Миссия «Ультимы»

Журнал капитана. Звездная дата 572F03. Показатели пассажиров в криокамерах находятся в пределах нормы. Образцы культивированных растений заперты в герметичных капсулах, целостность капсул не нарушена. Я уже заебался это писать, всё равно никто не читает, какая разница, даже если я напишу тут хуй, никто об этом не узнает… Антон откладывает ручку и растирает запястье. Казалось бы, после всей этой ситуации с «секретным делом №87» его положение в команде должно было поменяться, но нет. Арсений продолжает гонять его с мелкими дурацкими поручениями, не подпускает к мостику и вообще ведет себя так, будто бы лейтенант всего лишь турист на корабле, а не помощник. Шастун тяжело вздыхает и стирает последние строчки из журнала, хотя Арсений строго-настрого запрещает это делать. И что случится? Корабль развалится? Антон горько усмехается и захлопывает тетрадь. Достаточно на сегодня. Он выглядывает в коридор, надеясь, что не застанет деспотичного капитана там. Если три месяца подряд лейтенант безукоризненно выполнял все приказы начальника, то теперь он не боится быть пойманным за бездельем — Шастун знает, что Попов не выбросит его за борт, но попасть под горячую руку всё равно не горит желанием. Антон крадётся в столовую. По расписанию там не должно быть никого, все едят по своему строгому графику, но график графику рознь, а поесть хочется всегда, потому Шастун нередко ловил за этим делом поочерёдно то Диму, то Серёжу, то Катю, но никогда — Арсения. В такие моменты у него складывается впечатление, что их капитан питается энергией космоса. В столовой приглушен свет, однако это не мешает кому-то хрустеть свежераспечатанными чипсами. Шастун усмехается и бесшумно входит в комнату. Счётчики реагируют автоматически, включая лампы и являя миру (если так можно назвать Антона) просторную стерильную столовую с минималистичным количеством посуды и мебели, чтобы экипаж не зажрался (в буквальном и переносном смысле). — Блять, — шипит недовольно уничтожитель снека, сотрясая крошки с бороды, — ты можешь не пугать? Шастун заливисто смеётся и приземляется на стул рядом с Макаровым, толкая его в плечо. — Такого шкафа можно разве чем-то напугать? — Если только нюдсами Серёжи, — бурчит он, кладя в рот очередную чипсину. — И чё ты тут забыл? Пришёл на жизнь жаловаться или заесть стресс? Антон тяжко вздыхает, и Илья уже заранее знает ответ: и то, и другое. За их долгую дружбу Макаров научился понимать лейтенанта с полуслова. Шастун использует парня как психотерапевта, а тот и не против. Видимо, в жизни драмы не хватает, вот и слушает дурацкие проблемы Антона. Шастун стаскивает чипсину и начинает свою тираду: — Опять я сижу и занимаюсь чем попало, а мог бы строить маршрут для рационального сбережения топлива. — Ты ведь в курсе, что корабль это делает сам? — подмечает Илья с набитым ртом так, что крошка летит прямо в друга. Антон недовольно морщится и смахивает её с кожи. — Да, но там есть нюансы, — тянет лейтенант, словно маленький обиженный мальчик. Илья внимательно смотрит на Шаста, и тот сдаётся: — Ладно, ты прав. Но это не значит, что я не могу быть полезным! — Я такого не говорил, — замечает Макаров, — но давай я напомню, что это ты настоял на том, чтобы работать на «Ультиме». Тебя ведь предупреждали, что капитан суровый. Антон хмурит брови и с сомнением глядит на друга. Он совершенно не помнит, как делился этой историей с Ильей. Может, по пьяни? Но у Шастуна нет привычки забывать что-то под мухой. Макаров ловит его взгляд и тут же поясняет: — Ну ты чё опять не помнишь? Забыл, как ты мне душу изливал после первого увольнения? Лейтенант задумчиво жмурится, но воспоминание тут же всплывает в голове ярким пятном, будто бы всё случилось вчера. Он помнит, как вместе с Ильей пообедал в столовой при станции, какие пресные блины там были и как его вывели из себя двое рабочих, громко обсуждающие сиськи начальницы. Антон тогда выпил кедровый сидр, хотя он раньше никогда не пробовал этот напиток, считая его чересчур приторным, и язык расплёлся сам собой. — Точно. Как я мог забыть… — задумчиво чешет щетину Шастун. — Странно, что нас вообще пустили в увольнение, учитывая, что Арсений не позволял даже по кораблю гулять. Макаров решает ничего на это не отвечать и только жует чипсы со сложным выражением лица. — Тебе нужно показать себя, — изрекает Илья спустя минуту, — чтобы у него не было ни малейшего повода к тебе придраться. — Каким это образом? Провести демонстрацию вождения корабля? — Не-е-е-е, — тянет друг, — таким людям, как Арсений, нужны весомые аргументы в твою пользу. Ты должен как минимум спасти его жизнь. Антон невесело хмыкает и утыкается подбородком в лежащую на столе руку. Спасти жизнь в условиях безопаснее, чем у них дома! Это как научить рыбу жить без воды. Лейтенант не дурак, он изучил папку с делами Попова, и там чуть ли не на каждой странице какой-то подвиг. О каком спасении вообще может идти речь? — Я смогу это сделать, только если у нас каким-то чудом в туалете бумага закончится, и я смогу принести все свои доклады. В остальных случаях я сомневаюсь, что буду полезен, — вздыхает Антон, катая крошку от чипсов по столу. — Балбес ты, Тох! Мы же подстроить всё можем. Шастун недоуменно глядит на Макарова и не может срастить два плюс два. — Как? — Жопой об косяк, — шмыгает Илья и хлопает друга по плечу. — Доверься мне.

***

Арсений потирает веки, пытаясь снять напряжение с глаз. Он спал всего четыре часа, и Димка точно будет ворчать, когда увидит показатели его жизнеобеспечения. Потом придет Серёжа, и они будут ворчать уже вместе. — Капитан, могу я задать вопрос? — раздаётся голос Роберта, и Попов вздрагивает, совершенно позабыв о том, что вместе с ним на мостике находится синт. — Да. — Что я здесь делаю? — Роберт поворачивается на кресле лицом к капитану. — Я знаю, что все члены экипажа обучены выполнять разную работу на корабле, но я не рулевой и далеко не помощник капитана. Арсений выдыхает и считает до десяти. Даже синт, который вроде бы не должен быть ввязан в сложные отношения между членами команды, всё равно тонко намекает Попову, что тот ведёт себя как последний урод. — Я тебе доверяю, — помедлив, отвечает капитан. — А я доверяю Серёже, но я бы ему не позволил выполнять обязанности, в которых он некомпетентен. Вы знаете, что в уставе прописано: в случаях, когда экипаж сомневается в решениях капитана, он может открыто выразить своё несогласие, а если капитан подвергает опасности корабль, команду или груз, то любой подчинённый имеет право написать докладную на его имя в Министерство Космических полётов. — К чему ты клонишь? — напрямую интересуется Попов. — Я выражаю своё сомнение по поводу вашего решения об отстранении лейтенанта Шастуна от его обязанностей помощника капитана, — невозмутимо продолжает Роберт, и Арсений подавляет желание закатить глаза. — Вы нагружаете себя работой, которую должен выполнять помощник, к тому же часть обязанностей приходится делать другим членам экипажа. Антон не дал усомниться в своём профессионализме, а… — С чего ты решил, что я собираюсь его отстранить? — Арсений скрещивает на груди руки. — Я видел заявление на рабочем столе. Капитан прикусывает губу и косит взгляд в сторону открытого файла на дисплее его компьютера. Он успел забыть, что оставил его вот так. Ему действительно нужен сон — здоровый, восьмичасовой сон. — Это… я ещё думаю, это неокончательное решение. — Неужели вы до сих пор переживаете из-за того, что случилось в Микере? Арсений с размаху бьёт кулаком по подлокотнику капитанского кресла и недовольно глядит на Роберта. — Не перегибай палку, — выплевывает он. — Ты не числишься официально в экипаже, а твоё заявление никто даже рассматривать не будет. Ты и без меня знаешь своё место. Роберт поджимает губы, отворачиваясь обратно к пульту, и молчит. Попов вдруг осознаёт, насколько неправильно звучат его слова, но не спешит извиняться — они оба перешли границы и оба должны подумать о случившемся прежде, чем что-то предпринимать. Система оповещает о новом сообщении, и после прочтения Попов просит транслировать его на все коммуникаторы экипажа. СБЕЖАЛ ЗАКЛЮЧЕНЫЙ ПОД КОДОВЫМ НОМЕРОМ №8942 С ПЛАНЕТЫ «РЕЛЛК». ОТСУТСТВУЮТ ДАННЫЕ О ВНЕШНОСТИ, МОЖЕТ БЫТЬ КЕМ УГОДНО. ЕСЛИ ВЫ ВЛАДЕЕТЕ КАКОЙ-ЛИБО ИНФОРМАЦИЕЙ, СВЯЖИТЕСЬ С НАМИ. ПОВТОРЯЮ… Такие сообщения транслируются чуть ли не каждые два дня, засоряя эфир всяким белым шумом. Однако не всегда эти сообщения актуальны: их могли послать вчера или неделю назад, а может два месяца назад, когда преступника благополучно нашли и арестовали. Сбегают заключенные, теряются вещи, захватываются корабли и планеты, и если бы Арсений кидался на каждый подобный зов, от его «Ультимы» ничего бы не осталось. От него самого уже скоро ничего не остается. — По твоим подсчётам, — говорит Попов, устав от напряженной тишины между ними, — когда мы прибудем в конечный пункт? — Без учёта времени на остановки и аварийные ситуации семь световых лет, два месяца и девятнадцать часов, — чеканит Роберт, даже не повернувшись к капитану. Тот поджимает губы, и кажется, что в последнее время они настолько истончились от этой привычки, что скоро превратятся в одну тонкую нитку. Он быстро устаёт, забывает то, что делал минуту назад, не высыпается. Волосы выпадают, кожа стала почти прозрачной, и нередко его посещают головные боли. Арсению уже шестой десяток, эти цифры в их век практически ничего не значат, но Попов каждый раз недовольно супится, когда вспоминает, сколько ему лет. И дело совсем не в том, что он стареет — дело в том, что он за эти годы не успел достичь всего, чего хотел. Арсений кидает взгляд на часы и сдаётся под натиском возможных возмущений медика. — Кто сейчас должен дежурить? — спрашивает он у синта. — Дима. — Отлично, скажи ему, что я буду в капсуле сна. — Вы прибегаете к капсуле уже пятый раз за неделю. Вам напомнить, какие будут последствия от недостатка нормального сна? Попов слышит, как скрипят его зубы. Он и так устал слушать от Позова о том, что его привычки рано или поздно сведут его в могилу, так теперь ещё и Роберта к этому подключили. — Со мной всё в порядке, — отрезает капитан. — Так и передай Позову. В глазах Роберта читается разочарование, и видеть в глазах неживого человека настолько живые эмоции странно. Арсений моргает, и наваждение сходит. Может, из-за недосыпа ему всё привиделось. — Капитан, не только Дима и Серёжа беспокоятся о вас и вашем здоровье. Если вам не жалко себя, пожалейте нас. Что мы будем делать, если с вами что-то случится? Пожалуйста, пообещайте, что подумаете о моих словах по поводу Антона. Он нам нужен. И вы тоже. Попов долго смотрит на Роберта, а потом всё же кивает и покидает мостик.

***

Первое, что видит Арсений после пробуждения, — недовольное лицо Димы. Он стоит, скрестив на груди руки, и гневно сверкает линзами, на что Попов не может не задать логичный вопрос: — Что-то случилось? — Да, случилось. Я с тобой познакомился, — фыркает Позов. — Показатели криокамер начали снижаться. Думаю, это из-за вспышки сверхновой. Капитан жмурится и смаргивает раствор, который остался после сна. Он чувствует себя немного бодрее, однако мозг ещё не до конца прогружается, и только спустя пару секунд до него доходят слова медика. — Как снижаются?! Арсений быстрым шагом направляется в «отель», как принято на борту называть отсек с пассажирами в криокамерах, чтобы убедиться во всём своими глазами, а Дима еле поспевает за ним, по дороге умудряясь успеть прочитать тираду о важности заботы о своём здоровье. В отсеке их встречает Катя, которая пытается предотвратить резкое падение внутричерепного давления двухсот пятидесяти шести человек одновременно, и по её виду сразу становится понятно, что дело пусть и серьезное, но некритичное, и капитан успокаивается. Позовы — профессионалы в своей области, и Арсений им безоговорочно верит. — Как дела? — спрашивает Попов, немного расслабляясь. — Всё в порядке, капитан. Взрыв произошёл в нескольких тысячах световых лет от нас, щиты отразили удар, но остаточное эхо подкосило чувствительные датчики, — девушка ободряюще улыбается. — Это не смертельно. Правда, нам с Димкой придётся последить за состоянием пассажиров пару дней. — Понял, снимаю вас с дежурства. Отправлю ботов с едой, — кивает капитан и, самостоятельно убедившись в словах Кати, собирается оставить супругов наедине и распорядится об изменении распорядка дня. — Арс, — останавливает его Позов, и Попов как по команде смирно разворачивается на каблуках, — я не смогу бегать за тобой и следить, покакал ты сегодня или нет. Я надеюсь на твою сознательность. — Всё будет нормально, Дим, — уверяет его капитан, кладя руку на плечо. — Я ж не маленький, в конце концов. Медик долго смотрит на друга изучающим взглядом и всё же вздыхает: — Больше никаких капсул сна, ты исчерпал свой лимит на этот месяц. У тебя есть помощник, ничего не случится, если Антон присмотрит за мостиком несколько часов. Когда речь заходит о лейтенанте, Попов тут же супится. Они все сговорились, что ли? — Поз, я не хочу снова поднимать эту тему, — раздражённо выдаёт он. — Антон не готов к управлению «Ультимы». — А когда он будет готов по-твоему, если ты его даже на мостик не пускаешь?! — взрывается Дима. — Я правда перестал тебя понимать с тех пор, как… Медик не успевает договорить, как вибрирует коммуникатор капитана. Арсений тыкает в сообщение и строгий голос Роберта произносит: — Капитан, срочно поднимитесь на мостик. — Сейчас буду, — кидает он в спикер, отключается и кивает Позову. — Разберитесь с криокамерами. Когда Попов уходит, Диме остаётся только устало закатить глаза. Эта дурацкая привычка убегать посреди разговора выводит его из себя каждый раз. Ещё немного, и придётся прибегать к тяжёлой артиллерии, а этого хотелось бы избежать. — Снова та же песня? «Он не готов, ему здесь не место»? — передразнивает Катя, меняя процент кислорода в одной из камер. — Да, — вздыхает Позов, подходя ближе к жене и обнимая её со спины. — Напомни, почему мы не занялись садоводством где-нибудь в Эквадоре вдали от Арсениев Поповых? Девушка трётся о щеку мужа и улыбается. — Потому что мы не можем без Арсениев Поповых. Дима целует её в макушку и молча соглашается.

***

— Капитан, — вскакивает Роберт со своей места и встревоженно глядит на Арсения, — система поймала сигнал SOS с ближайшей от нас планеты… — И? Мы эти сообщения ловим каждые два дня, — хмурится Попов. — Да, но это сообщение от «Якоря». Капитан в изумлении смотрит на синта и не может поверить своим ушам. — Ты серьёзно? — спрашивает он, подходя к пульту управления и просматривая характеристики полученного сигнала. — Включи сообщение. КОД 158-43.09. ПОВТОРЯЮ: КОД 158-43.09. КОРАБЛЬ «ЯКОРЬ» ПОТЕРПЕЛ КРУШЕНИЕ. ЗАПРАШИВАЕМ ПОМОЩЬ. НАШИ КООРДИНАТЫ… Глаза Попова округляются, и от шока его парализует на месте. Этого не может быть… Внезапно на мостик заходит Антон со стопкой исписанных тетрадей, и Арсению только его не хватало для полного счастья. — Капитан, я переписал все рапорты за прошлый месяц. Куда их? — спрашивает лейтенант, чем вызывает волну необоснованной агрессии. — Лейтенант Шастун, у нас здесь ЧП, а вы со своими рапортами! Зайдите позже! — Какое ЧП? — хмурится Антон, пропуская последние слова мимо ушей. — Мы получили сигнал SOS с «Якоря», — поясняет Роберт, и теперь Арсения бесят уже оба. Какого чёрта синт разбалтывает кому попало такую важную информацию?! — Вы расщепили сигнал? — интересуется Антон, будто бы его просили о помощи. — Биометрику сверили? — В процессе, — кивает Роберт, краем глаза смотря на недовольного капитана. Мол, посмотрите, Антон не совсем дурак, головой работать точно умеет. — Что это за корабль вообще? — продолжает Шастун, складывая тетради рядом с креслом капитана и подходя ближе к панели управления. Попов не выдерживает и отдёргивает за руку зарвавшегося помощника, заставляя посмотреть прямо в обжигающие холодом глаза. — Как вы учились в Академии, если не знаете о «Якоре», лейтенант? Это повод усомниться в вашем профессионализме. Шастун поджимает губы и возвращает капитану тот же взгляд. — Я знаю лишь один такой корабль, — отвечает лейтенант, — но о нём ничего не было слышно сорок три года. «Якорь» был первым кораблём, который должен был заселить планету вне Солнечной системы, однако пропал без вести. Насколько я помню, этой миссией руководил адмирал Свиридов. — Так точно. Это сообщение от адмирала Свиридова, — подтверждает Роберт. Краска на лице Шастуна вмиг пропадает, и он впивает свой взгляд в капитана. Удивление смешивается со страхом, но где-то на дне зелёных глаз Арсений читает любопытство. Попов не может не усмехнуться, и злость постепенно утихает. Кто знает, может быть Антон и правда будет полезен? — Но… как? — Это нам нужно выяснить, — говорит Арсений, садясь в кресло капитана и ожидая конца проверки системы. — Вам лучше идти. — Нет, — твёрдо отрезает Шастун, — я не уйду, пока не узнаю, кто и зачем отправил этот сигнал. В любой другой момент Арсений бы устроил скандал, наказал бы парня за его неподчинение, в конце концов написал бы жалобу и распрощался с ним навсегда, но сейчас ему почему-то не хочется спорить. Даже в космосе существует своя этика, перед которой чины бессильны. Члены экипажа на несколько лет становятся единой семьей, организмом, который должен действовать слаженно и органично. Любая проблема решается совместными усилиями, любой прокол — это крест, который несёт вся команда, а не кто-то один. Потому загадка, разделённая пока только между тремя членами команды, может стать событием всей жизни, и Попов не вправе лишить Антона участия в её решении. — Хорошо, оставайся. Но если мне покажется, что ты мешаешь, будешь отстранен. — Есть, капитан, — довольно улыбается Шастун от уха до уха, и у Арсения что-то странно щёлкает внутри. — Готово, — рапортует синт и высвечивает данные на главном экране так, чтобы всем было видно. — Итак, голос действительно принадлежит адмиралу Свиридову, однако я не могу определить, запись это или реальное послание. Сигнал слишком слабый, какие-то данные успели потеряться. — Что насчёт предположительной даты отправки сообщения? — спрашивает лейтенант. — Тоже неизвестно. Видимо, экзосфера не даёт пробиться сигналу полностью, — отвечает синт. Роберт и Антон одновременно оборачиваются на капитана, который задумчиво потирает подбородок и анализирует полученную информацию, и ждут его решения. Спустя десять секунд Арсений распрямляется и выносит свой вердикт: — Мы должны проверить. — Но, капитан, а если это ловушка? — говорит Роберт. — Корабль пропал без вести сорок три года назад, ничего о нём не было слышно. Если это просто зацикленное сообщение, то мы потратим время впустую. — По уставу мы должны прийти на помощь любому судну Федерации, оказавшемуся в тяжёлой ситуации, — парирует Антон. — Возможно, что кто-то из членов экипажа выжил и ждёт, пока мы спасём их. — Прошло сорок три года! — восклицает синт. — Да, но они летели на пригодную для жизни планету. Может быть, им удалось создать для себя благоприятные условия. — Вероятность этого равна двенадцати процентам, в то время как оказаться на крючке у браконьеров — пятидесяти восьми. Попов кивает в знак согласия с Робертом, Шастун, видя это, вскидывает руки. — Ладно, я понимаю, это рисковое дело, — соглашается он, — но если это сообщение правдиво, мы можем узнать, что всё-таки произошло с «Якорем». Арсений кусает губу. Этот мальчишка, в котором плещется жажда приключений и который ради них и оказался на борту, сильно давит на больное. Попов шёл в космические полеты не ради денег, славы и красоты за стеклом — он шёл ради острых ощущений, загадок холодной и бессердечной Вселенной, ради опасностей и адреналина. Раньше статус грузового корабля для «Ультимы» считался оскорблением, теперь — неприглядная правда. Она видела кровь, смерть и войну; она видела рождение новой жизни, радость и красоту. Но Попов оступился, он подошёл к концу слишком близко, слишком многое поставил на кон и проиграл. А теперь появляется Антон, готовый рвануть в жерло вулкана ради незабываемых воспоминаний, и Арсению страшно. Страшно возвращаться в это состояние и снова потерять кого-то из близких. Поэтому он не хочет, чтобы Антон оставался. — Роб, готовь челнок. Мы высадимся на планету. На лице Шастуна играет победная улыбка, а синту лишь остаётся послушаться капитана и нехотя повиноваться его приказу.