Толпа малолетних нигилистов

I'm no one special, just another wide-eyed girl Who's desperately in love with you Во мне нет ничего особенного, я лишь ещё одна девочка с горящими глазами, Которая безнадежно влюблена в тебя       Сакура выключила будильник и встала с кровати, всё ещё кутаясь в одеяло, выключила горящий с вечера свет. Опустевшая квартира угнетала её, но уже не так, как раньше, ведь за её пределами у Сакуры теперь была жизнь: прогулки с Ино, работа с Темари и Шикамару в комнате старост, волнующие встречи с Саске в коридоре: «Привет», «Привет». О больше она и мечтать не осмеливалась. Когда Саске кивал ей с легкой улыбкой на губах и проходил мимо, мир вокруг преображался. Прямо там, в коридоре, падали звёзды и танцевали кометы, Сакура могла бы поклясться. «Привет», «Привет», легкий поворот, кивок, уголки губ слегка приподнимаются — магия. Ко всему прочему, после пары таких приветствий ей начало казаться, что даже смотреть на неё в классе стали по-другому. И даже доносящиеся за спиной шутки про MeToo и припадки почти уже не задевали.       Несмотря на то, что Сакура вышла из дома на пятнадцать минут раньше, она опаздывала. Она почти дошла до станции метро, когда всерьёз забеспокоилась, закрыла ли дверь в квартире, выключила ли утюг и газ. Она знала, что всегда делала это автоматически, но нахлынувшая тревога всегда брала верх над разумом. Она развернулась и побежала к дому, перепроверила несколько раз: дыхание сбивало от навязчивых мыслей о том, что могло бы случиться. Ей постоянно было страшно, и в такие моменты страх находил щель, через которую мог проникнуть к её мысли. Воры. Пожар. Насильник. Короткое замыкание. Взрыв. Отравление газом. Сакуру трясло.       Запыхавшись, Сакура подходила к школьным воротом, когда заметила стоящего у них Наруто. На этой неделе они пересекались несколько раз в школе, Наруто сам подходил своей мальчишеской пружинящей походкой и пытался завязать разговор, но видя, как мало Сакуру интересуют футбол или фильмы про супергероев, тут же исчезал. Заметив её у ворот, он решительно шагнул навстречу, и Сакура смутилась, заподозрив, что он ждёт именно её. Она хотела было сказать, что торопится на урок, но Наруто, не дав ей и слова сказать, объявил, что они с Саске собираются выступить на школьном радио и просят составить им компанию. Когда Сакура спросила, в какой рубрике, Наруто озарил её своей белозубой улыбкой и довольно выдал: «импровизация». Позже Сакура скажет себе, что в этот момент ей стоило бы насторожиться.       Саске ждал во дворе у одного из запасных выходов. Он стоял, напряженно засунув руки в карманы и беспокойно оглядывался.       – Хей, Сакура, — от его красивого голоса по спине поползли мурашки. Она уже знала, что в Саске влюблена половина школы, а ещё, кажется, некоторые учителя и матери одноклассников. Ещё бы: победитель кучи национальных олимпиад, но не зубрила; тусуется с популярными ребятами, но всегда сам по себе; красивый до ряби в глазах, но ни капли тщеславия. Наоборот, отзывчивый, подчёркнуто обходительный, на контакт отвечает с безупречным дружелюбием особы королевских кровей. Но стоит приглядеться, можно заметить невидимую стену, отделяющую его от всех остальных. Саске — космос, загадочный, бескрайний и холодный. При виде него многих охватывает азарт первооткрывателя, а Сакура впадает в невесомость. — Как дела? Как самочувствие?       – Всё хорошо, – Сакура убрала прядь волос за ухо и посмотрела под ноги, пытаясь найти что бы ему ещё можно сказать. Впервые с их знакомства разговор продвинулся дальше “Привет”, и она почувствовала, будто смотрит вниз из окна небоскреба.        – Если что, я знаю, в каком туалете мне могут оказать помощь.       Саске на секунду нахмурился, но поняв, что она имеет в виду, засмеялся. Улыбка тронула его красивые тонкие губы, и, глядя на них, у Сакуры внутри сладко защемило. А что, если она ему тоже…? От этой мысли она заледенела от восторга и ужаса ошибиться. Улыбка Саске слетела с лица пугающе быстро.       Радиорубка оказалась закрытой на ключ. Наруто и Саске заговорчески переглянулись, словно говоря на никому другому не понятном языке. Сакура уже хотела было задать повисший в воздухе вопрос, когда Саске ободряюще взглянул на неё, извлек из сумки связку ключей и отворил дверь рубки, сразу же закрыв её на ключ за собой. Наруто по-хозяйски сел за пульт, нажал несколько кнопок и проверил микрофон:       – Гуд монин’ битчез, хокагез нда хаус. Да, это я, сучки!       Будто команда сработавшихся хирургов, Саске и Наруто обменялись уверенными кивками, тогда Саске поставил инструменталку. Наруто прочистил горло, приблизился к микрофону и начал читать свой реп. На сотню-другую едва проснувшихся учеников Конохакагуре. И весь преподавательский состав.       Уже кабинете Цунаде, которую Наруто мимоходом чуть не назвал Бабулей прямо в лицо (дважды), до Сакуры стала доходить вся тупость произошедшего. С первой минуты было очевидно, что самозваный сольник Наруто неминуемо переместится сюда. Сам он, впрочем, с невозмутимостью матерого афериста начал объяснять директрисе: никакой это не звуковой вандализм, как могло бы кому-то показаться, а акция солидарности с угнетаемым темнокожим населением США, чье бедственное положение и породило музыку, которую Наруто исполнил.       – Это манифест, – сказал он с жаром, встав с места и расправив грудь словно политик на ралли, – Это гимн объединенному человечеству! Это искусство в своей чистейшей форме!       Цунаде выглядела так, будто прямо сейчас пытается вспомнить, какого черта вообще решила пойти работать в школу. Судя по всему, ничего у неё не вышло, поэтому она на секунду прикрыла глаза, подыскивая, как бы корректно ответить на бред, который только что услышала.       – Искусство – это прекрасно. Но вы не подумали, что нужно получить разрешение на эту акцию?       Наруто покачал головой.       – Печальная реальность вещей такова, что, будь я чернокожим, мне точно его не дали.       – Уверяю Вас, Узумаки, я бы не дала вам никакого разрешения в любом случае.       – Очередной пример институционального расизма, – с пожалуй слишком наигранным разочарованием в голосе парировал Узумаки. Сакура коротко взглянула на Саске, который тоже из последних сил сдерживался, чтобы не засмеяться в голос.       – Цунаде-сама, вы же доцент общественных наук! Стоит ли мне напоминать Вам, что культура угнетаемых естественным образом вызывает отторжение угнетателей? Вы бы не вызвали меня к себе, если бы я залез в рубку и сыграл на скрипке! – всё с тем же видом уязвленной справедливости вещал Наруто. Саске покраснел настолько, что казалось, сейчас взорвется. Для всех, включая Цунаде, было очевидно, что Наруто разыгрывает спектакль – но если они хотят выйти сухими из воды, нужно было поддержать хотя бы видимость серьезности. Интересная, всё-таки, штука, жизнь: Сакура проснулась сегодня обыкновенной школьницей без какой-либо политической ориентации, а сейчас – активистка за права цветного населения. Сакура закусила щеки, пытаясь сдержать расплывающуюся по лицу от этой мысли улыбку, и до боли впилась ногтями в ладони, чтобы не засмеяться.       – Если бы вы играли на скрипке, Узумаки, Вы не стали бы обращаться «сучки» ко всей школе.       – Смею заметить, что феминистское движение последние двадцать лет успешно очищает это выражение от коннотации патриархальной доминации, – добавил Наруто с видом самого невыносимого умника. Сакура прикрыла лицо рукой, чувствуя, что её вот-вот прорвет. Цунаде не выдержала.       – Так, – сказала она строго и устало, – посмеялись и хватит. Сворачивайте этот цирк и с глаз моих долой, пока я не решила вас всех наказать. Никаких больше перформансов в стенах этой школы, Узумаки, иначе я приму меры.       – Я продолжу демонстрировать солидарность к угнетенными другим образом, – выдал Наруто с благодарным кивком головы, и вышел, прикрыв за собой дверь кабинета.       Трое вывались в коридор из приемной и как по команде стали умирать от смеха. У Сакуры слезились глаза и болели щеки, Саске, красный как томат, повторял сквозь смех: “скрипач…гребаный скрипач”. Наруто отдышался, выпрямился и довольно ударил себя в грудь.       – И вы после этого скажете, что Наруто Узумаки – не Хокаге?       Сакура, всё ещё продолжая смеяться, бросила вопросительный взгляд на Саске.       – Что это вообще такое?       – Никто не знает. На языке Наруто это что-то типа “босс”.       – Эй! Это реальное слово, вообще-то, оно означает “Тень Огня”, это…       – Да пофигу, – перебил его Учиха, отдышавшись и начиная говорить своим привычным спокойным голосом, – Она ведь могла тебя размазать. Настучать твоим родителям, отстранить от занятий, сделать запись в личное дело, и всё, в нормальный универ тебя бы не взяли.       – Мой адвокат бы ей не позволил, ттебайо! – возразил Наруто. Сакура вдруг вспомнила, что тусуется с ребятами, у которых в семнадцать лет есть собственный адвокат.       – Старик, ты меня понял. Признаю, было весело, но попытайся больше не вляпаться ни во что до выпуска, окей? Я бы сам ни за что в это не ввязался, но как тебя, придурка, одного оставить.       Наруто обреченно кивнул. Саске Учиха, всё-таки, невероятный, подумала Сакура. Круглый отличник, добрый, заботится о своих друзьях.       – Окей. Я вообще-то сам не планировал больше связываться с Бабулей. Два явления Хокаге в школе – это несерьезно, – он бросил это так неряшливо и по-мальчишески, что Сакура снова засмеялась. Последнее слово всегда остается за Хокаге. Что бы «Хокаге» не значило.       Саске свернул в восточное крыло, где у А-класса уже полчаса шла химия. Наруто и Сакуре оказалось по пути на третий этаж – на испанский и политическую географию.       – Эй, Сакура, – заговорил Наруто, когда они поднимались по лестнице. Уверенность, с которой он дурачил Цунаде, вдруг покинула его, и он выглядел смущенным ребёнком, оставленным без родителей в очереди супермаркета. Сакура вдруг поняла, что он может быть самим собой только с Саске, чьё молчаливое одобрение будто гарантирует право Наруто быть таким, каким ему хочется.       – Ты это, извини, что я не предупредил, что могут быть проблемы с Бабулей. Не должен был я тебя в это втягивать…       Сакура пожала плечами. Ей действительно меньше всего хотелось начинать обучение в новой школе с неприятностей, и вляпаться в них из-за дурацкой идеи Наруто было бы хуже всего, но сказать об этом ему прямо она бы не решилась. Наруто и правда идиот, но обижать его не стоит, он хороший: так, кажется, сказала ей Ино.       – Ты не подумай, мы не отбитые. Но ты видела эту школу: у половины здесь ЧСВ размером с Юпитер, другая половина белого света не видит за своими учебниками. Если тебе не интересно, кто с кем спал, или кто про кого что сказал, то здесь можно просто помереть от скуки. Вот мы и спасаемся как можем.       – Это круто, – сказала Сакура робко. На лице Наруто растянулась довольная улыбка, взгляд вспыхнул и устремился к ней, так что Сакура смущённо уставилась под ноги, опасаясь, что он принял это как комплимент на свой счет, – Ну, я имею в виду, что вы не такие, как остальные. Я здесь, может и совсем недолго, но уже видела…       – Не продолжай, – перебил Наруто, – Я понимаю. У того, кто это про тебя написал, с головой проблемы.       У Ино проблемы с головой – что ж, это могло бы быть вполне рабочей гипотезой. Номера, которые уже выкинула с Сакурой Ино, куда громче кричали «за», чем «против». Но она была слишком очарована её диковатым шармом, чтобы всерьез упрекать Ино за её выходки. В конце концов, они теперь подруги. «Подруги», с улыбкой подумала Сакура. Наруто тоже улыбнулся. Третий этаж, Сакура уже повернулась к нему, чтобы сказать пока и направиться к своему кабинету, когда он остановил её.       – Сакура, я, это, хотел спросить. У Хинаты в эту пятницу будет вечеринка. Она снимает целый бар на вечер, будет весело! У меня есть право пригласить кого-нибудь, я сначала хотел позвать Шикамару, но он всё равно откажется, так что, ты, типа, хочешь пойти? Там вообще все будут.       “Все”, грустно усмехнулась про себя Сакура. Если бы это было нормальное “все”, никакие приглашения бы не понадобились. Он имел в виду, все те, кто “кто-то”. Как Ино, Наруто, Саске… Не то, что ей очень хотелось пойти, ведь она много раз видела вечеринки в кино: там темно, громко и постоянно случается всякая дичь. Но мысль о том, что те, кем она так сильно очарована, даже не подумали бы приглашать её, заставила её почувствовать себя идиоткой. Сакура врезалась в реальность, которую раньше предпочитала игнорировать: в этой школе она и другие, “кто-то” – существа из разных миров. Короткие приветствия и прогулки у залива не изменят того, что в Конохакагуре они принадлежат к разным кастам. Между Сакурой и такими, как Ино и Саске – невидимая пропасть. Можно её не замечать, но если провалишься, разобьешься всё равно.       – Я не пойду. Не смогу пойти. Не люблю вечеринки.       Плечи Наруто опустились, но он глупо рассмеялся самому себе, почесал затылок:       – Понял, хорошо. Ладно, давай, мне на испанский. Пока, – бросил он и засеменил в противоположную сторону. Сакура дошла до класса, пытаясь отделаться от ощущения, что обидела ребенка. Что ей было до его тоски? Саске, Саске, Саске, Саске. Сердце всё ещё билось, встревоженное. Тоска у неё была своя.