Осколки вечности

Лера отвечает после второго гудка, что, наверное, можно считать знаком судьбы, ведь после третьего Марго скорее всего сбросила бы вызов. Теперь, когда голос в трубке спокойно произносит: «Алло», сомневаться вроде как уже поздно. — Лера? — заговорить получается с огромным трудом, но ей не хочется, чтобы её приняли за ненормальную, поэтому она продолжает: — Привет, это Марго, помнишь меня? — Да, конечно, помню. Привет! — Лерин голос оживляется, в нём звучит улыбка, и Марго становится чуточку, самую малость полегче. Её помнят. Её знают. Её, кажется, даже рады слышать. — Как ты, Марго? У тебя всё нормально? — Да… То есть нет. Я… — она делает глубокий вдох и крепче сжимает телефон в руке, прежде чем выпалить: — Мы могли бы встретиться? Мгновения тишины на другом конце тянутся слишком долго, и горло вновь сдавливает невидимыми тисками. Марго не привыкла спрашивать и просить. Уж точно не смертных. Как она дошла до того, что от слова постороннего человека, судя по ощущениям, сейчас зависит её жизнь? Если Лера просто скажет «нет», это откатит её к тому самому моменту, когда Дэн ушёл, оставив её одну в пустой квартире. Ей больше некому звонить. Некуда идти. Она никому не нужна… — …Марго? Ты тут? — раздаётся в трубке, прерывая мысли, уже практически полностью поглотившие её разум. Она издаёт в ответ какой-то невнятный звук, которого Лере, к счастью, оказывается достаточно. — Говорю, ты вовремя позвонила, я как раз выхожу с работы… Знаешь кафе «Мечта»? Оно недалеко от центра, на Садовнической. — Кафе не знаю, но если скажешь точный адрес, скоро буду там, — обещает Марго, мысленно прикидывая маршрут. Садовническая — это, кажется, не так далеко. Запомнив номер дома и строения, она прощается с собеседницей и, чтобы не передумать, сразу же вызывает такси. Машина приезжает минут через пять-семь, но, учитывая её внезапно возникшую аллергию на одиночество, даже это время кажется бесконечностью. Марго чувствует, что всё делает правильно, ровно до того момента, как за ней захлопывается дверца автомобиля, а потом её накрывает новая волна тоски. О чём она думает? Почему едет в какое-то кафе на встречу с малознакомым человеком вместо того, чтобы пойти и остановить Дэна, пока это ещё возможно? Просто обхватить его руками, прижать к себе и не отпускать до тех пор, пока он не поймёт всё, что она не может сказать словами. Это ведь так легко… Нет, нет, нет, нет. Откуда у неё вообще подобные мысли? Ещё не набегалась за теми, кому совершенно не нужна? Ему хватило пары дней, чтобы отказаться от неё, так что пусть катится на все четыре стороны и больше не возвращается. Она уже любила. Уже теряла. Умирала. Побывала на самом дне. Её не выбьет из колеи очередной недоангел, который не может определиться, чего хочет от жизни. Конечно же, она не будет говорить с Лерой о Дэне. Он не стоит даже мимолётного упоминания. Марго бросает взгляд на водительский навигатор: им осталось ехать около восьми минут. Может, всё-таки отменить встречу? Нет, эта идея, без сомнения, хуже всех возможных — достаточно вспомнить, насколько плохо ей было дома в тишине. Значит, нужно придумать какую-то другую, отвлечённую тему для разговора с новой приятельницей. Лера упомянула работу — можно спросить, чем именно она занимается, и поболтать об этом. Или вот, к примеру, о биржевых акциях, про которые прямо сейчас увлечённо вещает диктор по радио. Да мало ли общих тем у неё найдётся с современной женщиной… М-да, вполне возможно, что ни одной. Ладно, в крайнем случае можно спросить, как у неё дела с разводом. Не сразу в лоб, конечно: сперва перекинуться парой ничего не значащих реплик и попробовать уловить настроение собеседницы. Уж это Марго всегда удавалось отлично. Хотя теперь… всё так стремительно изменилось. Вся её жизнь перевернулась с ног на голову. В чём она вообще может быть уверена? — Вы в порядке? — вдруг обращается к ней таксист, и Марго понимает, что сжалась в комок, напрягшись всем телом и до боли сцепив руки. Она усилием воли заставляет себя выпрямиться и небрежно кивнуть. Вот ей и подсказка, ответ на её мысленный риторический вопрос. Единственное, что не вызывает ни малейшего сомнения — она не в порядке. Даже близко нет. И это ощущение только усиливается, когда спустя несколько минут она заходит в то самое заведение, где её обещала ждать Лера. Марго растерянно оглядывает просторный зал, и от бесконечных ярких кресел и диванчиков начинает рябить в глазах. Большинство мест занято, но Леры нигде не видно. Какая-то неясная тревога сковывает тело, вызывая желание поскорее отсюда сбежать. Слишком низкие потолки. Слишком много людей. Может, она ошиблась дверью? Даже лучше, если так… — Добрый день, вас ожидают? Марго вздрагивает от неожиданного приветствия официантки, а затем ещё раз — от имени на её бейдже, за которое случайно зацепился взгляд. Чёрт, какой же потрясающий день. — Я сейчас уйду… Яна, — с нервным смешком выдыхает она, но, прежде чем ей удаётся вернуть контроль над одеревеневшими мышцами и исполнить своё намерение, кто-то аккуратно дотрагивается до её плеча. — Марго? Привет, — Лера, заставшая её врасплох, улыбается и кивает в сторону окна. — Вон наш столик. Идём? — Не знаю. Я… — Марго вздыхает и кладёт одну руку на висок в попытке унять головокружение и хоть как-то собраться с мыслями. На Лерином лице мелькает секундное беспокойство, а потом она легко касается её спины, приглашая следовать за собой. Марго и в голову не приходит возразить: похоже, принимать самостоятельные решения ей временно не по силам. — Закажете сразу? — с вежливой улыбкой интересуется официантка, когда они с Лерой усаживаются за столик. Марго безучастно молчит, но это, кажется, уже никого не смущает. — Пожалуйста, два латте без кофеина, и оставьте нам одно меню. Здесь варят божественный кофе, — добавляет Лера после того, как девушка, поблагодарив за заказ, оставляет их одних. Это не звучит как явное приглашение к разговору, поэтому Марго позволяет себе ещё немного погипнотизировать взглядом вечернее небо. Вряд ли Дэн поедет в Лондон на поезде, это глупо. Скорее всего он сейчас в аэропорту. Конечно, можно было бы обратиться к ощущениям и узнать наверняка, но… Она резко отворачивается от окна, до скрипа сжимая зубы. Куда её опять несёт? Разве она здесь не для того, чтобы не думать о нём? Марго заставляет себя сфокусироваться на своей спутнице и обнаруживает, что та, ничуть не смущаясь, смотрит прямо на неё. Ещё в больнице она обратила внимание, насколько проницательный у Леры взгляд. — Я ничего не имею против кофеина, — наконец произносит она, чтобы сказать хоть что-то. Лера понимающе хмыкает. — Я тоже. Но я рано ложусь, а ты, кажется, и без того на взводе. — Вовсе нет. — Марго пожимает плечами и хмурится, неприятно удивлённая тоном своего голоса. Что это ещё за кошачье мяуканье? Надо собраться. — Я не на взводе, — твёрдо повторяет она, однако что-то внутри неё слишком активно сопротивляется этому вранью. Боль и злость вспыхивают с новой силой, без всякого контроля выплёскиваясь наружу. — Я просто не понимаю, кто так делает? Говорит, что любит тебя, а потом разворачивается и уходит… Кем надо быть, чтобы так сделать, вот скажи?! — Тише, тише, — Лера мягко прикасается к её руке, одновременно отодвигая подальше опасно качнувшуюся сахарницу, и только в этот момент Марго осознаёт, что действительно перешла на крик. А если бы была при своих прежних силах, наверное, уже разнесла бы половину кафе. — Извини, — нехотя бормочет она, опуская голову на руки. Дэн превратил её в неуравновешенную истеричку. — На нас все смотрят, да? — Да нет, — невозмутимо откликается Лера. — Но бить посуду не советую, здесь жутко злая уборщица. Моя сестра, кстати. — А?.. — искорка удивления заставляет Марго переключиться и поднять взгляд — на что Лера, похоже, и рассчитывала. — Это правда, — улыбается она, предвосхищая естественный вопрос. — Долгая история. Вообще-то сейчас не её смена. Лера замолкает, и в разговоре вновь наступает пауза, которая слишком явно свидетельствует о том, что сама Марго словами «долгая история» уже не отделается. Вообще-то ей хочется говорить, но вместе с тем почему-то ужасно неловко. Раньше она ни с кем не обсуждала свою личную жизнь. Если, конечно, можно назвать личной жизнью её многолетние упрямые попытки отыскать в словах и жестах Яна хоть какой-то намёк на былые чувства… Раньше всё было проще — один мужчина, которого она любила, и множество безразличных ей, с которыми она спала. Немыслимо, чтобы кто-то из второй категории мог претендовать хоть на крохотный шажок в сторону первой. Да, так и было. До него. — Так кто же… так поступил? — осторожно уточняет Лера после довольно продолжительной тишины. — Тот очаровашка из больницы? При других обстоятельствах Марго изрядно позабавил бы такой выбор слов, но сейчас ей остаётся только покачать головой, удивляясь мгновенно нахлынувшей ностальгии. Кто бы мог подумать, что тот безумный день, когда она едва не утопила Дэна, а потом сама же его спасла, когда они оказались в совершенно идиотской ситуации и были просто вынуждены мириться с обществом друг друга, спустя время будет ощущаться таким счастливым и правильным… Что она будет скучать по каждому моменту, проведённому рядом с тем, кого накануне пыталась убить. И ничего со своими чувствами сделать не сможет. Лера, по-видимому, обладающая истинно ангельским терпением, принимает её молчание как должное, не забрасывая новыми вопросами. Им приносят заказ, и, пока всё та же девушка осторожно ставит на стол стаканы с кофе, Марго приходит в голову мысль, кажущаяся простой и одновременно спасительной. Принятие. Она провела большую часть жизни в отчаянной борьбе с самой собой, но от этого дыра в её сердце только становилась глубже. Может, чтобы позволить чувствам быстрее пройти, стоит принять их такими, какие они сейчас? — Дэн, — говорит она, как только официантка уходит. — Его зовут Дэн. И переключает всё внимание на свой напиток, словно никогда не видела ничего интереснее и желаннее, чем кофе с молочной пенкой. Это не смущение. Конечно, нет. А улыбка, невольно появившаяся на губах, стоило ей только произнести его имя… Просто нервы. — Я так и поняла. — Лера не спеша отпивает латте и какое-то время молчит, задумчиво глядя вдаль. — Что ж, попробую ответить на твой вопрос. Если ты не против, конечно. Не против ли? Одно воспоминание о Дэне пробуждает в ней гамму противоречивых чувств, и мимолётный приятный трепет нисколько не отменяет боли, от которой хочется убежать, спрятаться, защититься. Но Марго понимает, что это невозможно. Не с помощью молчания и попыток убедить себя, что всё в порядке. Так она уже пробовала. Смертные, с которыми ей приходилось иметь дело, редко оказывались способны страдать молча, и она всегда презирала их за это, но, возможно, лишь потому, что в её собственной жизни криков о помощи всё равно бы никто не услышал. — Я думаю, так может сделать тот, кого отвергли, — продолжает Лера после её утвердительного кивка. Слово «отвергли» неприятно цепляет сознание, и Марго отбрасывает его, не желая вникать в смысл. — Или тот, кто самостоятельно решил, что его… объекту любви будет лучше без него. Кажется, что-то пошло не по сценарию. Именно эта мысль мелькает у неё в голове, когда становится ясно, что на этом список догадок собеседницы исчерпан. Такого Марго не ожидала. Лерины слова прозвучали так, будто она — видевшая Дэна один раз в жизни! — ни на йоту не сомневается в его большой и чистой любви. Будто уехать он мог исключительно ей во благо. Или потому, что она сама его отвергла. Откуда постороннему человеку всё это знать? — Ты так уверенно рассуждаешь, будто знаешь всю ситуацию, — Марго старается сдерживать эмоции, но недовольство прорывается в голос помимо её воли. Она ждала, что новая знакомая проявит солидарность, позлится вместе с ней, а получила только очередное напоминание о том, о чём думать не хочется. И это у людей называется поддержкой? Лера, с её-то прошлым, должна бы ненавидеть мужчин, а не искать им оправдания. — Само собой, я не знаю ситуацию, — спокойно отвечает Лера, похоже, ничуть не смущённая её резким тоном. — Просто видела вас вместе и предположила, что может быть так. Если я ошибаюсь, поправь меня. — Да, ты ошибаешься. Всё не… Всё гораздо сложнее. Марго закусывает губу и переводит взгляд вдаль, мысленно отметая все сомнения в собственной картине произошедшего. Она не отвергала Дэна. Ей было необходимо обезопасить себя от боли, которую причинил бы его неизбежный уход, и он должен был это понимать. Он сам сказал, что понимает. Понимает, как ей тяжело ему верить. И сам же доказал её правоту, так легко и быстро махнув на неё рукой. О какой любви после этого может идти речь? — Будь это и впрямь любовь, разве за неё не стоило бы бороться? — произносит она вслух, прекрасно зная, что на этот вопрос ни один человек не сможет ответить «нет». Вот и Лера с энтузиазмом соглашается: — Конечно, стоило бы! — А потом, не дав Марго порадоваться, развивает свою мысль дальше. — Любовь стоит того, чтобы за неё бороться. Просто… борьба ведь тоже бывает разной. Можно бороться с какими-то обстоятельствами, мешающими быть вместе, с людьми, которые пытаются встать между вами. Но бороться с чьим-то взрослым осознанным решением… Ты бы стала? «О, я ещё как стала», — мысленно усмехается Марго, вспоминая своё далёкое прошлое. Хотя, справедливости ради, это действительно ни к чему не привело. Выходит, Лера права? От этой мысли становится совсем паршиво, и она молча делает несколько глотков остывающего кофе, пытаясь не сорваться на слёзы. Слишком много для одного дня. Слишком. Возможно, пришло время прибегнуть к тому, чего ей уже относительно давно не хотелось — как следует напиться. — Да и почему ты думаешь, что он перестал бороться? — прерывает Лера утешительные мысли об алкоголе. Марго в недоумении поднимает брови: она её вообще слушала? — Он ушёл. Вернее, уехал. — Надолго? Не навсегда же? — Не знаю, — бесцветным голосом отвечает Марго. Ей и в голову не пришло спросить его об этом, потому что никакой ответ ничего бы не изменил. Всё и так очевидно. Если он и собирается вернуться, то точно не к ней. — Значит, вполне вероятно, ты слишком торопишься с выводами, — Лера улыбается и протягивает руку через стол, чтобы легонько сжать её ладонь. — Не терзай себя. Иногда только время может подсказать правильный путь. Марго вздыхает, не в силах выдавить ответную улыбку. Пусть в Лериных словах и есть здравое зерно, она не знает всех деталей. Учитывая то, куда и к кому поехал Дэн, время — их худший враг. Каждый раз, когда он будет видеть Настю и разговаривать с ней, он неизбежно будет вспоминать о том, что ей пришлось пережить. И по чьей вине. Даже если чувства, о которых он говорил, действительно существуют, вскоре от них не останется и следа. — Может, ты и права, — неискренне соглашается Марго, хотя на самом деле ей просто хочется побыстрее покончить с болезненной темой. Жаль, что нельзя вообще отменить этот разговор. Делиться сокровенным, выслушивать чужое мнение и ободряющие комментарии — всё это странно, непривычно и едва ли способно ей помочь. — А как ты? Что с разводом? — интересуется она, не особенно заботясь о такте. Лишь бы беседа снова не свелась к Дэну. — Ничего. — Лицо Леры принимает мечтательно-грустное выражение, и Марго немедленно хочется ударить её головой об стол. И она ещё смеет давать ей какие-то советы?! — Вернее, всё. С тридцать первого марта я больше не замужем. — М-м-м… — только и удаётся протянуть Марго, когда она понимает, что ошиблась в своих догадках. Лера всё-таки довела дело до конца. — Поздравляю. Может, это не совсем то, что принято говорить в таких ситуациях, но Лера не выглядит задетой или расстроенной. Она кивает, а затем изящно — так, как точно не получилось бы у самой Марго — переводит разговор в нейтральное русло, и остаток встречи они обсуждают всякие пустяки вроде десертов и любимых мест в городе. И, какой бы непривычной ни была для Марго подобная болтовня, когда наступает время прощаться, её охватывает уныние, граничащее с паникой. Что теперь? День на исходе, и ей предстоит снова остаться одной. — Чем займёшься дома? — спрашивает она у спутницы, испытывая потребность хоть как-то прикоснуться к чужой жизни, чтобы забыть про собственную. Пригласи Лера её сейчас в гости, Марго согласилась бы без раздумий. Жаль, что ничего такого ей не светит — у всех свои дела. — Да ничем особенным. Приму душ, посмотрим с сестрой какой-нибудь фильм, и спать. Завтра на работу. Почему-то от ответа Леры становится ещё тоскливее, чем было до. Такие обыкновенные, бесхитростные планы, но они у неё хотя бы есть. Есть какая-то определённость — сестра, с которой она делит жилплощадь, работа, на которую в любом случае придётся идти. Марго же совершенно свободна. И эта свобода душит её как никогда прежде. Хотя — это приходит ей в голову уже в такси по дороге домой — если подумать, она тоже не вполне освобождена от обязательств. Сил у неё теперь нет, деньги же, как бы много их ни было, рано или поздно закончатся. Она привыкла к комфорту и не хочет больше ни от кого зависеть, а значит, работа неминуемо появится и в её жизни. Что плохого в том, чтобы заблаговременно озаботиться этим насущным вопросом? Дома Марго наливает себе вина, открывает ноутбук и погружается в изучение вакансий, что, надо признать, даже немного отвлекает от сердечной боли. Она и не задумывалась, что быть человеком настолько тяжело! Особенно прискорбно то, что практически любая деятельность, за которую платят, подразумевает общение с другими людьми. Разве что работать как Лерина сестра и большую часть времени иметь дело с одной только шваброй. Интересно всё-таки, почему сестра женщины, носящей Гермес и Картье, моет полы в ресторане… Она раздумывает над этой загадкой, перебирает разные варианты, чтобы не позволять мыслям унестись не в ту сторону, но в конце концов сдаётся. Сон настигает её незадолго до рассвета, и она отключается прямо перед экраном, даже не закрыв вкладку со списком рейсов туда, куда всё равно не полетит. Следующим утром, как это ни странно, Марго просыпается в относительно неплохом настроении и даёт самой себе слово, что таким оно и останется. Она не пойдёт по тому же пути, что выбрала триста лет назад. Тогда, столкнувшись с болью, она не придумала ничего лучше, чем разрушить то немногое, что оставалось от её жизни. На самом деле оставалось не так уж мало: душа, силы, бессмертие — но без Яна всё как будто бы утратило смысл. Она позволила себе в это поверить, и эта ошибка стоила ей очень дорого. Что ж, теперь у неё есть гораздо меньше, чем было тогда, зато до неё наконец-то дошло, что и это нужно ценить. Встреча с бывшей соседкой по палате не помогла ей перестать тосковать из-за Дэна, но она всё-таки не сошла с ума, не натворила никаких глупостей и даже задумалась о своём будущем. А ещё поняла, что быть просто человеком совсем не значит по умолчанию быть жалкой. Лера обычная женщина, но при этом она умна, красива, имеет собственное мнение и смелость его высказывать. Она достойна уважения. Жаль, что они вряд ли снова увидятся — Марго претит общаться с кем-то, кто видел её в таком состоянии, в каком она пребывала вчера. Да и Лере, скорее всего, не улыбается заполучить в подруги истеричную особу, которая может рассказать о себе только то, как от неё ушёл любимый человек. Ну, то есть, это звучало так, будто от неё ушёл любимый человек. Все тонкости их отношений с Дэном смертному никогда не постичь, да оно, пожалуй, и к лучшему. Однако, когда через несколько дней Лера сама пишет ей сообщение с предложением погулять по набережной, Марго соглашается — отчасти из-за отсутствия более интересных планов, отчасти из желания получше узнать новую знакомую. Всё равно ей нужно привыкать к человеческому обществу. Лера далеко не худший собеседник, и нет ничего плохого в том, чтобы встретиться с ней ещё раз. В конце концов, теперь её жизнь совсем не такая, какой была раньше. Теперь, если ей что-то не нравится, она всегда может просто развернуться и уйти.

***

— Дэн, ну пожалуйста! — Настя грустно сдвигает брови, когда он с досадой качает головой. — Да, согласна, мне стоило тебя предупредить, но не отказывайся в последний момент. Это невежливо, а Даша — моя подруга. — Ты не предупредила заранее, потому что знала, что я на это скажу. Не нужно меня с кем-то знакомить, тем более устраивать двойные свидания. — Ну, я бы не назвала это двойным свиданием, — рассудительно отвечает его сестра. — Мы с Игорем уже вместе, так что свидания нам без надобности. А вас с Дашей никто не заставляет вести себя как пара. Просто будь дружелюбен, и всё. — Настя больше не поддерживает с ним зрительный контакт, слишком увлечённая тем, как смотрится в настенном зеркале её вечерняя прическа. Похоже, у неё нет сомнений, что в конце концов он уступит — и, в общем-то, она права. Дэну сложно отказать сестре, особенно учитывая, какой уверенной в себе и довольной жизнью она выглядит вопреки всему, что произошло с ней из-за его ошибок. Как оказалось, пока он метался между злом и добром, всё сильнее запутываясь в собственных чувствах, Настя успешно работала на новой должности и посещала терапию для переживших насилие. А ещё регулярно общалась с отцом, который только благодаря ей оставался уверен, что у его детей — обоих — всё в относительном порядке. Прошла почти треть его условного срока за убийство, но сам Дэн так и не собрался с духом для полноценного разговора. То, что осталось от их полуразрушенной семьи, продолжало держаться именно на Насте, и меньшее, что он может сейчас — не отгораживаться от едва ли не последнего человека, которому есть до него дело. Хотя отгородиться ему в последнее время хочется абсолютно от всех, начиная с самого себя. Театральная пьеса, на которую они идут — пусть даже, как выяснилось, не втроём с сестрой и её возлюбленным, а вчетвером с какой-то незнакомкой, — могла бы стать способом отдохнуть от своих переживаний, но Дэн нисколько не удивляется, когда спустя минут пять от начала спектакля реплики актёров перестают доходить до его сознания, превращаясь в ненавязчивый фон для всего того, что не даёт ему покоя со дня отъезда. Велеть себе перестать думать о ней — то же самое, что попросить сердце остановиться, а лёгкие — больше не впускать в себя воздух. Хотя иногда ему кажется, что именно это и случится через секунду, если он немедленно не увидит Марго. Но он не видит её и не умирает, а просто продолжает чувствовать боль и ощущать внутри бесконечную ледяную пустоту, которую способна заполнить лишь она. Он часто ловит себя на мысли, что с кем-то другим, наверное, вёл бы себя иначе. Пытался бы снова и снова, оставался рядом, искал бы способы доказать любовь и преданность, потому что знает, как легко можно запутаться в своих чувствах. Как можно принять одно за прямо противоположное, мечтать о ком-то, с кем связаны счастливые времена, и не сразу осознать, что всё изменилось. Что в твоём сердце та, кого ты никогда и не думал туда впускать. Но Марго — не он. И не наивная девочка, для которой клятвы и заверения в любви имели бы какое-то значение. Всю жизнь мужчины сходили по ней с ума, стояли на коленях, согласны были бросить к её ногам весь мир и собственную душу — и всё это время она любила Яна. Только его. Быть может, любила именно за то, что не отступился, не отрёкся, остался тем же, кем был. А он, Дэн — не более чем пешка, которая даже не имела собственного мнения и никак не могла определиться со стороной. Марго не восприняла его чувства всерьёз, и её трудно в чём-то упрекнуть. Он готов отказаться от крыльев, готов умереть, но какую это может представлять ценность, если в прошлом он делал всё то же самое ради Маши? Этого недостаточно. А больше у него ничего нет. Марго просто ушла, ничего не говоря и не объясняя, потому что всё и так очевидно. Он уже израсходовал все шансы и не вправе ждать новых. Он любит её. Любит так глубоко, как никого и никогда раньше, и точно знает, что это — настоящее. Но как передать эту уверенность ей, если всеми поступками ранее он доказывал, что доверять ему — большая ошибка. Как она может верить ему теперь? В памяти чётко отпечатался её голос, пропитанный одновременно и насмешкой, и горечью. «Этого не будет. Никогда…» Когда приходит время антракта, Настя с Игорем решают спуститься в фойе, а Дэн, которому совершенно ничего не хочется, отказывается, слишком поздно сообразив, что Даша тоже никуда не идёт. До этого момента они успели только поздороваться и представиться, но теперь какого-никакого общения не избежать. Впрочем, девушка, кажется, и сама не проявляет к нему ничего, кроме вежливой заинтересованности. — Как тебе пьеса? — непринуждённо спрашивает она, и Дэн осознаёт, что может вспомнить лишь то, что перед этим бегло прочитал в программке. Мысли, как всегда, унесли его слишком далеко. — Если честно, я мало что понял. Плохо знаю английский, — добавляет он, чтобы избежать лишних вопросов. — Правда? Я тоже не особо, — Даша грустно усмехается. — До Настиного уровня мне далеко. Но знаешь, театр… Язык здесь не главное, тем более когда актёры играют с таким чувством. Даже если бы я не поняла ни одного слова, всё равно догадалась бы, что этот спектакль о любви. — Любишь театр? — Очень, — живо соглашается Даша, похоже, обрадованная возможностью поговорить на эту тему, но клубок воспоминаний, связанных с Марго, снова разматывается, и Дэн теряет способность воспринимать что-то ещё. «…между прочим, мы говорили о театре», — она презрительно фыркает, но её ладонь по-прежнему покоится в его руке, и жгучая ревность постепенно утихает, сменяясь странным сочетанием обречённости и надежды. Быть рядом с ним — разве это отчасти не её выбор?.. — Ты права, — он рассеянно кивает Даше, явно ожидающей реакции на какое-то утверждение, и получает в ответ довольную улыбку. К счастью, через несколько минут к ним возвращаются Настя и Игорь с четырьмя бокалами шампанского, и Дэн охотно принимает один из них, потому что любое средство сгодится, чтобы хоть немного унять свой беспокойный разум. Остаток вечера проходит предсказуемо и относительно нормально, но, когда такси привозит их небольшую компанию к отелю, откуда он, вопреки увещеваниям Насти, так и не съехал, случается то, что в очередной выбивает почву у него из-под ног. Все выходят из машины, чтобы его проводить, и тут Даша, о присутствии которой он уже почти забыл, с воодушевлением произносит: — Надеюсь, мы ещё встретимся. — А затем, шагнув к нему, целует в щёку, совсем близко к губам, отчего Дэн непроизвольно отшатывается, словно страдающий социофобией девственник. И, хотя никто, кажется, не обратил внимания на его странную реакцию, сам он, едва оставшись в одиночестве, вновь погружается в болезненные размышления, которым не видно конца. Было что-то неправильное, противоестественное в том, что его лица коснулись губы, не принадлежащие Марго. Дэну стало неловко и неприятно, как будто своими поцелуями и прикосновениями в ту ночь она не просто свела его с ума, позволив поверить в невозможное, но и оставила на нём невидимую печать: мой. Забавно, наверное, что он ощущает всё так, хотя прекрасно отдаёт себе отчёт в том, что Марго не нужен ни он, ни его… верность? Чего нельзя сказать о нём. Ему не дают покоя мысли, чем сейчас занимается она и как проводит время своей обновлённой жизни. Короткие обращения к той части сознания, которая подсказывает ему, что Марго в данный момент не находится в опасности и не испытывает физическую боль — всё, что он себе позволяет, и этого слишком мало, чтобы почувствовать, есть ли кто-нибудь рядом с ней и если да, то насколько близко. И его волнует отнюдь не кто-то абстрактный. Не случайный «соперник» вроде парня, с которым она болтала в тот вечер за стойкой — ревность к нему теперь кажется очень глупой. Марго не станет спать с первым встречным ради развлечения. Больше всего Дэна пугает то, что может произойти, если она снова встретится с Яном. Что, если этот образец ангельской морали и чистоты повторит свой излюбленный фокус — заявится к ней под каким-то очередным взятым с потолка предлогом, не имеющим никакого отношения к реальным нуждам света? Было бы неудивительно. Чем может обернуться их встреча теперь, когда им нечего делить, когда к Марго возвращается человечность, а Яну отношения с ней больше не грозят потерей крыльев? Вдруг они… Что, если они действительно пойдут на это? Если она этого захочет? Будет ли она целовать Яна так же, как целовала его той ночью?.. Дэн вздрагивает и трясёт головой с такой силой, что его движения отдаются ощутимой болью в висках. Только не думать об этом — о ней в объятиях Яна — невозможно, просто невыносимо, лучше сдохнуть, лучше вечно гореть в аду, чем думать о подобном. Он так рьяно старается отбросить эти мысли, что сам не замечает, как им на смену приходит нечто иное — то, чего ему тоже следовало бы избегать, но сейчас уже слишком поздно. Воспоминания об их близости, окутанные сладким туманом и в то же время удивительно чёткие, завладевают им полностью, заставляя трепетать и тело, и душу. Они бесценны, и они — то единственное, что никак не укладывается в теорию, что Марго к нему безразлична. Как объяснить её взгляд, полный чего-то невыразимого, гораздо большего, чем просто желание… Прикосновения её рук, заставлявшие его чувствовать себя живым как никогда, жадные и одновременно нежные, почти бережные, каких он не знал никогда раньше. Губы, мгновенно приоткрывающиеся навстречу, будто эти поцелуи нужны ей как воздух — так же, как и ему. Её чуткость, открытость, то незнакомое уязвимое выражение, появлявшееся у неё на лице, когда по телу пробегали первые волны дрожи… Это не могло быть иллюзией. В те минуты Марго была настоящей, и она была с ним. Хотела его. Доверяла ему. И не думала ни о ком другом — Дэн просто знает это. Тем больнее осознавать то, что для неё это оказалось не настолько важным, чтобы остаться. Или дать ему хоть один шанс повлиять на её решение. Если бы она сказала, что жалеет о случившемся, он бы спросил, почему. Спросил бы, глядя ей в глаза. Но разве поздно было сделать это в их последнюю встречу? Почему он даже не попытался? Делал вид, что со всем согласен, убедив себя в том, что именно так следует достойно принимать поражение. Если Ян придёт к Марго, если захочет сблизиться с ней или, что не менее вероятно, опять причинит ей боль… Не будет ли он сожалеть, что не был рядом? Что допустил подобное, хотя мог бы по крайней мере попытаться её защитить? Не будет ли это означать, что он снова предал её? Ответ на этот вопрос находится почти сразу — и своей очевидностью поражает Дэна в самое сердце.