Грай

      Инеж двинулась сразу за Казом, держа спину натянутой, точно струна. Ее все еще колотило от пережитого кошмара, но она напрягала мышцы, сдерживая дрожь, и старалась глубоко дышать. Видение, настигшее ее при спуске в пещеру, быстро размывалось в сознании, но вот чувство всепоглощающих тоски, ужаса и безысходности до сих пор холодило кровь. Все казалось невероятно реальным: и Рэтблак, и Танте Хелен, и густая липкая кровь, собирающаяся под ладонями на простреленной груди Каза. Сулийка подумала, что этот образ еще не раз явится ей ночью.              Что это значило? Что я должна была сделать?              Она никогда в жизни не испытывала такого отчаяния — даже когда ее украли из дома, когда продали в бордель, когда насиловали и избивали. В ее сердце всегда теплилась какая-то кроха надежды, вера в святых, непоколебимое знание, что она выберется. Когда она увидела Бреккера мертвым — все исчезло. Она погасла. Не осталось ничего, имеющего значения: весь мир сосредоточился на пулевых отверстиях, исторгающих кровь толчками в такт останавливающемуся сердцу. И этот мир рухнул.              С внезапной ясностью Инеж осознала, как сильны ее чувства к ублюдку из Бочки. И как нелепы были ее попытки отгородиться, сбежать и притвориться, что ничего не происходит. Как ее тянуло к нему — снова и снова. И как спокойно было рядом с ним.              Она его любила — и это было простым фактом, но сулийка не знала, что ей делать с этим откровением. Вряд ли что-то еще в их жизнях будет таким же простым.              Девушка посмотрела в спину парня впереди, идущего по проходу. Амита выпустила лучи света, освещая дорогу. Каз шел ровно и уверенно, как обычно. В сознании Инеж вспыхнули его недавние слова: «Где вы были, когда меня хоронили заживо? Когда я пересекал море, используя труп родного брата в качестве спасательного плота?». Она помнила его скупой на подробности рассказ о Джорди и короткую вспышку ярости, настигшую Бреккера, когда он перевязывал ее раны, нанесенные Дуняшей. Он тогда оттолкнул ее — и она даже представить не могла, что с ним случилось. Теперь кусочки мозаики начали выстраиваться, хотя картина и не была полной. Но смутное предположение волной дрожи прокатилось по телу. Инеж сглотнула, на мгновение представив маленького Каза, злобно сцепившего зубы и переплывающего пролив, вцепившись в тело мертвого брата. Образ был ужасным.              — Почему вы передумали? — раздался сзади любопытный шепот Николая. — В смысле, я, конечно, очень рад, что вы не обрушили на нас своды пещеры и все такое… Но неужели речь Каза была такой убедительной?              Бреккер чуть повернул голову, прислушиваясь, но не подал голоса. Возможно, он и сам задавался этим вопросом.              — Не речь, — ответила Улла, — а порыв его сердца. У всех вас сильные и достойные мотивы. Я вам верю. К тому же, мне не нравится, что Александр страдает. Несмотря на то, что мой брат — тот еще подлец, его стремления тоже всегда были полны благородства. Он жил эмоциями и руководствовался честью — как и вы.              — Насчёт наличия у Дарклинга чести я бы поспорил, — глухо пробурчал Толя и тут же заработал тычок в бок от корсара и предупреждающее «Ш-ш-ш» от Амиты. Улла промолчала.              — Я не подозревал, что вы родственники, — пораженно выдохнул Николай.              — Семью не выбирают, — женщина не стала развивать тему, и корсар прекратил задавать вопросы. Обстановка и так была напряженной.              Они вышли из прохода, оказавшись в еще одной круглой пещере — немногим больше предыдущей. Инеж посторонилась, пропуская спутников, и внимательно огляделась, стараясь сосредоточиться на настоящем.              В центре пещеры раскинулись тяжелые корни огромного дерева. Они переплетались, ветвились, уходили в землю и потолок, но сулийка была готова поклясться, что не видела дерева снаружи. Судя по размеру корней, оно должно было быть огромным и древним. По периметру в стенах темнели углубления, напоминающие альковы — и даже свет Амиты не разгонял тьму, сгустившуюся в провалах. Девушка поежилась, не желая даже представлять, что скрывается в темноте.              Она подошла ближе к Казу, замершему у кома переплетенных ветвей, и вздрогнула, увидев крупного ворона, сидящего на выступе. Бреккер разглядывал птицу с недоумением, которое можно было прочесть лишь в его глазах — и то, если постараться. Ворон смотрел в ответ, не мигая. Неожиданно он подался вперед — и на его лбу вдруг распахнулся третий глаз. Инеж отшатнулась, с шумом втягивая воздух, и даже Каз вздрогнул, крепче перехватывая трость.              Ворон распахнул клюв, издавая низкий гортанный крик, затем раскинул крылья и взлетел, спускаясь на землю. Но вместо птицы рядом с ними приземлился уже человек, оказавшийся стариком в темной мантии. Его голова была покрыта белоснежными седыми волосами, а подернутые мутной пленкой глаза слепо смотрели вперед. Сулийка прижала ладонь ко рту, сдерживая вскрик. Сзади раздались удивленные возгласы.              — Святая тетя Ева, — пробормотал Джеспер. — Мне никто никогда не поверит.              Старец обвел взглядом присутствующих, словно видел что-то, скрытое от зрячих глаз, и кивнул Улле. Женщина склонила голову и подошла к нему, вставая за спиной. В ее поведении чувствовалось почтение.              Мужчина повернулся в сторону нежданных гостей — и вдруг Инеж услышала его голос. Он раздавался прямо в голове — старик не открывал рта, продолжая водить головой и разглядывая их слепыми глазами. Голос рокотал, словно бурный поток горной реки. Перед глазами встали образы опасных порогов и обрушивающегося водопада, холодных снегов, ледников и неумолимого водоворота. Сулийка испытала желание схватиться за уши, но понимала, что это не поможет.              «Приветствую вас, путники, — прогремел старец. — Вы заставили меня ждать».              Девушка вскинула брови в недоумении.              — Приносим свои извинения, — прокричал Николай и тут же вздрогнул, когда его голос эхом разнесся по пещере. Он выдохнул, закрывая рот, и проговорил уже без крика: — Мы не знали, что нас кто-то ждёт. Мы не знали даже, что дойдём сюда…              Старик махнул рукой, прерывая его объяснения: «Я не ждал конкретно вас, мальчишка. Но я ждал, когда кто-то явится исправлять ошибки моего правнука».              Инеж нахмурилась, пытаясь сообразить, о ком идет речь. Наверняка — о Дарклинге, ведь все их предприятие затевалось ради того, чтобы освободить Беззвездного Святого. Сулийка задумалась, насколько глубоко переплетаются родственные связи святых.              За спиной раздался удивленный вздох Толи, и девушка обернулась. Шуханец переводил широко распахнутые глаза со старика на извивающиеся корни и обратно, и в его взгляде читалось потрясение.              — Это ясень, — прошептал парень. Он утверждал, а не задавал вопроса, но старик кивнул. Толя сглотнул, отступив, и поднял удивленное лицо. Его голос хрипло дрожал, когда он спросил: — Вы… Джель?              Старик вдруг улыбнулся.              «Если вам так угодно. Ваш народ привык раздавать имена, — зазвенел его голос. — Но имена ничего не значат».              — Как же это было маловероятно! — удивленно и восхищенно простонал Николай.              Сулийка ощутила трепет и быстро поднесла два пальца ко лбу, а затем сжала ладонь в кулак у груди. Потрясение Толи быстро передалось и ей. В голове не укладывалось осознание близости настоящего… бога. Она еще не до конца поверила, что Улла — Санкта Урсула — действительно была реальна. Но Джель? Фьерданское божество, воздвигнувшее стены Ледового Двора и давшее жизнь целому народу?              Происходящее наверняка было каким-то безумным сном. Возможно, она прямо сейчас где-то умирала — и ее страдающий мозг выплевывал эти фантазии, подчиняясь выбросу предсмертной порции серотонина.              — Нина с ума сойдет, — прошептал корсар. — Вы действительно гриш.              «Вы пришли задавать вопросы? — проворчал Джель, отбойным молотком своего голоса вдарив по вискам. — Или все же по делу?».              Инеж растерянно оглянулась. Да, у них была цель, но Джель… Как можно было промолчать, просто проигнорировав присутствие единственного известного первородного… святого? Ей хотелось задать множество вопросов, но в голове было пусто: от шока мысли проворно разбегались в стороны.              — Что вы здесь делаете? — прошептала она первое, что пришло ей в голову. Старик обратил лицо к ней, недовольно поджав губы.              «Жду смерти, — просто ответил он. — Я уже повидал все, что мог показать мне мир. Теперь я просто ищу покоя, уединения… и конца». Его голос, несмотря на то, что рокотал и переливался, прозвучал как-то глухо. Инеж вскинула брови. Она не ожидала такого ответа, но, с другой стороны, она вообще понятия не имела, чего ждать.              — Тоже прячетесь в конуре? — отчеканил Каз. Обратившись к богу на «вы», он высказал невиданное почтение, что говорило о том, что даже на парня происходящее производило впечатление. Сулийка схватила его за плечо, крепко сжимая пальцы.              — Каз, не играй с огнем.              Джель, к удивлению девушки, усмехнулся, и его лицо собралось складками глубоких морщин.              «Можно и так сказать», — согласился он.              — А что насчёт всех людей, возносящих молитвы? Убивающих друг друга за ваше имя во Фьерде? И других третируемых гришей? — Бреккер был поразительно умен, но почему-то именно сейчас как будто не понимал, что стоит заткнуться. Джель покачал головой.              «Это не моя война, парень. Я никого не заставлял поклоняться мне. Но так им было проще — справиться с осознанием великой силы. Представить, что я — потустороннее существо, божество и мессия, а не такой же, как они, человек».              — Но ведь вы не такой же, — подала голос Амита. Послушница стояла в отдалении, прижав ладони к сердцу. Старик развернулся и медленно подошел к девушке. Она вздрогнула, но не отступила и подняла голову.              «А что насчет тебя, солнечная девочка? — он повернул голову в сторону Джеспера. — Или тебя? Вы тоже можете то, чего не могут остальные, — старик обернулся на Толю. — В твоей власти даровать и отнимать жизнь. Чем ваши умения отличаются от того, что умею я?».              Джель вздохнул. Его голос оседал на барабанных перепонках.              «В природе людей — молиться тому, чего они не понимают. В их же природе — убивать это. Я был на земле столько, сколько потребовалось, чтобы понять простую истину. Когда на моих детей объявили охоту, я ушел».              — Просто бросили их, — холодно резюмировал Каз. Инеж посмотрела на парня раздраженно. Он что, нарывается?              Джель нахмурился и отступил, возвращаясь на место в переплетении корней.              «Я сделал столько, сколько смог, но не мог вечно оберегать — ни детей, ни народ. Мои силы не безграничны. В конце концов, пришлось сделать выбор. Такой же, который совершает каждый человек. Выбор между добром и злом, тьмой и светом. Выбор, сказать ли соседу доброе слово или кинуть камень в его собаку. Я выбрал свою жизнь, оставил потомков и спустился под землю».              Старик взмахнул руками, быстрым движением вдруг оборачиваясь вороном. Его тело словно съежилось, окутанное черной мантией. Птица встрепенулась и вспорхнула на высокий торчащий корень. Она повернулась — и взгляд трех немигающих глаз устремился на собравшихся. Голос Джеля продолжал греметь в голове: «Но я продолжаю наблюдать. И с высоты моего полета вижу, как вы справляетесь. Вам не нужна моя помощь. И не нужны молитвы святым — разве что, для успокоения. Вы найдете верный путь и без них».              Ворон отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Корни зашелестели, извиваясь, и взметнулись вверх, заключая птицу в плетеную плотную клеть. Сомкнулись — и Джеля больше не было видно.              Некоторое время в пещере висела тишина, глубокая и удушающая. Наконец, Николай выдохнул и подался вперед, обращаясь к Улле, все это время молча наблюдавшей за происходящим.              — Это…              Женщина взмахнула рукой:              — Побереги слова. У меня нет ответов на твои вопросы — ты сам должен найти их в своем сердце.              Она кивнула в сторону одной из альков: и тьма в ней начала рассеиваться, расползаясь по полу невесомыми подтеками.              — Здесь покоится Феликс. Возьмите, что вам нужно — и уходите.              Николай пару раз недоуменно моргнул и обернулся на спутников. Джеспер пожал плечами. Инеж нахмурилась, сделав вперед осторожный шаг. Почувствовала, как рядом напрягся Каз, но проигнорировала его короткое движение тростью.              Алькова на первый взгляд была пуста, лишь по дальней стене расползались терновые лозы. Они перевивались от пола до потолка, обвиваясь вокруг чего-то, точно кокон. Сулийка почувствовала, как по спине ползут мурашки, и отступила. Ее охватил необъяснимый трепет.              Улла пошевелила пальцами — и ветки зашевелились, расступаясь и оголяя свое сокровище. Инеж распахнула глаза, подавив порывистый вздох: терновник поддерживал тело нагого мужчины, впиваясь в него шипами со всех сторон. Места проколов слегка синели, и под кожей разбегались паутинкой черные вены.              Джеспер подскочил, хватаясь за револьверы, и выругался. Амита и Толя осенили себя святыми жестами.              — Это Санкт-Феликс? — прошептал Уайлен дрожащим голосом.              — Во плоти, — подтвердила Улла.              — Нам что, нужно вырезать сердце прямо из него? — прохрипел Фахи. Его ноги немного подкосились.              — А чего вы ожидали? — пробурчала женщина. — Золотую коробочку и сопроводительное письмо?              — Честно говоря, что-то такое я себе и представлял, — пробормотал Николай. Корсар тяжело вздохнул. Улла вдруг усмехнулась.              — Неужели король боится запачкать руки?              — Я не король, — кисло посмотрел на нее корсар. — Просто это как-то… неправильно. Я никого никогда не потрошил.              — Тогда тебе повезло, что заданием руковожу я, — хрипло выговорил Каз. Инеж обернулась на парня, прикусив губу. Она не сомневалась, что тот знает, как правильно вырезать из человека сердце. Не просто так его звали Грязными Руками.              Бреккер сжал челюсти, и на скулах у него заходили желваки. Он шагнул вперед, протягивая руку к сулийке. Девушка на секунду растерянно замерла, а потом быстро поняла, что нужно парню, и извлекла из сапога Санкт-Владимир — самый крупный ее кинжал. Передала нож Казу, встречаясь с ним глазами. Взгляд Бреккера был уверенным и суровым, но Инеж также заметила в нем отблеск страха. Девушка коснулась ладонью кончиков пальцев парня, на мгновение сжав руку, и отошла. Смотреть, как Каз будет потрошить тело святого, не было никакого желания.              Парень перехватил рукоять и двинулся в алькову, опираясь на трость. Команда молча за ним наблюдала.              Бреккер отставил трость, оперев ее о стену, и осмотрел тело мужчины, прикидывая силу удара.              — Почему оно свежее? — спросил холодно. Сулийка только сейчас поняла, что явных признаков разложения у Феликса не наблюдалось, но она не заметила этого раньше, слишком пораженная встречей со святыми.              — Потому что Джель не дает гнили их коснуться, — пояснила Улла. — Это касается всех захоронений.              Женщина обвела рукой пещеру, указывая на остальные залитые тьмой проемы.              — Не могу понять, насколько это омерзительно, — прошептал Джеспер.              Каз кивнул, словно у него больше не было никаких вопросов. Обхватил левой рукой тело мужчины за плечо для опоры — и вонзил нож в живот Феликса, прямо под ребрами. Инеж заметила, как его губы слегка искривились от отвращения. Земенец издал звук, напоминающий рвотный позыв, и отвернулся:              — А вот это совершенно точно омерзительно.              Сулийка отвела взгляд, и остальные поступили так же. В пещере повисла напряженная тишина, нарушаемая звуками разрезаемой плоти. Нож шел туго, преодолевая грудину и ребра. Процесс неожиданно оказался очень медленным. Инеж старалась не слушать чавкающих звуков, но они словно въедались под кожу, заставляя лоб покрываться липким потом.              В какой-то момент Каз остановился и произнес ледяным и ровным голосом:              — Подготовьте шкатулку.              Толя извлек из сумки мраморный ларчик и, искривив губы, приблизился к Бреккеру. Инеж позволила себе короткий взгляд в их сторону и тут же отвернулась, ощущая головокружение. Разрез Каза был ровным, практически хирургическим. Из дыры в теле слегка поблескивали внутренности. Парень погрузил руки в грудину и с силой развел ребра в стороны, оголяя сердце. Амита закрыла лицо руками, Уайлен уткнулся в плечо Джеспера.              — А мы можем быть уверены, что это то самое сердце? — тоскливо спросил тот, обводя взглядом переплетающиеся корни ясеня перед ним.              — Проверить мы сможем только на месте, — прохрипел Николай.              Улла, наблюдавшая за операцией Бреккера, фыркнула.              — Вы мне не доверяете?              Фахи невинно захлопал ресницами и улыбнулся.              — Если только самую малость.              Женщина нахмурилась и покачала головой. Когда Каз извлек из груди святого его сердце и положил его в шкатулку, она подошла к телу и провела рукой вдоль разреза. Тот на глазах затянулся, не оставляя после себя даже шрама. Затем терновые лозы зашелестели, стягивая и накрывая Феликса, скрывая его от чужих глаз.              Когда Каз, Толя и Улла вышли из альковы, в ней заструилась тьма, поглощая пространство и наполняя могилу, словно кладбищенская земля. Шуханец держал шкатулку на вытянутых руках, и его лицо выражало напряжение и отвращение. Бреккер с презрением стянул перчатки, покрытые толстым слоем какой-то черной густой жидкости, и вывернул их наизнанку. Удивительно, но он умудрился при этом не запачкаться. Убрал перчатки в карман и вытер лезвие кинжала о штанину, а затем вернул нож Инеж. Она на секунду коснулась его обнаженной кожи, почувствовав электрические импульсы в местах соприкосновения. Рука Каза была холодной.              Парень достал из второго кармана запасные перчатки — не его кожаные, а зимние, добытые Николаем при подготовке к плаванию, и быстро натянул их, перебирая пальцами и привыкая.              — Что ж, это было довольно просто, — пробормотал Уайлен. Бреккер кинул на него хмурый взгляд, под которым юноша немного сжался.              — Полагаю, мы должны вас поблагодарить, — Николай почтительно склонил голову перед Уллой, которая задумчиво их оглядывала.              — Не потеряйте сердце, — ответила женщина. — Второго такого нет.              Корсар решительно кивнул, забирая шкатулку у Толи и убирая в свою сумку. Он обращался с ларцом бережно и аккуратно. На несколько секунд повисла неловкая тишина, а затем Каз двинулся вперед, направившись к выходу.              Джеспер и Уайлен переглянулись и последовали за ним. Амита почтительно присела перед Уллой, Толя склонился в поклоне. Женщина махнула рукой.              — Идите уже. И помните, что вы сами выбираете свой путь.              Николай снова кивнул и пошел к выходу. Инеж поднесла два пальца ко лбу и медленно сжала кулак у груди, тревожно поглядев сначала на Уллу, а затем на переплетение корней, в которых недавно скрылся ворон. Она вышла последней — и тут же за ее спиной зашевелились кусты терновника, извивающимися лозами смыкаясь и закрывая путь в святую гробницу.              Инеж испытывала смешанные эмоции. Потрясение от встречи с живыми святыми переплеталось со страхом и благоговением, но также — каплей злости. Джель утверждал, что ни он, ни остальные ничем не отличались от обычных смертных. Это грубо диссонировало со всем мировоззрением сулийки. С ее верой, которая поддерживала ее всю жизнь. Святые всегда были неким загадочным и величественным образом, внушающим надежду и умиротворение. Встреча с ними, несмотря на все обстоятельства, казалась до ужаса прозаичной. Они не отвечали на молитвы — и вряд ли даже слышали их.              И все же девушка подумала, что они заслуживают веры. Инеж вспомнила Санкту Алину и ее свет, разрушивший Тенистый Каньон. Заклинательница солнца, чье имя носил один из ее ножей, была гришом, но сотворила чудо, обретя звание живой святой. Она подарила людям надежду — и это было великим даром.              Сулийка вздернула подбородок, продолжая путь.