Толпа малолетних нигилистов

      There goes the maddest woman this town has ever seen,       She had a marvelous time ruinin' everything Вот и самая безумная женщина, которую только видел этот город, Она чудно провела время, ломая всё подряд       Тем же вечером Сакура сидела в гостиной Ино и прятала своё нетерпение поскорее закончить занятие. Уже пятнадцать минут Ино пыталась сыграть Shallow из фильма с Леди Гагой, мычала и пищала себе под нос, пытаясь подпевать, сбивалась каждые три секунды, нервничала и начинала заново. Сакура почувствовала, что у неё вот-вот заболит голова, но ободрила себя мыслью, что в этот раз, в отличие от их первой встречи, Ино делает это ради самой музыки.        Сенсей – Cакура всё пыталась вспомнить, как же его зовут? — преспокойно сидел рядом в гостиной и не спеша потягивал Эрл Грей, всем своим видом давая понять, что в этом доме никто не привык торопиться. Сакура, боясь показаться невежливой, украдкой достала телефон и посмотрела на время. Ждали уже почти полчаса. На улице время от времени выкрикивала какая-то птица, и чем дольше она кричала, тем больше Сакура ощущала, как каждая минута этого солнечного дня умирает мучительной смертью.        — Вы точно не хотите еще чаю?        — Нет, спасибо.        — Она сейчас выйдет, не волнуйтесь, — благодушно заверил сенсей. Сакура всерьез начала думать о том, чтобы под каким-нибудь предлогом сбежать из этого странного дома, когда наконец появилась её новая ученица. Она спустилась по лестнице медленно и гордо, шагая как английская королева. Осанка, походка, кожа, волосы: Сакуре сразу бросилось в глаза их нереалистичное совершенство. Но что-то в ней и смутило Сакуру почти так же, как поразило. Долю секунды она не могла понять, что же в ней было неправильно, и только когда она вышла на свет, она поняла – внешне она была куда больше похожа на эльфа из фентези игр, чем на реального человека. Сакуре понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что они были примерно одного возраста.        — Я не знала, что у меня такая взрослая ученица, – растеряно полепетала Сакура. Эльфийка все-таки соблаговолила заметить её существование и, нахмурившись, заявила:        — А я не знала, что существуют говорящие одноклеточные.        — Ино! Веди себя прилично, – одернул её сенсей, – Немедленно извинись перед Харуно-сан.       Голубые глаза Ино недобро вспыхнули, но она покорно кивнула и подчинилась.        — Не знаю даже, что на меня нашло, Харуно-сан. Прошу прощения.        — Ничего страшного.       И без того смущенная Сакура смутилась ещё больше, осознав, что была единственной помещении, кто чувствовал себя неловко. Ни сенсею, ни Ино, казалось, было невдомёк, что повисшее в комнате напряжение можно было бы хоть ложкой мешать.        — Асума, – обратилась Ино к сенсею. По её тону было слышно, что ей стоит немалых усилий, чтобы не повысить голос и не сказать новую грубость, – Разве я не говорила тебе, что мне не нужны уроки фортепьяно?        — Я всё-таки рассудил, что это будет тебе очень полезно, — с видом человека, давно привыкшего к манере общения этой девицы так же учтиво ответил Асума        — Классическая музыка помогает поддерживать душевное равновесие, а фортепьяно, к тому же, развивает мелкую моторику пальцев. Твой дедушка был очень доволен, когда узнал, что ты займешься музыкой.       Ино метнула в него разъяренный взгляд, но ничего не ответила и выдавила из себя кривую улыбку. Сакура невольно восхитилась: её лицо было прекрасно даже с этой гримасой.        — Я тронута твоей заботой, Асума, – ровно проговорила она, всем своим видом при этом показывая, что имеет в виду диаметрально противоположное. У Сакуры складывалось впечатление, что у Ино был заготовлен целый десяток фраз, которые она произносила, когда хотела осыпать кого-то непечатными выражениями. Сенсей указал своей подопечной на рояль в центре комнаты, и она, всё так же кривясь, направилась к инструменту. Сцена настолько напоминала цирковой номер с дрессировкой диких животных, что после окончания их диалога Сакуре захотелось поаплодировать. Она ещё раз окинула эту парочку взглядом – сенсей Ино явно не родственник, но почему-то она беспрекословно его слушалась.        —Асума, помнишь, что ты мне говорил про фундаментальную потребность в личном пространстве? Выйди.       Ино качнула головой, довольная своей маленькой победой. Больше всего они напоминали Сакуре пару, которую когда-то давным-давно поженили родители, а сейчас им только и остается, что изо всех сил друг друга терпеть.        — Ради всего святого, перестань на меня так таращиться, – сказала Ино, когда они остались наедине, — Это альбинизм. Потом загуглишь, что это.       Асума ушел, а с ним и последняя надежда поддерживать диалог в комфортных рамках условностей. Сакура пыталась понять, как именно стоит держаться, но потеряась, сбитая с толку настолько, что стало всё равно.        — Меня зовут Сакура.        — Очень приятно, — кинула Ино, — а меня Оджо-сама. Пожала плечами, мол, самой ужасно не нравится, но ничего не поделаешь. — Шутка! Можешь начинать учить меня играть на этой штуке.        Под внимательным взглядом Ино Сакура почувствовала себя вышедшим на сцену именитым артистом. В застывшей на губах усмешке — ни грамма желчи, одно застывшее ожидание, что Сакура чем-то сможет её повеселить. Ино смотрела так на Сакуру до сих пор, и как по волшебству, Сакура сама себе казалась вдруг кем-то особенным.        —Я думаю, с тебя хватит на сегодня.       — Ин за шалоу, ша ша лоу, ин зе ша лалалала лоу, — Ино пела фальцетом, так плохо, что даже хорошо. Сакура не смогла сдержать смеха: Ей было приятно, что она все же смогла доиграть до конца песни. Ино встала и ничего не говоря протянула Сакуре кусок мелованного картона, смотревший на неё её собственным именем.       — Ты шутишь?..       —Бумажные приглашения это такой китч, но в этом вся Хината. Я его для тебя еле у неё выбила.       По лицу Ино расползалась довольная улыбка, пока она глядела как удивленно расширяются глаза Сакуры.       — Только не вздумай никому показывать! Сейчас за них только не убивают…       Сакуре стало стыдно за свои мысли сегодня утром. Она почему-то заранее была уверена, что несмотря на своё дружелюбие, Ино смотрит на неё сверху вниз, стыдится её настолько, что ни за что не стала бы приглашать на вечеринку со всеми этими богатыми и популярными ребятами. Отчего-то она думала, что дружба для Ино ничего не значит, и она оставит её, чтобы не потерять лицо перед высокомерным кружком “крутых” одноклассников. Сакуре захотелось огреть себя чем-нибудь тяжелым. Она внимательно изучила приглашение с обеих сторон, вытащила телефон и вбила что-то в поисковике.       — Я не смогу пойти.       — Ответ неправильный. Попробуй ещё.       — Вот смотри. Тут написано: дресс-код коктейль. «Женщинам обязательны туфли на каблуке.» А у меня есть только сандалии. Я могу пойти в сандалиях?       — Во-первых, без обид, но до женщины тебе пока ещё как до Луны. Во-вторых, какой у тебя размер, двадцать четвёртый?       Не дав опомниться, Ино потащила её на второй этаж. В комнате, в которой они оказались, при желании можно было бы обустроить детскую для тройняшек. Сладко пахло духами, новизной и выделанной кожей.       — Добро пожаловать в мою святая святых.       Ино принялась водить её от шкафа к шкафу как музейный гид вещая про сумки, платья, платки и туфли — Сакура раньше и не подозревала, что про них в принципе можно говорить так много. Большая часть из того, что говорила Ино, прошла мимо неё — выветривалась как сквозняком с иностранными словечками, швейными терминами, названиями модных домов и именами дизайнеров, но Сакура кивала, стесняясь раскрыть свою девственную неосведомленность в вопросе. К тому же, в вещающей о принтах и покрое Ино было что-то умилительное. Она как кукла-барби, которую в детстве любила наряжать Сакура: у неё тоже были светлые волосы и жизнь интереснее, чем у самой Сакуры.       Ино вытащила из шкафа короткое струящееся платье изумрудного цвета, оглядела его словно видела в первый раз жизни(сколько у неё вообще может быть этих платьев?), одобрительно поджала губы, приложила к себе.       — Как тебе? Стелла Маккартни, шёлк высшей пробы, воротник халтер — Стелла сделала похожий для второго свадебного платья невесты принца Гарри. Впрочем, в этом исполнение изящнее. Что скажешь?       — Ты очень много знаешь о моде.       — Да, — без лишней скромности ответила Ино, — У меня это от бабушки, она три раза была замужем, и все три очень удачно. Правда тратила деньги на одежду как не в себя — это у меня, кстати, тоже от неё. Несколько лет прожила в Париже, где пила розэ с Делакруа и Лагерфельдом. Вернулась в Японию, организовала производство первоклассного шёлка для них же — с тех пор мода у меня в крови.       Как обычно, Ино болтала много, так что Сакура успела пару раз потеряться в том, что она говорила. Ино поймала её растерянный взгляд, и словно опомнившись, помахала платьем перед её лицом.       — Ну?       — Оно будет смотреться на тебе замечательно.       — Причём здесь я? — Ино тряхнула головой и с улыбкой закатила глаза, — Ах да, я же не сказала... Туфли подбирают под платье, а у меня здесь ничего нет под твоё — где ты там вообще одеваешься? Возьмешь у меня и туфли, и платье, и клатч.       — Но я даже не сказала, что пойду.       — От моих приглашений никогда никто ещё не отказывался, я просто не переживу, если ты станешь первой. — Ино говорила об этом так, словно именно в отказе Сакуры было бы что-то постыдное, но от этой мысли она отмахнулась.       — Я никого там не знаю. А тех, кого знаю, лучше бы не знала…       — Они не такие невыносимые, когда напьются. Будет весело. Познакомишься с интересными людьми или, — глаза Ино лукаво сверкнули, будто она уже обо всем догадалась, — пересечешься с кем-нибудь...       Многозначительное молчание Ино заставило Сакуру покраснеть.       — Я так и думала, я знала! — победно воскликнула Ино, — Тебе кто-то нравится в школе. Давай, выкладывай! Кто это?       Сакура уже хотела открыть рот, чтобы назвать заветное имя, но испугалась прочесть в лице Ино сочувствие. Куда такому как Саске Учиха до такой как она? Такое бывает только в фанфиках и сёдзе-манге. В жизни такие как Саске встречаются с такими как Ино, и даже не потому, что она моментально становится центром любой комнаты, в которую входит. В реальности богатые наследники тянутся к богатым наследницам, девушкам, способным понять все тяготы их лишенного проблем существования. Какая могла быть вероятность, что Саске не такой?       — Не хочешь говорить, ладно, — нахмурилась Ино, — только имей в виду, что все приличные парни будут на этой вечеринке. Твой принц гарантированно увидит тебя в этом, — Ино снова помахала платьем. Сакура колебалась, совсем не из-за платья и даже не из-за Саске. Им обеим было привычно встречаться вдали от голодных до скандалов глаз, а перспектива появиться вместе на публике отдавала сладковатой горечью мезальянса. У Ино один гардероб стоит целое состояние, у неё — ни брендовых шмоток, ни биографии. Один на один это не имело значения, но стоит оказаться на глазах всей школы, различия в том, как с ними обращаются, станет бросаться в глаза. Войти в этот бар с Ино для Сакуре казалось почти так же страшно, как оказаться там голой. Ино тяжело вздохнула.       — Я, конечно, не могу убедить тебя пойти против твоей воли. Но знай, что мне бы было очень-очень-очень — она повторила слово "очень" неприличное раз, напомнив Сакуре маленькую девочку —приятно, если бы ты пошла. Как моя подруга.       Сакура потянулась к вешалке с платьем, изумрудный атласный шёлк приятно ласкал пальцы. Ино просияла.        — Ты лучшая! Вот увидишь, тебе понравится. Теперь надо подобрать туфли, — Ино отвернулась к одному из комодов, и открыв ящик забормотала:       — Что-нибудь яркое, но элегантное. Женствннное, но чтобы ты с них не падала, — я правильно понимаю, на каблуках ты ходить не умеешь? Кстати, твой друг Шикамару Нара тоже приглашён.        — Ты его знаешь?        Ино открыла ещё один ящик и притворилась, что увлечена рассматриванием чёрных туфель-лодочек. Их было по крайней мере шесть пар, на взгляд Сакуры, совершенно одинаковых.       — Мы дружили когда-то. Потом он переехал в Канаду и забыл мне сказать. Поэтому мы как-то… потеряли связь. Как он тебе, Сакура?       —Я думаю, он хороший человек. Умеет слушать и сам много знает. Читает, кажется, по две книги в неделю. Ещё он скоро поедет на международную олимпиаду по программированию в Корею.       Ино отложила в сторону туфли и тепло улыбнулась какой-то своей мысли. Ино и Шикамару, самая популярная девочка в школе и забитый компьютерный гений. Ещё один мезальянс. Но лицо Ино от одной мысли о нем потеплело, и раз уж она что-то видит в Шикамару, может быть, и Саске может?..       Ино выбрала босоножки на среднем каблуке с расшитой стразами сумочкой и отправила Сакуру в свою комнату переодеваться. Застегивая платье она подумала, что, должно быть, надевает на себя стоимость квартиры в пригороде Токио, и задавалсь вопросом, зачем Ино делает всё это для неё. Если верить всему тому, что Сакура слышала о ней, это было совершенно не в её духе. Ино — безжалостная вероломная дрянь, для которой не существует ничего, кроме собственных интересов. Даже предположить было сложно, что ей может быть нужно от Сакуры.       Она застегнула босоножки и вспомнила момент их маленького причастия с Ино в гавани. Нет, она не лицемерила. Ино говорила правду: что-то случилось, и она изменилась, стала лучше. Не имеет значение, что говорят о ней, что Сакура и сама не знает всей правды. Она решила, что будет на стороне Ино. You're on your own, kid Yeah, you can face this You're on your own, kid You always have been Ты сама по себе, малышка, Можешь уже признаться себе в этом, Ты одна, малышка, Ты всегда была одна       Показ был большим успехом. Он закончился уже час назад, но внизу еще суетилась разношерстная толпа, светящаяся в сумерках вспышками фотоаппаратов. Журналисты, модники, с ног до головы обвешанные трендами сезона словно новогодние ёлки, любители показной роскоши, лицемерно считающие это любовью к искусству. Из окна коридора дворца Пале Руаяль она смотрела на огни ночного Парижа, пьянея от чувства, будто она проснулась от многолетнего сна в мире похожем на картину Писсаро. Она прошлась по подиуму в саду бывшего королевского дворца в платье, над которым гении современности работали несколько месяцев, а запомнят его именно на ней, Ино. Она рассмеялась от удовольствия. Этим вечером она вписала своё имя в историю высокой моды. Этим вечером город огней принадлежал ей.       Ино не могла прийти в себя от произошедшего. Ей вдруг начало казаться, что это и есть её настоящая жизнь, что всё, что было до этого — просто нелепое наваждение. Париж — ее настоящий дом, модели, стилисты, декораторы — её настоящая семья. Какое дело ей может быть здесь до Шикамару, который мозолит ей глаза в школе, до постоянно закатывающей глаза Хинаты, до этого дурацкого канала со сплетнями, до всего чертового Токио? Ей понадобилось шестнадцать лет, чтобы найти место, которому она на самом деле принадлежит. Видимо, в конечном итоге эта игра стоила свеч, и эта мысль, словно наркотик, обезболила её незаживающие раны.       Официальный коктейль стремительно пустел: оставались те, кто пришел посветить лицом, и уходили те, кто провел последние месяцы работая над шоу. Для последних в ночном клубе на Монмартре, где когда-то располагался лучший публичный дом Парижа, излюбленный друзьями Наполеона, была организована собственная вечеринка. Ни зевак, ни фотографов: “Только для своих”. Теперь Ино была частью семьи.       Она вошла в клуб с вместе с другими моделями. Никто не остановил её, не спросил сколько ей, не поинтересовался, кто она. Теперь она с ними — и это самое главное. Ино улыбалась про себя, пьянея уже от одного этого блеска, восторга и свободы.       Уже внутри темнокожая модель с прекрасными пухлыми губами сказала ей по-французски: С дебютом, Ино!, и все вокруг, на разных голосах и с разными акцентами повторяли: с дебютом, Ино!, Звезда родилась, Ино!, Ино!.       Первый раунд коктейлей, всё за счет заведения. Девушка с обложки британского Vogue тронула Ино за плечо и начала пьяно лепетать, как давно хотела побывать в Японии. Ино смеётся, вскинув голову вверх, и разноцветные огни отразились на ее блаженном лице. Да, приезжай в Токио, остановишься у меня, мы пойдём гулять в Гиндзо и Асакуса. Приезжайте хоть все вместе.       Ино примкнула к группе моделей и стилистов на танцполе, и начала танцевать, как ещё никогда в жизни не танцевала. Словно это была последняя ночь в её жизни. Словно было лишь несколько часов, чтобы воспеть свою искрящуюся юность. Как будто не было в жизни никакой боли, как будто её никто никогда не бросал, как будто не было лет одиночества в толпе, которой не было до неё никакого дела. Впереди ждала только ослепительная череда смешливых беззаботных начал, а утро реального мира никогда не наступит. Здесь все её любили. Если бы она умерла сейчас, она умерла бы абсолютно счастливой.       Вдруг Ино стало ужасно жарко, и она отошла в сторону, пытаясь отдышаться. Горячий пот катился по спине, собирался в волосах. Разум всё ещё летал от одной восторженной мысли к другой, так что она не сразу поняла, что её тошнит. Ничего страшного: такое бывало, когда она двигалась слишком много, выпив. Но что-то было не так Она мало что видела за заволокшей взгляд пеленой, передвигаясь на ватных ногах, ощущая странные вибрации во всем теле. Никаких мыслей уже не было, но где-то глубоко, на совершенно животном уровне Ино понимала: она в страшной опасности. Она с трудом добралась до туалета, ввалилась в кабинку, не закрыв за собой дверь, и рухнула перед унитазом, слегка ударившись о него лбом. Его холодная поверхность приятно охладила пылающеё лицо: последнее, что она запомнила.       Потом были яркий свет и белая комната. Медсестра на ломаном английском спрашивает, как она себя чувствует. Ино не может сказать ни слова из-за чудовищной слабости во всем теле и распухшего языка. Через пять минут придёт хрупкая женщина врач и объяснит, что буквально вытащила её с того света. Передоз – это не шутки.       Врач спрашивает её спокойно: “Что ты принимала?”. И Ино тупо мотает головой из стороны в сторону, готовая разрыдаться, но не находящая для этого сил. Она не могла, она не принимала ничего, да она бы никогда! - но ни одно из этих слов не вытащить из раздавившего её потрясения.       Женщина врач сочувственно вздыхает. Такое бывает слишком часто, чтобы удивляться. Но привыкнуть к этому невозможно.       После визита к больничному гинекологу Ино падает на свою койку и забывается в слезах. С ней ничего не произошло, но она всё равно чувствовала себя мерзкой и жалкой. Как она могла подумать, что нужна кому-то? Люди, которых Ино ещё вчера считала своей семьей, в течение нескольких часов один за другим оставляли её умирать в луже собственной рвоты. Открывали кабинку и сразу же брезгливо закрывали. Решали не связываться. Она была для них всех что грязь, которой не хотелось запачкаться. Несовершеннолетняя иностранка под веществами, вызовешь ей скорую — наживешь себе проблем. Стоит ли она того? Да пусть хоть сдохнет там, в сортире, на её место сразу же найдут десять таких же. Грязью для них она и была.       Плача, Ино кричала в подушку, пока силы не покинули тело, оставив один на один со своим леденящим душу детским кошмаром. Одна. Одна в больничной палате, одна в чужой стране, одна в целой вселенной. Одна, снова.       Экран телефона вспыхнул именем Асумы. На секунду ею завладело желание ответить на вызов и разрыдаться в трубку, выдать самые злобные японские слова в адрес этой вечеринки, Парижа, больницы, всей Франции. Он бы выслушал её как только он умел слушать и примчался первым же рейсом, сидел бы у ее кровати — всё это было нужно Ино. Но неожиданно для самой себя она сдерживается, как сдерживается перед прыжком с крыши самоубийца. Ино вдруг ощутила, что как только Асума узнает о событиях прошлой ночи, она вдруг станет более реальной, и уже не получится убедить себя, будто ничего не было. Ино всё ещё пыталась. Она спрятала телефон под подушку, свернулась в комок и снова заплакала.