Осколки вечности

Проснувшись в удивительно неплохом расположении духа, Марго вспоминает, где она находится, и едва не начинает хихикать ещё до того, как открыть глаза. Да уж, такое могло случиться только с ней… В смысле, она ведь потеряла абсолютно всё, потерпела крушение, после которого от метафорического корабля её судьбы не осталось и щепки, но даже в этой жизни, пустой и лишённой ориентиров, её угораздило свернуть куда-то совсем не туда. Как иначе охарактеризовать то, что происходит? Вчера она проснулась на диване у Дэна, сегодня — на больничной койке. Страшно представить, что будет дальше. Неоспоримый плюс наступившего дня заключается в том, что ей наконец удастся отсюда уйти. Не то чтобы здесь было совсем уж отвратительно — она видала места многим хуже, — но Марго успела соскучиться по свежему воздуху, своей одежде, квартире и даже по свободному времени, которое ещё несколько дней назад как будто не представляло для неё особой ценности. Похоже, запретный плод и впрямь сладок, потому что, оказавшись в больнице, она вдруг поняла, как было бы здорово погулять, попить кофе в хорошем месте, зайти в книжный магазин — в общем, сделать что-то из того, чем занялась бы давно, если бы не глубокая апатия, безраздельно владевшая ею последние недели. Апатия, прерванная, по сути, визитом Киры и Феликса. Послать им, что ли, открытку с благодарностью… Вчера до палаты Дэна всё-таки дошёл его лечащий врач, разговор с которым, впрочем, мало что прояснил. С его слов выходило, что Дэн в норме, однако для абсолютной уверенности в том, что это так, стоит провести хотя бы одну ночь под наблюдением. По недовольно поджатым губам врача после вопроса о выписке стало понятно, что такую ответственность он на себя брать не хочет, а значит, причины для беспокойства всё же есть. Поэтому Марго одним взглядом велела Дэну заткнуться и сказала, что они с радостью подождут до утра. Она всегда ненавидела незавершённые дела и уж точно вытаскивала его из воды не для того, чтобы он в тот же день скончался от «возможных осложнений». Сладко потянувшись, Марго наконец открывает глаза и медленно садится в постели. Лера, её соседка по палате, уже успела проснуться и даже приступить к завтраку, которым, судя по всему, искренне наслаждается. — Доброе утро. — Доброе утро. — Лера поднимает взгляд и, проглотив очередную порцию еды, запивает её хорошим глотком какао. — Твой парень приходил. Увидел, что ты отдыхаешь, и пообещал зайти попозже. Я и сама не решилась будить, ты так крепко спала… Но завтрак ещё не остыл, — она с улыбкой кивает на второй поднос. — Ты же будешь? — Да, было бы неплохо, — соглашается Марго, выбираясь из-под одеяла. За ужином она съела только пару ложек тёртой свёклы, и этого явно было недостаточно. Пусть кормят здесь не очень, немного каши и хлеба ей не повредит. К тому же на вкус они должны быть лучше, чем на вид: её соседка определённо не из тех, кто стал бы с радостью уплетать помои. Вчера их общение ограничилось обменом именами и тем, что Лера предложила ей свои тапочки (возможно, не подозревая, что Марго успела их примерить и даже поносить). Вместо них она надела туфли на каблуках — надо признать, очень красивые и стильные. Сама новая знакомая произвела впечатление умной, интеллигентной и лёгкой в общении — редкое сочетание качеств, которое не могло не заинтересовать Марго. В бытность демоном она сочла бы Валерию не самой подходящей жертвой и, вероятно, поискала бы в истории другое слабое звено. Теперь, когда она человек, эта смертная с изящной осанкой и проницательным взглядом серо-голубых глаз ей, пожалуй, нравится. — Он просил что-нибудь передать? — не выдерживает Марго, стоя напротив раковины и брызгая себе в лицо прохладной водой. То, что Дэна обозначили как её парня, уже не удивляет: со вчерашнего дня он успел побывать и её спутником, и другом, и даже женихом. «Иди-ка отдыхать, голубушка, — велела ей санитарка после вечернего обхода. — Никуда твой жених не денется». Да, та милая пожилая женщина так и сказала: «голубушка» и «жених». Марго попыталась изобразить негодование, но, поймав искрящийся весельем взгляд Дэна, едва удержалась, чтобы не рассмеяться в голос. — Нет. Полюбовался на тебя спящую и ушёл. А вот без этой информации она бы охотно обошлась. Одно дело — чьи-то случайные предположения, совсем другое — то, как он смотрит на неё, когда думает, что она этого не видит. Марго в последний раз умывает лицо и, строго глянув на собственное отражение, спешит занять место за столом, однако дурацкие мысли уже перебили всякий интерес к еде. Лера, с аппетитом доедающая кашу, по-своему понимает её недоверчивый взгляд. — Это не прям-таки безумно вкусно, — со смешком поясняет она, промокнув губы салфеткой. — Но мне только сегодня разрешили есть нормальную пищу. Оказывается, селезёнка не такой уж и бесполезный орган. — Тебе её удалили из-за травмы? — Марго хмурится, припоминая обрывок услышанного вчера телефонного разговора, а потом неожиданно для себя самой в шутку добавляет: — Надеюсь, это никак не связано с мотоциклами? — Нет, — спокойно отзывается Лера. — Бывший муж постарался. Вот тебе раз. Марго застывает, злясь на себя за невесть откуда взявшееся желание поддержать беседу. Хотя что там, её вины здесь нет. Такие признания не вылетают просто так: Лере хотелось этим поделиться, даже если она сама не отдавала себе в этом отчёт. Забавно, ведь, когда Марго была демоном, ей приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы отыскивать в людях подобные болевые точки. Сейчас то, что ей совершенно не нужно, будто само плывёт в руки. Она поднимает глаза на женщину напротив, удивляясь тому, насколько сильно та отличается от типичной жены тирана. За годы наблюдения и вмешательства в человеческие жизни Марго сполна насмотрелась и на мужчин, поколачивающих своих спутниц, и на женщин, что им это позволяли. Самый скучный сюжет из всех возможных. Она не могла бы с уверенностью сказать, кто из действующих лиц вызывает у неё большее омерзение. Но не Лера, с непроницаемым лицом смотрящая куда-то мимо своего стакана. Лера ведь совсем другая. Марго очень хочется получить подтверждение того, что она всё не так поняла, но… как иначе это можно понять? Взгляд непроизвольно находит её правую руку: на безымянном пальце с безупречным маникюром красуется простое платиновое кольцо. — Муж бывший с недавних пор? — спрашивает Марго, потому что ей интересно и потому что никакой сменой темы обстановку всё равно не разрядить. Лера кивает и, поймав её взгляд, с ледяной ненавистью смотрит в том же направлении. — Кто-то из персонала после операции надел мне его обратно. — Она привычным движением пробует стащить кольцо, и Марго замечает, что кожа вокруг него припухла и покраснела. — Никак не могу его снять… Она могла бы отправить соседку в туалет на этаже, где точно должно быть мыло. Могла бы просто не обращать внимания, ведь это совсем не её проблемы. Она могла бы не вмешиваться; но Лерины светлые глаза словно остекленели, губы сжались в тонкую линию, и Марго буквально физически ощущает, каких немыслимых усилий той стоит держать лицо даже перед ней, случайной знакомой. Не позволять голосу дрогнуть, а горечи и отчаянию просочиться во взгляд. Однажды она доверила кому-то свою жизнь, и этот кто-то отплатил болью. Жаль, что нельзя переместить это ничтожество прямо сюда и вместе полюбоваться на его предсмертные муки. Но кое-что сделать всё-таки можно. — Дай-ка я. Лера отрешённо наблюдает за тем, как Марго сминает в руке предназначенное для бутерброда масло, а потом обхватывает её бледный дрожащий палец, аккуратно освобождая от кольца, которому там не место. Металлический обруч легко соскальзывает и, скатившись по ладони Марго, неожиданно плюхается прямо в её полный стакан. Лера вздрагивает и прикусывает губу, будто не решаясь рассмеяться. А может быть, боится заплакать. — Никогда не любила какао, — непринуждённо роняет Марго, готовая в случае чего притвориться слепой и глухой. — Я думала, это кофе… И Лера сдавленно фыркает, прежде чем от души расхохотаться. Её смех оказывается на диво заразительным, и вскоре ни она, ни Марго не могут посмотреть на злополучный стакан, не спровоцировав новую волну веселья. А ведь одна из них много лет не смеялась так — искренне, до боли в щеках, но без того исступлённого надрыва, делавшего её хохот куда больше похожим на рыдания… Лера первой обращает внимание на дверь, и Марго, непроизвольно повторив её движение, всё с той же широкой радостной улыбкой на лице упирается взглядом в Дэна. Сердце предсказуемо пропускает удар, а мозг выдаёт на удивление цельную и законченную для ситуации мысль: понятно, почему их упорно принимают за парочку. Если он так же смотрит на неё при посторонних, то этих посторонних не в чем и обвинить. Это уже не взгляд охотника на цель, не насмешка и даже не интерес. Восторг, граничащий с упоением, желание, невыразимая тоска — вот лишь часть того, что читается в обращённых к ней глазах и чего он, кажется, даже не прячет. Это противоречит здравому смыслу. Он не должен так на неё смотреть. А она — так реагировать. Но с этим она разберётся позже. Марго перестаёт улыбаться и вопросительно поднимает брови, вынуждая Дэна отвести взгляд, затем опять поворачивается к Лере. Берёт салфетку и старательно стирает масло с ладони. Она бы не отказалась провести ещё немного времени в Лерином обществе, но следовать плану всё же важнее. — Эм… Лер, — неуверенно начинает Марго, поднявшись со стула. Дэн, который успел подойти ближе, легко касается ладонью её спины, вызывая в голове ещё большую путаницу. Что-что, а прощаться по-человечески она не умела никогда. — В общем, нам придётся уйти отсюда… скорее даже исчезнуть. Так сложились обстоятельства. Не выдавай нас, ладно? — Конечно, — Лера, со вниманием слушавшая её речь, серьёзно кивает. — Я — могила. Только, Марго, может, обменяемся телефонами? Отличная идея, если бы у неё имелся чёртов мобильник. — Знаешь, я недавно потеряла телефон, и… не думаю, что буду восстанавливать тот номер. Может, ты напишешь мне свой? — Да, но… а у тебя случайно нет на чём записать? — спрашивает Лера и тут же сникает, явно осознав бессмысленность вопроса. У Марго здесь нет не то что листка бумаги, а вообще ничего. На Лерином лице отражается растерянность, и тут на помощь приходит Дэн. — Подойдёт? — он вытаскивает из куртки что-то похожее на бумажную ленту, сложенную гармошкой, и протягивает это её соседке. — Мне делал кардиограмму интерн, и она получилась не с первого раза, — с усмешкой объясняется он. — Да, спасибо, — говорит Лера и, на секунду задумавшись, решительно лезет в ящик своей тумбы. Марго бросает на Дэна выразительный взгляд — материализовать заодно ручку ума не хватило? Но Лера уже нашла выход, и Марго невольно улыбается, глядя, как та сосредоточенно выводит цифру за цифрой угольно-чёрным лайнером. Закончив, Лера отрывает кусочек с номером и поднимается из-за стола, чтобы передать Марго в руки. — Звони, если тебе что-нибудь понадобится или захочешь поговорить. Или просто… звони. — Ладно, — Марго берёт листок, ощутив лёгкую печаль от того, что первый за долгое время приятный собеседник будто бы уже стал частью прошлого. Что в таких случаях принято делать? Обнимать новую знакомую кажется преждевременным, поэтому она просто ненадолго касается её плеча. «Спасибо», — одними губами произносит Лера, прежде чем Марго разворачивается и вслед за Дэном выходит из палаты. Не сговариваясь, они идут дальше по коридору и сворачивают за угол к закрытой лестнице. Дэн берёт её за руку и совершенно по-доброму усмехается. — Заводишь друзей? — Не завидуй, — легко бросает Марго, и тут ей вдруг вспоминаются его слова про интерна. — Так кто, говоришь, делал тебе кардиограмму? — как бы невзначай интересуется она. — Просто какой-то студент. У него руки тряслись, то ли от усердия, то ли от недосыпа… А что? — Да нет, ничего. Она незаметно улыбается и закрывает глаза, чтобы через пару мгновений открыть их уже в другом месте. Без сомнения, дом, пусть даже это дом Дэна, гораздо лучше городской больницы. А своя одежда, пусть даже едва высохшая после незапланированного купания, лучше казённых халата и рубашки. Если бы не чужое присутствие, Марго бы свободно раскинула руки и закружилась по гостиной, а затем так же расслабленно упала бы на диван. Увы, без двух первых пунктов приходится обойтись, но сесть на диван ей никто не мешает, и она устраивается на нём, как привыкла делать в апартаментах демонов. Там присутствовала Агнесса, от чьей руки можно было пострадать физически, там обитали Кира и Феликс, от чьих шуток и умозаключений можно было поехать крышей, там бывал даже Ян, надрывая ей сердце своей холодностью, но Марго продолжала возвращаться и усаживаться на диван или в кресло, как будто всё вокруг принадлежит ей, а происходящие события в точности следуют её авторскому сценарию. Люди постоянно обманывают себя, зачастую проводя в иллюзиях всё отпущенное им время, но вряд ли кто-то в этом мире мог лгать себе более самозабвенно, чем она. И вот, наконец, её ложь уже точно никому не нужна. Теперь можно не притворяться. Звучит прекрасно, если не учитывать, что ничего другого делать она не привыкла и не умеет. Если не вспоминать, что это был не её выбор, а наказание, призванное причинить ей худшую боль, чем ад. И если не думать о том, какое бесконечное одиночество ждёт её в этой вечности. Однако, раз уж она собирается быть честной с самой собой, стоит признать и то, что её нынешняя реальность больше не кажется беспросветным кошмаром, лучшей альтернативой которому была бы смерть. Как ни странно, события последних суток многое расставили по местам. Правда, кое-что, наоборот, запуталось, но это «кое-что» можно не принимать в расчёт, потому что скоро оно уже не будет иметь в её жизни никакого значения. А раз так, нет причины отказываться от фруктов, вазу с которыми ставит на столик Дэн, и, конечно, от… — Серьёзно? Мартини и сок? В ответ на её скептический взгляд он только пожимает плечами. — Извини, вина больше нет. Ты всё выпила. Закончив с «сервировкой», Дэн преспокойно плюхается на диван рядом с ней — не настолько близко, чтобы вызвать смятение, но недостаточно далеко, чтобы оставаться полностью безразличной. Марго решает сосредоточиться на другом природном инстинкте и берёт из вазы веточку винограда, одновременно закатывая глаза. — Звучит так, будто это я — алкоголичка, а не ты — недоразумение, у которого в запасе была всего одна бутылка. — Ладно, я неправ, — с улыбкой соглашается Дэн, прежде чем сделать глоток собственноручно сделанного коктейля. — Но в любом случае у нас есть только это. Вообще-то она очень сомневается, что у него не нашлось бы чего-то покрепче, но именно сейчас ей нужно не напиться до беспамятства, а лишь слегка освежиться после больничных стен. Поэтому Марго спокойно берет бокал и откидывается на спинку дивана, чтобы поразмыслить над ближайшим будущим. Однако попытки подумать о чём-то основательном терпят крах, а в голову лезет только всякая чепуха вроде того, что ей делать с волосами. Они уже отросли ниже плеч, и с ними пора что-то решать. Можно вернуть прежнюю причёску, убрав лишнюю длину, а можно, наоборот, отрастить их — например, до середины спины, как у Леры. Интересно, ей был бы к лицу такой же глубокий каштановый оттенок? Несколько глотков мартини напоминают ей о том, что она по-прежнему голодна. Марго выпрямляется, раздумывая, что бы ещё взять из вазы, но вскоре обнаруживает себя смотрящей на Дэна. Его дурацкая улыбка, конечно же, отгоняет все мысли о фруктах. — Чему радуешься? — довольно враждебно спрашивает она, и Дэн, так же мягко улыбаясь, переводит взгляд вдаль. — Представляю, как нас с тобой потеряли в больнице. Марго на секунду воображает недоумевающее лицо того солидного доктора, что вещал им о последствиях остановки сердца, и признаёт, что да, пожалуй, это немного смешно. — Ненавижу больницы, — зачем-то делится она, и Дэн с интересом заглядывает ей в лицо. — Почему? — Никогда об этом не задумывалась. — Марго равнодушно пожимает плечами и наклоняется, чтобы поставить бокал. — Просто не люблю. — Ну, наверное, они мало кому нравятся, — предполагает он, после чего брезгливо кривится: — А какая там еда, вообще лучше не вспоминать. — Ох, да ладно, — не сдержавшись, усмехается Марго. — Тоже мне, гурман. Как будто в школе не учишься. — А при чём тут это? — При том, что там кормят ещё хуже. — С чего ты взяла? — удивлённо интересуется Дэн, и ответ слетает с её губ сам собой, через мгновение заставляя всё внутри неприятно сжаться. — Света. Она рассказывала. Температура в помещении будто вмиг падает на несколько градусов. Круг замкнулся, они вернулись к тому, с чего начинали. Никакого перемирия между ними не было и быть не могло — одного мимолётного упоминания оказалось достаточно, чтобы это понять. Света, дочь Николая. Того самого вирусолога, с помощью которого она собиралась уничтожить мир. Того, до которого Дэн тогда добрался раньше, сведя на нет все её усилия. Хорошо, что в руке у неё уже нет бокала, иначе было бы сложно не запустить им в стену. Она глубоко вдыхает и выдыхает, помня о том, как важно сохранять хотя бы видимость спокойствия. Теперь, когда сил нет, это — её единственное оружие. Хотя какое там оружие? Оно не только не способно поразить врага, но даже не может избавить её от закипающих внутри обиды и злости. Марго злится на себя, потому что одно дело — действовать по наитию в экстремальной ситуации и совсем другое — после того, как все игры кончились, продолжать мило беседовать с тем, кто тебя предал. Да ещё и испытывать какую-то странную горечь от того, что прошлое вновь напомнило о себе, развеяв эту мнимо благополучную атмосферу. Причём, судя по всему, перемену ощущает лишь она, ведь Дэн никак не отреагировал ни на её слова, ни на повисшее после них молчание. Видимо, реагировать на что-то кроме непосредственной угрозы своей шкуре он не способен в принципе. Однако справедливость её выводов оказывается под сомнением, когда спустя минуту или немного больше Дэн произносит: — Я помню. Марго не поворачивается, но слышит, как он опускает свой бокал на стол и несколько раз вздыхает, будто собираясь с мыслями. — Я помню, как поступил, Марго. И я… не думаю, что я сильно изменился с тех пор. Мне не хотелось, чтобы мир был уничтожен. Не хотелось смотреть, как земля превращается в ад. И я всё ещё думал о счастье, а последний раз я чувствовал себя счастливым, когда ещё не был злом… поэтому, наверное, снова выбрал их. — Он замолкает, а она мысленно удивляется тому, что когда-то действительно ждала его объяснений. Неприятно, когда вместо них говорят «тебе не понять», а следом ещё и «твоё время закончилось», но разве эта невнятная речь могла быть хоть сколько-нибудь полезной? — Но я не считаю себя правым, — после паузы продолжает Дэн. — Мне жаль, что я сделал всё именно так. В последний момент, ни о чём не предупредив… Я должен был с тобой поговорить, а не действовать за твоей спиной. То, как серьёзно звучит его голос и с каким трудом ему явно даётся каждое слово, вызывает у неё ощущение нереальности. Неужели он действительно думал об этом? Почему рассказывает сейчас? Она совершенно не знает, как отнестись к происходящему, однако мысль о том, как Дэн приходит к ней тогдашней с пацифистскими идеями, достаточно забавна, чтобы искренне усмехнуться. — Думаешь, я бы стала тебя слушать? Марго переводит на него насмешливый взгляд, стараясь не замечать, как подпрыгивает от этого собственное сердце. Наверное, она бы предпочла, чтобы он поддержал её иронию, но, несмотря на лёгкую улыбку, его глаза остаются печальными. — Думаю, что не стала бы. Но я всё равно мог попробовать. «Мог попробовать»… Теперь Марго согласилась бы на всё — злость, обиду, тоску, притяжение, неловкость, — на любое сочетание предшествующих эмоций и состояний, на что угодно, лишь бы не чувствовать это. Услышанное насквозь пробило все её внутренние стены прочностью в годы, десятилетия и даже века. Больно, как же невыносимо, нечеловечески больно. В груди всё горит, глаза наполняются слезами, и она почему-то чётко понимает, что возврата к прежнему не будет. Вместо витающих в голове неясных обвинений отныне есть живые, произнесённые вслух слова. Если бы когда-то Ян сказал ей что-то подобное, что-то хотя бы близко похожее на это… Если бы у него просто возникла такая мысль. Пусть даже после того, как всё закончилось, пусть тогда, когда возвращать их прошлые отношения было уже поздно… помимо этого могло произойти нечто не менее значимое. Она могла бы простить. Его, себя, их. Всего несколько слов могли пустить её жизнь по другому пути. Это ужасно. Её мало что способно напугать, но то, что творится внутри прямо сейчас, пугает до дрожи и паники. Пора с этим заканчивать, иначе она лишится последних крох разума. Марго смаргивает подступившие слёзы, и вместо них по её лицу растекается злая усмешка. Злость всегда придавала ей сил. Всегда. — Зачем ты это делаешь, Дэн? — её голос звенит почти задорно, и она позволяет себе коротко рассмеяться. — Что делаю? — Ну, всё это. Что-то мне объясняешь, пытаешься как-то оправдаться… Зачем? Я вроде как уже не пытаюсь тебя убить. — На самом деле она ещё ничего для себя не решила, но ведь со стороны всё выглядит именно так? Будто она сменила гнев на милость? — Не пытаешься… — задумчиво повторяет Дэн и издаёт невесёлый смешок. Марго поворачивает голову и тут же жалеет об этом, встретившись с его пристальным, напряжённым взглядом. — Но я хочу большего, — говорит он, неотрывно глядя ей в глаза. — Хочу, чтобы ты могла мне верить. Да… Дэну всегда удавалось рассмешить её, пусть и своей беспросветной глупостью. Верить? Ему? Невероятно. Дверца в её душу, так некстати распахнувшаяся от его предыдущих слов, с треском захлопывается, причиняя только новую боль. Даже если бы она хотела — вопреки всему разумному, втайне от всего мира, включая саму себя, — даже если бы она хотела снова кому-то верить и доверять… Дэн — один из тех, благодаря кому у неё никогда это не получится. При всём желании не получится. Не в этой жизни и ни в какой другой. Очевидно, что он ждёт от неё ответа, и Марго, разумеется, ответит. Ей не сложно. Она чуть наклоняется в его сторону, мягко опускает ладонь ему на плечо и старается звучать как можно нежнее и проникновеннее: — Если это правда то, чего ты хочешь… можешь больше не прикладывать усилия, Дэн. — Он ведь знает. Он уже знает, что она скажет — это ясно по горечи, отразившейся в его глазах. — Потому что этого не будет, — заканчивает она с улыбкой и поднимается с дивана. Делает несколько медленных шагов к окну и вздыхает, ощущая внутри почти долгожданную пустоту. — Никогда… Молчание за её спиной громче любой фанфары возвещает о том, что поединок окончен. Дэн поднимается на ноги, но не спешит подходить к ней. Правильно. Она бы тоже не стала. — Даже если я отправлюсь в ад, как ты и хотела? Марго неслышно усмехается: ну конечно. Теперь, когда она не представляет угрозы, можно позволить себе и такие речи. Забавно слышать про ад от того, кто там никогда не был… однако у неё пропало настроение шутить. Она поворачивается, даже не зная, скажет что-нибудь ещё или просто уйдёт, но нечто знакомое в руке Дэна против воли притягивает взгляд. Зачем он сохранил его? — Возьми, — тихо, почти шёпотом произносит он, протягивая ей нож. Дурацкий инстинкт заставляет замереть на месте, хотя остриё даже не направлено в её сторону. — Ты ведь хотела этого. Ещё вчера. — Так ты предлагаешь мне закончить начатое? Неужели совсем не страшно? — Нет… Если единственная альтернатива этому — жизнь без твоего доверия, то нет. — И он снова смотрит на неё тем невозможным взглядом, от которого не существует никакой анестезии. Видимо, на её лице что-то отражается, потому что Дэн, будто получив крупицу одобрения, делает шаг вперёд. — Я не лгу тебе сейчас, Марго. Даже если и лжёт, в его словах есть истина: она этого хотела. Хотела пронзить его этим самым ножом и оставить истекать кровью, пока жизнь полностью не покинет его тело. Но, как ни удивительно, тот Дэн, который холодно глядел на неё сверху вниз после провалившейся попытки, был абсолютно прав. Его смерть ничего ей не даст и ничего для неё не исправит. Не вернёт ни силы, ни власть, ни возможности. Ничего. И даже жизнь приятнее не станет. Уж точно не теперь. Говорить об этом нет никакого смысла, поэтому она лишь качает головой. Но Дэн понимает её превратно, а может, просто наконец вспоминает, кем сейчас является. — Ты права, — кивает он, и его взгляд меняется, становясь каким-то почти одержимым. — Если меня убьёшь ты, я уже не попаду в ад. Чистый свет… Но ведь я могу сделать это и сам. Грех, в котором нельзя раскаяться… — Он будто бы начал бредить, и то самое шестое чувство впервые за сегодня шепчет ей о настоящей опасности. Это нечестно. Это злит. Она не обязана прощать кого-то только потому, что он повредился рассудком. Однако Марго всё же подходит к нему и осторожно гладит по руке, прежде чем спуститься к пальцам, в которых зажат нож. Дэн не сопротивляется, и она с лёгкостью забирает своё так и не пригодившееся оружие, чтобы отложить в сторону. Затем, поддавшись какому-то совершенно неясному импульсу, поднимает голову и смотрит ему в глаза. Это правда… Он что-то чувствует к ней. Что-то, что убивает его не хуже самого острого клинка. Она знает это, когда с нежностью обхватывает его лицо, невесомо проводя большими пальцами по скулам. Знает, когда медленно тянется к нему, сокращает расстояние между их губами и после первого едва уловимого движения навстречу отстраняется, избежав соприкосновения. И когда, скользнув по его щеке своей, тихо произносит возле самого уха: — Неужели ты всерьёз думал, что я поведусь на этот дешёвый спектакль? — Нет, я… — начинает Дэн, но она касается его губ кончиками пальцев, не давая договорить. Он на самом деле ждал ласки, ну надо же. Марго убирает руки и отступает назад, готовая скорее умереть, чем показать хотя бы часть одолевающих её чувств. — Свет не сделал тебя умнее. — Она презрительно смеётся, а до Дэна, кажется, только сейчас доходит, что ничего приятного ему не скажут. Он отводит взгляд и слабо качает головой, будто неосознанно прося её не продолжать. Но она ведь и так почти закончила, остался лишь совет напоследок. — Знаешь, на твоём месте я бы наладила с ними связь… ну, пока не поздно. А то ты как-то слишком часто сжигаешь мосты. И Марго уходит, не убирая с лица улыбки, не останавливаясь и не оглядываясь. Даже если бы она планировала этот разговор, даже если бы заранее прописала свои реплики и выучила интонации, лучше не получилось бы. Не важно, день на дворе или вечер, в этот раз он не пойдёт за ней. Не станет её останавливать. Она так думает. И оказывается права: за ней никто не идёт. На улице вовсю светит солнце, и она принимает единственно возможное решение — не искать никаких такси и попуток, а просто прогуляться по обдуваемому мартовским ветром, но уже не настолько противному ей городу. Ей лучше. Ей становится лучше, и это, без преувеличения, поразительно, ведь по факту в её жизни не изменилось ровным счётом ничего, а те изменения, которые она ощущает внутри, её прежнюю скорее бы напугали, чем успокоили. Привычная ненависть ко всему сущему дополнилась целым спектром других, почти позабытых человеческих эмоций. Она начинает привыкать к смертным. Спокойно и с юмором размышляет о Кире с Феликсом, как будто и не было того дня, когда они вместе с Агнессой отняли у неё силы. Даже сам по себе факт существования бывшей повелительницы больше не вызывает протеста. Пусть делают что хотят — главное, чтобы это никак не затрагивало её. Да, мысли о Яне пока ещё причиняют боль, и едва ли ей было бы всё равно, узнай она, что он теперь с Машей… но от той жгучей, безудержной и, как ей кажется теперь, ничем не обоснованной ревности остались лишь слабые отголоски. Вот об этой потере она уж точно не сожалеет. Словом, Марго могла бы с уверенностью сказать, что готова быть адекватным человеком. Если бы не Дэн. Все те неоднозначные чувства, которые вызывает в ней он, действительно пугают, и то, что она спасла его на следующий день после попытки убить, уже не кажется самой главной проблемой. Этому можно найти немало объяснений, начиная с того, что она больше не демон, и заканчивая тем, что смерть — не наказание. Ей хотелось, чтобы он страдал, и теперь он страдает. Она думала, что этого для неё будет достаточно, но никак не могла предположить, что он сам окажется способен увидеть в своих действиях что-то неправильное. Никак не ждала, что он выскажет это вслух, по доброй воле, и что его слова будут иметь для неё какое-то значение. А они имеют. Сейчас, когда эмоции слегка улеглись и Дэна нет рядом, она чувствует, что каким-то образом ей удалось выплеснуть и отпустить часть давно копившейся горечи. Она долгие годы жила с уверенностью в том, что не умеет прощать, но, если оглянуться на её прошлое, те, кто причинял ей вред, никогда об этом и не просили. Дэн стал первым, кто высказал сожаление. И она верит, что это было искренне. Он не стал говорить, что ошибся и сделал неверный выбор, потому что таковым его не считал. Он раскаялся только в подлости по отношению к ней. Да, слишком поздно. Сделанного не воротишь. Но глупо делать вид, что это совсем ничего не изменило. И то её необъяснимое притяжение к Дэну, которое до этого разговора перебивали обида и ненависть, теперь, будто получив негласное разрешение, вспыхнуло с новой силой. Марго давно не испытывала чего-то настолько яркого и мощного. Запретного, нелогичного, невозможного — и при всём при этом взаимного. Она вполне могла ограничиться только словесными колкостями, но поступила иначе, надеясь доказать самой себе, что реальная близость Дэна не вызовет в ней никаких чувств. А вместо этого едва не потеряла над собой контроль. Когда они находились рядом, так близко, ей стоило титанических усилий не поддаться желанию ощутить его губы на своих. Прижаться вплотную, прикоснуться так, как действительно хотелось… Эти мысли даже сейчас отзываются сладкой тяжестью внизу живота. К такому жизнь — демоническая жизнь — её не готовила. Раньше все инстинкты и рефлексы были покорны её воле, а теперь она внезапно может захотеть чего угодно. Фруктов, прогулки на свежем воздухе, человеческого тепла… Дэна. Как же сильно она хочет Дэна. Но она ушла. И она справится с этим влечением, как и со всеми другими трудностями своей новой жизни. Жизни, в которой никто не будет стоять у неё за плечом и она будет вольна делать всё, что хочет, не выбирая между полярностями. За это можно и побороться. Её не только лишили сил — её оставили в покое, и, хотя она не сумела оценить этого сразу, лучше поздно, чем никогда. Очередной порыв довольно холодного ветра заставляет её плотнее запахнуть жакет и слегка ускорить шаг. Может, всё-таки стоит поймать такси? Марго бегло осматривается: этот тихий маленький переулок наверняка выходит на какую-нибудь оживлённую улицу, где она сможет остановить машину. Хочется верить, что водитель согласится довезти её до дома и подождать деньги у подъезда. А потом можно одеться потеплее и пойти куда-нибудь развлечься… она, например, лет десять не была в кино. Любопытно, что там сейчас показывают. Увлечённая своими планами, она не замечает постороннего присутствия, пока частый стук каблуков не раздаётся совсем рядом с ней. Марго поднимает голову и видит, как из ближайшей арки ей навстречу несётся растрёпанная молодая девушка. — Телефон!.. Пожалуйста, умоляю, мне срочно нужно позвонить, — тараторит она прямо на бегу, и Марго замедляет шаг, чтобы случайно не оказаться сбитой с ног. Тощая девица в мятой одежде и с волосами, торчащими во все стороны, подлетает к ней и бесцеремонно хватает за руки. Чокнутая. — У меня нет… — начинает было Марго, но тут же замолкает, ощутив холод металла на своей шее. Девка мгновенно расслабляется, а чей-то сиплый голос позади произносит слова, которые Марго ожидала бы услышать разве что в одном из тех низкопробных фильмов, которые иногда любила посмотреть у себя в комнате Кира. — Пикнешь или дёрнешься — прирежу.