***
— Чёрт, не берёт, — раздосадовано произносит Дима, отменяя вызов в четвертый раз. — Думаешь, Арсений знает, что происходит? — интересуется Катя, нервно кусая губы. — Вероятнее всего. Либо пытается это сделать. — С чего ты решил? Позов ухмыляется и машет телефоном в воздухе. — Он не отвечает на звонки. Катя улыбается ему измученной улыбкой, и Дима, заметив переживания девушки, сжимает её ладонь. — Не волнуйся, мы обязательно выберемся. — Надеюсь, — вздыхает она. — Надо разыскать остальных. Дима успокаивающе гладит её по волосам и размышляет о том, что если они действительно останутся здесь, то он не будет сильно расстроен. В конце концов, их мир такой жестокий и непредсказуемый, где в любую минуту они могут погибнуть или потерять друг друга, а тут они могут жить в иллюзии стабильной жизни. Позов знает, что он обманывается и такое будущее никогда не наступит, но вдруг… — Серёжа! — вдруг восклицает девушка, вырываясь из объятий. — В прошлый раз он говорил так странно, я думала, спятил… А он всё знал! Пошли, нам нужно его отыскать. Катя тянет Позова за руку, но тот не спешит на выход. — В чём дело? — не понимает она. Дима смотрит на неё очень тоскливо. — Может… не стоит никого искать? Что, если мы останемся здесь? Девушка медленно отпускает его ладонь.***
Антон нежно обнимает Иру за талию, боясь, что если он её отпустит, то не сможет больше прикоснуться никогда. Но она цепляется за шею Шастуна так крепко и горячо отвечает на все его ласки, отчего у парня начинает кружиться голова. — И почему мы не делали этого раньше? — спрашивает Кузнецова, отстранившись, чтобы отдышаться. — Я просто дурак. — Не могу не согласиться, — улыбается Ира, снова потянувшись за поцелуем. Антон ни ей, ни себе в этом не отказывает и с радостью отвечает взаимностью. Они стоят так еще несколько минут, пока Шастун не берет её руки в свои и не обнаруживает, что они ледяные. Неудивительно — на дворе вообще-то зима, а у парня мозгов как не было, так и нет. — Ты чего молчишь, что тебе холодно? — возмущается Антон. — Давай зайдём куда-нибудь, погреемся. Ира не отпирается — видимо, действительно замерзла; покрасневшие на морозе щёки и нос говорят сами за себя. Шастун ведет её в самую ближайшую кофейню, и, как ни странно, это место ему очень знакомо. После зимнего холода приятно окунаться в тёплую атмосферу гостеприимного помещения с запахом жареных кофейных зёрен. Антон галантно снимает с плеч Кузнецовой куртку и вешает на крючок, ненавязчиво втягивая запах её духов. Он чувствует себя влюблённым идиотом и ни капельки не жалеет об этом. Наверно, думать о таком опрометчиво, но он уже представляет, как будет рассказывать их общим детям об этом уже историческом дне, когда она ответила ему взаимностью. Они садятся за столик, и к паре тут же подлетает бариста. Вид у него задумчивый, даже грозный, ни намека на улыбку. — Что будете заказывать? — спрашивает он, внимательно глядя на Антона. — Что будешь? — интересуется он у Иры, пытаясь избежать пристального взгляда мужчины. — Лавандовый латте, — отвечает Кузнецова и поворачивается к Шастуну, — я в дамскую комнату. Антон провожает её влюбленным вздохом, не подозревая, что это последние его беззаботные и счастливые минуты. Он поворачивается к бариста, натыкаясь на тот же пристальный взгляд, и не успевает даже продиктовать заказ, как мужчина произносит: — Цветущее дерево. Пятьсот девять. Трещина. Брошенный… — С вами всё в порядке? — недоуменно спрашивает Антон, вскакивая со своего места. Но бариста не останавливается. — Седьмой. Алая. Дефис. Бежать. У Шастуна начинает кружиться голова с такой силой, будто он находится на американских горках. В ушах усиливается звон, глаза горят, их выжигает изнутри. От боли парень не сдерживается и кричит, кричит изо всех сил. — Тринадцать. Альтаир. Шкала. Сотнями мелких иголок Антона пронзают воспоминания. О космосе, об Ультиме, о его команде. Он вспоминает своих родителей и друзей, Академию, первый полёт и его назначение на Ультиму. Он помнит о своих приключениях на странной планете, об Илье, о том, как их чуть не отдали под трибунал из-за Серёжи. Это все врезается в него как мчащийся на огромной скорости грузовик, и Шастун не может даже управлять своим телом, он падает на пол, пытаясь укрыться от этих воспоминаний. Сознание не хочет возвращаться к прежней жизни. В ней была боль, разлука, работа, страх и разочарование. А здесь… здесь есть она, Ира, здесь он может быть счастлив. Шастун борется сам с собой: он не хочет быть собой, не хочет снова чувствовать себя ничтожным и жалким, пребывать в страхе и в постоянной борьбе за право быть тем, кем он хочет. Он хочет признания, уважения и любви. Но от себя убежать не получается. Лишь через пару минут боль утихает, и Антон делает первый настоящий вдох. — С возвращением, — произносит Серёжа, подавая руку. Шастун опирается на неё, чтобы сесть на стул и отдышаться. — Зачем ты это сделал? — заламывает брови парень. — Потому что ты заигрался, — пожимает плечами мужчина. — Пора было возвращаться в реальность. Антон оглядывается и наконец-то замечает. В кофейне они только вдвоем. У голых стен стоят пластиковые столики с такими же искусственными стульями, лампы не нагреваются, потому что не излучают свет, еда и напитки сделаны из картона и бумаги, и создаётся ощущение, будто их заперли в кукольном домике. — Где мы? — растерянно мотает головой Шастун. — В симуляторе. Ты не помнишь, как мы сюда попали? Воспоминания глухо лопаются в голове, как маленькие вспышки главных событий. Вторжение на федеральный корабль с частичным захватом рассудка экипажа требовало немедленного расследования, чем и занялась Федерация в первую очередь. Экипаж следовало отправить на «чистку»: так называется методика по анализу и устранению манипулятивных нейронов, образовавшихся в результате чужого вторжения. Но, видимо, что-то пошло не так. — Почему мы всё ещё здесь? — хмурит брови Антон. — Мы ведь должны были проснуться, как только вернутся воспоминания. — Да, — подтверждает Серёжа, — что-то случилось. Нужно найти остальных. Матвиенко спешит покинуть стены кукольных декораций как можно скорее. Ему хочется вернуться на корабль, к своим «винтикам» и «шестерёнкам», как иронично выражается всегда Арсений. А вот Шастун медлит. Он тоскливо оглядывается на дверь, за которой скрылась Ира, и мысленно прощается с жизнью, которая могла бы быть здесь, в другой реальности и в других обстоятельствах. Как только Серёжа сломал блок, разделяющий воспоминания Антона-студента-третьего-курса и Антона-помощника-капитана, у парня не осталось выбора. Наверное, он мог бы продолжить учиться, жить с Ирой, стать порядочным гражданином и семьянином. И он бы был счастлив. Но… Серёжа вопросительно смотрит на него через окно кофейни и ждёт, пока Шастун всё же решится пойти за ним. И Антон следует за другом.***
Через плотные шторы пробираются последние лучи закатного солнца, чтобы оставить свой след на выцветших обоях. На подоконнике не успевший расцвести кактус устало прислонился к стеклу. В университете непривычно тихо, как будто время остановилось в стенах старого вуза, чтобы отдохнуть от будничной суеты, и лишь гул ветра и скрип половиц от шагов пожилого вахтера прерывает вечернее спокойствие. Арсений уверенным шагом пересекает коридор знакомой альма-матер, нарушая ленивую тягучую тишину. Он тянет на себя тяжелую дверь кафедры и находит там Валерия Филипповича собственной персоной. Руки профессора держат потрепанный портфель с очень ценными для него бумагами, и при виде Попова у преподавателя открывается рот от изумления. — Как вы меня нашли?! — восклицает профессор, уронив на стол бедный портфель. Попов только снисходительно улыбается. — Вы очень плохо заметаете следы, Валерий Филиппович, — отвечает он. — Ваш план устроить погром в квартире, чтобы я решил, что что-то с вами случилось и оставить липовые номера телефонов, мог бы сработать, если бы не ваша сердобольность за кошку. Вы же не забыли её покормить перед тем, как уйти. Преподаватель обречённо вздыхает и опускает глаза. Жертва похищения из него никудышная. — Зачем же устраивать это представление? — продолжает Арсений. — Для чего вы прячетесь от меня? — Вы здесь ни при чём, — качает головой Валерий Филиппович. — Я прячусь от других людей. — Каких? Преподаватель медлит с ответом, ему явно некомфортно говорить на эту тему, но скрыться от Попова уже не получится — тот слишком много знает, чтобы просто так отстать. Профессор подходит к окнам и задёргивает шторы, запирает дверь на ключ, приглушает свет и наконец садится близко к Арсению. — Последние мои исследования касаются работы искусственного интеллекта. Сейчас всё, чем мы располагаем — это алгоритмами подбора нужной информации по заданной теме из баз данных, но я пошел дальше. Я смог подобрать код, который способен воспроизводить сознание человека по выстроенным заранее паттернам поведения. Валерий Филиппович, с маниакальной страстью повествующий о своих находках, вдруг останавливает свой рассказ и осматривается. Университет как и прежде погружен в тишину, но больше она не кажется умиротворённой. Попов чувствует, что за ними кто-то следит, но не хочет пугать профессора. — О моих исследованиях узнало правительство, — шепчет преподаватель. — Они уже искали меня, но я залёг на дно, а теперь они снова пришли за мной. — Вы думаете, они вам угрожают? — Вы не понимаете, Арсений Сергеевич, — качает головой мужчина. — Это открытие может наделить слишком мощной властью. По сути, я изобрёл бессмертие, а это очень спорное изобретение с точки зрения гуманности. — Почему бы вам не уничтожить свои наработки? — предлагает Попов. — Слишком поздно, они уже здесь, — совсем тихо говорит Валерий Филиппович обречённым голосом. — Вам лучше идти. Арсений слышит звук подъезжающей машины, и взгляд профессора устремляется к окну. — Не волнуйтесь, Валерий Филиппович, — произносит Арсений, вставая. — Я сейчас вернусь. С вами всё будет в порядке. Лучше спрячьтесь, я всё решу. Профессор никак не реагирует на его слова, и мужчина выходит из кабинета, чтобы встретиться с людьми, которые не дают покоя преподавателю. Возможно, он сможет выяснить, чего они хотят. По опыту Попова — договариваться с такими бесполезно, но зато он выиграет время.***
— Ты хочешь остаться? — разочарованно спрашивает Катя. А Дима молчит. Ему стыдно. Ему стыдно за то, что это он, будучи молодым парнем, предложил ей отправиться с ним путешествовать по космосу много лет назад. Это он утянул её в водоворот ужаса и непредсказуемости, когда не знаешь, проснёшься ты завтра или нет. Это он выбрал «Ультиму», зная, какие приключения выпадут на их долю с Арсением в капитанах. Это был его выбор, а теперь он от него отказывается. — Кать, — тихо произносит Позов, хватая её за руки, — представь, какой спокойной была бы наша жизнь здесь. Мы бы каждый день ходили на работу, возвращались домой под вечер и были бы всегда вместе. Купили бы дом, завели семью, встретили старость. Это была бы счастливая жизнь. — Ты ведь не хотел жить так скучно. Сам говорил, что это прожигание времени, что в мире столько мест, которые можно увидеть и посетить. — Да, но сейчас я думаю по-другому. — Тебе не нравится наша жизнь? — Мне не нравится жить одним днём. Теперь её черед молчать. Она сомневается, борется с собой. По правде говоря, она ведь давно этого хотела: не раз она думала о детях, о доме, который не будет ограничиваться тесной двуспальной каютой. Ей всегда хотелось собственную оранжерею, вырастить свой сад, в котором будут цвести растения из разных уголков Галактики. Но выбрала она другое. — Ты боишься за наше будущее? — спрашивает девушка. — Да, — соглашается Дима. — Я боюсь, что однажды могу тебя потерять. Что у нас никогда не будет своего дома. Она обнимает его, нежно прижимая к себе, как дитя. Позов цепляется за жену, как будто видит её в последний раз, пытаясь удержать в руках смысл своей жизни. — Мы выберемся отсюда, — шепчет на ухо Катя, — и подумаем, что нам делать дальше. Ты согласен? Он мычит ей в плечо, не желая отпускать. Дима так редко позволяет себе остановиться и просто обнять Катю, такую родную, любимую — она ведь всё, что у него есть. — Нам пора. Позов с неохотой её отпускает, и они покидают декорации жизни, которую им не суждено прожить.***
Антон выходит из машины и смотрит на университет совсем другими глазами. Теперь для него это просто коробка с окнами, блёклая и холодная картинка для отвлечения внимания. — С чего ты решил, что Арс здесь? — спрашивает он, оборачиваясь на Серёжу. — А где ему ещё быть, — усмехается Матвиенко. — Он любитель копаться в старье. — Думаешь, это ядро симулятора? — Уверен. Это единственное, что нас всех связывает. Шастун снова бросает взгляд на здание. Оно не кажется чем-то особенным, но устрашает своей безжизненностью и отчуждённостью. Вокруг стоит гробовая тишина, что неудивительно — после пробуждения жизнь в симуляторе больше не кажется реальной. Это как осознавать во сне, что ты спишь, и сразу подмечать детали, которые не соответствуют действительности. Вдруг из центральных дверей выбегает не кто-нибудь, а сам Арсений, будто учуяв их присутствие — а точнее, услышав звук мотора. — Арс, что за фигня? — без лишних церемоний задается вопросом Серёжа. Попов оглядывается по сторонам, совсем наплевав на своих друзей, но, поняв, что кроме них никого нет, испуганно восклицает. — Валерий Филиппович! И забегает обратно. Парни переглядываются в непонимании и следуют за безумным капитаном. Арсений взлетает по лестнице, минуя несколько ступенек сразу, но всё равно не успевает добежать до кафедры. Слышится выстрел и глухой звук падения. — Нет! — кричит Попов и пытается добраться до двери, уже цепляясь за ручку. В глаза бьёт ослепляющий свет, слишком яркий даже с закрытыми глазами. Он просыпается. Они все просыпаются.***
— Какого хуя, Оля? — стучит кулаком по столу Арсений. Прошло несколько часов с их пробуждения. Голова кружилась целых полтора часа, а тело отказывалось слушаться: их будто посадили в центрифугу и включили на полную мощность. Но, как только к Попову вернулась возможность членораздельно излагать свои мысли, он попросил организовать приватную встречу с начальством. — Арс, я сама не знаю, как это произошло, — искренне признается Парфенюк, нервно кусая губу. — Когда вас погружали, всё было в порядке, а потом какой-то глюк… — Какой-то глюк?! — повышает голос Попов. — Вы чуть не угробили мой экипаж! — Капитан, сбавьте свой пыл, — приказным тоном произносит подполковник, ответственный за операцию по чистке. — Мы сделали всё возможное для вашего безопасного возвращения. — При всем уважении, подполковник, но это ваша вина в том, что вы не проверили своё оборудование, — еле сдерживая свои эмоции, отвечает Арсений. Подполковник смотрит на него исподлобья, источая опасность всем своим видом, Попов не отстаёт от него, но Оля прерывает эту бессловесную перепалку, обращаясь к мужчине: — Олег Владимирович, оставьте нас с капитаном. Думаю, вы больше нужны в лаборатории. В глазах подполковника на секунду мелькает удивление — он не понимает, почему она позволяет младшему по званию так с ней обращаться, однако не высказывает своё недовольство и отключается от конференции. Его голограмма тускнеет, а потом вовсе исчезает. Арсений переводит взгляд на Парфенюк. — Слушай, — тяжело вздыхает она, — я скажу тебе всю правду, но она должна остаться только между нами. Попов кивает, соглашаясь на условия. — Мы запрограммировали протокол для создания довольно простенькой симуляции, которую вы должны были пройти максимум за сорок минут реального времени, — осторожно подбирая слова, объясняет девушка. — Но после запуска что-то пошло не так, симуляция выбрала совершенно другую локацию — мы никогда не запускали настолько старые сценарии. Они предусмотрены для очень редких случаев, если возраст пациентов более восьмидесяти лет или… Девушка резко замолкает. — Или? — не выдерживает Попов. — Для глубокой чистки. Ты знаешь, что чем меньше у человека соприкосновения с реальной жизнью, тем сложнее ему понять, что он находится в симуляторе. При этом высок процент искажения сознания, поэтому мы не применяем такие практики. — Зачем кому-то нужно было погружать нас в этот сценарий? — Я не могу сказать, — с сожалением признается девушка. — Мы не знаем, кто это был и для чего они это делали, но предполагаем, что атака была совершена не на Федерацию, а конкретно на тебя. На твой экипаж. — Попытка убийства? — предполагает он. — Слишком неочевидно, не надо так заморачиваться ради этого, — качает девушка головой. — Им нужно было что-то другое. Арсений хмурит брови, пытаясь понять, на что намекает Оля, но Парфенюк сама ждёт ответов на свои вопросы. На её лице читается волнение, но волнуется она не за себя — ей точно придется выслушать в свой адрес много неприятного после такого провала — она волнуется за Попова. — Что там было? — спрашивает она. — Я был преподавателем в университете, — ухмыляется Арсений, — вёл лекции, пил чай с коллегами, поносил студентов. — Что ещё? Он заглядывает в зеленые глаза Парфенюк и видит приближающийся ужас, который скоро настигнет их всех. Она ничего не знает — с облегчением понимает Попов, пусть так и остаётся. — Я носил пиджак. На губах девушки появляется тень улыбки, но по лицу видно — Оля понимает, что Арсений снова ей врёт. — Я бы на это посмотрела, — поддерживает она игру в дурака. — Может, ты ещё и длинные волосы носил, в косу их собирал? — Это было бы слишком. Они смеются, как смеются старые приятели, игнорируя огромного слона в комнате.