***
Дорогу до покоев Цезаря Исшо знал наизусть но в этот раз что-то было не так. Другие тропы, другие повороты. Либо Сакадзуки решил избавится от него окончательно, либо… Нет, он так не поступит. Может лавровый венец слишком сильно испортил его, но Исшо надеялся что в Сакадзуки еще остались те черты что он помнил. Невольно в голове стали всплывать старые образы и воспоминания. Как двое сирот бегали по улицам Флоренции, воровали яблоки с садов и спали на зелёных полянах под палящим солнцем.Светлое время полное светлых надежд. Не было тогда ни Колизея ни Цезаря. Было только два ребёнка против всего мира. И им этого хватало. Да, они голодали, спали где попало, но то время было счастливее нынешнего. И оно было так легко и быстро отнято. Им было лет по 15 когда огромные мужчины в броне схватили их и запихали в повозку. — Эй жалкие псы, какого вы…- Столько только открыть рот, надзиратель ударил плетью непослушного юнца оставив вдоль левого бока длинный красный след. — Сакадзуки! — подбежал к приятелю Исшо. — Ты как? Пожалуйста, не зли этих людей, они же легко могут убить тебя. — Ну и пожалуйста! Мне нечего терять! Парень вскочил но столкнувшись взглядом с другом сразу умолк. Нет, ему было что терять. Поэтому он должен был подчиниться, как бы ни было противно. Так началась их жизнь в Колизее. Только когда охрана втолкнула Исшо в комнату, он пришёл в себя от болезненных воспоминаний. Как бы ни была велика тоска по потере друга, отрицать реальность было нельзя. Сейчас, это жестокий человек который только может подчинять силой. Ветер в окнах развивал шторы как паруса проходя сквозь комнату и Исшо прислушался. Кроме шуршания штор он ничего не слышал, это довольно странно для Сакадзуки, обычно он не оставляет и минуты тишины, сразу начиная кричать или возмущаться. Такая тишина для него не свойственна. Да, может для Цезаря, а вот для его близкого приятеля… — Борсалино — с максимальным презрением прошипел гладиатор. — Что тебе могло понадобится? — А я уж гадал: догадаешься ты или нет. — плавно, будто хищник, мужчина подошёл к гладиатору. — Мммм, я думаю, ты догадываешься, зачем тебя сюда привели. — Только не говори, что тебя тоже волнует упорство Сакадзуки. — Больше, чем ты думаешь. — тело всё ещё болело после прошлой ночи из-за чего Борсалино даже не мог толком сидеть. — Для нас обоих будет выгодно, если Господин САМ примет это решение. — Так ты просто не хочешь сам отказывать ему? Что же? Жизнь под хвостом Цезаря оказалась не такой уж сладкой? — мужчина получил сильную пощечину но даже не двинулся. — Следи за словами, в конце концов то, что ты жив — всего-лишь Его милосердие. — Его милосердие стоит не больше гнилого яблока. Я понял — ты не хочешь вылететь из его фаворитов сам, поэтому ждёшь пока он сам откажется. Вот уж не думал, что ты такой трус. Борсалино стиснул зубы. Да, его бывший приятель был прав. Сладкая жизнь перестала быть сладкой. Теперь же, от жизни гладиатора нынешняя отличалась только едой и большой комнатой. Совсем не то, о чём желал когда-то мужчина. С каким-то содроганием он вспоминал вспышки гнева Сакадзуки. Сколько посуды было сломано, сколько мебели. Некоторые раны заживали неделю а то и больше. На бёдрах всё ещё были синяки. Вот-вот, и Борсалино придется носить длинные тоги, которые будут полностью скрывать от людских глаз его ссадины, синяки, иногда даже порезы. Одна рана грозила загноится, благо Сакадзуки всё же позвал лекаря. Если у этого человека и есть сострадание, то оно направлено только на одного человека, и к сожалению, это не Борсалино. — Вот же два упрямых осла. Что тебе мешает согласиться? Всем же будет от этого только легче. Кандалы зазвенели, раздаваясь эхом по комнате. — Освободи меня, и я на руках покажу тебе почему. — Зря пытаешься казаться устрашающим — усмехнулся мужчина. — Я ведь лучше всякого знаю что ты не раздумывая кинулся грудью чтобы спасти чужую жизнь. — Не переоценивай мою добросердечность. Я не на столько великодушен чтобы помогать тебе. — И это твоё окончательное решение?***
Трибуны уже заполнились, гладиаторы проверяли снаряжение а Кузан всё никак не мог найти своего приятеля что забрали утром. За что Цезарь его забрал? Прошла ночь, за что можно было наказать утром? Да ещё и так долго. Его же не повели… Кузан помотал голову прогоняя дурные мысли. Нет, нет он вернётся живым. Может не совсем невредимым но живым. Послышался гонг, бои должны были вот-вот начаться, но без Цезаря это не произойдёт. Ещё удар. Значит бой начался. Кузан подошёл к арке, откуда можно было увидеть арену и его взгляд сразу зациклился на Цезаре. Он был тут! Но он же должен быть вместе с… Нет, о нет. Кажется правитель настолько разгневался, что избавился от непокорного раба. Осознание этого обдало Кузана как ледяной водой. Какая-то то часть сознания всё ещё не верила в это. Наверное в этом и была ошибка Кузана — он всё ещё не осознавал куда попал. Здесь выживает сильнейший и покорнейший. Если ты не готов падать ниц перед Цезарем тебя уничтожат. Это гнилое место, где умирают даже такие добрые люди как Исшо. Кузану стало так мерзко от этого места. Где гарантия что не убьют его? В какой-то момент вся борьба стала бессмысленной. Будто только этот поистине светлый человек поддерживал мотивацию бороться но без него это всё перестало иметь какую-либо важность. Кузан ушёл к себе в каморку и стал размышлять когда лучше сбежать. Сейчас большинство людей наблюдает за боем, но днём мимо стражников пройти сложнее. Лучше всё же дождаться ночи. От бессилия мужчина сел на холодную землю. Он медленно вдыхал сырой затхлый воздух и слушал как там, наверху люди кричат с трибун поддерживая или проклиная бойцов на арене. Теперь каждый день будет таким: убийства на арене, убийства вне арены. И так пока Цезарь не будет достаточно милосерден чтобы дать тебе свободу. А он не будет. В итоге ты просто останешься на арене пока не умрешь. Отходя от мыслей Кузан услышал знакомый стук трости. — Исшо, ты жив! — О, ты здесь. — мужчина не успел договорить как оказался сжат в сильных объятиях. Так они стояли с минуту пока Кузан не успокоился и осознав подходящее отстранился. — Прости, я просто думал… Думал что тебя… Тебя же увели люди Цезаря а он там, на трибунах… Вот я и — пытаясь объясниться Кузан почувствовал себя полным идиотом. Записал сразу в мертвецы друга и из-за чего. — О боги нет, Сакадзуки может и жесток но не до такой степени. Свет пробивался сквозь сливные отверстия в подвальных помещениях и Кузан заметил алый след на щеке слепого гладиатора. — Тогда откуда это? — тонкие пальцы слегка коснулись щеки. Если не Цезарь то… И в голове вспыхнуло осознание. — Борсалино. — Всё в порядке. Это мелочи. Уж точно не то, о чём стоит волноваться. Исшо аккуратно убрал пальцы и прошёл к себе оставив Кузана одного с мыслями которые вот-вот норовили разорвать голову.***
Попасть к «хвосту тигра» как выразился Мэйнард, оказалось легче чем предполагал Кузан. Стражникам не пришлось что-то говорить помимо «мне нужно к Борсалино». Даже не нужно было договаривать что он «друг» Цезаря. Судя по всему, его тут уже все знали. Тем лучше для Кузана — никаких позорных объяснений. Зайдя в спальню, первым что встретило Кузана был запах спелых фруктов. Просторное помещение с минимумом мебели. Стоило догадаться что Цезарь выделил собственные покои для своего прихлебателя, так как комната была слишком простой для правителя Рима. Сам же Борсалино стоял около окна, повернувшись спиной к посетителю. Не сильно торопясь, мужчина развернулся и плавно подошёл к рабу. Руки Кузана сжались в кандалах и он собрал всё своё терпение чтобы не набросится на этого ублюдка. — Решил всё-таки принять моё предложение? — Тонкие пальцы легли на подбородок гладиатора. Но тот резко отпрянул. — Кем вы себя возомнили? — начал с крика Кузан. Если бы не цепи, то он уже повалил бы высокомерного человека перед ним. — Вы не боги но вы смеете отнимать свободу и уничтожать тех, кто вам не подчиняется! И даже забрав всё, вы развлекаетесь, принося боль! Исшо ведь ничего не сделал! За что он был наказан? Крики эхом отходили от каменных стен, а высокий стройный мужчина стоял будто мраморная статуя слушая и не двигаясь. Когда тирада наконец была закончена и Кузан отошёл, тяжело дыша, статуя сдвинулась и одним ударом под дых заставила гладиатора упасть. От столкновения с мраморным полом, у мужчины выбило дух и на мгновение он забыл как дышать. А когда наконец вспомнил, вздохнуть ему помешала нога которая надавила на его грудь оставляя лежать на полу. — Закончил? Это было громко. Надеюсь это не войдёт в твою привычку. А если всё же войдет… В таком случае напомню: я тоже был гладиатором, и не заблуждайся, думая что под боком у Цезаря я растерял боевые навыки. Если ты станешь слишком непослушным — мне не составит труда поставить тебя на место. Но, будь умнее чем твой слепой приятель, и покорись. Когда грудь под мускулистой ногой перестала постоянно вздыматься и стала спокойной, Борсалино отошёл. Секунда, две, убедившись что наглый раб не предпринимает попыток к бегству или удару он помог ему встать. Только решив что всё позади, Кузан собирался открыть рот чтобы сказать что он уходит но у мужчины были на него другие планы. Тонкие длинные пальцы впились в волосы раба притягивая его и увлекая в жаркий, грязный поцелуй. Борсалино не старался быть слишком мягким, по собственнически проталкивая язык в горло Кузана заставляя того задыхаться. Он нетерпеливо кусал губы партнёра устанавливая свою власть и подчиняя и только насытившись, смог отпустить его. Волна жара прошла по телу Кузана. Он никогда не лежал с мужчинами. Да, девушки были и не мало но и только. «Это всё из-за стресса» — сказал себе Кузан, но когда руки начали медленно ласкать смуглые бёдра, мысли как ветром сдуло. Набедренная повязка одним лёгким движением была сброшена на пол оставив раба абсолютно обнажённым. С любопытством тонкие пальцы мужчины стали поглаживать затвердевший член, иногда задевая набухшую головку. Когда Кузан дёрнул бедрами на встречу прикосновениям, Борсалино убрал руку, переходя к прессу и груди. Лёгкий холодок прошёлся за пальцами мужчины, заставляя покрываться мурашками. Борсалино покрывал поцелуями каждый участок тела до которого мог добраться заставляя раба под ним прижиматься всё плотнее. На какое-то мгновение он остановился, а за тем последовал щелчок кандалов и они с грохотом упали на каменные плиты. Кажется совсем не замечая этого, Кузан застонал когда мужчина стал плавными движениями накачивать его член. Казалось, ещё немного и Кузан кончит но внезапно рука была убрана. Пытаясь доставить себе удовольствие он потянулся к члену но его рука была остановлена Борсалино. — Ты же не хочешь пропустить всё самое интересное? Тогда тебе придется потерпеть. Выпрямившись и отойдя, к разочарованию Кузана, мужчина скинул с себя робу, оголяя тело о котором Кузан думал последние несколько дней: Определённо слишком идеальное чтобы быть реальным. Затуманенным взглядом он следил как стройный мужчина подходит к стойке и берёт маленький керамический кувшин. Всё тело горело и не удержавшись, Кузан продолжил поглаживать себя вдоль члена. — Какой нетерпеливый. — Почти на распев промурлыкал Борсалино наблюдая как мужчина на кровати удовлетворяет себя. — Я не буду тебя наказывать, только потому что мне слишком нравится такой вид. Налив немного масла на руку, мужчина обвел сморщенное колечко мышц и ввёл один палец. Волна жара прошлась по телу Кузана и он выгнулся как кошка. Борсалино стал плавно двигаться, с каждым движением вырывая из мужчины всё более громкие стоны. Добавив ещё два пальца, Борсалино задел то самое место которое заставило тело под ним превратится в одно стонущее мессиво, от вида которого он мог кончить. Собственная эрекция начинала ныть без разрядки и вытащив пальцы, мужчина заменил их своим членом, зайдя сразу на половину. Кузан хватался за спину мужчины, оставляя алые полосы и стонал не слыша своего голоса от удовольствия пока Борсалино продолжал входить и одновременно плавными движениями надрачивая член Кузана. — Ты так хорошо меня принимаешь, будто создан для этого. — промурлыкал Борсалино и наклонившись, укусил в шею, около вены оставляя лёгкий алый след. Всё тело Кузана обжигало с каждым толчком бёдер и руки мужчины. Узел внизу живота закручивался пока с громким стоном гладиатор не кончил испачкав руку Борсалино. Собственное освобождение мужчины не заставило себя долго ждать и он кончил следом на худой живот раба. Какое-то время мужчины лежали пока Кузан приходил в себя. Всё тело приятно ныло и кажется это было первое удовольствие, которое он испытал с момента своего прибытия в Колизей. Тёплая рука коснулась щеки, и мужчина повернул голову. — Так что? Ты всё ещё не хочешь принимать моё предложение? «Чёрт.Исшо» — к Кузану вернулся разум. Он пришёл сюда чтобы защитить друга а в итоге… Собрав в кулак все свои силы Кузан поднялся на локтях и постарался нормально сесть. — Нет, я не могу. У меня… У меня есть свои обещания и обязанности я не могу их нарушить. Борсалино пожал плечами. — Совесть — очень неудобная штука в этом месте. Но я подожду пока она у тебя пропадёт. — Зачем тебе это? Возьми кого-то менее упертого. Борсалино засмеялся и на мгновение Кузан подумал что всё же стоит согласиться. — Потому что мне нужен только ты.***
Вернулся Кузан в Колизей только под вечер. Тело ныло, ноги будто были из дерева и мужчина ими еле передвигал. Так как было достаточно поздно, он надеялся тихо проскользнуть к себе, но после входа его поймал Мэйнард. — И где тебя носило столько времени? Соскучился по плети надзирателя? — Заткнись, у меня были дела которые тебя не касаются. — Кузан постарался встать так, чтобы скрыть засос но гладиатор его всё равно заметил. — Это ещё что за mauris? — одним рывком мужчина подошёл к Кузану и дёрнул его за плечо. — Вот за этим ты ходил? Грязный ты ублюдок! Этот предатель тебя купил! — Понятия не имею о чём ты, это только… — Кузан хотел высвободится но Мэйнард только сильнее сжал плечо. — Да что ты говоришь?! Кто вообще поверит что этот след — от наказания? Ты просто… — Мэйнард, хватит. — в споре мужчины не услышали даже звук трости приближающийся к ним. — Остальные гладиаторы хотят отдохнуть. — Но у него метка предателя! — постарался защитить себя гладиатор. — Не разводи панику почём зря. Если тебе так будет легче, я сам поговорю с Кузаном о происшествии. Какое-то время Мэйнард размышлял, не отрывая глаз от Кузана. Его взгляд опускался к алому пятну и поднимался обратно. Но когда Исшо ударил тростью, он вздохнув, ушёл. — Пойдем в более тихое место. — коротко сказал слепой гладиатор и мужчина не сказав ни слова проследовал за ним.***
— И так. — мужчина облокотился на холодный камень и поставил трость-палку рядом. — разве ты не говорил что выбрал отказ, Кузан? Значит это была ложь? Я ведь говорил: Борсалино — гнилой человек и с ним лучше не связываться. Оглядывая с головы до ног приятеля перед собой Кузан задумывался о том, как странно видеть его настолько напряженным и расстроенным. Тени еще сильнее углубляли его черты лица искажая напряжение, превращая его в ярость. На какое-то время, наблюдая за этими чертами лица мужчина выпал на какое-то время и вернулся только когда слепой гладиатор окликнул его повторно. — Прости — тихо сказал мужчина. — Я на самом деле отказал ему. — Тогда что ты у него делал? Вот. Тот самый вопрос. Мужчина понимал что не сможет обходить его долго и ему придется сказать правду. Желудок скрутило. По странности, он чувствовал себя лучше после того как обесчестил одну незамужнюю юную леди. А ведь её отец его тогда поймал, и Кузан чудом выбрался живым. Но даже тогда он не чувствовал такого стыда как сейчас, перед человеком, в чьих глазах он не мог даже прочитать осуждение. — Дело в том, что я шёл к нему не за тем… — Что ещё могло понадобится от такого человека как он? — Просто…- мужчина вдохнул поглубже. — Когда…когда я увидел синяк у тебя на лице я так разозлился… Борсалино правда самый грязный подонок и когда он поступил так с тобой, это ввело меня в ярость. Он не имеет права так с тобой обращаться, будь ты хоть трижды рабом. Ты ведь даже ни в чём не провинился! — Твоё желание помочь похвально, но пойми — это слишком опасно. — А то, что делаешь ты — не опасно хочешь сказать? Мужчина напротив шумно выдохнул и зачесал волосы. — Это чуть сложнее… Чем может показаться. Мои действия и правда рискованны. Цезарь не знает жалости, именно поэтому я прошу тебя не вмешиваться в это. — Предвидя очередные споры, Исшо положил руку на плечо мужчины останавливая его. — Разве ты не хочешь на свободу? Жизнь в Колизее и так опасна, не осложняй её себе ещё сильнее. Где-то глубоко голос разума Кузана именно это ему и говорил. Но разве может он сбежать когда другие жертвуют собой? Он не слабак и не трус. — А если я не хочу сбегать? — гладиатор перехватил руку гладиатора и сжал её в своей. — Если я хочу показать этим ублюдкам чего стою? — Уже показал. — напомнил о следе мужчина. — Оно тебе не надо. Просто… Просто поверь. — тон голоса слепого гладиатора стал более хаотичным, будто он вот-вот готов был расплакаться от бессилия. — Я знаю что хочу и что делаю. Кузан сжал руку ещё сильнее. Непонятно, кого он хотел успокоить сильнее: мужчину перед ним или себя. Когда он стоит перед Исшо, убежать ему кажется последней подлостью. Но проходит время и он снова думает о побеге, будто мозг ещё пытается спастись. — Обещай что будешь осторожен. — Исшо приблизился достаточно, чтобы можно было услышать тихо дыхание в каменном помещении. — Обещаю. Я…я пойду. День был долгим. Слепой гладиатор только беспокойно выдохнул и постукивая тростью, сам отправился к себе.***
Сакадзуки устало опустился в кресло и взял бокал с вином. Не прошло и нескольких минут когда к нему в покои зашел плавной походкой Борсалино. Цезарь не удостоил его взглядом продолжая медленно пить вино. — И почему тебя не было на играх? — У меня…были дела. — максимально уклончиво ответил мужчина но быстро замолчал когда увидел полные гнева глаза. — Какие чёрт подери, у тебя могут быть дела?! — сразу повысил голос Сакадзуки. Его рука дернулась расплескав несколько бурых капель на мраморные полы. — А мне что, постоянно сидеть около тебя как собака? — Предпочтешь вернутся в Колизей? Борсалино прикусил язык. И так заканчивался каждый их спор. Не имея никаких способов себя защитить, Борсалино подошел к стойке с вином, налил себе вина и молча сел в соседнее кресло. — Почему ты просто не возьмёшь его силой? Приведи, закуй в кандалы к постели и делай что хочешь. Бокал с ударился о стену с бешеной силой разнося звон и остатки напитка по всей спальне. — ПОПРОБУЙ СКАЗАТЬ ТАК ЕЩЁ РАЗ И МОЛИСЬ ВСЕМ БОГАМ, ЧТОБЫ ТЫ ДОБРАЛСЯ ЖИВЫМ ДО АРЕНЫ! — Рявкнул Сакадзуки. Его огромный кулак сломал деревянный подлокотник кресла. Огромная грудь мужчины вздымалась а глаза налились кровь. Казалось, вот-вот и Рим настигнет та же участь что и Помпеи. Борсалино только хотел открыть рот чтобы продолжить но массивный кулак прошелся про его челюсти едва не сбив со стула. Ещё один взмах но удара не последовало. Рука так и зависла поднятой в воздухе пока Сакадзуки думал превратить человека перед ним в кровавое месиво или дать возможность уйти. — Думаешь он ждать тебя будет? Терпеть? — начал мужчина сплюнув кровь на пол. — Всякому терпению приходит конец и ты идиот, если думаешь что он от тебя не сбежит рано или поздно. Глаз может у него нет, зато ноги остались. Сердце и тело жгло от сказанных слов. Но больше всего боли причиняло то, что Сакадзуки понимал что это правда. Будь его воля, он посадил бы этого непокорного раба на цепь и заставил силой его любить. Но… Он не мог, Сакадзуки нужна была любовь а не принуждение. Ненависть единственного дорогого человека причиняла ему в десяток раз больше боли чем все раны, нанесённые ему в Колизее когда он сам был только гладиатором. «Чего и следовало ожидать» — Подумал подумал Борсалино и удалился из комнаты.***
Сразу после ужина Кузан уснул и проснулся уже в середине ночи. В помещениях не горели факела и свечи поэтому разглядеть что-то дальше своего носа было сложно. Сон всё не шёл и Кузан решил выйти на свежий воздух. Минуя сонных стражников он забрался к арене Колизея и по трибунам поднялся наверх. На небе горели звёзды а внизу огонь который освещал маленькие улочки. Где-то там располагался Палатин, Кузан его не видел но слышал когда люди шептались о легендах опутывающих это место, якобы именно там волчица вскормила основателей Рима — Ромула и Рема. Этот город полон тайн и в одну из них Кузан ввязался сам. Что происходит между Цезарем и Исшо. Мужчина уважает смелость этого человека так легко выступать против правителя, но не может же Цезарь так легко всё спускать ему с рук. Зачем наказывать если непокорного гладиатора можно убить. И фраза Исшо, после первого боя о том, что даже если он убьет соперников, Цезарь его не отпустит. Всё так непонятно и подозрительно. Холодный ветер поднялся, заставив мужчину поежится. А ведь если он сбежит сейчас его не поймают, достаточно спустится по стене амфитеатра. Можно сорваться но это всё равно шанс на побег. — Сколько же здесь метров… — Кузан вытянул голову и посмотрел вниз. — Сорвешься. — послышался голос со спины и мужчина обернулся. — Исшо. Что ты тут делаешь? Ночь же на дворе. Слепой гладиатор сел рядом, положив трость. — Услышал чьи-то шаги и решил проверить кому тут не спится. — Я… Точно не планировал побег. Оправдание вышло таким натянутым что вызвало смех Исшо. — Конечно-конечно, но даже если и так, лучше не рискуй, многие пытались бежать, прыгая с Колизея. Их останки съели собаки. «Хоть где-то в этом месте нет жестокости? " — промелькнуло у Кузана. Казалось, весь город утопал в крови. Люди, воспитанные на кровопролитных боях. Никто из них не ведает жалости или сострадания. А Цезарь этому потакает, и Кузан не был уверен из-за чего больше: из-за собственной жестокости или страха что люди без крови и зрелищ взбунтуются. — Кузан. — начал слепой гладиатор, и он снова положил руку на плечо мужчине, по этому жесту Кузан уже догадался о чём пойдёт речь. — Я надеюсь ты меня послушаешь. Колизей сгубил множество жизней, больше, чем можно сосчитать. И некоторые из них были светлыми душами, которые тоже хотели идти против системы. И снова эти же отговорки. Кузан начинал от них уставать. Как можно просить не высовываться, когда сам лезешь на рожон. Не найдя в себе сил спорить, мужчина откинулся на спину и разложился на камне. — Ты меня понял? — Ты ещё не устал воевать за всех? — заместо ответа спросил мужчина. — Прошу прощения? — Всё ты слышал. Говоришь мне отступить в то время как сам помогаешь гладиаторам и перечишь правителю. Но ведь и твоему терпению однажды придёт конец и ты либо сбежишь, либо убьешь другого гладиатора в бою. Когда человек отдаёт всё, не получая ничего взамен, он начинает пустеть как сосуд для вина на ужине. А пустые кувшины легко забывают после трапезы и в итоге ты останешься ни с чем. В воздухе повисло молчание. Кузан наблюдал за тем, как меняется его друг в лице. Сначала в нём отражалось замешательство, потом сомнение, которое в итоге вернулось к прежнему спокойствию слепого гладиатора. — Тут такое дело, что со стороны и правда можно решить будто я постоянно только жертвую. Но на самом деле пока гладиаторы остаются в живых, моя работа не будет напрасна. Все они хотят жить, но вынуждены без воли драться на потеху людям. Я даю им шанс на то, чтобы заслужить свободу, которая была так жестоко и несправедливо отобрана. Поэтому нет, старания никогда не будут бесполезны. И это не то, что должно «окупаться» в твоём понимании. Кузан долго смотрел на мужчину впереди себя. Дай ему волю и он поднимет гладиаторов на восстание. Но он один и есть восстание. Иисус точно не в него переродился? А то Христиане разное поговаривают. — Странный ты, — задумчиво сказал Кузан. — у самого земля из-под ног уходит, а ты о других думаешь. В ответ гладиатор только горько усмехнулся и лёг рядом. — Просто кто-то же должен. Сегодня безоблачная ночь? Несколько секунд мужчина думал над вопросом прежде чем вспомнить что Исшо ничего не видит. Как это легко забыть всё-таки. — Да, я часто ночевал под открытым небом но сегодня кажется, звёзды особенно ярко светят. — Отрадно это слышать. И снова тишина нависла над мужчинами. Холодный воздух проникал под кожу но никто не торопился вернутся в свои бараки. — Спасибо — голос мужчины разрезал тишину. — Спасибо что показал как нужно бороться. Я кажется, совсем об этом позабыл. А быть может, никогда и не знал как это делается. — Вот видишь. — улыбнулся слепой гладиатор и сел. — Никакие старания не бывают зря если это поможет хотя бы одному человеку. Поэтому никогда не отчаивайся. Даже одна жизнь достойна того, чтобы за неё бороться. Какой бы она не была. — Я боролся. Когда-то давно. Старые мысли и воспоминания нахлынули с необычайной силой. Грудь сильно заболела будто в собственном теле было мало места. Кузан не понимал с чем это может быть связано но понимал что если сейчас не расскажет это, то не сможет больше никогда. — Лет десять назад… Я стал свидетелем пожара, горела целая деревня. И… — дыхание у мужчины участилось будто он сейчас был в тот момент и дым пробрался в лёгкие. — Чёрт меня дернул ринутся туда. В одном из домов я услышал детский плач. Под обломками сидела маленькая девочка, плакала и боялась выйти. Я все руки тогда обжёг чтобы её вытащить. Никогда кроме неё не выжил. И только когда она прекратила плакать я понял что натворил. Сиротка. Без семьи. Пережившая ад. Какое будущее может её ждать? Я обрёк её на жизнь с воспоминаниями об этом дне. Я не мог приютить её поэтому только отвёл до ближайшего города. С тех пор я постоянно думал о этой малютке. Что с ней стало? Как она живет после того что было? Может…и не стоило её оставлять в живых… События прошлого кажется стали большим грузом чем всё, перенесённое мужчиной за этот месяц. Он устало выдохнул и закрыл лицо руками. Если бы он только мог — то стёр бы воспоминания о том дне и себе и о этом несчастном ребёнке. — Когда я говорил что любая жизнь стоит того, чтобы за неё бороться, я и о таких маленьких душах говорил. Да, пережить столь сильный шок в детстве ужасно, однако… Мы не можем знать какая жизнь её ждет. Это ребёнок, у него вся жизнь впереди. Кто знает, может она обретёт новую семью. Да, этот момент навсегда останется с ней как ожог, но даже с ним она может вырасти и получить достойную жизнь. Иной раз и сироты могут стать правителями. Поэтому…верь что с ней всё хорошо. Ты дал этой девочке шанс начать жизнь заново не смотря на ужасное прошлое. С тяжелым вздохом Кузан положил голову на плечо друга. — Спасибо, это…меня успокоило. Если я выживу — то хочу встретить её чтобы знать что она в порядке. — Достойная цель. Неизвестно, сколько мужчины сидели бы в тишине под луной и звёздами, но им нужно было уходить чтобы не попасться стражникам на патруле.***
До самой ночи Сакадзуки думал о их с Борсалино разговоре. Больше всего он ненавидел признавать правду и осознание что мир в его руках зыблемый как песок, его кровь начинала бурлить. «Ты же обещал что не оставишь меня, как ты мог соврать, ублюдок?! Если бы ты только сдержал обещание, мне не пришлось бы делать всё это.» — проклятия разрывали голову, но чем больше и громче они звучали, тем сильнее Сакадзуки понимал что злится не на своего бывшего приятеля а на себя. Нет более отвратительного чувства чем осознание что только ты виновен в боли которая тебя терзает. Сон всё не шел и дабы успокоить буйные мысли мужчина выпил кувшин вина, бокал за бокалом пока ночные огни Рима в глазах не стали размываться как миражи. Алкоголь унёс сознание правителя далеко, в те уголки куда он сам боялся заглянуть. Все те страхи что терзали его, наконец выползли как чёрные змеи, окутывая разум и посылая кошмары от которых было не спастись. Огонь застил всё, слышались крики людей, чьи лица Сакадзуки не мог различить но сквозь языки пламени он увидел одно знакомое лицо и его сердце упало. — ИСШО! — Крик в пустоту. Мужчина его не услышал. Руки начали дрожать и Сакадзуки бросился сквозь огонь игнорируя жар исходящий от огня. Он бежал так быстро, как только мог но кажется не только не приближался, но ещё сильнее отдалялся от мужчины. Всё, что он в итоге мог это только смотреть на то как огонь пожирает единственного близко ему человека. Огонь охватил всё тело и стала пожирать самого Сакадзуки пока он не проснулся с криком в холодном поту. Тело била дрожь а в ушах стоял шум, будто он находился в центре Рима в разгар дня но вокруг была лишь одна ночная пустота и тишина. Из окна всё так же как янтарь, горели костры освещая редкие улочки города. С высоты покоев Цезаря можно было увидеть очертания Колизея. От сна снова передёрнуло, и взяв невзрачный потрёпанный плащ, Сакадзуки вышел в город.***
Ноги сами принесли к Колизею. Будто каменный исполин, Колизей возвышался освещаемый светом луны и огней улиц. Вечный амфитеатр в вечном городе который будет вечно напоминать о прошлом, которое до сих пор причиняло боль как открытая рана. Подобно призракам, через сводчатые арки проходили отражения прошлого, оживляя воспоминания. Его привели к Цезарю точно собаку: на поводке и толкнув к ногам Его Превосходительства. Худой, бледный, с лавровым венцом из золота на голове который не скрывал всей ноши которую он приносит владельцу, таким был правитель Рима в юность Сакадзуки. Голос его был скрипуч и тих когда он наконец обратился к рабу, что привели к нему. — Славный был бой. Ты сражался достаточно умело и беспощадно. — ответа не последовало и мужчина продолжил. — Я восхищен твоей силой, мало кто на моей памяти так сражался. Воистину, тебе нет равных в бою. — К чему всё это? — наконец произнес юноша. Он то и дело бегло озирался, поглядывая на окружающих Цезаря, стражников в пластичных латах. — Какая нетерпеливость…- правитель цокнул языком и продолжил. — Ответь мне на несколько вопросов: что ты сделаешь если на твой дом нападут? — Убью тех, кто это сделал. На лице сидящего мужчины не отразилось и следа эмоции от ответа. — Даже если у тебя будет возможность договорится? — Я не буду говорить с теми, кто напал на мой дом. — Даже если из-за этого пострадает больше людей? — Да. — короткий ответ и он заставил брови Цезаря сдвинутся к переносице. Какие-то минуты он рассуждал, пока не подал знак стражникам выйти. — У тебя горячая кровь, юноша. Мне хочется думать, что этому вина возраст, и повзрослев, ты станешь более рассудителен. — Почему вас вообще это интересует? Мужчина видел как юный гладиатор перед ним напрягся, будто готов ударить или сбежать в любой момент. Маленький, загнанный щенок. — Видишь ли, вот в чём дело. — мужчина закашлялся и продолжил. — моё время на этом свете подходит к концу. Наверняка даже до Колизея дошли слухи о том, что у меня нет ни жены ни детей. Никого, кому я мог бы оставить своё наследие. Но я не могу бросить этот город, эту империю доверенную в мои руки стервятникам, которые рано или поздно растерзают город на клочки из-за власти и денег. Нет, слишком многое поставлено на карту. Я не могу позволить Риму пасть, заколотому заговорами и варварами. История, влияние, богатства, что хранит в себе этот город, не должно пропасть. — Но причём тут я? — А ты не так смышлен как я полагал. — мужчина откашлялся еще раз. — Этот город — слишком ценное сокровище, чтобы отдавать его кому попало, поэтому я хочу чтобы ты после меня принял бразды правления. Ответ заставил Сакадзуки попятится. Голос всё еще эхом отдавался в его голове, заставляя поверить что это реальность а не сон. — Почему…почему я? У вас же есть советники, ну хоть кто-то! — Тц, эти советники с радостью отдадут город за достаточную цену. Их ничего не волнует кроме золота, мне нужен не искушенный властью и золотом человек. Такой, как ты. — Цезарь снова откашлялся. — У нас не так много времени, тебе понадобится обучение и лучше тебе пройти его до того как Господь заберёт меня к себе. Сакадзуки до сих пор помнил как тяжело ему было после этого в Колизее, он не мог рассказать Исшо об этом. Даже когда друга стали беспокоить его частые отлучки, он только отмахивался и говорил что знает что делает. Правда вскрылась только спустя год, когда на весь Рим прогремела новость о новом Цезаре. Когда Сакадзуки пришел в Колизей за другом его ждало только разочарование. — Что? Как ты мог так поступить, Сакадзуки? — Исшо, ты не понимаешь, мы наконец можем жить нормально! — А как же все эти люди? На секунду Сакадзуки замер. — Эти люди? — Да, они останутся тут, в Колизее, сражаясь за свою жизнь на потеху зрителям. В голове эхом отражались слова прошлого Цезаря:"Я знаю что ты захочешь первым делом, взойдя на престол — упразднить игры в Колизее. Но это невозможно. Народу нужно больше хлеба и зрелищ если хочешь сохранить мир в городе. Лишив их права смотреть на выживание и смерть людей… Ты перенесёшь хаос а арены на улицы города.» — Они…они рабы, Исшо — не сумев сказать правду прошептал Сакадзуки. И её сокрытие ему дорого обошлось. — Убирайся. — Ты не понимаешь… — УБИРАЙСЯ! — наконец вышел из себя мужчина.- ВИДЕТЬ ТЕБЯ НЕ ЖЕЛАЮ! ТЫ УЖАСЕН, САКАДЗУКИ, УХОДИ, И ЧТОБЫ БОЛЬШЕ НОГИ ТВОЕЙ НЕ БЫЛО ЗДЕСЬ! Даже сейчас, спустя столько лет тот крик полный разочарования причинял боль, почти физическую. Шум ветра напомнил о настоящем. На какую-то долю секунды Сакадзуки хотел повернуть назад, вернутся в покои но он слишком долго слушал старого друга и за все годы ни разу не объявился в залах Колизея. Вдохнув по глубже, мужчина двинулся к одному из входов. Преодолев сводчатые коридоры и желание своего разума повернуть назад, Сакадзуки добрался до места сна для гладиаторов. Не смотря на свои размеры, поступь мужчины была легкой и тихой. Дойдя до наконец до нужной двери, Сакадзуки остановился, прислушиваясь. Он не слышал ни храпа ни сопения, не смотря на поздний час. Наконец, толкнув дверь, мужчина вошел и увидел стоящего в комнате Исшо. — Кто здесь? — Исшо, почему ты… Сначала на лице гладиатора отразился шок, потом не понимание, затем страх и после гнев. — Сакадзуки?! Что ты во имя Господа делаешь? Тебя же могут заметить! Что тебе нужно в Колизее так поздно?! — хоть мужчина и шептал но казалось он готов сорваться на крик. Тело сработало быстрее разума и Сакадзуки прижал гладиаторе к стене затыкая ему рот рукой чтобы он не разбудил других бойцов. — Тише, если ты не будешь кричать, меня и не найдут. — выждав несколько секунд, мужчина убрал руку. — Вопрос остается тем же — продолжил но уже тише слепой гладиатор. — Что ты тут делаешь? В комнате, вернее в её подобии было так темно что сложно было разглядеть что-то на расстоянии вытянутой руки и Сакадзуки только и мог, что ориентироваться на слух и свои ощущения. — Возвращайся со мной в Колизей. — только коротко сказал мужчина и даже не видя перед собой ничего, почувствовал прилив гнева. — Ты снова за своё? Твоим поступкам нет оправдания, и скорее мир упадет, чем я пойду за тобой. Иногда в жизни настает момент когда приходится выбирать между чувствами и принципами. Исшо выбрал принципы и до сих пор этот выбор приносил ему боль. Если бы хоть на долю секунды его бывший друг принял его путь, понял его, то всё могло быть иначе. Но он не мог бросить людей здесь, а Сакадзуки не собирался запрещать эти игры Сатаны. — Но ты здесь пропадешь! — А чья это вина?! — не выдержал Исшо, и возможно, слишком сильно повысил голос чем следовало бы. — Прости — мужчина глубоко вздохнул. Если ему придется умолять, чтобы спасти дорого ему человека, так тому и быть. — Пожалуйста, вернись со мной. Я устал наблюдать за тем, как ты постоянно ставишь свою жизнь под угрозу! — Ты устал? А какого этим людям? Они не устали по твоему? — рука слепого гладиатора дернулась в поиске трости но прижатым к стене было сложно двигаться. — Ты променял жизни этих людей на власть, и этому нет прощения. Почти на ощупь, Сакадзуки потянулся и взял за руку друга. — Я знаю что делал, и что делаю сейчас. Но ты не понимаешь… — Вот именно — перебил его мужчина. — Не понимаю. И не пойму. Думаешь мне легко видеть чем стал мой старый друг? Человек…которого я любил. Ты превратился в монстра, Сакадзуки. И от этого мне ни чуть не легче чем тебе. В груди засвербило. — Может, ты сможешь понять почему я так поступил. — он сжал руку крепче и тут же отпустил. — До тех пор, я буду ждать тебя. Ты сможешь придти в любое время, пожалуйста подумай об этом. Не дожидаясь ответа, Сакадзуки поспешил на выход, надеясь что их разговор не разбудил никого. За одним из поворотов мелькнула незаметная тень — Кузан прижался спиной к стене стараясь молчать от услышанного.