Миссия «Ультимы»

Антон пристёгивает ремень безопасности и краем глаза косится на Попова. Арсений, внешне спокойный и собранный, включает датчики и насосы для фильтрации воздуха внутри шаттла и даже не смотрит в сторону помощника. Слышится щелчок — дверцы закрываются, шаттл готовится к вылету. Шастун чувствует, как кресло подстраивается под него, принимая форму тела. Ему комфортно, но внутри всё трясется от страха перед неизвестностью, и что из этого страх перед обвинением в совершении преступления, а что — перед гневом начальника, разобрать он не может. Зря он ослушался капитана. Это и правда похоже на его последний полёт. — Капитан, я изучил материалы дела, но, к сожалению, у меня нет никакой информации об астероиде, — прерывает тишину Роберт, их штатный лингвист. Лейтенант выдыхает, даже не заметив того факта, что не дышал с того момента, как оказался на борту. Арсений хмурится на словах Роберта и крепче сжимает сенсор на пульте управления. Роберт хоть работает на Федерацию, на бумагах не числится членом экипажа, всё потому что он синт. Синты, в отличие от ботов, обладают собственным умом и полной самостоятельностью; у них есть эмоциональный интеллект, способность к эмпатии и нестандартному мышлению. Внешностью синты неотличимы от людей, даже по венам течёт алая жидкость электродов. В своё время эти создания наделали много шума: люди от страха стать рабами оживших машин устраивали забастовки, крушили фабрики и намеренно запускали вирусы, ставшие причиной немалых бед. Кто же знал, что на создание синтов уйдёт гораздо меньше времени, чем на принятие людьми того факта, что они больше не единственные разумные существа на Земле? Расизм и сексизм подвинулись и уступили место новой дискриминации, которая расползлась как чума по планете. Синтам запрещается занимать управленческие должности, иметь права наравне с людьми, самостоятельно жить и зарабатывать. Несмотря на то, что за последние десятки лет положение синтов улучшилось, они всё ещё не считаются свободными личностями и числятся за владельцами — частными компаниями, государством или богачами, любящими сорить деньгами. Обходятся с ними чуть лучше, чем с рабами, однако их существование напрямую зависит от третьих лиц, и это делает их уязвимыми. Дружеские или любовные отношения с синтами порицаются в обществе, но прощаются детям или немощным старикам, которым не с кем разделить остаток своих дней, ведь так проще — оставить нежеланную работу механическим рукам. Синты хоть и обладают человеческими эмоциями, но не запрограммированы на причинение вреда людям, потому смиренно ждут распределения и надеются на лучший исход. — Какой план? — спрашивает Антон капитана нейтральным тоном, пытаясь отстраниться от произошедшей между ними ситуации. Попов медлит с ответом, делая вид, будто внимательно изучает астероид, но с такого расстояния мало что можно увидеть. — Не надейтесь на то, что я оставлю без внимания ваше неповиновение, лейтенант, — холодно отвечает Арсений, поворачивая голову в сторону Шастуна и яростно сверкая глазами в полумраке шаттла. — Как только мы разберёмся с этим недоразумением, ваше нахождение на корабле продлится не дольше прибытия на ближайшую станцию Федерации. Сердце Антона ёкает, а по груди изжогой разливается горячее чувство стыда. Он не смог. Не справился. Шастун прикусывает от отчаяния губу и смотрит в иллюминатор. Астероид, словно огромный диско-шар, манит своим обманчивым гостеприимством. Он совсем не походит на вражески настроенный объект, хотя росянка тоже выглядит как красивый безобидный цветок. Остаток полёта проходит в гробовом молчании. Роберт бросает неоднозначные взгляды то на капитана, то на Антона, но ничего не говорит — не его ведь ума дело. Он лишь выполняет свои обязанности, а не подрабатывает психологом на свою мизерную ставку. Когда они приземляются, чувствуется, что их уже ждут. Шаттл мягко цепляют на тросы и обесточивают как по щелчку пальцев; челнок выключается, словно умерший аниматроник, и погружается в спячку. Шастун и Попов глотают кислородные капсулы, обволакивающие лёгкие особой химической маской и позволяющие дышать в любой бескислородной среде, и выходят из шаттла. Поверхность астероида чем-то напоминает Луну, но лишь поначалу: цепкий глаз улавливает движение почвы, а это значит, что стоят они на чём-то неживом, по человеческим меркам, но точно разумном. В округе нет привычных им ландшафтов лесов и полей, однако так и хочется назвать стекающую вертикально возвышенность горой или холмом — человеческий мозг любит искать аналоги. Антон чувствует, как под ногами плывет нечто, что не похоже на землю, и это кажется жутко странным и неприятным. Он хочет покинуть это место как можно скорее. Раздаётся протяжный стон, подобный расстроенному горну, и они оборачиваются. Перед парнями предстают несколько гуманоидов, внешне непохожих на жителей этого астероида. Арсений не раз встречал инопланетян, которые выглядели как люди, но для этого на планете должны были быть особые условия, пригодные для жизни — здесь же не было ничего. Встроенные в коммуникаторы анализаторы кричат о том, что этот кусок инопланетной грязи непригоден даже для вытуцантов, которым для существования нужен лишь водород, но на астроиде нет и его. — Мы приветствуем вас, — переводит «горный» язык другой гуманоид. — Ваше решение добровольно сдаться нам должным образом будет оценено в суде. Прошу пройти с нами. Их движения настолько плавные и быстрые, что создаётся ощущение, будто они всего лишь проекции. Антон завороженно смотрит на инопланетян и поверить глазам не может — это первые представители космоса, которых он видит вживую. На Земле все прочие иноземные сущности так или иначе давно интегрировались в человеческое сообщество и даже обрели статус землян. Люди влюблялись в инопланетян, заключали с ними браки, рожали детей, и нельзя с точностью сказать, к какой расе и к какому подвиду относился отдельный землянин. У того же Димы кожа наподобие чешуи змеи — такая же жёсткая и хитиновая, хотя цвет ничем не отличается от обычной человеческой. Глаза у Позова тоже непростые: из-за генетических особенностей он не умеет видеть при свете, лишь в темноте, потому всегда ходит в линзах, которые позволяют его зрачку быть более чувствительным к свету. Серёжа живет без ногтей и пупка, хотя эта мутация скорее была выборочной. Современные технологии способствовали появлению не только здоровых детей, но и детей с уникальными чертами, которые подбирают их родители — цвет волос, глаз, эластичность кожи и прочее. Эти процедуры всё ещё стоят баснословных денег, однако уже стали довольно распространенными и привычными. Антон в свою очередь мог похвастаться… ушами? Он точно не знает, была ли эта мутация желанной, но мама всегда говорила ему, что среди идеальных людей с их прямыми носами, пухлыми розовыми губами и голубыми глазами Шастун выделялся своей натуральной внешностью ещё со школы. Только во взрослом возрасте его начали считать привлекательным, но парню уже не было дела до романтических похождений — его сердце заняли звёзды и космос. Насколько известно лейтенанту, Арсений также принадлежит к чистокровным представителям, по крайней мере у него нет никаких специфичных черт, из-за которых можно подумать, что Попов относится к смешанной расе. Возможно, он редкий образчик мудил, однако от расы это не зависит, а потому нельзя утверждать с абсолютной уверенностью. Антон чувствует спиной, как медленно затягивается обратная дорога к шаттлу, покрываясь крутыми ухабами и холмами, по которым очень трудно взбираться. Все это плохо пахнет, хотя на астероиде нет воздуха, и лейтенант крепче сжимает лазерное оружие, готовясь к худшему сценарию. Вскоре перед гостями вырастает высокий архитектурный памятник, сделанный из другого на вид материала, но при близком изучении становится понятно, что это та же почва, только на этот раз закостенелая — видимо, остатки прежней формы — и Шастун нехотя входит внутрь. Их окружают те же гуманоиды, что и при встрече, которые бросают на них острые осуждающие взгляды, но ни Шастун, ни Попов не чувствуют прямой угрозы — они не выглядят опасными или обозлёнными, скорее высокомерными и снисходительными к инопланетянам в лице людей. Начинается слушание, суть которого троица не понимает, потому что говорят гуманоиды на своём языке, полностью игнорируя обсуждаемых. Они говорят долго и с чувством, но эмоции и интонации настолько не схожи с человеческими, что Антон с Арсением теряются в догадках, о чём идет речь и что они здесь, собственно, делают. — Что они говорят? — спрашивает капитан у Роберта. Синт задумчиво хмурится, что напоминает повадки человека, а не андроида, и спустя полминуты отвечает: — Судя по интонации их язык принадлежит андромедскому диалекту, но данных о происхождении языка и расы у меня по-прежнему нет, так что рискну предположить, что они возмущены нашим поступком. — Каким поступком? — раздражённо вздыхает капитан, на что Роберт только пожимает плечами. У Арсения раздуваются ноздри, и на челюстях начинают играть желваки. Он в гневе, Антон точно знает, поэтому неосознанно делает шаг в сторону. — Достаточно! — громко произносит Попов, из-за чего разговор прекращается. — Вы обесточили наш корабль с заявлением, что мой экипаж якобы нарушил какой-то устав, но, когда мы по вашей команде прилетели на астероид, вы не удосужились даже объяснить, в чём нас обвиняют. А теперь обсуждаете нас, будто бы мы не стоим здесь перед вами. Мы пошли вам навстречу, теперь ваша очередь! Пламенная речь возымела эффект, и гуманоиды, с интересом посмотрев на маленьких глупых землян, повернули головы в сторону своего вожака. Тот не спеша расправил плечи, возвышаясь над присутствующими, и обратился к Арсению: — Мы понимаем ваше недоумение, и, конечно же, вам всё объясним, — дипломатично начал он. — Дело в том, что мы не являемся жителями этого небесного тела, мы лишь исполняем наш долг перед звёздами и пытаемся защитить ущемлённые расы. На вашем судне был зафиксирован незаконно пронесённый объект, который принадлежит жителям этого астероида. — Какой ещё объект? — озадаченно спрашивает капитан, скрещивая руки на груди. — Представитель мугг-расы. — Подождите, вы хотите сказать, что у нас на корабле находится незафиксированная форма жизни? — прыскает Арсений. — Это немыслимо! Мы не браконьеры и тем более не работорговцы! Антон прикусывает губу, уходя в глубокие размышления о том, что гуманоиды с их технологиями не могли допустить ошибку. Внутри противно скребёт сомнение в правдивости слов Попова, и Шастун хочет ударить себя, потому что сомневаться в капитане ужасно неправильно, пусть их отношения и натянуты, как тетива. — Ваши мотивы скрыты от нас, — спокойно кивает гуманоид, — но то, что на вашем корабле находится разумное существо, эксплуатируемое в ваших корыстных целях, неоспоримый факт. Арсений вскипает, как чайник: обвинять его в похищении, когда он несколько световых лет посвятил освобождению краморских атурийцев от рабства, кажется до истерического смеха абсурдным. — Я. Никого. Не. Похищал. — чеканит Попов. — Вам следует отпустить меня и мою команду, пока это недоразумение не доросло до галактического конфликта. — Мы не хотим войны, — отвечает вожак, — но оставлять ваше преступление против мугг без наказания не можем. У нас есть два варианта развития событий: либо вы возвращаете нам пленного, и мы отпускаем вас с миром; либо нам придётся взять ответную жертву. Арсений, до этого излучающий злость каждой клеточкой кожи, в изумлении замирает. Эта прямая угроза, сказанная без единой эмоции на лице гуманоида, отрезвляет Попова не хуже ледяной воды, ведь раса с их продвинутыми технологиями действительно могла запросто стереть их в порошок, только щёлкнув пальцами, как в фильмах прошлого столетия. — Дайте нам время найти то, что вам нужно, — просит капитан холодным тоном. Гуманоид раздумывает несколько секунд, переглядываясь со своими товарищами, и соглашается. Антон облегченно выдыхает, но ненадолго. Он осознаёт, что это ещё не конец — им дали отсрочку, а не свободу. Они молча возвращаются в шаттл по заново протоптанным дорожкам, не обмениваясь даже взглядами. Лейтенант всё продолжает нервно кусать губы, Арсений крепко сжимает челюсти и кулаки, и даже Роберт выглядит чересчур обеспокоенным. — Думаете, они не врут? — неуверенно спрашивает Шастун, пытаясь наладить хоть какой-то контакт с рассерженным капитаном. Он впервые видит таким Арсения. Конечно, Попов постоянно ходит с таким выражением лица, будто ему на стул насрали, но сейчас складывается ощущение, будто ещё пару мгновений — и рванёт. К сожалению, Шастуну не привыкать принимать удар на себя, потому он продолжает: — У вас есть предположение, что это может быть? Арсений вздыхает так тяжко, будто бы ему приходится объяснять маленькому мальчику принцип работы скафандра. — Я не думаю, что они врут. Может быть, что-то случайным образом попало на корабль… — Невозможно, — качает головой Роберт. — Иначе это бы заметили датчики. Они рассчитывают вес до грамма. — Не знаю, как что бы это ни было оказалось у нас на борту, но я уверен в одном — если мы не вернём то, что они ищут, нам не поздоровится. Антон и Роберт замолкают, мысленно соглашаясь с Поповым. Капитан водит пальцами по сенсору, и шаттл осторожно взлетает. Им дали всего три часа. Арсений с ненавистью сверлит глазами электронные часы отсчёта и вполуха слушает объяснения помощника о сложившейся ситуации остальному экипажу корабля. Его пробирает злость от собственной беспомощности. Узнай об этом начальство, развяжется не просто конфликт, а целая война. В последнее время руководство Земли стало настолько жёстким в своих словах и действиях, что не могло не отразиться на отношениях с другими расами. Капитан не может подвергнуть опасности своих людей, даже Шастуна. Им нужно найти этот объект и вернуть объединению. Единственное, его удручает тот факт, что Попов понятия не имеет, что им нужно искать, и не думает, что они смогут уложиться в срок. Нет, он не сомневается в способностях своей команды, но сомневается в том, что у них на корабле действительно находится безбилетный пассажир. — Они не могли спутать его с людьми из криокамер? Может, у них система сбоит, — предполагает Катя, нервно щёлкая пальцами. — Невозможно, — качает головой Роберт. — Их технологии превосходят наши. Это как если бы вы сомневались в том, что калькулятор может умножить шестьдесят девять на пятьдесят три. — Но это же бред полнейший! Как можно на полном серьёзе верить в то, что мы украли кого-то, да ещё и представителя другой расы! — взрывается Дима, мрачно сверкая силиконовой поверхностью своих линз. — И куда мы его дели, по их мнению? Если только Серёга его проглотил. — Эй! — возмущается последний, пихая медика локтем в бок. — Это может быть беженец? — обращается Шастун к синту. — Например, он запрыгнул до нашего отлёта или… — Если бы кто-то или что-то проникло на наш корабль без разрешения, это было бы выявлено на ближайшей станции Федерации, — говорит Роберт, скрестив руки на груди, — а мы останавливались пять раз за последние три месяца. Уж поверьте, я считал. Антон поджимает губы, чувствуя укол вины. По уставу каждому кораблю Федерации необходимо проводить проверки на станциях на исправность техники и состояния экипажа. Так, если для всего экипажа высадка на станцию является негласным выходным, для синтов — это настоящий ад, закольцованный в унижение и ненависть. Для рядовых работников корабля проверка состоит в том, что им нужно ответить на несколько вопросов тестировщика (читай — местного психолога), пройти сканирование и принять душ. Всё это занимает от силы час, в то время как синтов ебут на этих проверках будь здоров: проверяют карты памяти, копаются в настройках, которые приходится приводить в порядок самостоятельно, заставляют проходить полосу препятствий на скорость реакций. Странно, что ещё в жопу не заглядывают — Роберт каждый раз ощущает себя будто под микроскопом. Хорошо, что практику вскрытия черепной коробки упразднили двадцать лет назад, а то выглядело это жутко. — Значит, так, — выходит из транса Арсений, и все невольно выпрямляются от строгого тона капитана, — у нас нет времени на бесполезный трёп. Сейчас распределяемся и ищем нечто, что могло попасть на корабль. Возможно, что после последней проверки кто-то и смог проскочить внутрь. Роберт, проведи полное сканирование корабля на органическую и неорганическую материю. Дима, проверь разницу в весе за предыдущую высадку на станции с актуальной на сегодняшний день. Серёжа, посмотри, можем ли мы вырваться из гравитационного поля и запустить двигатель. Лейтенант Шастун… — обращается Попов к Антону, на что тот замирает в ожидании своего задания, — я хочу, чтобы вы проверили на инородные тела каждый отсек вручную. — Простите, капитан, — нерешительно говорит лейтенант, — но не кажется ли вам, что идея самостоятельной проверки каждого корпуса корабля непродуктивна? Это может занять неделю или две. Может, я сделаю это через камеры видеонаблюдения? Серёжа, Дима, Катя и Роберт, затаив дыхание, смотрят сначала на одного мужчину, затем на другого, ожидая развязки истории. — Лейтенант, вы не слышали приказа? — с вызовом смотрит на него Арсений. — Если понадобится, вы его ползком будете искать. Антон сжимает кулаки, но не позволяет показать злость — без разрешения капитана он покидает мостик, сдерживая себя от того, чтобы не поднять средний палец в воздух. Как же его бесит этот напыщенный индюк… Однако он всё ещё не может ослушаться капитана, хоть и такого несносного, потому спускается на лифте в нижний ярус корабля, решив начать поиски оттуда. Тем более там он сможет хотя бы вымести свой гнев на тренировочных ботах. Когда ярость отпускает, а костяшки жжёт от встречи с жёстким корпусом борта, Шастун всё же вспоминает о проблеме с «пленным» и направляет все силы на поиски. Прекрасно понимая, что от него пользы не больше, чем от бумажной писанины, которую он выполнял все эти месяцы, Антон на скорую руку программирует рабочих ботов, чтобы они сканировали палубу на необычные находки. Но всё это занимает определённое время — корабль огромный, немало времени отводится на программирование и сканирование, и потому эта слепленная из говна и палок система даёт свои неутешительные плоды только через два часа времени. Остаётся всего лишь час, о чём заботливо говорит коммуникатор голосом капитана. Нижние ярусы пусты, в грузовых отсеках не находится ничего подозрительного, столовая, тренировочные залы, конференц-комнаты, медотсек — всё мимо. К горлу подступает паника, и Антон ускоряет свои поиски — он натурально начинает бежать от яруса к ярусу, когда время на голографических часах сокращается с каждой минутой. — Блять, — шипит лейтенант, когда Попов созывает всех. Какой в этом смысл, когда они теряют драгоценное время? Глаза у Антона красные, когда он по приказу поднимается на мостик. Его лицо перекошено от раздражения и паники, ему бы выпить кофе или лучше коньяк, но для него доступна только дыхательная техника, которой обучали в Академии, и он ненамного приходит в себя. Арсений с задумчивым видом рассматривает показания датчиков. Неоновые цифры отражаются в зрачках его глаз, однако они ничего не дают капитану. Никакой весомой информации. У дверей неловко топчутся Серёжа и Дима, Роберт сидит за пультом контроля к ним спиной, копаясь в каких-то кодах. Его поза кажется жутко неестественной, и это напряжение только подпитывает тревогу в сердце. Когда в дверях появляется Катя, которая сжимает в руках химофон, прибор для фиксирования изменений химического состава воздуха на корабле, и выглядит очень разочарованно, начинается обсуждение результатов поиска. По лицам собравшихся видно, что никакими результатами в помине и не пахнет, и это всё пустая трата времени — на корабле нет ничего, что нужно объединению. — …С момента первого взлёта не зафиксировано аномальных изменений в химическом фоне корабля, — проговаривает Катя, — а это значит, что никто не мог проникнуть на борт без нашего ведома. Капитан устало трёт руками лицо — ситуация кажется безнадёжной, и он решается на тяжёлый, но тем не менее, нужный разговор. — У нас осталось тридцать две минуты, — вздыхает Арсений. — Если мы и сможем найти астероидца, то только благодаря чуду. Поэтому я предлагаю обдумать худший для нас сценарий — если они всё-таки вынудят нас отдать кого-то из экипажа. Ребята напрягаются и с осторожностью переглядываются. — Эти гуманоиды… — продолжает капитан, и Антон мысленно добавляет: «с планеты Жопа», — …юридически не могут причинить нам вред. Всё-таки мы связаны галактической печатью, а они не хотят войны. Если мы не пойдём у них на поводу, они не дадут нам покинуть орбиту, поэтому я вижу только один выход — я останусь на астероиде в качестве их пленника. Присутствующие выпучивают на капитана глаза, а их лица растягиваются в возмущении. — Совсем с ума сошёл?! — восклицает Серёжа. — Я всё продумал, — сразу предупреждает Арсений, выставляя руки в защитном жесте. — Они не имеют права меня тронуть, потому что я политический пленник. В худшем случае меня посадят под стражу. В это время вы успеете добраться до станции Федерации и доложить о случившемся. — Ты не забыл, что атмосфера на астероиде немного не подходит для нас? — хмурится Дима, поджимая губы. — И чем ты собрался там питаться? — Возьму кислородный фильтр, — пожимает плечами Попов. — По протоколу они должны обеспечить мне пропитание. — До ближайшей станции лететь месяц, не меньше! — поддерживает мужа Катя. — А зная бюрократию Федерации, они примерно столько же будут решать проблему. — Тогда вам лучше ускориться, — невесело усмехнулся Арсений. — Если они так уверены в том, что мы кого-то похитили, то почему бы им самим не обыскать корабль? — язвит Серёжа. — Это грубейшее нарушение протокола, такой поступок точно станет поводом для конфликта, — вздыхает Позов. Они затихают, и лишь Антон угрюмо сверлит взглядом металлический пол. — Капитан не может бросить свой экипаж, — тихо говорит он, кивая головой. — Возникнут вопросы, почему корабль оставили без своего лидера, почему именно капитан стал пленником. Вам нельзя им сдаваться. Я пойду. Теперь все охуевшие лица адресуются Антону, который слишком серьёзен и невозмутим для неуместных комментариев. Сам Шастун чувствует внутри зияющую пустоту, будто бы внутри него выросла точка сингулярности, постепенно превращающаяся в чёрную дыру. Принятое решение кажется ему логичным, в конце концов он всегда ощущал себя лишним на борту. — Ты уверен? — спрашивает Арсений, кладя руку на плечо лейтенанта, и впервые за всё время переходит с официоза на интимное, дружеское обращение. — Да, — кивает Антон. Попов долго смотрит на него, будто бы пытаясь понять мотив его слов и действий, но вдруг глубоко в радужке холодных глаз Шастун видит проблески восхищения. И, наверно, оно того стоит. — Хорошо, — соглашается капитан. — Катя, помоги, пожалуйста, Антону собрать всё необходимое. Девушка не спорит, и они молча удаляются с мостика, направляясь к лифту. Позова молчит, впрочем как и сам Шастун: какие слова здесь уместны? Лейтенант не ждет утешений, ему они не нужны — он принял решение и не собирается отступать от своих слов. — Может, они всё-таки смогут его найти, — говорит Катя, когда они заходят в лифт. В голосе нет ни капли уверенности в правдивости фразы, а в глазах застыла печаль, и он знает, что девушка ведь на самом деле всегда хорошо относилась к Антону. Он слабо улыбается уголком губ. — Всё возможно, — старается приободрить её Шастун, но он давно не верит в сказки. Ему тяжело расставаться с «Ультимой» вот так глупо — отдаваться в плен расе, о существовании которой он узнал пару часов назад. Антон чувствует досаду, гнев и безвыходность. Он так разочарован тем, что ему даже не удалось сесть за своё кресло на мостике, все три месяца на корабле он провёл за написанием никому ненужных отчётов, но отчего-то ему не хочется ругать Арсения, жаловаться на несправедливость и сыпать оскорблениями Федерацию. Все кажется теперь таким бессмысленным, и у Шастуна не остается сил на рефлексию. Пока Антон забирает вещи с каюты, Катя готовит снаряжение — кислородные капсулы, сухпаёк на ближайшие три месяца, перенастраивает скафандр и защитный костюм. Личных вещей у лейтенанта, на самом деле, немного: он привык жить в условиях казармы, где практически ни у кого не было своего пространства. Он смотрит на коммуникатор, голографический чип и виртуальные линзы, размышляя, а не отберут у него все эти побрякушки, когда он приземлится на астероид? Но его мысли прерывает тактичный стук в открытые двери. — Не отвлекаю? — спрашивает капитан, и Шастун напрягается. Что он тут забыл? — Нет, — качает головой Антон, кидая разложенные на столе приборы в сумку Говарда, которая вмещает в себя около десяти килограммов различных вещей, но выглядит как полевой рюкзак. — Уже пора? — Ещё нет. Я хотел с тобой поговорить, — смущённо сообщает Арсений, указывая головой на застеленную кровать. Шастун жестом разрешает сесть и садится сам, чувствуя себя неловко. — О чём? Попов выглядит неуклюже, когда пытается подобрать нужные слова. И сегодня, видимо, день открытий для Антона, потому что он видит эти эмоции капитана впервые. Арсений никогда не был с ним добр или откровенен, но, похоже, перед лицом опасности (или вины) Попов показывает другую, человечную сторону. — Ты не обязан этого делать, — серьёзно говорит капитан, смотря прямо в глаза лейтенанту. — Кто, если не я? — горько усмехается Шастун. — Вы не можете оставить корабль, Дима с Катей — сразу нет, без Серёжи «Ультима» даже с места не тронется, Роберт не находится под нашей юрисдикцией. Остаюсь только я. Самый бесполезный член команды. Арсений стыдливо опускает взгляд. — Прости за то, что вёл так себя, — тихо добавляет Попов, прикрывая глаза. — Мне не нужен был помощник, но тебя всё равно навязали нам. Я был к тебе чересчур строг, думал, так ты сам откажешься от должности. Кто же знал, что ты такой упрямый… Антон замечает, как на щеках Арсения появляется румянец. Сегодня определенно какой-то удивительный день. — Капитан, — неуверенно начинает Шастун, — когда вы вернётесь за мной, можно мне сесть за кресло помощника? — Ты палку-то не перегибай, — отвечает Попов, но на его губах играет улыбка. Антон улыбается в ответ. Они спускаются на нижний ярус, чтобы погрузить вещи в шаттл. Возле него уже крутится Серёжа, перепроверяя все механизмы и топливо, Катя с Димой молча за этим наблюдают. Когда входит Шастун, у всех на лицах появляется мрачная мина, будто бы его уже в последний путь собрались провожать. — Не смотрите так на меня, я не в гроб сажусь, — иронизирует Антон, но напряжение не сходит: наоборот, эти натянутые улыбки кажутся ужаснее слёз. — Сколько у нас времени? — обращается он к Роберту. — Семь минут. — Я положила тебе всё необходимое, — говорит Катя, — даже то, что не надо, положила на всякий случай. — Кроме порно, — добавляет Серёжа, на что Позова закатывает глаза. — Ещё одно слово, и полетишь ты вместо Антона. — Порно — это важно! — От того, что смотришь ты, у меня будет импотенция, — вмешивается Шастун. — Извини, что у меня нет гей-порно. Антон смеётся совсем беззлобно и хлопает Матвиенко по плечу, не замечая, как капитан усердно делает вид, что не слышит этого диалога. Начальнику не надо знать личные предпочтения в фильмах для взрослых своих подчинённых. — Лейтенант, вам пора надеть скафандр, — прокашливается Арсений, и улыбка сама собой сползает с лица. Надевать защитный костюм под траурными взглядами экипажа ещё один новый опыт этого дня, но Шастуну он не слишком нравится. Он отворачивается к шаттлу, чтобы тоска не съела его душу, и позволяет себе наслаждаться последними минутами на борту «Ультимы» перед долгим расставанием. Мало ли что может случиться с ним за эти месяцы. Хватит ли ему запасов кислорода и еды? Будут ли к нему хорошо относиться? Позволят ли использовать элементарные методы самоотвлечения? Будет ли он тем же человеком после месяцев, проведённых на астероиде? Антон на автомате застёгивает все ремешки, смыкает замки и магнитные ленты. Он проглатывает капсулу с кислородом и надевает скафандр. На самом деле, в костюме уже есть кислородный фильтр, но для лучшей циркуляции необходимо как минимум двадцать литров кислорода. Интересно, а они заберут скафандр… — Стой! — внезапно выкрикивает Катя, и все резко оборачиваются на девушку. — Ты в этом же костюме был на астероиде? — Да… — непонимающе кивает Антон. — Ты его дезинфицировал? — снова задаёт вопрос Позова. — Нет. Она тут же подбегает к нему, на ходу вытаскивая силиконовые перчатки, и осматривает костюм. — Что ты хочешь найти? — спрашивает Дима, хмуря брови. — Возможно, на костюмах остались частички астероидной формы, на его основе можно просканировать химический фон корабля и определить места скопления частиц, — подхватывает Роберт, тут же уловив её мысль. Катя довольно кивает. — Что для этого нужно? — серьёзно спрашивает Арсений, не желая терять ни минуты. Они относят костюмы в лабораторию, где находилось всё необходимое для проведения анализа. Позова аккуратно соскабливает частички с плотного материала под пристальными взглядами многочисленных зрителей, в то время как Роберт готовит бота. — Чёрт, — шипит Попов, когда система напоминает о том, что осталась минута до конца времени. — Поз, отвлеки их. — Как? Анекдот им рассказать? — возмущается Дима. — Да, про парты, — саркастично отвечает капитан. — Придумай что-нибудь! Медик бубнит под нос проклятья, но не может ослушаться приказа и быстрым шагом покидает лабораторию. Антон в глубине души надеется, что им не объявят войну из-за Серёжиных шуток. — Здесь ничего нет, — вздыхает Катя, отодвигаясь от электронного микроскопа, и разочарованно оглядывает ребят. — На костюмах только ваши биологические следы. — А что насчет обуви? Они ведь ходили по поверхности астероида, там должна была остаться земля, — предлагает Роберт, почёсывая бороду. — Нам нужен образец гуманоида, а не породы астероида. — Погодите, — вмешивается Антон, поворачивая голову в сторону капитана, — они сказали, что лишь являются представителями интересов жителей астероида, это просто гости. Сами астероидцы не гуманоиды. Глаза Арсения расширились в понимании, и он продолжил его мысль: — Если они не жители, тогда… — …эта странная почва у нас под ногами, это и есть мугг-раса. Губы Попова расплываются в улыбке, и Шастун чувствует странное тепло в груди от осознания, что наконец-то он смог принести пользу своей команде. Они снова делают забор, кладут материал под микроскоп, и на этот раз удачно. На экране высвечивается синяя область в районе нижних ярусов, в котором сразу угадывается… — Это же генераторный отсек! — восклицает Серёжа, выпучивая глаза на экран. — Что он там мог забыть? — Серёжа, — тянет Арсений, и в его интонации слышится злость, — что ты мне там говорил про альтернативное топливо? — Блять, — матерится инженер, прикрывая рукой лицо.