Грай

      Инеж проносилась над Кеттердамом, стараясь глубоко и медленно дышать. Каз сводил ее с ума — в прямом смысле. Он посылал неоднозначные сигналы, которые совершенно и абсолютно падали в черную бездну страхов — сулийки и его собственных. Девушка пыталась ответить, но казалось, она стоит в самом эпицентре Тенистого Каньона и никак не может набраться сил, чтобы донести свой зов. До Каза? До самой себя?              Мысли путались. Она хотела, чтобы Каз открылся перед ней. Но могла ли сделать это сама? Раны, нанесенные Танте Хелен, оказались куда глубже, чем она думала. Стоило Бреккеру сделать шаг — девушка отступала. Она боялась, что он утащит ее на дно. Что она сама столкнет его в пропасть. И они неизбежно разобьются.              Это выматывало.              Инеж быстро добралась до Гельдина и влезла в окно второго этажа в спальню, где когда-то жила. Амита удивленно вскочила, когда сулийка забралась в помещение, и та виновато развела руками:              — Извини. Привычка.              — Могло бы быть и хуже, — улыбнулась Амита.              Да. Я могла бы быть безнадежно зависимой от своих чувств к одному ублюдку и разрываться на части от шквала мыслей, бушующих в голове, потому что не могу разобраться в себе.              Инеж отцепила с ремня тубус и передала его девушке. Та трепетно приняла чехол и оглядела его.              — Это то, что я думаю?              — Точно, — сулийка смахнула с лица выбившуюся прядь и села в кресло, наблюдая, как Амита раскручивает крышку тубуса и извлекает карту. — Сможешь перевести?              Послушница расстелила полотно на кровати и принялась аккуратно водить пальцами по рисунку, почти не касаясь древних черт.              — Тут повторяется то, что было в манускрипте, — прошептала она. — Повесть о «святой могиле».              Амита зашевелила губами, читая:              — «Да заслужат Они искупления там, где в освященной земле лежат Санкты, пока вороны будут клевать их тела, у святой могилы».              — Вороны, — Инеж подалась вперед. — Там отмечен символ ворона на Блуждающем острове.              Амита кивнула, разглядывая выцветший крест.              — Еще до того, как люди поверили в Святых, они поклонялись богам, умевшим перевоплощаться в животных. Их силы были необъятны, а в облике зверей они становились несокрушимыми. Вороны были особенными. Проводниками душ умерших в загробную жизнь, провидцами. Хранителями тайн и знаний.              — И они охраняют захоронение?              Амита обернулась на сулийку и изогнула бровь.              — Вряд ли они его охраняют, — девушка встала, собирая карту. — Но им определенно отведена значительная роль в древней истории.              Инеж задумчиво прикусила губу, поднимаясь из кресла. Вороний храм, вороньи боги. Случайно ли Каз выбрал своим символом ворона, или его направляли сами святые?              Они вышли из комнаты и спустились в гостиную. Амита по дороге заглянула к Штурмхонду, приглашая присоединиться. Уайлен и Джеспер находились в Штадхолле, решая какие-то свои вопросы, касающиеся бизнеса Ван Эка. Марьи не было видно — Инеж предположила, что мисс Хендрикс занимается делами в кабинете. Ее сын и господин Фахи отбывали в Новый Зем с целью переговоров о постройке предприятий по изготовлению антидота к парему. По крайней мере, женщина так считала, и ей нужно было принять на себя полное управление империей на время отсутствия парней. Сулийка подумала, что это пойдет Марье на пользу. Мисс Хендрикс определенно ощущала себя скованной под непрерывной опекой сына.              Николай лучился энтузиазмом. Он сбежал по лестнице, громко топая, и появился в гостиной, словно на торжественном балу. Его лукавый взгляд, полный надежды, что Инеж принесла добрую новость, вызывал смешанные чувства. Раздражение и одновременно какой-то детский восторг. Корсар пережил на своем веку достаточно приключений. Он командовал армией, даже двумя, и руководил целой страной. Но при этом все равно его глаза загорались азартом, когда Каз Бреккер устремлял задумчивый взгляд в пустоту.              Штурмхонд расстелил на столике драгоценную карту и присел перед ней на корточках. Он разглядывал полотно и шевелил губами, пытаясь разобрать незнакомые тексты. Инеж забралась на подоконник и бессмысленно водила пальцем по чуть запотевшему стеклу, вычерчивая запутанные узоры. Амита развернула старый свиток и пробежалась по нему глазами, периодически сверяясь с картой.              — Что еще тут сказано?              Послушница сощурилась, переводя древнекаэльский.              — Что-то об испытаниях, которым подверглись еретики. Первородный страх, сокровенные желания… И благословенный свет, который должен указать цель, — она потрясла свитком. — Здесь об этом упоминается, но без подробностей.              — Очень интересно.              — «Когда Они угасли во Тьме, облаченные в саваны, Тлен не коснулся их тел, но поглотил их души. Обреченные страдать, Они покоились в своих страхах, будучи младенцами в колыбелях. Не осталось ни времени, ни пыли. Они забыли, но помнили все. Быль обратилась в прах — и будет гнить вместе с Ними, пока праведный Свет не развеет долгую Ночь».              — Все это кажется очень знакомым, не находите? — корсар скрестил пальцы и вывернул ладони, вытягивая руки. Послышался хруст. — Тьма, Свет… Даркглинг и Алина? Двое живых Святых, связанных неразрывной нитью… Пока свет Заклинательницы Солнца не уничтожил Каньон.              Инеж поежилась. Иногда высказывания Николая обволакивали ее тугой пеленой какого-то первозданного ужаса. Вся его миссия была полня святотатства. Найти мощи Санкта, разграбить древнее захоронение, наплевав на покой святого. Забрать его сердце. Это было за гранью. Сулийке казалось, что всю ее веру нагло вырывают из груди и алчно потрошат. Святые не должны лежать в земле. Святых нельзя ограбить.              Николай говорил, что все святые были могущественными гришами. Инеж с трудом укладывала это в голове. Гриши были чем-то таким обычным и обыденным. Они волокли жалкую жизнь за пределами Равки, подвергались преследованиям фьерданцев, за монету выполняли любую грязную работу. В них не было ничего святого. Тот же Джеспер — был гришом. И скрывал это с самого рождения в борьбе за собственную жизнь. Не делало ли это его мучеником? Может, все гриши — святые? Эта мысль не давала Инеж покоя. Кому она молилась всю свою жизнь? На кого полагалась, если святые — выдумка, погребенная в сырой земле? Если никто не слышит и не отвечает?              Королева Зоя была драконом. Была ли она Святой? И в какой момент ей стала? В какой момент граница между обычными людьми и святыми стерлась?              Корсар закивал, точно игрушечный болванчик, и вдохновленно улыбнулся. Инеж нахмурилась. Слова Амиты, хоть и были наполнены благоговейным трепетом, не имели никакого смысла. Только путаница и сплошные загадки. Ее вера выдержит. Она отогнала тяжелые мысли и сосредоточилась на услышанном.              Испытания, страх, свет. Это не было указанием четкого пути, а лишь какими-то намеками. Все, что они имели — это точку на карте и предположение искать какой-то древний монастырь. Но если бы все было так просто — Радмаккер уже сам нашел бы мощи святых и присоединил к своей коллекции. Они словно что-то упускали, но девушка никак не могла нащупать, чем заполнить разрыв.              — Полагаю, придется выяснять опытным путем, — пробормотала она вслух и добавила громче: — Каз велел приходить в гавань на закате. Отбываем сегодня.              Штурмхонд победно вскинул руку в воздух, издавая радостный клич. Ему определенно не терпелось пуститься в плавание. Пират был настроен оптимистично, однако сулийку терзали какие-то смутные опасения, которые она не могла сформулировать. Страх неопределенности? Отсутствие четкого плана? Гнетущее ощущение неправильности происходящего?              Или все те же пресловутые скомканные и сдерживаемые чувства к Казу?              Инеж настолько погрузилась в мысли, что не заметила, когда вернулись Джеспер и Уайлен. Николай передел им новость о скором отплытии, и парни кивнули. Они предполагали, что Каз не станет долго ждать. «Призрак» уже был снабжен и готов к путешествию, Амита и Толя вынесли из Буксплейна все, что им позволила совесть. Они украли карту — и больше в Кеттердаме делать было нечего. Бреккер всегда быстро разбирался с делами.              Уайлен удалился в кабинет рассказать матери об отплытии и попросить ту связаться с мистером Смиттом для улаживания бюрократических вопросов. Джеспер сообщил, что они обронили перед несколькими членами совета пару слов о планируемом деловом визите в Новый Зем, вызвав немалый интерес. Они сочиняли историю, старательно рассыпая детали для создания слухов и перемолвок, и обеспечивали свое алиби.              Инеж сидела, подтянув коленки к груди, и подпирала рукой голову.              — Вы видели Радмаккера?              Фахи ухмыльнулся.              — Мельком. На нем лица не было. Он заперся у себя в кабинете с командующим городской стражей и ни с кем больше не разговаривал.              Сулийка кивнула, надеясь, что это не доставит Уайлену много проблем. В конце концов, Каз разберется, как он всегда и делал. Гладко выстелет историю и спрячет концы в воду.       

***

      День они провели в подготовке. Ван Эк собрал огромную сумку, набив ее бомбами, реагентами, какими-то соединениями и механизмами. Инеж даже не стала пытаться разобраться в их атрибутивном составе. Подрывник знал свое дело, даже если и изображал из себя порядочного человека. Опыт жизни среди Отбросов и участие в авантюрах ублюдка из Бочки отрицать было невозможно.              Николай помогал Амите разбирать книги, которые стоило взять с собой, ориентируясь на пометки Толи. Джеспер написал письма и приказы, которые Марья должна была разослать всем отдельным управляющим на всех предприятиях Ван Эка, содержащие инструкции по их деятельности на ближайшие две недели. Потом женщина будет уже самостоятельно принимать решения.              Инеж чувствовала беспокойство Уайлена за мать. Парень буквально трясся от мысли, что Марья останется одна и резко окунется в пучину ведения бизнеса. Земенец его успокаивал мягкими и ненавязчивыми касаниями между делом.              Амита попросила у молодого купца одолжить ей какую-то одежду. Все удивленно замерли, когда девушка сообщила, что считает свою неизменную рясу неподходящей для плавания, но комментировать не стали. Амита не была похожа на обычную монашку — такая бы просто не смогла сосуществовать вместе с воронами. Даже Матиас — и тот выражал больше гнева по поводу их постоянных святотатств.              Воспоминания о Хельваре больно кольнули в сердце. Инеж его не хватало — и не хватало Нины. Не хватало их завуалированного под перепалки флирта, поджатых губ фьерданца и легкого нрава Зеник.              — Может, возьмешь что-нибудь у Инеж? — растерянно обратился Уайлен к послушнице. Та покачала головой:              — Я не влезу в ее одежду.              Сулийка и сама хотела предложить поделиться своими вещами, но быстро поняла, что по комплекции Амита действительно ближе к Уайлену: высокая и тощая.              Инеж подозревала, что Амита носит свою хламиду как броню, но она толком не говорила с девушкой. В единственный раз, когда они пекли дурацкий сулийский хлеб, та немного открылась, тоскливо вспоминая родителей, которых не могла вспомнить. Девушка лишь сказала, что выросла в монастыре, но свою веру взрастила самостоятельно, претерпев множество взлетов и падений.              Инеж не стала расспрашивать. Каждый изнутри был покрыт собственными шрамами. Каждый выбирал, с кем этими шрамами делиться. Но она заметила, что Амита болезненно цеплялась за свои браслеты каждый раз, когда тема сворачивала из безопасного и уютного русла.              Уайлен отдал послушнице набор из своих старых рубашек и брюк, которые носил, когда был Отбросом. Он не выбросил их, когда сменил наряд на холеный камзол купца, оставив в напоминание.              В конце концов, компания собралась в гостиной, где Инеж ожидала их все это время, лениво пролистывая страницы какой-то книги о несправедливо обвиненном мореплавателе. История была увлекательной, но девушка то и дело теряла нить повествования, погружаясь в собственные мысли.              — Можем мы уже пойти? — простонал Штурмхонд, когда его терпение иссякло. Они сидели вокруг журнального столика, окруженные сумками. Джеспер исподтишка кидался в Уайлена скомканными бумажками, а купец закатывал глаза и терпеливо собирал их, чтобы потом выбросить. — Пожалуйста?              Инеж понимала его нервное состояние. Она сама с трудом удерживалась на месте. Хотелось выбраться из дома и взобраться на крыши, ощущая трепет ветра в волосах. Гнетущее ожидание сжимало стены.              — Пойдёмте, — сулийка быстро подскочила, оглядывая собравшихся. — В конце концов, можем прогуляться.              — Семейная прогулка, — ухмыльнулся Джеспер. — Мы таким не занимались… никогда?              Они покинули резиденцию, шумной толпой устремившись в сторону Пятой гавани. Инеж медленно шла по улице, ощущая себя беззащитной в окружении возвышающихся строений и суетливых торговцев. Она редко гуляла по Кеттердаму — вот так, окунувшись в толпу и не зная, что может увидеть за поворотом. Пустые просторы поднебесья, в которых весь город был как на ладони, всегда казались более привлекательными.              Вкус соли в воздухе усилился, когда они приблизились к Гавани. Повсюду раздавались оглушительные и беспорядочные крики чаек, пикировавших над водой. Легкий освежающий бриз пробирал до мурашек.              Они собрались неподалеку от пристани, где их ждал, покачиваясь на волнах, «Призрак», и устроились на рядах грузовых контейнеров. Инеж забралась повыше, подставляя лицо солнцу. Она периодически осматривалась, проверяя, не приближается ли кто-то с целью напасть. В последний раз такая их встреча в гавани закончилась плохо.              Однажды она здесь почти умерла. Однажды Каз спас ей здесь жизнь.              Сколько раз еще он это делал? И сколько раз почти загонял ее в могилу? Жизнь Отброса была полна опасностей.              Сулийка вспомнила нож Омена, распоровший ее живот, и неосознанно коснулась места, где до сих пор под одеждой ярко багровел рваный шрам. Нина сделала все, что было в ее силах, чтобы Инеж выжила, но косметические операции тогда были за гранью ее возможностей.              Инеж прикрыла глаза, вытаскивая из памяти обрывки воспоминаний о руках Каза. Он нес ее, прижимая к груди, и она чувствовала резкие провалы каждый раз, когда его больная нога подгибалась. Она умирала — но чувствовала силу и близость его рук. Это был единственный раз, когда Бреккер обнимал ее.              Обнимал ли он вообще хоть кого-то?              Сердце сжалось с тоской. Неужели только близость смерти позволит парню преодолеть его демонов? Сулийка до сих пор не знала, с чем связан этот парализующий страх Каза перед чужими прикосновениями, но подозревала, что дело в Джорди. Она ничего не знала о старшем брате Бреккера, кроме того, что из-за него парень до сих пор испытывает жгучую, проникающую под кожу боль. Даже если он сам верил, что отпустил ее.              Инеж вздохнула, перекатываясь на бок. На нижних ящиках ребята о чем-то переговаривались, но сулийка слушала их лишь вполуха.              Когда солнце начало клониться к закату, девушка залюбовалась игрой света на воде. Лучи переливались, скрываясь в редких волнах и показываясь вновь в серой пене. Чайки кружили над головами, пронзительно крича. На секунду Инеж показалось, что они кричат в ужасе, но в следующее мгновение девушка почувствовала дорожку мурашек, которая пробегала по позвоночнику всякий раз, когда рядом оказывался ублюдок из Бочки. Она села и устремила взгляд в направлении Восточного Обруча. Вот-вот должен был появиться Каз.              Она — естественно — увидела его первой. Выпрямилась и напрягла спину, наблюдая. Бреккер шел быстро, но в то же время неспешно. Трость казалась продолжением его тела и нисколько не мешала, хотя он и прихрамывал после ночных прыжков. Когда босса Бочки заметили остальные, Инеж поднялась с ящика, на котором сидела, и потянулась, разминая затекшие плечи.              Штурмхонд в предвкушении потер ладони. Его искренне распирало от возбуждения перед предстоящим путешествием. Как будто его бунтарской душе не хватило недавних событий в Равке. Сердце пирата рвалось в новый бой.              Сулийка спустилась на землю, ощущая, что ее саму медленно начинает наполнять радость. Бездействие последних часов ее сильно утомило.              — Ну что ж, — протянул Джеспер, оглядывая всех присутствующих, когда Каз приблизился. — У нас есть карта сокровищ и корабль. У нас есть пират, — он покосился на Штурмхонда, при слове «пират» возмущенно вскинувшего руки. — У нас есть цель. Да начнётся приключение!              Уайлен кисло посмотрел на Фахи, и Инеж улыбнулась. Ван Эк мог сколько угодно корчиться, но она знала, что на самом деле парень доволен. Он, хоть и был воспитан в Гельдине, в душе был настоящим Отбросом.              Они медленно двинулись по пристани в сторону черневшего на волнах «Призрака». Толя стоял на корме, скрестив руки на груди, и взглядом пытался внушить им поторапливаться. Инеж догадалась, что он уже на корабле, когда не увидела шуханца вместе с Бреккером. Каз умело спрятал парня на виду, в самой кишащей людьми гавани. Кто станет задавать вопросы иноземному моряку?              — Все на борт! — Николай обворожительно улыбнулся и склонился, раскинув руки в приглашающем жесте, когда они подошли к судну.              Инеж почтительно кивнула и поднялась на «Призрака», любовно касаясь ладонями теплых досок. Она успела соскучиться по кораблю. Следом взошли остальные. Инеж проследила, как по трапу двинулся Каз, хмуро оглядываясь на город за спиной. Трость глухо ударилась о палубу.              — С вами только смерти дожидаться, — пробурчал Толя.              — Ее ты с нами не дождешься, — возразил Николай и тут же кинулся отвязывать узлы. Шуханец кисло вздохнул и принялся поднимать паруса. Они уже знали «Призрак» — и не прошло и нескольких минут, как корабль был готов к отплытию. Инеж позволила им взять командование в свои руки. Обычно она, хоть и поднаторела в знаниях об управлении судном, полагалась на Шпекта. Руководство опытного пирата пришлось теперь как нельзя кстати.              Девушка подошла к Бреккеру, стоящему на корме, пока остальные бегали по палубе, подчиняясь указаниям Штурмхонда. Корабль медленно отчалил.              — Я хотела, чтобы ты был здесь, — сказала она, наблюдая за выражением лица Каза. Оно оставалось непроницаемым. — Когда уходила в плавание. Каждый раз.              Бреккер вздохнул и посмотрел ей в глаза. Желваки на скулах заходили, словно он что-то хотел сказать, но не мог подобрать слов. Карие глаза парня обжигали растопленным шоколадом.              Инеж хотелось прижаться к нему.              — Я должен был быть в Бочке, — наконец сказал парень. Инеж кивнула. Иначе и быть не могло. Она отвернулась, чувствуя нарастающую внутри бурю. Святые, она бы с удовольствием приложила парня головой о борт, лишь бы добиться от него его искренних мыслей. Непременное напряжение, возникавшее между ними каждый раз, стоило им оказаться рядом, пробирало тело электрическим разрядом. Точно резкий импульс, оно било в самое сердце.              Сулийка уже отошла достаточно, когда услышала хриплый шепот, тонущий в грае чаек и шелесте волн, бьющихся о корабль. Ветер донес слова, произнесенные так тихо, что девушка почти решила, что ей показалось.              — Но я тоже хотел быть здесь.              Она замерла на секунду, прикрыв глаза и делая глубокий вздох, и направилась к Николаю.       Ей не показалось.