Миссия «Ультимы»

На этом проблемы не закончились. Спустя несколько часов после нашего возвращения я ощутил, что со мной что-то не так. Резко поднялась температура, тело сковали спазмы и боль. Острая жуткая боль. Я понял, что теряю сознание… — Капитан! Арсений! — кричит Антон в лицо своему командиру, хлопая того по щекам. Попов с трудом разлепляет глаза и расфокусировано смотрит на помощника, во взгляде читается растерянность и нестерпимая боль. Шастун крепко сжимает чужие плечи и даже сквозь прочную толстую ткань формы ощущает, что Арсений горит изнутри. — Роб, быстрее! У него жар! — Неси его сюда, — командует синт, указывая на медицинскую капсулу. Антон укладывает капитана внутрь и с волнением наблюдает за тем, как закрывается защитное стекло. Арсений тяжело дышит, оставляя на крышке капсулы конденсат, и больше не может открыть глаза. — Что с ним? — интересуется Шастун у Роберта, который настраивает датчики на показания капитана. — Не знаю, — честно отвечает синт, не отрывая взгляда от кодов на экране, — но всё очень плохо. Изнурённый недельным ужасом Антон не осознаёт, что делать. Он думает, что всё это часть его страшного сна, новый виток фантазий больного сознания, которые не хотят его отпускать. Был бы здесь Дима, он бы точно поставил диагноз, помог бы капитану. Или хотя бы Серёжа, у него получилось бы привести лейтенанта в чувство. Но у Антона остался лишь Роберт, который определённо знает, как нужно действовать, однако ментально они находятся по разную сторону баррикад. Синт для него эмоционально холодная глыба, и хоть это звучит стереотипно и нечестно, но от своих ощущений Шастун не может сбежать. Но в этот день он узнаёт что-то новое о Роберте. — Блять, — слышит Шастун и замечает, как синт хватается за голову и мотает ею из стороны в сторону, — этого не должно происходить… — Что случилось? Ты выяснил, что с ним? — Антон тут же оказывается рядом и всматривается в экран, пытаясь понять бесконечную череду незнакомых терминов. Синт убирает руки с головы, и помощник впервые видит напуганное и растерянное выражение лица Роберта. — У него началась мутация клеток. Я не знаю, как это остановить. — Что значит «мутация»? Это что-то типа… онкологии? — Нет, это не онкология. Симптомы похожи на морос, но у него не просто морос… а что-то типа квантового мороса. Антон трясёт головой, облизывает пересохшие губы. Даёт себе время на формулировку вопроса. — Как это возможно? Пыл Роберта утихает, Шастун видит, как тот возвращается в прежнее состояние спокойствия, и надеется, что это хороший признак. Синт отвечает: — Когда мы болеем, то чаще всего заражаемся от внешней среды. Нельзя предугадать, заразишься ли ты той же простудой на Думиоре, если не наденешь тёплые носки, — Роберт делает паузу, раздумывая. — Но морос — наследственное заболевание и встречается настолько редко, что детям не диагностируют его при рождении. Морос ещё называют скрытой болезнью, она может проявиться только спустя многие годы, но бывают случаи, когда она не проявляется совсем. Короче говоря, генетическая лотерея. Однако если у капитана есть морос, то он мог бы заболеть в будущем. — Зачем ты мне всё это рассказываешь? Как морос смог так развиться за несколько часов? — хмурится Антон. — В этом и суть, — кивает синт, — морос должен был проявиться не сейчас, а только через годы. Что-то спровоцировало его. Шастун бросил взгляд на капсулу и вздохнул. Арсений весь побелел и почти не дышал, успокаивало только то, что даже если Попов перестанет дышать, капсула продолжит вентилировать лёгкие. — Это же просто морос, его можно вылечить, — произносит Антон, но в мыслях лишь одна фраза: «Определённо всё не так просто». — Загвоздка в том, что… у него нет мороса. — Что? Ты же только что сказал… — Да, сказал, — прерывает его синт, — судя по показателям, у него одновременно есть морос и нет. Симптомы капитана указывают на болезнь, но датчики говорят, что он здоров. — Что за бред! — вспыхивает Антон. — У него жар! Он умирает! А ты веришь этой чёртовой машине?! — Успокойся, — прерывает его синт. — Показатели не врут. Это сложно объяснить… Вспомни кота Шрёдингера. То же самое здесь — в один момент морос есть, в другой его нет. — Как такое могло произойти? — снова возвращается к этому вопросу Шастун, понимая, что блуждает в трёх соснах. — Возможно, когда мы проходили через смену временной зоны, что-то переклинило в его организме. — Ладно, — кивает Антон, потирая переносицу, — нам просто нужно ввести инъекцию от мороса и всё? Проблема решится? Роберт неохотно качает головой. Помощнику хочется выть от отчаяния. — Всё запутаннее, чем кажется. Никакой опухоли у него сейчас нет, хотя капитан и переживает соответствующие симптомы. Я думаю, что, преодолев зону, его тело спроецировалось на несколько временных линий, в одной из них или нескольких он болеет моросом. Его тело переживает опыт всех временных промежутков, в том числе гипотетических, но сам он в нашем времени здоров. — Что будет, если мы сделаем инъекцию? — Во-первых, мы не знаем, на какой орган конкретно воздействовать. Датчики показывают, что всё в порядке. Если мы вколем раствор в случайное место, то это вызовет ещё больше проблем. А во-вторых… у него нет мороса, чтобы его лечить. Это пока что главная загадка. Антон прикрывает глаза и пытается найти в своей голове хоть какое-то решение, но в ответ лишь тишина, и только писк датчиков отсчитывает быстротечное время. — Что нам сейчас делать? — Пока ничего. Я снизил температуру тела капитана, чтобы он оставался в анабиозе, пока мы не найдем решение. Он не будет находиться в сознании, иначе его убьёт болевой шок. Шастун молча соглашается с Робертом. Он до сих пор не понимает в полной мере, как болезнь может убивать, когда её не существует. Антон смиренно садится на стул и всматривается в спящее лицо капитана. Чёрт бы побрал его решение сюда лететь! Прошло несколько суток после этого случая. Синт и помощник долго раздумывают над тем, как помочь Попову, но не находят нужного ответа. На планете до сих пор царит ночь, и кажется, будто бы они оказались в романе Франца Кафки, только ещё более сюрреалистичном и страшном. — Роб, — зовёт Антон синта, не сводя глаз с тёмного неба. — М? — Хотел сказать тебе спасибо. Если бы не ты, ни меня, ни капитана в живых бы уже не было. — Не говори чепухи, — фыркает синт. — Если бы меня тут не было, с капитаном бы… этого не случилось. — Неправда, — хмурится Шастун, всматриваясь в темноту — туда, где должен находиться Роберт. — Мы бы вместе с ним бороздили вселенную в виде космической пыли. Синт ничего не отвечает, и Антон надеется, что смог хотя бы немного того убедить. — Как ты думаешь… что это за планета? — задаёт вопрос Шастун, откидываясь на холодную землю. Она непривычно пружинит под весом его тела. — В сказаниях Луавина из созвездия Кирга есть поверье о том, что существует планета меж нескольких миров. У неё нет координат, нет жителей, но на ней обитают несколько миллиардов живых организмов. Они заточены внутри, как мухи в спичечном коробе. Если ты решишь покинуть планету, то неизвестно, куда тебя она направит. — Откуда могло появиться это поверье? Роберт пожимает плечами, но Антон это видит смутно. — Сказка на ночь, бурная фантазия местных племён… — Такие предания не появляются просто так, — качает головой Шастун. Они снова молчат, но теперь Антону есть о чём подумать. Перед ними так много вопросов, на которые у него нет ответа, и хотелось бы верить, что эту историю будет кому поведать, но надежда с каждым днём тает на глазах. — А с тобой ничего не произошло, пока ты был там? — Нет, — отвечает Роберт, — я почувствовал, что рассинхронизировались какие-то приборы, но я быстро всё откалибровал. — То есть… чисто теоретически, ты единственный, кто может безболезненно пересекать временной разлом. Синт молчит и хмурится, понимая, куда ведёт Антон. Они здесь застряли — он и Арсений. Если они решат снова пересечь временную зону, неизвестно, что с ними произойдёт. Только Роберт может покинуть это место без риска для самого себя. — Я не думаю, что в этом есть смысл, — наконец-то произносит синт. — Там ничего нет. Только болото. — Болото? — переспрашивает помощник. — Да, живая органическая среда. Она чуть не утянула капитана за собой. — Ты сделал анализ? — Антон приподнимается и с обеспокоенным видом смотрит на синта. — Не успел. — Какой был климат, когда вы туда пришли? Роберт задумывается всего на несколько секунд перед ответом. — Было тепло. Теплее, чем здесь. Ветер был сухой, даже жаркий… Я сразу не обратил внимание, но сейчас вспоминаю, что травы там не было, только высушенная земля и болото. — Роб, как могло появиться болото, если вода тут плотная и климат сухой? — задаёт Антон закономерный вопрос, и синту не нужно долго думать прежде, чем рвануть в лабораторию. Анализ проходит быстро и ужасает своими результатами. Роберт решает провести его ещё раз, чтобы убедиться наверняка в том, что это правда, и ничего не говорит Шастуну. Антон спокойно ждёт в стороне, не мешая синту завершать опыты. Рядом лежит Арсений, такой же умиротворённый и больной, и помощнику становится совестно оттого, что они не могут его спасти. В маленьком шатре слышится шипение реактивов и писк датчиков, лейтенанту от этого становится дурно. — Ты был прав, — в конце концов выдаёт Роберт, откидываясь на стуле. — Это не болото. — А что тогда? — Это… кладбище. У Шастуна глаза на лоб лезут. Он отодвигает синта и смотрит в экран. — Останки живых существ, преобразованные в новую форму жизни, — поясняет Роберт. — Вот тебе и круговорот сансары. — Там есть… останки людей? — Судя по анализу, да. Но я не могу установить, кому они принадлежат. Остались только мелкие песчинки. — Думаешь, это может быть «Якорь»? — тихо интересуется Шастун, как будто их кто-то может подслушать. — Вполне возможно. Антон снова бросает взгляд на лицо капитана и думает о том, как же его не хватает. Странное чувство — тоска по человеку, который только и делал, что язвил в его сторону, но с Поповым лейтенант ощущал себя в безопасности, как ни странно. Не он принимал решения, порой даже абсурдные и спорные, но в тот момент помощник был спокоен за свою жизнь. Теперь ответственность лежит на нём, и только от него зависит, как они смогут выйти из этого положения. — Нам нужно убираться отсюда, — решительно произносит лейтенант, и с ним сложно не согласиться. — Что нам делать? Шастун резко лезет в карман сумки и достаёт маленькую коробку. Он ласково проходится пальцем по тонкой резьбе и поднимает глаза на Роберта. — Дай мне время, — кидает он и уходит из шатра. Когда Антон ещё учился в университете, ему неоднократно предлагали упороться всё новыми и новыми средствами изменения сознания. Он как послушный гражданин своего государства раз за разом отказывался от предложений, хотя среди нелегальных были и легальные способы улететь в другую реальность. И только однажды по совету своего хорошего друга он решился попробовать аренизийские ароматические свечи. Его заверили, что их повсеместно используют в медицине и терапевтических практиках, однако спустя какое-то время начали замечать, что люди, злоупотреблявшие свечами, впадали в кому или начинался анафилактический шок, вызванный одним из ядовитых растений. Этого Шастун не знал, когда в первый раз решил попробовать чудо-свечи. Поначалу он относился скептически, считал, что никакие стимуляторы не должны затуманивать разум, но со свечами всё вышло иначе. Это не было похоже на алкоголь, табак или другие курительные травы, его голову будто бы отчистили от всего лишнего — притупилась боль, мирские заботы, и он остался наедине со вселенной. Тогда его преследовал интеллектуальный кризис, и свечи открыли ему совершенно новый мир. С тех пор он ими не пользовался, но заначку хранил. И вот настал тот самый «чёрный день». Антон идёт к временному разлому несколько минут, пока не решает, что прошёл достаточно. Он падает на землю, спиной к шатру и обломкам челнока, и вытаскивает из-за пазухи коробку. Ему хватает нескольких секунд, чтобы поджечь свечу, и он, близко поднося её к лицу, вдыхает густой аромат. Пальцы начинает пощипывать, а стальная хватка в виде усталости и ранений расслабляет голову окончательно. Он медленно открывает глаза, но не может сфокусировать взгляд — темнота сливается в одну сплошную пелену, и Шастун поначалу пугается, что успел ослепнуть, однако когда поворачивает голову, тут же успокаивается: вдалеке мелькает свет от шатра. Ему нужно подумать. Ему нужно найти решение. В затуманенной пустоте проходит несколько долгих минут, лейтенанту трудно собрать себя воедино, он барахтается в озере из своих чувств и странных мыслей, пока не замечает свечение. Это не тот свет, который идёт от шатра, он другой — похожий на то, что видел Антон до того, как вернулись Арсений и Роберт. Лейтенант с трудом поднимается и направляется к свету. Сквозь туман Шастун вновь видит человека, но на этот раз другого. Он упирает руки в боки и на кого-то ругается, смотря в противоположную от Антона сторону. На нём старая армейская форма, но зрение не позволяет зацепиться за нашивки. — Извините? Вы меня слышите? — произносит Шастун не своим голосом, но призрак не реагирует. — Марк, сколько тебе можно объяснять? Мы в ловушке. В ловушке! Никто за нами не вернётся! Мужчина молчит, видимо, слушая ответ собеседника, но потом раздражённо вздыхает. — Ты сам себя слышишь? Сорок три человека погибло за две недели! Сколько мы будем ещё ждать? Никто за нами не прилетит. Антон внимательно слушает односторонний разговор, пытаясь понять, глюк это или нет — эти люди слишком реальные, и этот диалог чересчур важен. — Нужно валить отсюда. Брать шлюпки и улетать… — продолжает мужчина, но тут же его прерывают. — Я знаю, что мы неизвестно где находимся! А что ты предлагаешь? Сдохнуть здесь с голода? — Посмотрите на меня! — кричит изо всех сил Антон, и со стороны это выглядит жутко, наверно, но ему плевать. — Скажите, откуда вы? Какие ваши координаты? Мы точно также потерпели крушение, мы ищем экипаж корабля «Якорь». Скажите, что вы о нём знаете?! Свечение не отвечает. Шастун вздыхает и прикрывает глаза. Кто-то ему рассказывал, что в одурманенном свечами сознании как-то смог воздействовать на энергию в вакууме и передать сообщение через расстояние. Может, у него тоже получится? Антон понятия не имеет, как это делать, но он повторяет то, что видел в фильмах — садится перед человеком и думает, какую фразу хочет поселить в голове этого мужчины. У него мало времени, мало энергии, ему нужно передать что-то важное, что-то, что поможет им отыскать друг друга. Координаты бесполезны, код подразделения тоже, связь не работает. Что же сказать? Что передать? — Оставьте чёрный ящик. Мы придём за ним, узнаем, что произошло. Оставьте его. Чёрный ящик. Чёрный ящик… — Шастун, как зацикленная пластинка, повторяет одни и те же слова с надеждой, что его поймут, что его услышат. И чудо случается. — Нам нужно оставить чёрный ящик, — вдруг произносит не он, не Антон, а тот самый мужчина в форме. — Если с нами что-то случится, то люди хотя бы узнают правду… Нет, именно чёрный ящик. Я почему-то в этом уверен. Свечение тут же пропадает, будто бы кто-то выключил телевизор, и Шастун без сил валится на землю. Звёзды сияют всё также тускло и неприветливо.

***

Роберт сравнивает показания состояния капитана, когда появляется Антон. Синт смотрит на него, как на второе пришествие — он успел здорово поволноваться, пока Шастуна не было эти несколько часов. Лейтенант выглядит неважно: уставший, потерянный и отчаянный человек смотрит на него замыленным взглядом и долго думает, что хочет сказать. Что он делал на открытой местности чужой планеты, останется навсегда для Роберта загадкой. — Всё в порядке? — интересуется синт, кладя руку парню на плечо. — Смотри, ты говорил, что у капитана все симптомы мороса, но его у Арсения нет, поэтому лечить мы его не можем… — Антон говорит быстро, но невнятно, и его речь больше напоминает речь безумца. — А что если мы введём ему вирус мороса? — Что? — Роберт округляет глаза. — Мы заразим его моросом и будем лечить. Может, он и правда безумец. — Мутация происходит сразу в нескольких тканях, как мы сможем вылечить сразу все опухоли? — повышает тон синт и всплескивает руками. Антон точно сошёл с ума! — Нам это и не нужно, — Шастун берёт руки Роберта в свои и заставляет посмотреть в изнурённое событиями последних дней лицо. — Когда мы сделаем инъекцию, организм капитана начнёт бороться с болезнью, выработает иммунитет и предотвратит в будущем морос. Глаза синта расширяются от понимания. Что ж, это полнейшее отбитое безрассудство! Но сработать может. — Ему придётся долго восстанавливаться, — рассуждает Роберт, — с ним будет сложно. Антон понимает, о чём идет речь. Болезнь поражает нервную систему и легкие, ослабляет питание клеток. В их условиях Арсений станет для них обузой, за ним придётся присматривать и заботиться о нём. Неизвестно, сколько понадобится времени для полной или хотя бы частичной реабилитации Попова, а если они смогут найти способ отсюда выбраться, то с перевозкой капитана будут большие проблемы. И всё же Шастун не может бросить Арсения на произвол судьбы, даже после того, что он сделал и сказал в адрес помощника. — Надо попробовать, — решает Антон, на что получает кивок синта. Приготовления занимают приличное количество времени. Сначала нужно синтезировать вирус, чтобы он не смог убить капитана и одновременно не был слишком слабым для правильного эффекта. Следующим этапом становится полная изоляция Арсения от окружающей среды: вокруг него создают искусственную атмосферу, продезинфицированную и максимально приближенную к земным условиям. Роберт долго возится с лекарством, и Шастун начинает думать, что ничего не выйдет, но синт произносит: — Осталось ещё раз очистить раствор, и мы будем готовы. Антон потирает уставшие глаза и вздыхает. Он не спал больше суток. — Какова вероятность, что у нас не получится? Роберт не хочет отвечать на этот вопрос, но лейтенанту важно это услышать, и синт сдаётся. — Восемьдесят три процента. Шастун отводит взгляд к капсуле. Арсений всё также мирно лежит, как Белоснежка в стеклянном гробу. Что бы он сказал? Какое бы решение он предпринял? Антон не знает, потому может надеяться только на себя. — Давай начнём. Они отключают анестезию и внимательно следят за тем, как на это реагирует капитан. Попов слишком слаб, чтобы прийти в сознание сразу, они ждут, пока температура тела стабилизируется и вводят первый раствор. Антон с замиранием сердца следит, как жидкость ползёт по силиконовой трубке. Цифры крутятся на датчиках как на спидометре, и вскоре Роберт тихо рапортует: — Вирус успешно введён. Тело капитана начинает мелко подрагивать, температура достигает тридцати девяти градусов, и Шастун обеспокоено смотрит на синта. — Теперь препарат. Роберт не реагирует и завороженно наблюдает за показателями. — Препарат! — срывается Антон, на что получает недовольный взгляд. — Рано. Попова начинает потряхивать, а изо рта идёт пена. — Он мучается! Дай препарат! — кричит Антон, протягивая руку синту. — Ещё рано, — повторяет Роберт. Шастун не выдерживает и сам выхватывает раствор. Пока синт мешкает, лекарство уже оказывается в трубке. Роберт зло глядит на лейтенанта, но тому нет дела — он наблюдает за тем, как жидкость попадает в тело Арсения. Температура не снижается, датчики кричат о критическом положении, состояние Попова ухудшается с каждой секундой. — Антон, надо возвращать его в анабиоз, он может умереть, — говорит синт. — Подожди, подожди, — отмахивается Шастун, не отводя взгляда от показателей. Роберт держит руку на сенсоре, в любой момент готовый ввести анестезию, но Антон безоговорочно верит — Арсений должен выкарабкаться. — Давай, чёрствый кусок хлеба, — бормочет Антон, не моргая вглядываясь в цифры, — если ты не справишься, я сам сяду за чёртов пульт «Ультимы». Лейтенант не знает, что точно подействовало на Арсения — лекарство или его слова о корабле, — но температура медленно начинает снижаться, тело расслабляется, и датчики возвращаются в зёленую зону. Арсений Попов будет жить. Я очнулся лишь спустя несколько дней. Мне было больно даже дышать, не говоря о том, чтобы встать с кровати. По ощущениям я должен был отправиться на тот свет, но парни меня подлатали — удивительно, как я смог выжить при таких условиях. Они до последнего не хотели говорить, как они смогли меня спасти, но я всё-таки узнал правду… Капитан лежит на — теперь уже своей — кровати и старается остаться в сознании. За последние недели он немного продвинулся в излечении, однако болезнь оставила свой след, и восстановление отнимает очень много сил. Спустя столько времени Арсений наконец-то выпытал подробности его спасения у Роберта, хотя Шастун долго настаивал на том, чтобы ничего не говорить Попову, но он ведь капитан — синт не может не подчиниться. — Антон, подойди сюда, — просит хрипло Арсений, и помощник уже чует опасность. Он молча садится рядом с капитаном и не смотрит ему в глаза, беспокойно жуя губу. — Я хотел поблагодарить тебя за спасение, — с трудом произносит Попов, его воспалённые глаза начинают слезиться, и лицо Шастуна тут же расплывается. — Не за что благодарить, — качает головой помощник, всё так же не смотря на Арсения. — Шанс, что вы придёте в чувство, не составлял даже трети процента. — Плевать на проценты, — прерывает его Арсений и тут же заходится кашлем. — Ты поступил смело, как настоящий капитан корабля. Шастун невесело ухмыляется, и Попов понимает знает, что лейтенант ему не верит. — Я расскажу тебе, почему поначалу не воспринимал тебя как помощника. Об этом не знает никто, даже Серёжа, — произносит Арсений и замолкает — копит силы. — До тебя был другой помощник, Трэйд. Команда к нему прикипела сразу же, да и я тоже. Он был похож на тебя — такой же целеустремленный, умный и полный энергии и желания изменить мир. В воздухе повисает несказанное «но». Попов тяжело дышит, и Антон протягивает ему стакан воды. — Спасибо, — благодарит капитан, делая глоток. — Он был ярким представителем нового поколения, но я давно не был на Земле и не знал, как обстоят дела. В этом моя ошибка, я признаю. Антон… ты даже не представляешь, к чему готовят новых астронавтов. Я отчасти боялся, что ты будешь таким же. Шастун непонимающе смотрит на Попова и лишь качает головой. — Я не понимаю… — Ты слышал что-нибудь про «Новый космический порядок»? — спрашивает капитан, и Антон на минуту задумывается. — Кажется, да. Нас агитировали вступить туда на четвёртом курсе, но меня не заинтересовало. — Почему? — щурится Попов и напрягается так, словно сейчас решится дальнейшая судьба лейтенанта. — Мне показалось, что их условия слишком странные. Слишком… идеализированные. Они призывали учёных вступить в их организацию для совершенствования технологий космических полётов, а когда поняли, что среди нас не так много изобретателей и исследователей, брали кого попало. Предлагали баснословные кредиты, жильё на ещё незаселённых и принадлежавших другим государствам планетах. Меня особенно смутило то, что они обещали предоставить любому желающему синта в качестве прислуги, хотя это запрещено законом. — Ты прав, запрещено, — кивает капитан. — Я впервые столкнулся с НКП, когда познакомился с Трэйдом. Не то чтобы он распространялся об организации, но я уловил вскользь его слова, и меня это насторожило. Антон, это секта. Секта, которая хочет добиться полного отстранения синтов от управления, сделать их рабами. На Земле их и так считают низшими созданиями, но так не везде, и… Попов снова заходится в кашле и делает уже больше глотков воды, прочищает горло. — У нас была миссия, — продолжает Арсений. — Под Кубиморой. Нам дали задание передать политического пленника для предотвращения войны между синтами и нууливами. Как ты сам понимаешь, пленником был синт. В тот момент, когда мы должны были отдать его, был произведён выстрел в голову — пленник был убит мгновенно. Мне не нужно рассказывать, что произошло потом. Антону не нужно рассказывать. У него перед глазами тут же вырисовывается гора окровавленных трупов. — По официальной версии нууливы произвели этот выстрел, но это неправда. Это сделал он, Трэйд. — Откуда вы так уверены? — задаётся вопросом Шастун, нервно жуя губу. Ему нужно определённо отделаться от этой привычки. — Я опознал оружие, из которого стреляли. Оно принадлежало ему. Я пытался настоять на экспертизе, но в Федерации и слушать не хотели, пострадала бы их репутация. Мне пришлось решать дело самостоятельно. По позвоночнику пробежали мурашки. Неужели Арсений собственноручно смог убить своего помощника? — Но… а как же Роберт? Почему Трэйд его не тронул? — Благодаря Робу я и вышел на Трэйда, тот манипулировал его системой и настройками. Неизвестно, что могло бы произойти, если бы я его не остановил. — Вы убили Трэйда? — совсем уже тихо спрашивает Антон. Арсений на мгновение тушуется. — Я этого не хотел, — с сожалением качает головой Попов, — у меня не было выбора. Они молчат. Шастун не знает, как воспринимать эту информацию — теперь Арсений кажется ему совсем другим человеком. Убийцей. — Мне жаль, что ты оказался в этой ситуации, — прерывает капитан затянувшуюся тишину. — Если мы выберемся… — Вы в это верите? — плюёт Антон и мельком глядит на осунувшееся лицо. — Извините, мне нужно прийти в себя. Арсений не успевает ничего ответить, когда Шастун скрывается за дверью шатра.