***
Когда Кузан был умыт, накормлен и одет в более-менее приличные тряпки, его повели по тёмным коридорам расположившимися под Колизеем. Из небольших густо посаженных комнатушек доносились перешептывания гладиаторов. Жилыми эти узенькие помещения, Кузан с натяжкой мог назвать жилыми. Но бойцы хотя бы имели свое скудное, но место. Подробней об этом месте мужчине поведали девушки, что недавно омывали его раны. Да, надо было привыкать, теперь он будет жить здесь. Надзиратель Кузана остановился перед рядом пустовавших коморок и оставил его, предварительно сняв кандалы. — Эти комнаты свободны, так что можешь выбрать любу. Новый сезон в Колизее начнется через месяц, так что постарайся привести себя в форму — не дождавшись ответа мужчина-улыбка, как прозвал его Кузан, не удосужившись узнать имя новоиспеченного гладиатора, быстрым шагом ушёл к другим новоприбывшим. Оставшись наконец без кандалов и контроля, Кузан смог хоть немного выдохнуть. Конечно, перспектива боя, как и, черт возьми, раба его не прельщала, но он и не планировал задерживаться в этом гнилом месте на долго. Найдя комнатушку в самом дальнем углу каменных коридоров, Кузан сел на кровать. Окон нет, в углу ведро с сеном для справления нужд. Вот и все удобства — подытожил мужчина. От каменных стен исходила прохлада, а запах сырости забивал ноздри. Решив, что делать всё равно нечего, Кузан отправился в общую комнату для тренировок. В самом большом и просторном помещении было на удивление светло. В воздухе витал запах пота и грязи. С пару десятков мужчин разного возраста и комплекции тренировались с оружием, в спарринге или просто выполняли физические упражнения. Мужчина огляделся. Смотря на мускулатуру здешних ребят, уверенность сбежать из этого места победив на арене, таяла буквально на глазах. Кузан перевёл взгляд на бойца, который сидел в самом дальнем углу и полировал меч. Его лицо было изуродовано двумя шрамами от лба до скул. В груди защемило от испытанного сожаления к этому гладиатору. Так он долго не протянет. С другой стороны, какая ему разница? Сейчас стоило подумать как не оказаться на верхушке горы трупов после первого же боя. Если конечно тела проигравших куда-то выбрасывают, а не скармливают тиграм или львам. От столь тёмных мыслей у Кузана по спине пробежались мурашки. Ну уж нет, он выживет и сбежит от сюда и никто его не удержит. Сбежит от сюда и никто его не удержит! — Не стой столбом, — кто-то грубо толкнул его плечом, проходя к стойке с оружием. — Новенький? Вот тебе на будущее: у нас тут клювом не щелкают. Либо ты тренируешься, либо умираешь в первом же бою! — Кузан обернулся на грубый голос и встретился с крупным мужчиной, чья кожа сияла будто отлита из бронзы. Его копна каштановых волос была наспех связана в низкий хвост. — Ну, что вылупился? Мэйнард меня звать. А ты кто такой? — Кузан, — коротко ответил мужчина новому знакомому. — Ну, Кузан, ты меня услышал. Советую начать заниматься. Новый сезон боев открывается через месяц, и лучше бы тебе быть к нему готовым. Не думай, раз ты новенький, тебя будут долго держать в стороне. Кто-то же должен разогревать толпу перед выходом настоящих гладиаторов. — Мейнард специально сделал акцент на слове «настоящих». Будто это должно задеть новоприбывшего. — А теперь, перестань стоять столбом и иди займись делом, — усмехнулся мужчина и достал со стойки меч. — Вот же кусок коровьего… — под нос прошептал Кузан. И всё же этот верзила был прав. Не сильно горя желанием, но с задетый самолюбием и болящими мышцами, Кузан начал тренировку с оружием, благо выбора было достаточно.***
Хотя времени, чтобы подготовиться к первым боям у Кузана было немного, он выкладывался на максимум. Даже с сильным желание упасть на солому в камере после заката, он оставался в тренировочном зале дольше всех и уходил последним. Однажды мужчина со шрамами подошёл к нему и сказал не усердствовать сильно. Кузан так и не понял откуда тот, узнал об этом: сказал ли ему Мэйнард или дело в том, что он занимался слишком громко? Мужчина не хотел умирать, по крайней мере не сразу, поэтому тренировался до последнего и в итоге сорвал поясницу. Да так, что пришлось три дня пролежать в своей камере. Лежа и смотря в потолок, он понял, что имел в виду тот слепец. Мейнард приносил пару раз в день поесть, за что Кузан был благодарен. — Это ты не меня благодари, мне до тебя нет дела, будто у самого проблем мало… Это всё Исшо. Как поправишься — сам его отблагодаришь! Тогда Кузан узнал имя того слепого мужчины. «Какая редкая для таких мест доброта.» — Первое, о чём он подумал, прежде чем приняться за трапезу, если её можно было так назвать.***
Колокол оповещал Рим о начале нового сезона боев в Колизее. Весь народ, от знати в расшитых тога до простых воинов в изношенных доспехах, собирался на постановку, где вместо актеров были живые люди, а самым громким финалом была смерть. Трибуны заполнялись быстро и к моменту, когда солнце стояло в зените все места были заняты. Даже яблоку было негде упасть. Однако, Цезарь не спешил на представление. Его место пустовало. Вскоре на помост вышел высокий мужчина и встал около кресла правителя. За всем происходящим наблюдали гладиаторы стоящие в тени арок Колизея, через которые они вскоре должны были выйти на бой. Для кого-то он станет последним. — Это еще кто? — пренебрежительно фыркнул Кузан. — А, этот asinus, — бросил ему Мэйнард, стоявший рядом и взиравший на толпу. — Когда-то он был гладиатором, как и мы. Бывшим рабом, что променял ржавую цепь на золотую. Цезарь заметил его на арене и предложил ему место подле себя. Тот не думая согласился. Теперь он везде семенит за ним, как хвост у тигра. — И что же в этом плохого? — удивился мужчина. — Я бы тоже согласился есть виноград из рук прекрасных дам и быть одним из приближенных правителя, чем драться за свою жизнь на потеху зрителям. По одному яростному взгляду Мэйнарда было понятно, что за столь беспечные слова он был готов порезать Кузана до начала боя. — Следи за словами, парень. Если ты готов отдать свою честь и достоинство, чтобы быть собачкой Цезаря и вылизывать ему сандали, можешь хоть сейчас предложить ему свою кандидатуру. Уверен в его покоях найдется место для ещё одной цепной шавки. Здесь люди дерутся за свободу, чтобы они могли ходить туда куда им вздумается, а не спрашивать разрешения «господина». Свобода это намного больше чем просто фрукты и сладкое вино. Это больше чем развлечение с lupa . Если ты легко готов от неё отказаться, то тебе здесь не место. Кузан всем телом чувствовал осуждение всех гладиаторов, которые слышали их диалог. Будто его внезапно кинули в грязь и окатили помоями сверху. И самое отвратительное во всём этом — он не понимал за что. Что плохого в том, чтобы жить с комфортом? Спать на большой кровати с шелковым балдахином. Завтракать свежей рыбой в объятиях нежной леди. И быть защищенным самим Цезарем. Кузан так погрузился в этим мысли, что только колокол вывел его из транса. На помост вышел сам Цезарь и в этот момент он понял, почему никто из гладиаторов кроме одного не спешили заполучить его расположение. Высокий мужчина с хорошо развитой мускулатурой, которую не могла скрыть даже просторная белая тога. По правой стороне его лица шел шрам от ожога. Часть уха также пострадала. Да всё в этом человеке говорило, нет, даже кричало, что он может задушить голыми руками при этом и глазом не моргнув. Кузан не смог со своего места посмотреть в его глаза, да и не хотел бы в них заглядывать. Если глаза — зеркало души, то очевидно у него её нет. Огромная рука правителя подала знак, означающий начало боя и Кузану пришлось спуститься на нижний уровень Колизея. Однако, через сливные отверстия он видел происходящее на арене. Первые два боя прошли посредственно. Первым выгнали громилу с огромным щитом и коротким широким мечом против худого парня с сетью. Бой затянулся только потому, что громила решил поиграть на потеху публике. Сначала порезал сухожилия на правой руке. Потом резанул по бедру, а когда парень упал в лужу собственной крови, продырявил ему стопу мечом. Даже без знака Цезаря, судьба парнишки была решена. Его смерть была лишь отсрочена пока правитель выносил вердикт. И когда он был вынесен, громила одним ударом вонзил меч в шею, прекратив страдания кричащего от боли парня. Во втором бою были два мужчины, примерно одинаковой комплекции. Одного из них, что был с трезубцем, Кузан узнал — они прибыли вместе. Его соперник, вооруженный копьём, с уверенностью ждал начала боя. Этот бой оказался более долгим и непредсказуемым: несмотря на то, что с трезубцем был более опытный боец, сила и удача была у его противника. Копьеносец оказался более милосердным и, повалив врага на землю, отобрал у него оружие, наступив на руку. Прошло несколько мучительных секунд пока Цезарь выносил решение. За эти мгновения, Кузан успел отправить душу проигравшего на небеса, но к его удивлению, а также удивлению поверженного, правитель помиловал гладиатора. Мужчина готов был поклясться, что у этого человека нет ни капли жалости. Но он помиловал проигравшего. Толпа, не менее удивленная вердиктом, кричала в возмущении. Они хотели крови! Помилование слишком скучно, они здесь не для этого. Но решение было окончательным и бойцы покинули арену, вскоре стихли и крики толпы. Позади Кузана послышались шаги. Он обернулся и увидел слепого мужчину идущего на арену. «Что ж, приятно было познакомиться», — мысленно попрощался Кузан, догадываясь о том, что произойдёт дальше. Соперник Исшо был выше его на пол головы, да и мускулы были в два раза больше. Он напал первым, занеся тяжелый меч над головой. Секунда, две, сталь должна была уже коснутся плоти, но Исшо сделал выпад в сторону и ударил соперника по голени, что заставило его пошатнутся. Быстро ретировавшись, он занес меч для ещё одного удара, но удар эфесом меча под ребра заставило его согнутся выронить меч. Поднять выбитое оружие бойцу помешал клинок у горла. — Какого?! — Наблюдавший за боем Кузан впал в ступор. — Как…как он это? — Что? Не ожидал такого? Или ты думал, что Исшо выживал случайно? — усмехнулся Мэйнард. — Да, в смысле нет, но как он? Он же… — Слепой, — закончил за него фразу мужчина. — Но это не мешает ему быть гладиатором. Опыт. — короткое объяснение — Может глаза не видят, но руки и тело помнят. Пока Мэйнард объяснял, клинок всё ещё находился у шеи соперника слепого мужчины. Он терпеливо ждал пока толпа скандировала: «смерть». Цезарь долго выжидал, смотря на бойцов. Кузан чувствовал ненависть и презрение, стоя под сводами Колизея. В знак толпе, Правитель указал на казнь, но стоявший спиной к ложе Исшо, хоть и не видел ничего, даже не обернулся. Убрав меч в ножны, он протянул сопернику руку, чтобы помочь подняться с песка. — Идиот! Цезарь же… — Кузан хотел было крикнуть, но Мэйнард его остановил. — Ты правда думаешь, что он этого не знает? В каждом бою Исшо побеждает, и в каждом бою Цезарь выносит смертельный приговор, и Исшо никогда не исполняет его. Он даёт врагам шанс на жизнь, по крайней мере до следующего боя. — И ему это сходит с рук? — Я этого не говорил. Конечно Правитель в ярости от такого непослушания. Ты же не думаешь, что все эти шрамы Исшо получил на поле Колизея? По спине мужчины пробежали мурашки от сказанного. Насколько же Цезарь жесток с теми, кто его ослушивается? Тем временем на арену вышли новые бойцы. Один из них был размером со скалу. И веса и мускул в нём было столько, что казалось он мог ломать камни руками. Из оружия у него был только меч, даже привычного, для гладиатора его типа, щита не было. Противник же был заметно ниже хоть и по физической подготовке он уступал не на много. Колокол объявил о начале боя и громадина сразу ринулся на противника, разрубив его щит, которым бедолага пытался закрыться от удара. Тот треснул пополам и выпал из рук гладиатора оставив его только с коротким широким мечом. За первым ударом последовал второй, и не имея возможности защититься, мужчина постарался отпрыгнуть в сторону. Лезвие меча вместо груди прошлось от ключицы до левого плеча. Ещё удар и ещё прыжок. Всё, что мог лишенный щита боец это уклоняться, пока рана кровоточила оставляя алые капли на песке, надеясь, что этот монстр устанет. Чем больше боец уклонялся, тем сильнее злился противник пока вскоре более слабый не был застигнут врасплох и повален на землю. В ярости гладиатор со своим огромным мечом бросился на упавшего соперника и стал наносить ему удары мечом один за другим. Кости с громким хрустом ломались, гладиатор хотел закричать, но захлебывался кровью. Ещё несколько ударов вдоль живота и кровь вместе с внутренностями вылилась наружу. Арена вмиг окрасилась в темно-бурый цвет, запачкав сандали убийцы. Крови был так много, что песок не мог её впитать и она ручейкам расползалась по арене точно алые змеи. «Кто-нибудь остановите его!» Хотелось крикнуть Кузану, но его желудок скрутило так, что он не смог даже оторвать ноги от земли. Он хотел отвернуться, но всё его тело стало будто каменным и он бессильно наблюдал как бьётся в агонии воин. Даже с кишками наружу, казалось, что он жив. В глазах потемнело, а желудок свело до тошноты, Кузан не выдержал и весь его завтрак опрокинуло на каменную стену. Его рвало пока во рту не осталось ничего кроме жёлчи. В глазах по-прежнему темнело, а ноги подкашивались так, что стоять было сложно. Кузан слегка пошатывался, но теплая рука легла на его плечо, и мужчина смог сфокусировать взгляд. Это была рука Исшо. — Ты как? Первое время привыкать к такому сложно. Во рту стоял вкус горечи и привкус переваренной еды. Всё, что мог Кузан, так это схватится за мужчину, чтобы не упасть. Большие руки аккуратно поддерживали его, пока он сам не смог стоять на ногах. — Это… — прохрипел он — Это здесь часто? — Не часто, но бывает. Не все здесь против своей воли, кто-то просто любит проливать кровь, — несмотря на ровный тон мужчины, он выглядел так, будто несёт скорбь по каждому убитому на этой арене. Кузану даже показалось, что он недалеко ушёл от правды. — Приготовься, следующим выходишь ты, — предупредил мужчина. Нет, он не сможет, ни за что. Он сбежит, прямо сейчас, даже если его поймают, лучше быстрая смерть за побег чем то, что он увидел. Гладиатор оглянулся: вокруг много стражников с копьями, если удастся пробежать мимо них то куда бежать? Кузан не знает города, да и золота у него нет. Впрочем, как и выбора. Осталось только ждать своей участи. У него было время, пока убирали арену от лишней крови. А ведь он так молод, обидно умирать даже не вкусив и половины радостей жизни. Гонг, что объявляет о начале боя, эхом отдавался в ушах Кузана. Взяв оружие покрепче он вышел на залитую солнцем арену. Хоть всё его естество кричало о том что надо бежать, он шёл вперёд. Всё же, жизнь стоит того, чтобы за неё побороться! Он не может так просто сложить оружие и сдаться. Противник был примерно его роста и комплекции, что убивало всякую надежду на маневренность. Оставалось только драться в лоб. Первый удар был нанесён соперником, лезвие пролетело в сантиметре от плеча Кузана. Ноги после увиденного всё ещё были ватные, но промедление могло слишком дорого стоить. Приняв боевую стойку, гладиатор ударил в ответ, но промазал. После последовал удар врага. Меч не критично задел бедро. Мужчина ударил в ответ. И так уворачиваясь, затем нанося удары они дрались по всей арене. Но так не могло продолжаться бесконечно, Кузан чувствовал, что выдыхается. Сказывался недостаток времени для тренировок. Но кажется госпожа удача встала на его сторону и после очередного выпада вперёд для удара, противник поскользнулся и по инерции упал на землю. За какие-то доли секунд, Кузан сориентировался и выбил меч из рук мужчины, что распластался на земле и навёл на него меч. Он мог сейчас ранить его, но… Бить лежачего слишком недостойно! Выпрямившись, Кузан повернулся к Цезарю и увидел что он, подал знак казни. Гладиатор еще не победил, тот парень сейчас встанет и… Цезарь не убирал знак и его прошибло холодным потом. Он должен убить этого человека. Должен! Развернувшись к проигравшему, мужчина прицелился к груди. Рука дрожала, но с этим надо было закончить как можно быстрее! Меньшее, что сейчас может Кузан — это даровать быструю смерть. Меч вошёл в грудь поверженного гладиатора, в самое сердце. Издав болезненный стон, тело обмякло. Смотря на человека, которого он убил, все его тело наливалось свинцом. В ушах стоял звон, что заглушал лишь крик людей. Как так быстро его жизнь переменилась? Кузан никогда не убивал людей и не думал об этом. И вот, его первый труп, лежал на окровавленный арене Колизея. Наконец, придя в себя гладиатор понял, что всё закончилось и он может уйти. Его мутило и он не помнил как добрался до коридоров Колизея. Его тело чувствовало тёплые руки которые поддержали его. В итоге он совсем перестал осознавать что происходит и потерял сознание.***
Наконец очнувшись, первое, на чём сфокусировалось тело Кузана это боль. Ещё не открыв глаза он вскрикнул, попытавшись пошевелится. — Ты очнулся? — разлепив глаза, Кузан постарался сфокусироваться на голосе. Около него сидел Исшо с крайне обеспокоенным лицом. — Ты долго спал. Твои раны успели обработать. Как себя чувствуешь? Поморгав несколько раз, он прогнал остатки сна. Кузан, кажется, смог вернуть себе все чувства помимо боли. Вокруг была все та же сырая камера, которую он теперь называл комнатой. — Крайне…устало. И болезненно. Всё тело ноет. Сколько…я спал? Собрав все силы, что были, мужчина наконец смог сесть. В животе заурчало. Не удивительно, учитывая что произошло раннее. Правда по этой же причине аппетита не было. — Уже закат. Бои давно закончены. С груди упал камень и Кузан лёг обратно, всё ещё постанывая от боли. Он не жаловался. После увиденного ему казалось, что из всех бойцов он отделался легче всех. — Значит всё закончено… — в голове всплывали утренние события вызывая снова тошноту и головокружение. — Неужели этот ад будет повторяться снова и снова? Я… Я не смогу, не выдержу! — Исшо в утешения, положил свою руку на ладонь мужчины. — Каждый новоприбывший проходит через это. К этому… Как бы ужасно оно не звучало, надо привыкнуть. Помни о конечной цели — выиграть себе свободу. — Тогда почему ты всё ещё здесь? — спросил Кузан, возможно, более резко чем следовало бы. — Мэйнард рассказал мне, что ты побеждал во многих битвах и всегда оставлял в живых соперников. Слепой гладиатор нахмурил брови. Очевидно это была не самая приятная для него тема и Кузану уже показалось, что он зря это спросил, даже хотел извиниться и свернуть тему, но Исшо ответил. — Даже если я выиграю в тысяче сражений, Сакадзуки меня не отпустит, — мужчина замолчал и видимо, почувствовав замешательство новичка уточнил. — Цезаря, прошу прощения. Ты ведь не знаешь его настоящего имени, — объяснение добавило только больше вопросов у новоприбывшего. — Сакадзуки хочет, чтобы я убивал людей, но он этого не дождется. Он хочет подчинять, подавлять и управлять, он не знает жизни без этого. Загоняет в рамки и ставит условия на которые я идти не собираюсь. Если моё помилование спасёт хотя бы одного бойца в этом проклятом богами месте, всё это будет не зря. На какое-то мгновение сердце Кузана сжалось. Этот ослепший воин ведь говорил абсолютно серьезно. Ему стало стыдно за свои утренние слова о жизни при Цезаре. Пока кто-то вроде Исшо готов костьми лечь на защиту каждого гладиатора, он же, думал только о благе которое дает благословение Правителя. Каким же идиотом он был. — Ты… Дорогую цену заплатил за это. Мэйнард рассказал и о наказаниях Цезаря. Это… Сделал он? Может Кузан лез не в своё дело, но любопытство было сильнее. Тем более, что он уже догадывался какой будет ответ. Исшо же только кивнул и встал. Он уже собрался уходить, когда ненадолго повернулся к Кузану. — Не повторяй тоже что и я, хорошо? Выиграй себе свободу и живи счастливо. Сказал мужчина и пошёл прочь. Кузан так и смотрел на место где он стоял пока стук трости перестал эхом разносится по каменным коридорам.***
В коридоре раздался звон оружия. По мраморным плиткам двое охранников вели слепого мужчину, держа его руки скованными сзади в кандалы. Через большие своды арок в помещения проникал запах посаженых вокруг Регии цветов, а также свежий воздух от фонтанов. Всё это место походило на один маленький уголок рая с прекрасными и искусными статуями коих было больше чем колонн во всем Риме. Большими просторными помещениями с купальнями, ложами для принятия пищи, и самым главным достоянием — опочивальней самого правителя Рима — Цезаря. Спальня представляла собой огромное помещение, где помещалась не менее огромная кровать украшенная белым балдахином с витиеватыми опорами из дерева по каждой стороне кровати. В углу были тахты для принятия пищи с деревянным столиком из того же дерева, что и опоры кровати. Одна часть комнаты полностью перекрывалась выходом на веранду, где всегда была набрана вода для принятия водных процедур. В этом тихом раю один слепой раб был точно бельмо на глазу. Ему тут было не место и Исшо об этом знал, но если бы его мнение спросили хотя бы раз. Стоя здесь, на коленях, оставшись наедине с человеком, что приказал его сюда привести, у гладиатора не должно было быть права голоса. Тем не менее он говорил. — Твои поступки грязнее улиц в дождь! Сакадзуки набрал вина из глиняного кувшина, и сделал глоток подойдя к мужчине на коленях. — А ты, кажется, не знаешь что должен делать, — прошипел Цезарь в миг растеряв всё величие. — Тогда я тебе напомню: ты должен был убить того бойца! Если ты это чёрт побери, не понял! Или ты забыл прошлый урок? — конечно, Исшо помнил. Голени всё ещё болели от плети, но он в этом никогда не признается. — А ты должен понять, что я не подниму меч на людей, с которыми тренируюсь бок о бок! — Бокал улетел в сторону разлетевшись на множество осколков, оставив на полу и стенах багровые пятна. — Да что ты себе позволяешь?! Ты — раб! — не выдержав мужчина перешёл на крик. — Ты должен подчиняться! И я тебя этому научу! — Вот и вся твоя власть — в подчинении и принуждении. Ты только и можешь, что угрожать и подкупать завоёвывая людей. Твоя власть не стоит и медяка. Парировал в ответ мужчина за что получил мощный удар кулаком в лицо. По скуле сразу стала выступать каплями кровь. Какое-то мгновение мужчины стояли в тишине. Было слышно только тяжёлое дыхание правителя, пока он бесцельно сжимал и разжимал кулаки. Наконец взяв в себя руки, Сакадзуки подошёл к комоду и достал оттуда плеть. Тонкая, из выдубленной кожи, можно сказать рабская, но эта была тоньше чем те, которыми орудовали надзиратели, и кожа была мягче. Занеся руку в воздух, плеть со свистом рассекла воздух оставил продольную алую полосу на спине слепого гладиатора. За этим ударом последовал ещё один, и ещё. В комнате кроме плети не было слышно ни звука. Раны горели огнём на спине, но Исшо молчал, это боль была несравнима с той, которую он испытал, когда Цезарь наказал его лишив зрения. Тогда ещё Сакадзуки не знал, что, то было не наказание, а награда. Награда, чтобы не видеть вещи, что произошли сегодня. Потерять зрение взамен на то, чтобы обрести покой не такая уж и большая цена. Едва-ли ее можно было назвать равноценной. Раны обожгло ещё сильнее и Исшо не смог сдержать крик — бордовое сладкое вино текло по спине заставляя каждую свежую рану причинять адскую боль. Язык Сакадзуки прошелся по одной из алых полос, слизывая вино. Сладость и горечь чужого тела возбуждали и Сакадзуки провел языком вдоль пульсирующей артерии мужчины игнорируя его шипение и недовольство. Мускулистые руки прошлись вдоль всей спины, задерживаясь на каждой ране. Возбуждение нарастало, и мужчина выпрямился. Исшо не поднимал голову будто даже не имея глаз, ему было противно смотреть в ту сторону, где должен был быть его истязатель. Даже просторная тога не могла скрыть внушающего вида стояк. Одежды с тихим шелестом упали на мраморные плиты. — Открой рот, — приказал Сакадзуки, но был проигнорирован. Мужчину это только разозлило и он схватив раба за подбородок поднял голову, он надавил на челюсть заставив открыть рот. Набухшая красная головка коснулась губ Исшо и он постарался вырваться из хватки, но безуспешно. Надавив сильнее, Сакадзуки смог ввести свой член в горло, но движение было таким резким, что заставило мужчину закашляться. — Ради своего же блага тебе лучше не сопротивляться и расслабиться! — в ответ Исшо стал только сильнее пытаться вывернутся. — Что ж, ты не оставляешь мне выбора. Сакадзуки повалил мужчину на спину прижав к холодному мрамору. Воспользовавшись замешательством гладиатора, он без труда засунул свой член на половину в горло. Размер был слишком большим и Исшо чувствовал как внутри всё пульсирует. Какое-то время Сакадзуки не двигался, давая время привыкнуть и через минуту начал движение плавно двигая бедрами. Вскоре этого стало мало, мужчине требовалась разрядка и движения стали более хаотичны, он стал более резко двигаться загоняя член почти полностью пока по телу разрядом не прошло освобождение, расслабляя мышцы и заставляя всё в глазах потемнеть. Горячие белесые струи попали на лицо гладиатора, стекая на пол. — Тебе так даже больше идёт, — Сакадзуки наконец вытащил член взяв мантию, Исшо же сразу закашлялся пытаясь отдышатся. — Твои методы хуже рабской плети, — он постарался дëрнуть головой, чтобы очиститься, но не помогло. Мужчина присел и погладил большим пальцем скулу гладиатора. А когда тот в очередной раз дëрнулся, поцеловал его заталкивая язык как можно глубже чувствуя свой вкус. Исшо мог бы его укусить, но никогда этого не делал, только смиренно терпел. Наконец, насытившись, мужчина встал и взяв тряпку вытер свой беспорядок с лица Исшо. — Тебе только надо согласиться. Почему ты такой упрямый stultissimus? — Потому что даже пещера с тигром будет более привлекательная, чем ложе с тобой. Второй бокал чуть было не улетел в пытавшегося встать гладиатора, но Цезарь удержался. Поправив мантию, он вызвал одного из стражников и тот вывел раба из покоев.***
Тем временем под Колизеем у гладиаторов настал отдых. Кто-то сразу ушёл спать, кто отжимался, кто-то общался. Никто не подходил к громиле, что разрубил человека по полам. Особенно Кузан. Он вообще задавался вопросом почему этот зверь всё ещё тут и его не убили. Рядом с ним даже расслабиться было сложно, а ведь гладиатор пытался. Он был словно выжатый виноград. Живот сводило от голода, а тело всё ещё ломило. Погруженный в свои мысли, Кузан не услышал шорох одежды и шарканье сандалий приближавшихся к нему. И только когда под ногами заметил длинную тень, он поднял глаза. Перед ним стоял человек, которого утром он видел рядом с Цезарем. — Я видел, как ты сражался сегодня. Хорошая реакция. Это кажется, твой первый бой, по крайней мере, до этого я тебя на арене не видел. Кузан оглядел мужчину: высокий, с аристократичной осанкой, аккуратные будто высеченные в мраморе мускулы говорили о его прошлом гладиатора, а янтарные глаза могли прожечь в тебе дыру. Казалось, он совсем не замечает полные ненависти и презрения взгляды улыбаясь с лёгкой лукавостью. Его белая тога доходила до колен открывая вид на стройные ноги облаченные в высокие сандали. Мантия была свободной и еле покрывала плечи оставляя руки обнаженными. Мужчина держал их за спиной, поэтому Кузан не мог увидеть украшения на его кистях, хотя был уверен, что они есть, человек его статуса не мог не носить украшения. — Да, я тут… Месяц, — голос Кузана внезапно стал слишком неуверенным и он отчитал себя за это. Нашёл перед кем распыляться. — Судя по твоему тону, тебе уже всё обо мне рассказали, — ни чуть не удивившись медленно произнёс мужчина. Он без лишнего стеснения оглядывал нового гладиатора перед собой. Благо, набедренная повязка никак не мешала этому. Кузан хотел было переключиться на Мэйнарда, но он, как и остальные гладиаторы поспешили покинуть помещение оставив мужчин одних. «Предатель. Черт» — пронеслось в голове у гладиатора. У него не оставалось другого выбора кроме как смотреть на высокого человека перед собой. — Да, мне рассказали, что ты был гладиатором, а потом прыгнул в постель к Цезарю. — Как грубо. У тебя острый язык, парень. Но не нужно такой агрессии. Ты ведь должен понимать что между мягкими постелями и холодным камнем кто угодно выберет первое. Да, Кузан понимал, и даже сам это говорил Мэйнарду, но прошедший бой кардинально поменял его мнение на этот счёт. — Тем не менее, ты — первый кто это сделал, — прошипел Кузан, чем только вызвал улыбку собеседника. — И, надеюсь, не последний, — мужчина протянул руку, на которой, как и предполагал Кузан, оказался тонкий браслет и несколько колец с драгоценными камнями, провел тонкими пальцами по запястью Кузана и взяв его за руку, поцеловал кисть. — Надеюсь, ты окажешься более смышленым чем твои приятели. Меня зовут Борсалино, если надумаешь — попроси меня найти. Бросив на прощание многозначительный взгляд, мужчина ушёл, оставив Кузана одного в пустом душном помещении переваривать сказанное.***
Над Римом медленно смеркалось, светило заходило за горизонт окрашивая небо в алые и желто-розовые оттенки. Борсалино зашёл в покои правителя, как обычно— без стука. Тот сидел в кресле и смотрел на город медленно потягивая вино. Можно было только догадываться какой по счёту это был кувшин. Цезарь даже не посмотрел на прибывшего. Посетитель же, медленно подошёл к столу, налил себе бокал и сел рядом. — Ты опять пытался уговорить его присоединиться? Да уж, упëртости вам обоим не занимать. Цезарь только бросил на него озлобленный взгляд. И пожалуй, это самое дружелюбное, что от него получал Борсалино. Медленными глотками он пил вино выжидая. Всё равно это вопрос времени. Кончился один бокал, второй. Правитель всё также сидел и смотрел на свой город пока наконец не поставил бокал на стол. — Марш. — только скомандовал мужчина без объяснений, но Борсалино они были и не нужны. Кровать прогнулась когда мужчина лёг на неё, сбросив свои одежды и украшения. Холодный ветер заставил его покрыться мурашками. Сакадзуки нетерпеливо подошёл к кровати и отбросив тогу куда-то в угол пристроился сзади. Обычно они использовали для этих дел масло, но сейчас у мужчины не было никакого желания терпеть и разбираться с этим. Одним резким движением он прижал за шею к постели своего любовника. Сплюнув на руку он разом ввёл два пальца в не разработанное колечко мышц. Борсалино вскрикнул и звук утонул в подушках и простынях. Даже не удосужившись более тщательно подготовить тело под ним, Сакадзуки вытащил пальцы и заменил их своим толстым членом. Сжав одной рукой упругую задницу, не дав передышки он начал резкими широкими движениями вдалбливаться в тело всё ещё держа его за шею прижатым к кровати. По стройному бедру потекли тонкие струйки крови, а Борсалино уже не сдерживаясь кричал от боли в подушки. Как бы он не старался игнорировать боль это не получалось, всю нижнюю часть будто жгло огнём, а ноги до самой голени немели. Казалось, будто эта пытка не закончится, но через время которое показалось вечностью, мужчина почувствовал как его заполняет горячая жидкость и он смог упасть на постель. Завтра он точно не сможет встать, а бедра наверняка будут в синяках. Сакадзуки встал, вытерев член мокрой тряпкой и вышел из комнаты, очевидно у него были ещё дела. Только Борсалино остался лежать на кровати перенося всю ту боль, которую сейчас испытал. Поменял арену на кровать и что же, всё так же его выматывают и ранят до крови. За окном солнце совсем село, а в небе показались звёзды и серебряный полумесяц. Может там найдётся место спокойнее, чем этот город.