательно разглядывая тела на полу. Они разбухли — то ли от воды, то ли от продолжительного гниения, и плавно покачивались на прибывающих волнах. Перебарывая отвращение, Каз склонился ниже — и внезапно отпрянул, узнав владельца ближайшего тела. Ротти. Глаза парня заметались, цепляясь за лица остальных трупов. Пим, Аника, Шпект, Янки, Стейси, Стелла. В трюме были сложены все Отбросы. Дальше — Каз узнал золотистые кудри Уайлена и смуглую руку Джеспера, сжимающую револьвер. Нину и Матиаса.              Бреккеру показалось, у него кровь стынет в жилах. Озноб от ужаса картины распростершихся перед ним тел прокатился по спине крупной дрожью.              — Что это значит? — процедил парень через сжатые зубы, выплевывая слова, словно желчь. Он быстро обводил мертвецов взглядом, выискивая Инеж. Липкий страх размывал взгляд, мешая фокусироваться на лицах.              — Ее здесь нет, — усмехнулся Джорди, угадав мысли брата. — Но скоро она к ним присоединится.              Каз вскинул голову, подаваясь вперед. Больная нога подогнулась, споткнувшись о тело Ротти, и с громким всплеском Бреккер упал на колени, упираясь ладонями в разбухшую грудь Отброса. По рукам побежали мурашки. Гной и слизь на пальцах покрывали кожу и забивались под ногти. Парню казалось, они проникают в его организм через поры.              — Что это значит? — прорычал он, повторяя вопрос. Уставился на брата, пытаясь отрешиться от сдавливающего грудь ощущения и мыслить рационально. Мертвые не встают из могил, по крайней мере, по своей воле. Значит, Джорди — чья-то уловка. Гнусная и бесчеловечная. Уловка человека, знавшего самую сокровенную тайну Каза — а таких просто не существовало.              — Ты не смог их спасти, — пожал плечами мертвец. — Они умерли из-за тебя. Они зовут тебя к себе.              Бреккер прикрыл глаза, стараясь не разглядывать теперь уже знакомые лица. Он чувствовал, как в груди бешено колотится сердце. Точно отбойный молоток, оно билось в ребрах, готовое выломать кости. По телу ползли мурашки, заставляя волосы шевелиться, а леденящий кровь ужас ощущался так явственно, словно им был пропитан сам воздух. Он наполнял тело, и парень с трудом сдерживал дрожь. Он напряг мышцы, справляясь с желанием забиться на месте в судорогах.              Стоящий перед ним Джорди не был похож на брата, которого Каз помнил. Он не был заботливым, строгим и переживающим — и даже глупым и безрассудным. Перед ним стоял наглый и надменный мальчишка. Мертвый мальчишка. Не Джорди, а лишь оболочка, наполненная сознанием страхов самого Каза.              — Это все нереально, — пробормотал он, цепляясь за звук собственного хриплого голоса.              — Ой ли? — ответил мертвец. — А ощущается иначе, правда?              Бреккер поднялся на ноги, уперев взгляд в лицо Джорди. Тот покачнулся на носочках, словно пытался казаться выше, чем он есть: Каз давно перерос брата, хотя так и не смог его отпустить.              — Чего ты хочешь?              Джорди подался вперед, прищурив провалившиеся глаза, потянутые мутной пеленой и казавшиеся почти белесыми. Его серые губы зашевелились.              — Чего ты хочешь, Каз?              Бреккер испытал приступ клокочущего раздражения. Он стоял в трюме по колено в воде, облаченный лишь в легкие рубаху и штаны. Под его босыми ступнями скользило склизкое дно, об ноги терлись мертвые тела, руки по локти были измазаны в гнили, а мерзкий запах разлагающейся плоти сдавливал легкие. Живот скрутило тугим узлом.              — Я хочу выбраться отсюда, — прорычал парень.              — Ну так давай, выбирайся.              Джорди отступил назад, поднимаясь на ступени, ведущие к палубе, и приветливо развел руки, приглашая присоединиться. Бреккер выдохнул, понимая, что самый быстрый выход наружу здесь один — и двинулся в сторону лестницы. Брат пятился, поднимаясь спиной вперед. Каз шел, с трудом переставляя ноги. Больное бедро ныло, прибывающая вода мешала поднимать колени. Трупы бились в его тело, заставляя вздрагивать каждый раз при соприкосновении.              — Я думал, у тебя найдется для меня больше слов, — проговорил Джорди, когда Каз, наконец, достиг лестницы. Брат уже стоял наверху. Бреккеру показалось, что в его голосе промелькнули печальные нотки, на миг поверив, что стоящий перед ним труп — действительно его брат.              — Что я могу тебе сказать? — холодно процедил он, продолжая подъем. Он был слишком сосредоточен на том, чтобы не позволить себе захлебнуться ужасом и потерять сознание.              — Неужто ничего в голову не пришло за десять-то лет?              Каз поравнялся с братом, достигнув последней ступени, и с отвращением оглядел мертвеца. На лице того застыло скорбное выражение. Бреккер ощутил поднимающуюся в груди ярость. Ему много чего приходило в голову. Он хотел попросить прощения за то, что оставил его тело на волю Истинноморя. Хотел пожелать упокоиться с миром и отпустить. Но больше всего — хотел высказать всю кипевшую в нем злость.               — Ты был самонадеянным тупоголовым болваном, — прорычал Бреккер, склоняясь над мальчишкой. — Высокомерным и алчным. Ты корчил из себя взрослого, хотя был неопытным юнцом! — каждое слово скрежещущим вороньим криком вылетало из глотки. — Ты доверился вору и проходимцу и потерял все! Ты умер лишь из-за своей глупости, как какой-то паршивый филя. Из-за тебя я стал…              — Каким? — прервал его Джорди. В его голосе прозвучал вызов. — Сильным? Умным? Безжалостным?              Каз сглотнул, отступая. Слово само сорвалось с языка прежде, чем он успел осознать его смысл:              — Сломанным.              Парень всю жизнь взращивал в себе ненависть. Он поклялся мстить — и шел к своей цели. Шаг за шагом, кирпичик за кирпичиком. Набирался сил, обретал власть, опыт и знания. Обрастал врагами. Беспринципно брался за любую работу, став и судьей, и палачом. Не чурался запачкать руки, безжалостно выполняя все, что от него требовалось. Калечил и калечился сам, продолжая подпитывать свой гнев.              Но в глубине души он знал, что все это — лишь маска, за которой он давно потерял себя. Одинокая татуировка в виде буквы «Р» была единственным якорем, связывавшим Каза с прошлой жизнью. Жизнью, в которой было место для любви и заботы. Для прикосновений. С целой жизнью — безвозвратно утерянной.              Он лично сломал все, сжег мосты и отвернулся от прошлого, продолжая цепляться за забытые образы в самой глубине сознания.              — Ты можешь винить меня за это, — согласился Джорди, отступая на палубу. — Я действительно был глуп и неопытен. Но я и не был тобой, брат. И ты не был тем, кто ты есть сейчас. Мы были лишь детьми.              — И поплатились за это.              Каз поднялся наружу, все еще ощущая в воздухе сладковатый запах гниения. Огляделся, почувствовав новую волну ужаса и отвращения: палуба тоже была усеяна телами. На этот раз парень узнал лица членов Портовых Лезвий, Черных Пик, Грошовых Львов.              Пекка Роллинс, раздувшийся, словно наполненный газом шар, лежал у дальнего борта, на его шее набухли черные вены, серые руки местами пестрели багровыми подтеками. При виде давнего врага мертвым Каз испытал смесь триумфа и презрения. Но было что-то еще…       Сожаление.       Он сохранил жизнь Пекке — с одной стороны желая, чтобы тот лично видел крах своей империи, а с другой — понимая, что Роллинс обязательно построит новую где-то еще. Ему стоило убить мужчину, но Каз его отпустил. Он хотел, чтобы его жизнь продолжалась, наполненная страданиями и страхом.              — Что бы ты изменил, оглядываясь назад? — Джорди, задумчиво скрестив руки за спиной, двинулся вперед. — Зная то, что знаешь сейчас — позволил бы двум глупым беспризорным мальчишкам строить свою судьбу?              Каз прикрыл глаза и выдохнул. Об этом он тоже не раз размышлял.              — Кеттердам уничтожил бы нас в любом случае, — признал он, с трудом вырывая из глотки слова. Произнести их вслух означало принять случившееся. Отпустить свою злость. Отпустить Джорди.              Брат обернулся и насмешливо клацнул зубами. Кожа на его лице задрожала.              — Все произошло так, как должно было произойти. Тебе пора оставить это в прошлом.              Мертвец перекинул ноги через борт и уселся на краю, оборачиваясь через плечо. Каз внезапно испытал острое желание сдернуть его обратно на палубу — в безопасность. Он шагнул вперед, сжимая рукой бедро и приваливаясь на одну ногу.              — Ты все еще слышишь их зов? — внезапно спросил Джорди. — Чувствуешь, как они тянутся к тебе?              Бреккер споткнулся, словно вопрос брата ударил ему под дых. Он поднял голову, нахмурившись, и сжал зубы. Он не собирался изливать душу мертвецу, даже если это был Джорди. Тот улыбнулся — по-настоящему печально — и вдруг спрыгнул вниз, за борт.              Каз рванул вперед, вытягивая руку, но схватил лишь воздух. Парень выгнулся вперед, вглядываясь в мутную и темную воду. Боль от потери брата поднялась из сердца, накрывая удушливой волной. Бреккер не думал, что когда-то вновь испытает это чувство. Он отшатнулся, наступая на очередное тело, и двинулся прочь, переставляя ноги по трупам. Плоть проминалась и лопалась, зловонные жидкости сделали палубу скользкой.              Каз сжал зубы и упорно шел вперед, отгоняя обволакивающие его ощущения холодной воды, наполняющей легкие, склизких рук и гнилых языков, облизывающих ступни.       Когда он добрался до трапа, в голове вдруг звонко и отчетливо раздался голос Джорди: «Отпусти меня». Бреккер скрипнул челюстью, на скулах у него заходили желваки. Он присел, спускаясь по скользкому трапу, и вцепился пальцами в прогнившие деревяшки. Корабль выл и скрипел, покачиваясь на воде.              «Отпусти меня, иначе в твоем сердце никогда не будет места для большего».              Каз втянул воздух, ощущая, как челюсть сводит от напряжения. Больное бедро пульсировало, а ноги скользили по мокрым доскам.              «Отпусти меня, чтобы впустить ее».              — Я уже отпустил тебя, — прорычал Бреккер, испытывая раздражение, смятение, боль и гнев. Сотни эмоций — они теснились в сердце, разрывая грудь изнутри. — Это ты не желаешь убираться. Ты втянул меня сюда, Джорди! Оставь меня в покое!              Каз спустился, сходя с трапа, и облегченно ступил на холодные камни причала. Выдохнул, поднимая голову, и замер. Поглощенный внутренним спором с Джорди, он был слишком невнимателен — и не заметил, что вся гавань кишела трупами. Но на этот раз они не лежали безвольными телами. Они сновали по пристани, занимаясь обычными делами. Перетаскивали ящики с грузами. Торговались в лавках. Любовались видами. Трупы-туристы целыми семьями прогуливались по причалу, гоготали и шумели. Гниющие и разваливающиеся на части — они были обычными людьми.              Бреккер отшатнулся, ощущая, как земля уходит из под ног. Обернулся, ища путь к отступлению. За спиной раскинулось море — и оно блестело гладкой водой, свободной от мертвых тел. Каз выдохнул. У него был выбор: прорываться через толпу или нырнуть в воду в надежде, что он выплывет где-то — и этот кошмар прекратится.              Парень снова повернулся к гавани, обводя взглядом снующих людей. Образы яркой жизни накладывались на разлагающиеся тела в безумном танце. Каз отступил, понимая, что не сможет выбраться из гавани — он просто не справится. Упадёт, потеряет сознание, накрытый панической вспышкой, и мертвецы облепят его, обложат и разорвут на части.              И — внезапно — все изменилось. Взгляд Бреккера зацепился за знакомое черное пятно, и он напрягся всем телом, замерев. Среди гущи мертвецов стояла Инеж: одинокая живая фигурка в беспросветном царстве смерти. Девушка не замечала, как трупы обступают ее. Она смотрела в упор на Каза, словно спрашивала о чем-то. Ее взгляд был пристальным и мрачным.              Парень почувствовал, как сжимается сердце. Мертвые тела — сотни тел — грудились вокруг сулийки и заполняли все пространство между ней и парнем. Бреккер чувствовал, что если он сейчас отвернется — они поглотят девушку. От нее била пульсирующая энергия, неприсущая этому месту. Жизнь и смерть. Инеж станет такой же — гниющей и раздувшейся.              Каз рванул вперед, ощущая в бедре взрыв ноющей боли. Игнорируя ее, он врезался в толпу мертвецов, заставив ее поташнуться. Тела облепили его со всех сторон, прижимаясь и обволакивая. Все вокруг смешалось и слилось в единое пятно.              Темные провалы глазниц, серые языки, свисающие из изодранных щек. Гнилое дыхание на лице. Язвы, испещренные копошащимися в них личинками. Ошметки плоти, летящие в него от грубых движений.              Мертвецы снова цеплялись за него, рвали волосы и тянули в разные стороны. Каз отталкивался руками, уже не ощущая собственной кожи. Он был весь измазан гноем. Прикосновения трупов слились в одну сплошную волну покрывающего все тело — как гной — ужаса. Дыхание сперло, но в каком-то смысле Каз был даже рад — дышать трупными газами тоже не доставляло удовольствия. Парень чувствовал, что его сердце колотится так быстро, что вот-вот его ритм сольется в сплошной удар — и остановится. На лбу выступила испарина. Пот мешался с обволакивающими его нечистотами. Он словно падал в бездну, полную отчаяния и безысходности. Но продолжал упорно пробиваться вперед, стараясь сфокусировать расплывающийся взгляд на единственной фигурке. Холодная вода, наполняющая легкие, уже не имела значения — только Инеж, замершая перед ним в нескольких метрах. Нескольких бесконечных метрах, полных мертвых тел.              Когда Каз добрался до нее — это было почти внезапно. Он замер перед девушкой на секунду, осознавая, что преодолел целое море, полное мертвецов, а затем распахнул руки и прижал сулийку к себе. Она была теплой, мягкой, но в то же время упругой. Она не разваливалась в его объятиях — и от нее не пахло смертью. Ее сердце ровно билось под ладонью Каза.              Бреккер уткнулся лицом ей в волосы, сосредотачиваясь на ощущении их шелковистости и позволяя мрачным теням, облизывающим его пятки, отступить. Присутствие трупов уже не чувствовалось так ясно. Осталась только Инеж — как свет маяка в жестокую бурю.              Она и раньше помогала ему выбираться из этой пучины. Ее голос всегда служил ориентиром. Но лишь сейчас Каз почувствовал, как она ему необходима — словно он сжимал в руках саму жизнь, не дающую ему сорваться в пропасть.              «Разве это так страшно — коснуться ее?» — раздался в голове голос Джорди. — «Разве это так страшно — отпустить меня?».              Парень выдохнул, ощущая свое дыхание и все тело. Каждой клеточкой — он чувствовал, что он жив. Чувствовал, как бьется его сердце, как кровь струится по жилам, как сжимаются легкие. Мертвые отступили.              Прощай, Джорди.              Каз закрыл глаза, представляя образ брата таким, каким он его помнил. Темные, немного вьющиеся волосы. Теплые карие глаза и небольшая ямочка на щеке от улыбки. Брат протягивал ему стаканчик с горячим шоколадом и обещал, что все будет хорошо.              Прощай.              Бреккер ощутил, как окружающий его мир тает, приобретая новые очертания. Он открыл глаза, оказавшись в круглой пещере. Теплый свет струился по полу и стенам, сплетаясь в золотистые узоры.              В следующий миг по ушам парня резанул отчаянный всхлипывающий вопль. Каз резко обернулся, приходя в себя. Встреча с Джорди затуманилась в голове расплывчатым образом, словно быстро истаивающий после пробуждения сон. Парень разглядел команду, замершую в напряженных позах.              И Инеж, упавшую на колени, кричащую и сотрясающуюся в рыданиях. Рядом с сулийкой присела Амита, излучавшая волны света, и пыталась успокоить девушку, но та ее игнорировала.              Каз быстро опустился перед Инеж на колени. Послушница вздрогнула от его резкого движения и отшатнулась, но тут же облегченно прошептала:              — Слава святым, наконец-то!              Парень не ответил ей, отбрасывая трость и протягивая руки к сулийке. Та смотрела вперед невидящими глазами и дрожала. Бреккер предположил, что она сейчас переживает нечто похожее на его собственный кошмар: сталкивается с каким-то глубинным страхом или просто борется с тьмой. Он обхватил руками ее плечи и мягко встряхнул.              — Инеж! — Каз позвал, но девушка не ответила. Она трясла головой, тяжело глотая воздух, и захлебывалась собственным криком. Парень осторожно подался вперед, пытаясь разобрать, что говорит сулийка в перерывах между рыданиями. Ее губы шевелились, но слова смазывались судорожными вздохами.              Бреккер ощутил на лице ее дыхание и прикрыл глаза, позволяя знакомой вспышке паники охватить его и быстро растаять. На этот раз прикосновение к Инеж было другим. Каз почувствовал, что ему не надо бороться с собой, преодолевая ужас и отвращение. Девушка была рядом — и ее сердце билось. Она все еще была его якорем. Тело привычно отреагировало — а затем расслабилось. Холодная вода, ставшая такой ужасающе знакомой, отступила, озаряясь светом, исходившим от сулийки.              Каз напрягся, вслушиваясь в ее бессвязное бормотание, и, наконец, разобрал обрывочные слова.              — Каз, — шептала девушка. — Нет, пожалуйста. Не умирай.              Парень обхватил ее лицо ладонями и потянул к себе, ограничивая метания сулийки. Внимательно посмотрел в глаза, пытаясь найти в них крохи сознания.              — Инеж, — он говорил мягко, но в то же время твердо. Хриплый голос царапал горло. — Посмотри на меня. Я здесь.              Он снова и снова звал ее, не давая отвернуться, пока не почувствовал, что ее взгляд начал фокусироваться. Стеклянные глаза заморгали, сосредотачиваясь на лице парня, и Инеж снова зарыдала. Она вытянула руки, цепляясь за Каза.              — Ты мертв, — выдавила она, опуская голову. — Я видела. Я… допустила это. Кровь была повсюду.              Бреккер поднял ее лицо, заставляя посмотреть в глаза, и покачал головой.              — Нет, — уверенно отрезал он. — Я здесь.              Парень взял руку девушки и протянул к своей груди, прижимая ладонь над местом, где должно было биться сердце.              — Чувствуешь? — прошептал он. — Я жив.              Инеж заморгала, словно только по-настоящему осознала происходящее, и шумно вдохнула. Сжала ладонь в кулак, собирая под пальцами шерсть накидки. Каз накрыл ее руку своей, продолжая цепко разглядывать ее лицо. Сулийка выглядела испуганной, но постепенно успокаивалась.              — Что здесь происходит? — неожиданно раздался голос Джеспера, заставив девушку вздрогнуть. Каз оторвал от нее взгляд, быстро посмотрев на земенца, и ответил:              — Что-то скверное. Нужно разбудить остальных.              Фахи несколько раз удивленно моргнул, пытаясь справиться с собственным кошмаром и вернуться в реальность, а затем кивнул и повернулся к стоящему рядом Уайлену. Амита неловко переступила с ноги на ногу, подавшись в сторону Николая, но тот уже сам заморгал, приходя в себя. Пират сделал шаг вперед, недоуменно оглядываясь, несколько раз открыл и закрыл рот.              — Вот это да, — выдохнул он.              Каз отвернулся, позволяя остальным разобраться самостоятельно, и вновь сосредоточился на Инеж. Она все еще дрожала, цепляясь за него руками, словно боясь потерять. Бреккер испытал нестерпимое и пронзительное желание ее утешить. Девушка казалась непривычно хрупкой и уязвимой. Такое разительное отличие от ее обычного уверенного и сильного образа пугало.              Парень подался вперед, притягивая сулийку, и заключил ее в кольцо рук. Та на несколько секунд замерла, пораженная его жестом, а затем прижалась к груди Каза, судорожно выдыхая.              Парень провел рукой по ее спине, привыкая к ощущениям. Мертвецы молчали, позволяя Бреккеру сосредоточиться на присутствии кого-то в своих руках.              Их разделяло множество слоев одежды и он был надежно защищен перчатками, но близость сулийки почему-то все равно ощущалась поразительно остро. Словно давнее истомившее разум желание стало реальностью.              Каз не обнимал никого уже десять лет, если не считать того раза, когда он несся по пристани, прижимая к груди истекающую кровью Инеж перед их отбытием во Фьерду. Но в тот раз он был сконцентрирован на том, чтобы не позволить себе утонуть в своем разуме и донести сулийку до Нины живой.              В этот раз его мысли не метались, а сосредоточились на теплом и живом создании в кольце его рук. И это было изумительно. Словно что-то тяжелое в нем надломилось и рассыпалось — кирпичик за кирпичиком, — наполняя тело легкостью. Сердце тоскливо сжалось.              Каз стиснул челюсть, не позволяя себе погрузиться в незнакомые ощущения. Для них было не время и не место. Он еще успеет разобраться с этим, когда они выберутся.              Где-то за спиной раздался шум: Толя пришел в себя и свалился на землю, размахивая руками. Бреккер обернулся, проверяя, что все члены команды очнулись. Джеспер обнимал Уайлена, Николай помогал шуханцу подняться. Амита стояла рядом и держала в руках сферу света, еще более яркую и сверкающую, чем затопившая пещеру вспышка. Послушница, видимо, использовала свет, чтобы достучаться до Толи.              Со стороны дальней стены, вдоль которой растянулись терновые побеги, донесся тихий шелест. Каз резко развернулся, почувствовав, как напряженно замерла Инеж. Ветвистые лозы заскользили по стене, словно змеи, и расползлись, открывая скрытый и узкий проход, из которого медленно вышла темная фигура. Парень быстро поднялся на ноги, подхватив трость, и выставил ее перед собой, замерев в напряженной позе, готовый к новому сражению.              Он уже ненавидел себя за то, что согласился на сделку с Николаем.              Фигура, отделившись от стены, остановилась и скинула капюшон темной мантии. Под ней оказалась женщина. Ее лицо избороздили морщины, темные волосы были собраны в небрежную косу, но ясные голубые глаза смотрели пристально и цепко. Она обвела собравшихся взглядом и поджала губы.              — Не все из вас прошли испытание, — процедила она, нахмурившись.              — Кто ты такая? — хрипло спросил Каз, не размениваясь на любезности. Женщина перевела на него холодные глаза. Ее голос был твердым и звучным.              — Меня зовут Улла. Полагаю, я та, кого вы зовете святой.              Инеж поднялась на ноги, осеняя себя благоговейным жестом. Амита вскрикнула за спиной. Каз дернул уголком губы. Такое представление должно было его впечатлить — но не впечатлило. Он не верил в святых.              — И чем мы обязаны такой чести?              Улла вскинула брови, удивленная нахальством Бреккера, и сощурила глаза, оглядывая парня с головы до ног. Он опустил трость, опираясь на нее, и принял уверенную и спокойную позу.              — Думаю, это мне следует задавать этот вопрос, — голос, словно лед, обжигал колючими порывами ветра. — Вы явились в мой дом — прошу заметить, без приглашения.              — Приносим свои глубочайшие извинения, — выступил вперед Николай, слегка поклонившись. — Мы не знали, что потревожим вас. У нас, э-э, благородная миссия.              Женщина усмехнулась, упирая руки в бока, и тряхнула косой.              — И что же это за миссия?              — Мы ищем сердце Санкта Феликса…              Улла шумно вздохнула, и ее лицо исказилось гневным выражением.              — Да как вы смеете? — под сводами пещеры разнесся ее громкий голос, заставляя камни дрожать. — Явиться сюда, чтобы расхитить могилу и опорочить святое тело? Вы уже убили его, искололи кольями! Теперь хотите уничтожить останки?              Терновые побеги задрожали, угрожающе расползаясь и направившись в сторону Воронов. Каз холодно посмотрел на подбирающиеся к ногам лозы, но не отступил.              — Мы ни в коем случае не хотели никого оскорбить! — поспешил оправдаться Николай, деликатно подбирая слова. — Нам нужно сердце, чтобы предотвратить распространение тлена!              Улла шевельнула рукой, останавливая вьющиеся ветки, и поджала губы.              — Насколько я знаю, вы его уже остановили.              — Да, Дарклинг благородно согласился принять мученичество… Но он страдает. Нам стало известно, что сердце Феликса может спасти и его, и весь мир.              — Александр, — задумчиво протянула женщина, отзывая побеги. Лозы зашевелились и скрутились, сползаясь обратно к стене. — С какой стати я должна вам верить?              Николай растерянно развел руками, не зная, что сказать. Он не готовил речи. С ходу аргументы как-то не придумывались.              — А с чего бы тебе нам не поверить? — спросил Каз, чеканя слова.              Улла отступила и зашипела, словно разъяренная кошка.              — Да как ты со мной разговариваешь, мальчишка! Ты понятия не имеешь, к кому обращаешься, верно? Ведешь себя, как самоуверенный баклан. Прояви уважение, общаясь со святой!              Бреккер сжал зубы, ощущая поднимающийся в груди жар. Внезапно испытав прилив неконтролируемого раздражения, он шагнул вперед, злобно сверкнув глазами. В голове вспыхнул образ дрожащей Инеж, цепляющейся за него из последних сил, образ Джеспера, удерживающего потолок обрушившегося монастыря одной силой воли. Черные тени, разрывающие плоть, печальный Джорди и мертвецы. Они проделали долгий путь, потратили много сил — ради чего? Чтобы встретиться с напыщенной святой, требующей к себе особого отношения лишь за то, что живет в пещере и обладает силой? За то, что когда-то творила чудеса?              — Я знаю, кто ты, — процедил Каз. — Ты уничтожила целый город, затопив его. Чем ты заслужила уважение?              Улла дернулась, как от пощечины, и гневно раздула ноздри, направляя на парня поток силы. Бреккер почувствовал, как его сердце сжимает невидимая рука, но не испытал страха. Его затопили усталость и гнев. За спиной раздался тревожный оклик, но парень продолжил.              — Чем вы все, так называемые святые, заслужили мое уважение? Где вы были, когда люди страдали? Когда воевали и проливали кровь друг друга в бессмысленном споре о вашем существовании? Где вы были, когда маленькую девочку вырвали из постели и продали в бордель? Когда два одиноких и всеми брошенных ребенка умирали от оспы, валяясь в канаве? — Каз бросал слова, позволяя накопившемуся гневу вырваться наружу. Он чувствовал, как он бурлит в нем, и яростно желал поделиться своим чувством с надменной женщиной. Его голос охрип от злости даже больше, чем обычно, и звуком походил на скрежет камней. В последний раз такая ярость бурлила в нем, когда он только планировал разрушение империи Роллинса. Когда Инеж сообщила, что Ван Эк грозился сломать ей ноги. Когда он чуть не потерял ее на «Феролинде». — Где вы были, когда меня хоронили заживо? Когда я пересекал море, используя труп родного брата в качестве спасательного плота? Чем занимались? Сидели в своих пещерах, восхваляя собственное превосходство и лелея давние обиды?              Улла, не ожидавшая такой речи, замолчала. Каз почувствовал, как за его спиной замерли его спутники, пораженные внезапным откровением. Спину прожигали напряженные взгляды, но Бреккер неотрывно следил за женщиной. Встреча с Джорди сломала в нем какую-то стену, за которой он долгие годы надежно хранил свои эмоции. Теперь они бурным потоком переполняли тело парня, электрическими импульсами скользя по коже. Он испытывал гнев, ярость, сожаление. Страсть. Разочарование. Святые, в которых так верила Инеж, оказались обманом. Они были такими же, как канальные крысы Кеттердама — только на несколько уровней выше.              — Чем вы отличаетесь от всех гришей, страдающих сейчас, продаваемых в рабство, вынужденных прятаться и скрывать способности из страха смерти?              Улла нахмурилась, приходя в себя. Каз ощутил, как невидимая рука отпускает его сердце.              — Сильная речь, — произнесла женщина таким же холодным голосом. — Речь ребенка, не знающего жизни.              — Я знаю о жизни больше, чем ты.              Улла покачала головой. Неожиданно ее лицо смягчилось. Она обвела взглядом собравшихся.              — Действительно, вы все повидали многое. Я вижу это в ваших сердцах, — она отошла, освобождая проход в стене, и кивнула на него головой. — Можете пройти дальше.              Каз выдохнул, удивленный переменой в поведении женщины. Обернулся на товарищей, встречаясь с их недоуменными взглядами. Инеж, стоящая рядом, смотрела на него тревожно, от волнения прикусив губу. При виде сулийки сердце парня пропустило удар.              Бреккер посмотрел ей в глаза в желании убедиться, что его монолог не напугал девушку. Та едва заметно кивнула. Ее взгляд искрился доверием.              Парень отвернулся, задержав дыхание, и шагнул вперед, опуская с гулким эхом трость на каменный пол. Он уверенно шагнул в темный проход.