Миссия «Ультимы»

Я не знаю, когда до вас дойдёт это сообщение. Дойдёт ли оно вообще? Может быть, информация будет уже неактуальной, и услышит её кто-то другой и ничего не поймёт, но… Мы попали в ловушку. Это не SOS, не просьба нас спасти, скорее… попытка предостеречь вас. Чтобы вы знали, что действительно с нами произошло. Чтобы больше не было жертв. И чтобы мы погибли не напрасно. Арсений буравит взглядом спину помощника, пытаясь прийти к какому-то решению. Из-за дурацких предположений Антона в голове стоит каша. Попов, капитан космического корабля, повидавший многое на своем веку и привыкший к ужасам бесчувственной Вселенной, сейчас не может собраться с мыслями. Слова Шастуна кажутся бредом, Арсению бы стоило отбросить сомнения и не слушать мальца, но нутро подсказывает, что что-то здесь не так. Как только первая волна истерики Шастуна заканчивается, он приступает к расчётам в надежде убедить себя и Арсения в том, что допустил ошибку. На самом деле это слабая попытка себя успокоить. В жизни его подводили и глаза, и уши, но цифры врать просто не могут; однако Антон очень хочет, чтобы на этот раз они его подвели. — Капитан, удар повредил экран и частично пульт управления, а также смял хвост — видимо, щиты не успели включиться, когда случилось столкновение, — докладывает Роберт. — Критично? — спрашивает Попов, собираясь с мыслями. Сейчас ему необходима холодная голова. — Нет ничего, что нельзя исправить. Нужно лишь время. Арсений горько усмехается своим мыслям: «Теперь его у нас предостаточно». — Я вижу ваше смятение, — спустя мгновение произносит Роберт, глядя на мужчину. — Думаю, вы уже догадались, что планета необычная. — Ты знал? — Сомневался по началу, — синт смотрит на солнце и слегка щурится, — но до конца не был уверен, пока мы не высадились. — Почему не сказал? — А что бы это изменило, капитан? По уставу мы должны обязательно откликаться на зов помощи кораблей Федерации… — Плевать на устав. Когда есть выбор между сохранностью моего экипажа и помощью другим, я всегда выберу первое. Ты прекрасно это знаешь, и тебе нужно было сказать мне сразу, что с планетой что-то не так, — взгляд Попова тяжёлый, наполненный раздражением. Но скорее он злится на ситуацию, чем на синта. — Вы и так всё знали, — в тон ему отвечает Роберт. — Антон всё изложил. Капитан прикусывает до крови губу и молчит, неожиданно ужаленный словами в самое сердце. Он не хочет признавать, но это правда — помощник предупреждал перед отправкой о возможных опасностях, а Арсений отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Говорил, что полученные координаты отличаются от их выстроенного маршрута, но гордость Попова не позволила ему услышать Антона, и теперь они в западне. — Хорошо, — тяжело вздыхает Арсений, складывая ладони у рта, — хорошо… Нам нужно выбраться отсюда. Роберт спокойно смотрит на капитана, ожидая его приказа. Он не злится, не обвиняет Попова ни в чём и даже не выглядит разочарованным. Синты — отличные актёры, они умеют управлять эмоциями, но Арсений подозревает, что Роберт не считает капитана виновным, он будто бы принимает ситуацию, о которой ничего не знает. Попов встаёт со сломанного кресла и оглядывает пустоту перед собой — редкие деревья и кусты лишь на первый взгляд кажутся родными глазу, на самом деле выглядят совсем не так, как привыкли земляне. Они витиеватые, как кудри, мягкие и пахнут солью. Трава на самом деле не трава вовсе, растёт она вбок, прилизанная ветром, а солнце неприятно кусает лоб и щёки; небо не голубое, оно белое, как молоко, без намёка на облака, и каким-то образом они всё ещё могут видеть звёзды. — Лейтенант, как успехи? — спрашивает Попов, упираясь взглядом в спину помощника. — В процессе, — бурчит Шастун. — Значит, так… При условии, что необходимо время на восстановление челнока, потребуется двое или трое суток. Пайка и воды нам хватит, но… — Мы не знаем, куда лететь, — кивает Роберт. — Пока не знаем, — поправляет капитан. — Нам всё ещё нужно выяснить, что случилось с «Якорем». Я попытаюсь вычислить координаты их падения по нашим данным и полученным в сообщении, а ты всё-таки постарайся наладить связь с «Ультимой», вдруг что-то выйдет. Роберт кивает и уже собирается уходить, как их одёргивает Антон. Он выглядит уставшим и опустошённым, и это недобрый знак. — Капитан, я закончил расчёты. Вам надо это услышать… Когда мы высадились на планету, то потерпели крушение. Мы столкнулись с плотной экзосферой, она смяла корпус шаттла и повредила систему. Процесс восстановления челнока занял бы немного времени, но нас ждала другая новость — планета занесла нас на две тысячи лет назад. Мы не знаем, как сюда попали и как отсюда выбраться, возможно, это прощальное письмо. Не прилетайте за нами. Уносите ноги. Сообщите о произошедшем Федерации и предупредите, что высадка на планету небезопасна. Не смейте возвращаться. Я повторяю: не возвращайтесь за нами. Это приказ. Они молча переглядываются. Арсений буравит взглядом Шастуна, а Антон не может выдержать этого натиска и отворачивается к Роберту, на лице которого по-прежнему не читается ни одной эмоции. Либо он ещё не осознаёт случившееся, либо ловко справляется с наплывом своих чувств. Но кого здесь синт стесняется, понять капитан пока не в состоянии. — Две тысячи лет… — повторяет капитан. — Знаю, звучит как бред, но я перепроверил всё пять раз. Ошибки быть не может, — Антон мотает головой и облизывает пересохшие губы. Ему всё ещё тяжело передвигаться, и он сидит на голой земле, не чувствуя ни холода, ни колючего подобия травы. — Как нас могло забросить на две тысячи лет в прошлое? Шастун пожимает плечами и опускает взгляд. Арсений видит, как того трясет, и понимает, что с Антона что-то спрашивать бесполезно. Он даёт себе минуту на то, чтобы собраться с мыслями — голова всё ещё трещит после падения, но отдыха Попову не видать по крайней мере ещё целые сутки. — Нам всё же нужно каким-то образом наладить связь с кораблём, но если, как говорит Антон, мы в двух тысячах лет от «Ультимы», сделать это будет сложно… — предполагает синт, подставляя лицо ветру. — Это не приоритетная задача, — отметает Арсений. — Мы должны обеспечить себя пропитанием, найти источник воды. Думаю… мы здесь задержимся. Когда мы поняли, что наша миссия принимает новый оборот, то нам пришлось рассредоточить ресурсы и найти альтернативные источники воды и еды. К счастью, планета действительно пригодна для нашего длительного проживания, однако органике этого места не хватает белка. Впрочем, эта проблема не коснется нас сразу, а только спустя годы. Мы очень надеемся, что она нас не затронет. Первостепенная задача капитана — обеспечение безопасности экипажа, поэтому они больше не затрагивают тему временного скачка и реализуют самые важные потребности хрупкого человеческого организма, а именно еда и отдых. Арсений поручает Роберту найти воду, и тот без труда её обнаруживает, пробурив особо рыхлую почву (читай: упругую, на этой планете всё выглядит и ощущается по-другому) и найдя источник. Вода здесь красного цвета и собирается в крупные капли, которые можно брать как виноградные ягоды, однако анализ говорит, что пить её можно даже без фильтра, и парни не собираются тратить энергию для того, чтобы лишний раз обезопасить себя. Они вытаскивают из челнока всё лишнее и взрывоопасное — на всякий случай — и раскладывают шатёр, в котором предусмотрены спальные места и оборудование, необходимое для комфортного нахождения даже в песчаную бурю и снежный буран с температурой под минус девяносто. Попов переносит в него технику и личные вещи, а также портативный приёмник. После четырех попыток связаться с кем-либо, он сдаётся и решает не тратить время попусту, запуская автоматическое сканирование космического пространства на любые выбросы энергии. Раны, полученные при столкновении, затягиваются быстро — слава современной медицине, — лишь Антон до сих пор хромает. Арсений замечает это лишь к «вечеру»: время условное, ведь за двадцать часов их нахождения на планете солнце не поменяло своё положение, и оно всё также ярко светит. Слепящий свет не помогает, а лишь выматывает и без того уставших за сутки людей. Попов садится на вытащенное из челнока сломанное кресло рядом с Шастуном и всматривается вдаль — туда, где раскачиваются псевдодеревья. Антон молчит, перематывая ногу свежим бинтом. Капитан опускает взгляд на рану и видит невысохшие кровоподтеки. — Как ты? — неловко интересуется Арсений. — В норме, скоро заживёт, — кивает лейтенант. — Ты ведь знаешь, что я не про рану. Антон шипит, затягивая повязку покрепче, и неприятно морщится. — Знаю, — отвечает Шастун, заканчивая с бинтом, и всё-таки смотрит на капитана. Арсений понятия не имеет, что ещё он может сказать. Они в ловушке, неизвестно, сколько им суждено здесь пробыть и не станет ли эта планета финальной точкой их путешествия. Ему не хочется ссориться с Антоном, ведь он так много наломал дров, что теперь кажется, будто Попов ничего не сможет исправить. — Мы обязательно отсюда выберемся, я обещаю, — все же говорит Арсений, хотя сам не верит в свои слова. Антон тоже ему не верит. — Посмотрите, — вместо ответа указывает на небо Шастун, — видите вон ту синюю звезду? — капитан кивает. — Это Калиоса. А вон там на двадцать восемь градусов — Луита. Это одни из самых старых звёзд в Галактике, по ним наши предки научились выстраивать маршруты вне Солнечной системы. Может показаться, что они там были всегда, но на самом деле они сдвинулись, всего на сантиметр или может даже несколько миллиметров в наших масштабах, однако даже для такой мелочи понадобится несколько сотен лет. В нашем случае двадцать сотен, — Антон устало хмыкает. Арсений вглядывается в белое звездное небо. Точки почти невидны, но Попов отчётливо замечает небесные тела, на которые указывает Антон, и не может поверить, что это другое небо — не то, откуда они прилетели. — Куда подевалось солнце за две тысячи лет? — Могут быть разные причины: охотники за дешёвым топливом, коллапс звезды, солнце могло вырваться из гравитации планеты, — лейтенант медлит, но всё-таки решается продолжить: — Раньше мне казалось, что звёзды — это гиганты, которые никогда не меняются, всегда остаются на местах. Люди рождаются и умирают, войны начинаются и заканчиваются, но звёзды — звёзды всегда там, наверху. Я знал их расположение так же хорошо, как знал свой путь до дома… Никогда не думал, что буду смотреть на небо и не узнавать его. Арсений долго размышляет над словами помощника, но в его голове всё равно что-то не сходится. Это «что-то» лежит на поверхности и постоянно ускользает, как картинка с визуальными иллюзиями — чем дольше всматриваешься, тем меньше это всё имеет смысл. — Ложись спать, тебе необходим отдых, — подытоживает разговор Арсений и встаёт. — Через семь часов я тебя разбужу. — У нас вахта по три часа, — исправляет его Шастун. — Ничего страшного не случится, если я продежурю на час дольше. Лейтенант кивает, не в силах спорить с Поповым, и хромает в сторону шатра. Арсений лишь провожает его взглядом, устраивается поудобнее и поднимает голову к небу. Он без труда находит Калиос и Луиту и пытается вспомнить их нахождение на небе до того, как они очутились здесь, но не может — Антон действительно лучше него разбирается в созвездиях. Он думает о том, что делать дальше — как командир, Арсений должен чётко знать, как распределять время и ресурсы экипажа, но в голове от усталости мысли ускользают, словно высыпанные из коробки попрыгунчики. Им нужно вернуться на корабль, а как это сделать — он не имеет ни малейшего понятия. — Капитан, идите спать, я посторожу, — раздаётся голос синта. Попов вздрагивает от неожиданности, но тут же мягко отвергает предложение. Роберту ничего не остаётся, как сесть рядом и облокотиться головой об обломок корпуса шаттла. — Тебе лучше лечь, — говорит в ответ капитан. — Синтам не нужен сон. — Физически — нет, но морально ты такой же человек, как и мы с Антоном. Разгрузи голову. Арсений знает, как Роберт ценит обращение к нему как с человеком, ведь не всегда такое встретишь с другими синтами — хотя и Попов не бывает идеальным, но всё равно относится к нему лучше, чем любой другой представитель власти. Сейчас это манипуляция, которую синт легко считывает и не ведётся на красивые речи. — Чтобы вы загрузили свою? — усмехается Роберт. — Не мне решать, как выпутываться из этой ситуации. — Если я сойду с ума, ты меня заменишь. — Капитан, если вы сойдёте с ума, мы этого не заметим. Впервые за последнее время Арсений искренне смеется. Роберт улыбается — он доволен тем, что лёд наконец-то тронулся. — Идите спать. Утро вечера мудренее, — советует синт, когда смех стихает. — Разбуди меня через три часа, — соглашается тот и направляется к шатру, — это приказ, Роберт. Как только голова Попова касается подушки, вся усталость и тяжесть дня накатывает на него огромным булыжником, и он сразу же погружается в сон. Последнее, что он помнит — спящее лицо Антона, уже давно забытое в царстве Морфея. Сутки здесь длятся девять дней, а ночь — пять. Поначалу было тяжело засыпать и просыпаться. Даже на корабле у нас было искусственное разграничение дня и ночи, но не здесь. Решив вопрос базовых потребностей, нам нужно было подумать о том, как поступать дальше. Необходимо было найти «Якорь» и узнать, что произошло с их экипажем. В распоряжении у нас были координаты корабля, но мы не могли быть уверены в том, что они точны. Единственный способ, который нам оставался, — это проверить всё самим. Арсений цепляет на пояс флягу с запасом воды и застёгивает его. Вроде бы он готов. Капитан смотрит на Роберта, и тот кивает ему — мол, порядок. — Ты уверен, что поблизости нет никого? — ещё раз спрашивает Попов у помощника. Антон сдерживается от того, чтобы не закатить глаза. Сколько раз ему нужно повторить одно и то же Арсению прежде, чем тот наконец-то ему поверит? — Капитан, я просканировал местность на представителей цивилизации и I, и II типа, но никакой разумной жизни нет в ближайших трёхстах километрах точно. Более того, тут даже нет никаких животных, кругом одна пустошь. — Это странно, — задумчиво произносит мужчина. — Всё равно будь осторожен. Следи за шаттлом. Шастун обещает выполнить приказ, и Попов вместе с Робертом направляются к лесополосе. Покидать это место непривычно; за трое суток не было необходимости выходить из зоны, в которой они очутились — здесь нет леса, нет непроходимых холмов, гор и котлованов, лишь ровное ничего. Степь, которую, кажется, можно рассмотреть как на ладони, только кромка сплетенных ветвями деревьев мешает увидеть, что находится за границей бесконечной равнины. — Лейтенант, как со связью? — спрашивает Арсений после того, как они преодолели около одиннадцати километров. — Порядок, — отвечают ему. Когда они достигают высоких ползучих деревьев, Антона совсем перестаёт быть видно — лишь шаттл чёрным пятном мелькает на картине солнечного дня. У Арсения ощущение «зловещей долины», но он не может понять отчего: то ли из-за угрюмых обломков челнока на фоне залитой солнцем поляны, то ли поляна выглядит слишком идеальной, чтобы быть реальной. В любом случае тревога не отпускает его до тех пор, пока они не пробираются через склизкие ветви деревьев, которые расступаются перед ними, словно живые — Арсений будто бы и впрямь оказался в сказке. Первое, что замечает капитан — это усиленный ветер, неприятно царапающий кожу. Он делает шаг и проваливается в рыхлую почву, которая тут же стягивает его ногу. Арсений смотрит вниз и видит чёрную вязкую жижу, пожирающую его ступню. Попов тянет ногу вверх, но почва только сильнее затягивает его в свою пучину. — Капитан, держите, — Роберт тут же подаёт руку, за которую цепляется мужчина, и резким движением вытаскивает из лап непонятной субстанции. — Всё в порядке? Попов кивает, завороженно наблюдая за тем, как чёрные путы сливаются во что-то зловещее. Арсений оглядывается и замечает, что чёрная подвижная почва окружает парней и не даёт прохода. — Сколько ещё до цели? — Двадцать четыре километра, — рапортует синт. — Запусти «Светлячка». Роберт даёт команду со своего коммуникатора, и из ремешка вылетает маленький дрон размером с жучка. Он тут же набирает скорость и замирает высоко над головами парней. Попов смотрит на экран с транслируемым изображением, но к его сожалению непроходимая субстанция тянется до горизонта, и на экране видно лишь тёмное тягучее пятно. — Нам здесь не пройти, — озвучивает мысли Роберт. — Мы сможем отправить его в точку назначения? — интересуется задумчиво Арсений. Если что-то осталось от «Якоря», то это явно погребено под толстым слоем чёрного месива. — Да, только нужно его настроить. Пока Роберт программирует дрона, Попов решает связаться с Антоном и с удивлением обнаруживает, что частота изменена на другую. Он пытается перенастроить коммуникатор, но ничего не выходит. — Ты можешь связаться с Шастуном? У меня не получается, — просит Арсений, с каждой минутой всё больше и больше хмурясь. Синт проверяет связь, но тщетно. Он тоже не может уловить частоту лейтенанта. — Мы прошли всего километров тридцать, не больше. Тут открытая местность. Что мешает поймать сигнал? Роберт лишь беспомощно пожимает плечами и поднимает «Светлячка». Арсений на всякий случай берет пробу странной чёрной почвы, но анализ ничего не показывает, и капитан проклинает того умника, который выдал им эти бесполезные безделушки вместо хороших гаджетов, потому что «Зачем грузовому судну нормальные коммуникаторы? Это же не военный корабль». — Что-то есть, — сообщает Роберт, когда дрон достигает назначенной цели. Арсений заглядывает в голографический экран и видит среди тёмного месива светлую точку, переливающуюся на солнце. Когда «Светлячок» подбирается поближе, они узнают обломок корабля, но сказать наверняка, принадлежит ли он «Якорю» или другому судну, не могут. На маленьком клочке виден кусок какого-то рисунка, однако невозможно разобрать, что на нём изображено. — Подлети ближе и сними обломок, — командует он дрону, и тот выполняет приказ в ту же минуту. — Сделай пролёт вокруг него на десять метров с каждой стороны. Если заметишь что-то ещё, дай знак. «Светлячок» пролетает всё пространство вокруг обломка, но больше ничего не обнаруживает — видимо, этот кусок — последнее, что осталось от ещё одной трагедии на этой смертоносной планете. — Мы можем возвращаться? — спрашивает Роберт, укрываясь от ветра. — Мне не по себе здесь. Арсений с усмешкой глядит на синта. Он не озвучивает вслух, что собирается сказать, но Роберт понимает — капитан думает его поддеть из-за того факта, что он не человек. Опять. — Я имею в виду, что мои сенсоры не реагируют на окружающую обстановку. Это как отрезать коту усы или бабочкам крылья. Мне сложно ориентироваться. Попов осознаёт, о чём говорит синт: он тоже ощущает себя странно в этом месте. Иногда ему кажется, что за ними наблюдают; будто бы за спиной кто-то стоит, но как только Арсений поворачивается, там никого нет. — Хорошо, возвращайся… — говорит капитан дрону, но, с секунду подумав, добавляет: — Хотя погоди. Сделай снимок неба. Собираются они быстро. Никто больше не хочет оставаться в этом неприветливом месте, поэтому дорога занимает гораздо меньше времени. Когда они вновь пробираются через странные деревья, то замечают, что что-то не так. Вмиг день превращается в ночь, но вместо лунного сияния, их встречает полная темнота. Только точки звёзд тускло мелькают на чёрном небе. — Что за хуйня? — не выдерживает Арсений, его сердце начинает звонко биться. — Возможно, наконец-то село солнце, — размышляет Роберт. — Оно не могло сесть за пару часов, солнце было высоко, когда мы уходили. Синт не отвечает, соглашаясь с капитаном, и молча следует за ним. В мыслях у обоих — тёплая постель и еда, думать о произошедшем они не хотят; слишком много стресса свалилось на экипаж за последние пару дней, и приятные радости в виде человеческих желаний им необходимы чуть ли не больше, чем воздух. — Стоять! У меня оружие, я буду стрелять! — кричит знакомый голос, когда они приближаются к шатру. Парни тут же вскидывают руки. — Лейтенант, это ваш капитан. Опустите оружие, — чётко и громко произносит Арсений. — Капитан? Роб? — удивлённо спрашивает Антон, пряча пистолет и шокировано смотря на парней. — Вы живы?! Антон, дрожа от потрясения, хватает за руку сначала Арсения, а после и Роберта. Только удостоверившись, что это не галлюцинация, он постепенно успокаивается. Попов глядит на него, нахмурив брови, и анализирует, а не тронулся ли Шастун умом за эти пару часов. — Что значит «живы»? Нас не было часа три-четыре. — Что? — удивляется лейтенант и тоже смотрит на Арсения, как на безумца. — Вас не было восемь дней! Оказалось, что пройдя определенное расстояние, мы пересекали линию временного разлома. Время для нас текло по-другому, и повезло, что разница составила всего несколько дней, а не месяцы или годы. Что касается того обломка… нам не удалось определить его происхождение, однако мы были абсолютно уверены в том, что это не «Якорь». А это значит, что поиски были не окончены. Антон с трудом приходит в себя. Ему всё ещё трудно поверить в то, что синт с капитаном не пропадали на целую неделю, но их состояние — чистота костюмов, показатели обезвоживания и потраченного кислорода — говорят о том, что действительно прошло всего пара часов. Когда Шастун остался один, он долго думал, чем себя занять. Ему не было страшно в одиночестве, тем более он был уверен, что поблизости нет ни одного живого существа, и это сыграло с ним злую шутку. Дело в том, что Антон, всю жизнь тренировавшийся жить в условиях космического пространства, где нет привычных вещей вроде почвы под ногами, щебетания птиц и смены дня и ночи, совсем не ожидал, что начнёт сходить с ума в полном одиночестве на незнакомой планете. Под ногами была почти такая же земля, над головой — солнце, но отсутствие жизни вокруг сильно напрягало. Тишина пугала. Иногда он всматривался вдаль, и чем дольше он смотрел, тем отчётливее в его груди зрела тревожность. Мысль, что если он сейчас отвернется и его настигнет смерть, усиливалась с каждой минутой, проведенной наедине с собой. Он не мог спать. Чтобы хоть как-то отвлечься, Антон начал делать записи в дневнике. Он описывал всё, что происходило с ним в течение этих дней, и это немного отсрочивало его безумие. Шастун пытался связаться с ребятами спустя семь часов после их отбытия, но связи не было. Он очень нервничал, когда не получилось достучаться до них через тринадцать часов. Паника по экспоненте росла всё больше и больше, и он уже считал парней без вести пропавшими, ведь незнакомая планета легко могла их убить даже без участия враждебных существ, если таковые здесь имелись, в чём лейтенант сильно сомневался. Он не спал «ночь», надеясь, что через сутки они всё-таки вернутся, но когда этого не произошло, Антон начал размышлять о том, чтобы последовать за экипажем. Остановила его сломанная нога, которая до сих пор давала о себе знать тупой болью и, наверно, стала его спасением. На вторые сутки после пропажи членов корабля Шастун запустил дрон, чтобы просмотреть территорию и попробовать проследить путь парней, но «Светлячок» упал, не сумев преодолеть лесополосу. На третьи сутки Антон запустил радиосигнал, который мог бы уловить любой, у кого есть хоть что-то, напоминающее самое простое электронное устройство. Никто не ответил ни на четвертые, ни на пятые сутки. На шестой день лейтенант отключил радиосвязь. Наверно, было глупо сдаваться всего через неделю после пропажи экипажа, но Антон включил голову — шанс того, что они действительно погибли, составлял шестьдесят восемь процентов, а это значит, что лейтенанту нужно прекратить бессмысленные попытки их найти. Если парни ранены, то он всё равно не сможет им помочь, хотя бы потому, что не знает, где они находятся. Шастуну нужно было смириться с тем фактом, что теперь он один. Вечером того же дня внезапно наступила ночь. В темноте всё стало выглядеть ещё мрачнее и безумнее — небо с плеядой незнакомых звёзд и абсолютная чернота вокруг. Даже теперь при полном отсутствии света он не мог спать. В шёпоте ветра он слышал голоса, и по телу то и дело гуляли фантомные касания несуществующих людей. Когда он решил перенести из шаттла аварийные скафандры, то в вдалеке вдруг увидел свечение. В свечении угадывалась фигура человека — настоящего человека! Он наклонился к земле, как будто что-то рассматривая, и шевелил губами. — Эй! Кто там? Вы не член экипажа «Якорь»? — крикнул в пустоту Антон, но фигура не ответила. — Эй! Шастун махнул рукой, включая фонарь на коммуникаторе, и фигура тут же исчезла. Страх холодными щупальцами сковал сердце, но вместе с ним появился адреналин, который помог Антону не заснуть — он думал о фигуре, думал и говорил в камеру, записывая свои длинные рассуждения скорее для самого себя, чем для кого-то другого. Думать о том, что он здесь умрёт, пугало его до усрачки. Ему нужно было выбираться, но для этого необходим план и оборудование, которого у лейтенанта не было. — Мне здесь не выжить, — признался в камеру Антон. — Я не смогу в одиночку починить шаттл. То, что я вижу и слышу… я не знаю, то ли я схожу с ума, то ли это место играет со мной. Мне страшно… — Шастун проглотил скопившуюся слюну, а после с полной уверенностью посмотрел в камеру: — С этим надо кончать. Состояние лейтенанта Шастуна после нашего возвращения нельзя было оценить, как стабильное. Он впервые столкнулся с полным одиночеством, и его трудно упрекнуть в словах, которые он сказал в порыве отчаяния… Я удалил все его записи с камеры, чтобы он не вспоминал об этом инциденте. Нам всем нужен был отдых, но Антону особенно.