***
Внушительные масштабы переливающегося всеми цветами радуги торгового центра заставляли Иори чувствовать себя не в своей тарелке. Шумные кварталы Токио не особенно привлекали её, ведь шаманка находила удовольствие в более умиротворённых местах. — Зачем мы здесь? — спросила она Сёко, завернувшую в очередной вычурный бутик. — Я спасаю твой отпуск, Утахиме, — Иэйри приложила к ней кардиган пастельного голубого цвета и оценивающе взглянула. — Вот, примерь это. В руки шаманки упала кипа вешалок с одеждой. Иори капризно поморщилась и ответила: — Ненавижу голубой. Она ещё раз попыталась убедить подругу, что шоппинг не лучшая идея, но Сёко продолжала настаивать, подталкивая Утахиме в сторону примерочных. — В твоём повседневном гардеробе должно появиться что-то помимо джинсового комбинезона и чёрного растянутого джемпера, — с укором подметила Сёко. Утахиме понимала, что доля истины в её словах есть, и неохотно сдалась на истязания воодушевлённой подруге.***
Иори вышла из-за шторки. Её стройные бёдра обтягивала чёрная кожаная юбка-карандаш, через всю длину которой проходила молния. Сверху, напротив, добавлял объём укороченный свитер крупной вязки цвета спелого лимона. Волосы Утахиме слегка растрепались после третьего переодевания, и она безуспешно попыталась пригладить их руками, намагнитив только сильнее. — По-моему, отлично, — высказала своё одобрение Сёко. — Не слишком ли вызывающе для образцовой учительницы? — приторно сладкий, до боли знакомый голос раздался из примерочной напротив. Годжо сдвинул занавеску и навалился боком на тонкую перегородку. — А что он здесь делает, Сёко?! — зашипела Утахиме, прячась за шторку своей примерочной. Сёко даже не удивилась внезапному появлению мага и сделала вид, что пропустила мимо ушей его провокацию. — Не слишком вульгарно, но достаточно выразительно, чтобы намекнуть, что она свободна, — аргументировала Иэйри. — Целомудренная одежда мико с этим совсем не помогает. — Проще завести аккаунт на сайте знакомств, — раздражённо бросил Годжо в сторону Сёко, которая знала, за какие ниточки потянуть. — Чем огрызаться здесь со мной, лучше признай, что ей очень идёт, — она протянула Иори следующую вещицу. — Или Сильнейший не силён в комплиментах? Годжо хмыкнул, понимая, что его взяли на слабо. Он подошёл вплотную к занавеске примерочной, за которой пряталась шаманка, и прошептал: — Утахиме, ты очаровательна, — тяжёлое полотно слегка дрогнуло от его прикосновения, — но в своей традиционной одежде не менее прекрасна. Сёко усмехнулась и вытолкала Сатору в зал, чтобы он не тревожил их девичью идиллию. Она вернулась к Утахиме и сдвинула шторку, ожидая увидеть подругу в следующем образе, но застала её всё в том же свитере, да ещё и красную, как помидор. Иэйри поняла, что к чему, и задумчиво протянула: — Ну, это мы точно берём.***
— А вы двое поладили, — внезапно сказала Сёко, сделав первый глоток своего горячего американо. — Мы? Поладили? Я тебя умоляю! Этот надоедливый ребёнок только и умеет, что играть на моих нервах, — шаманка с хрустом разъединила одноразовые палочки и приступила к трапезе. — Утахиме, ты правда видишь в Годжо лишь его ребяческую сторону? — Иэйри пристально посмотрела на подругу, пытаясь понять, что у той на уме. — Ну… надо признать, иногда он способен на взрослые поступки, — Утахиме чуть смягчилась и невольно дотронулась до шрама, — но это лишь исключение, подтверждающее правило. Ещё будучи студентом, он вечно задирал меня и нарывался на драку. — Но вы больше не студенты, — задумчиво произнесла Сёко, изучая реакцию шаманки. — И если ты не заметила, сейчас Годжо занимает ту же должность, что и ты. Утахиме скривила губы. — Ну и что? Всё, чему этот выпендрёжник может научить своих студентов, — как красоваться на публике и дерзить старшим. «Да ладно… Сколько ещё будут продолжаться эти кошки-мышки? — устало подумала Сёко, вспоминая отражение Утахиме в зеркале примерочной. — Всё настолько очевидно, что аж бесит», — она задумалась, стоит ли ей дожать Иори прямо здесь и сейчас или оставить всю заботу на мага. — Ты слишком строга к нему, Утахиме. Не думаешь, что некоторые поступки Годжо Сатору могли ускользнуть от твоего внимания? Иори насупилась. — Ты на чьей стороне вообще? — Я на стороне фактов. — И что же говорят факты? — …Помнишь, как летом Сатору разругался в пух и прах с директором Гакуганджи, вернувшись со своей загадочной миссии? — осторожно начала Сёко после небольшой паузы. — Об этом ещё долго ходили слухи по колледжу. — Допустим, припоминаю, — подозрительно прищурилась Утахиме, не совсем понимая, к чему ведёт подруга. — В тот день Годжо узнал, что безумный старик планировал отправить тебя на миссию вновь, — Иэйри усмехнулась, — добивать того проклятого духа с нездоровой любовью к деревьям. Гакуганджи аргументировал это тем, что ты уже знакома с его техниками и тактикой боя. Утахиме не особенно задела эта новость. — Так почему же не отправил? — равнодушно спросила шаманка. Сёко посмотрела на подругу, приподняла одну бровь и, не дождавшись никакой реакции, обречённо вздохнула. — Для такой мудрой наставницы вы порой очень слепы, Иори-сэнсэй. На какую миссию, по-твоему, потратил почти три месяца этот балбес? Иэйри сделала очередной глоток, пока Утахиме искала ответ на её почти что риторический вопрос. Сердце шаманки с трепетом сжалось, как только она раскусила посланный намёк подруги. — Хочешь сказать, что… Но, Сёко… откуда ты об этом знаешь? Иэйри придвинула к себе пепельницу и закурила. — Тем утром после твоей выходки на новогоднем корпоративе, — она затянулась и выпустила дым на волю, — он приходил поговорить со мной, уж точно не поиздеваться над тобой. Утахиме нахмурилась. — Поговорить? — она обеспокоенно теребила рукав своей обновки, которую Иэйри заставила тут же надеть. — О чём он хотел поговорить, Сёко? Та задумчиво подняла глаза на шаманку и облокотилась на стол. — Тебе не кажется, что такие вещи нужно спрашивать не у меня? Пепел с её тлеющей сигареты бесшумно осыпался мимо пепельницы.***
Утахиме мялась около квартиры Годжо. Мало того, что она узнала его адрес окольными путями через Сёко, так ещё и добровольно решила заявиться к нему на порог. «Сейчас или никогда», - подумала шаманка и потянулась к звонку. В эту же секунду отворилась тяжёлая металлическая дверь, из-за которой показалась светлая копна волос. Обворожительное холодное сияние сапфировых глаз, не прикрытых повязкой, моментально приковало внимание Иори, но она тут же себя одёрнула. Годжо встретил её в сером растянутом свитшоте и укороченных штанах оттенка чуть светлее. Утахиме впервые видела его в домашней одежде, и осознание этого факта почему-то защекотало её нутро. — А я уж подумал, что ты не решишься позвонить. Чем обязан такому внезапному визиту? — он широко распахнул дверь, приглашая Утахиме зайти внутрь. Быстро смирившись, что ничто не скроется от проницательных глаз Годжо Сатору, она перешагнула порог его квартиры. Огромная светлая гостиная, обставленная в минималистичном стиле, открылась перед её взором. Здесь даже дышалось легче по сравнению с тесной киотской квартиркой Утахиме. Внезапно шаманка опомнилась. — Надо поговорить. Годжо удивлённо посмотрел на неё. — В кои-то веки ты сама пришла ко мне, Утахиме. По такому случаю надо бы пропустить пару баночек пива, но ты ведь знаешь, что я не пью. — Я пришла не в собутыльники к тебе набиваться, — холодно ответила Иори. — Что стало с тем проклятым духом? — М? Каким именно? — он либо правда не понимал, о чём речь, либо искусно прикидывался. — Если ты о Двуликом, то мы усиленно работаем… — Я говорю о том проклятье, что оставило уродливый шрам на моём лице, — оборвала его Иори, — Сёко мне всё рассказала. Годжо понимал, что когда-нибудь Утахиме прознает о подробностях его внеплановой летней миссии. Тем не менее он не ожидал, что это сподвигнет её прийти аж к нему домой. — Что ты хочешь услышать? — Правду. — Какую именно правду? Утахиме и сама не до конца понимала, что хочет от Сильнейшего. Она должна была испытывать искреннюю благодарность, но почему-то вместе с этим чувствовала себя обманутой. — Почему ты не сказал, Годжо? Отчитал меня за то, что взяла на себя слишком много, а сам умчался выполнять чужое задание? — Сколько раз повторять, что слабачкам вроде тебя не место на подобных миссиях? Или ты освоила технику бессмертия, пока меня не было? Вот так всегда. Утахиме никогда не могла достучаться до истинных причин поступков Годжо, выбивающихся из его привычного образа. Она чувствовала, что за его действиями кроется нечто большее, чем прихотливое желание в очередной раз доказать свою непревзойдённость. В глубине души она догадывалась о его мотивах, но хотела услышать это именно от него во избежание неловких недоразумений. Слишком многое стояло на кону. — Ты трус, Годжо Сатору! Не можешь озвучить то, что, по твоему эгоистичному мнению, приравнивает тебя к простому человеку. Но правда в том, что люди, способные признать собственные чувства, вызывают у меня намного больше уважения, чем те, которые только и умеют, что сводить серьёзные разговоры к тупой шутке! — она дёрнулась и решительно потянулась к дверной ручке. Годжо схватил запястье девушки и потянул на себя, заставляя развернуться. В его глазах читалось зарождающееся изумление и злость. — Я трус? — он безумно рассмеялся, и шаманке показалось, что она тронула какой-то запретный переключатель. — Утахиме, я был готов отказаться от тебя в тот момент, когда увидел, с какой болью ты смотришь на своё отражение в зеркале, — в голубых глазах блеснула тень сожаления. — Я поклялся сам себе, что никогда не стану причиной такого твоего взгляда. Сам избрал путь отречения, хотя больше всех нуждался в нашем общении. Я хотел отстраниться настолько, чтобы ни у кого в этом мире не было и повода поставить наши имена рядом. Желал оградить тебя от любой опасности, которая может грозить человеку, небезразличному Сильнейшему, — Годжо отпустил её руку и решительно продолжил. — Но каждый брошенный в мою сторону взгляд, который ты тщательно пыталась скрыть, каждый осторожный вопрос обо мне искушал пасть к твоим ногам и молить о взаимности. Я держался до последнего, Утахиме, но твоё неожиданное выступление в том злосчастном баре поломало к чертям все стены, которые я выстроил, чтобы не подпускать тебя к себе, — как бы иллюстрируя свои слова, он отошёл на пару шагов от неё и резко развернулся. — А знаешь, ты права: я трус, который испугался одиночества, хотя оно сопутствовало мне с самого рождения. Да, я тот, кто не смог отпустить дорогого мне человека, зная, что наша близость подставит его под удар, — он медленно приближался к Утахиме, разряжая воздух между ними. — Я прекрасно отдавал себе отчёт в том, что неправильно поступаю, идя у тебя на поводу. Но покажи мне того охотника, который откажется от добычи, добровольно бегущей к нему в руки? Боги свидетели, я пытался. Пытался вести себя холодно и отчуждённо, но если ты думаешь, что внутри я чувствовал то же самое, то ты глубоко ошибаешься, — он с силой впечатал ладонь в дверь позади Иори, и она вздрогнула. — Что я должен был думать после того вечера, Утахиме? К кому должен был пойти, чтобы утихомирить неистовое желание обнять тебя и никогда больше не отпускать? Мне нужно было подтверждение, что я правильно истолковал твои слова и что всё это не моё заблуждение. «Позволь жизни идти своим чередом», — вот что сказала мне Сёко тем утром. И это то, что я пытался делать до той самой минуты, когда ты переступила порог моей квартиры и назвала меня трусом. Он выпалил последнее предложение чуть ли не в лицо шаманке, задыхаясь от нахлынувших эмоций. Спустя пару секунд Годжо начал приходить в себя, с ужасом прокручивая в голове то, что произнёс вслух. Подбородок Утахиме задрожал, и она рухнула на пол прямо перед ним. Слёзы неконтролируемо катились из её глаз, а губы лихорадочно нашёптывали горькое «прости». За пару минут Годжо Сатору перевернул её сознание и заставил посмотреть на случившееся под другим углом. Она всё сильнее утопала в подкатывающей истерике, а Годжо, не сдвинувшийся ни на дюйм, шокированно смотрел на ревущую в его ногах Утахиме. Когда суть происходящего наконец достигла его понимания, он упал на колени рядом с ней и бросился вытирать её слёзы. — Нет, Утахиме, я совсем не это имел в виду… Ты ни в чём не виновата, — он стянул длинные рукава своей кофты и провёл мягкой тканью по мокрым щекам. — Посмотри на меня, — почти умолял Годжо, — взгляни на меня, Утахиме. Она упиралась, отворачивалась, брыкалась - лишь бы Сатору не смотрел на неё своими проницательными, напоминающими небосвод глазами, которые ей точно не выдержать в таком состоянии. У Иори не получалось совладать с эмоциями, которые пробудил в ней монолог Годжо, и она с каждой секундой всё сильнее поддавалась поглощающему её чувству вины. — Утахиме, у тебя истерика, тебе нужно дышать медленнее, — он обхватил руками её лицо и постарался заглянуть в заплаканные глаза. Утахиме накрывало. В ушах раздавался звон, перед глазами всё плыло, и она уже не понимала, где находится и почему плачет навзрыд. Годжо вздохнул. — Надеюсь, я не получу за это оплеуху. Терять ведь всё равно больше нечего, так? Он притянул Утахиме и впился своими губами в её. Шаманка опешила и удивлённо раскрыла глаза. Оглушающий звон в ушах начал стихать, и зрение сфокусировалось на белоснежных пушистых ресницах, обрамляющих прикрытые глаза Сильнейшего. Он прервал короткий поцелуй и украдкой взглянул на неё, ожидая встретить разъярённый взгляд. Но шаманка лишь гипнотизировала губы, которые только что касались её собственных. Годжо, ожидавший более бурной реакции, немного растерялся и решил опередить её. — Утахиме, я… Он не успел договорить. Горячее дыхание опалило его губы, и он почувствовал, как Утахиме обвила руками его шею, требовательно углубляя поцелуй. Сатору поддался её напору и мягко перенёс свой вес назад, увлекая за собой девушку. Мужские руки соскользнули на тонкую талию и деликатно направили её, усадив Утахиме к себе на бёдра. Губы Годжо оказались соблазнительно мягкими и опьяняющими. В них таилось утешение, которого так жаждала девушка. «Ему и здесь нужно быть лучшим», — противно пронеслось в голове шаманки, когда язык Сатору проскользнул внутрь её рта. Все мысли спутались, и дикое желание накрыло пеленой трезвый рассудок. Годжо откинулся на спину, с грохотом задев ногой тумбочку для обуви. Утахиме рухнула сверху; её волосы закрывали лицо Годжо и дразняще щекотали его виски. Он впервые за долгие минуты оторвался от губ Иори, чтобы найти в её глазах одобрение его действий. Шаманка поняла, к чему клонит Сатору, и томно прохрипела: — Не вздумай останавливаться. Маг жадно сглотнул и рывком повалил Утахиме на спину, вжимая руки девушки в пол. Он мазнул по её распухшим губам и начал спускаться ниже, оттягивая широкий ворот вязаного свитера. Годжо покрывал удовольствием каждый сантиметр её шеи и с наслаждением вдыхал дурманящий аромат. Утахиме жалобно простонала, когда он впился в нежную кожу возле ключицы, оставив после себя алый след с синюшными крапинками. Шумное сбившееся дыхание наполняло просторную квартиру. Слёзы Иори уже успели обсохнуть и противно стягивали опухшие глаза, но вниманиё её было приковано лишь к влажным губам Годжо. Сильнейший запустил холодные руки под свитер Иори и провёл подушечками пальцев вдоль её выступающих позвонков. Шаманка со вздохом выгнулась в ответ, запредельно распаляя желание мага, и у Сатору окончательно снесло крышу. Он задрал вязаную кофту и припал к мягкому телу Иори, покрывая пылкими поцелуями её грудь и живот. Его ласки были такими чувственными, что Утахиме зарылась пальцами в серебристые волосы, словно хотела сократить и так стёртое между ними расстояние. Годжо сгрёб кожаную юбку в гармошку и стянул её куда-то на талию Утахиме, принимаясь следом за капроновые колготки. Внезапный звонок в дверь словно окатил обоих ушатом ледяной воды. Сильнейший замер, мысленно сдавливая горло того человека, который вмешался в их горячее сумасшествие. — Годжо, нужно открыть, — прошептала Утахиме, выпуская пряди его волос. — Будем считать, что никого нет дома, — маг нетерпеливо потянулся к её капронкам, до которых так и не успел добраться, но Утахиме остановила его. Раздался второй звонок. Годжо выругался, расправил юбку Иори и помог ей подняться. Та судорожно кинулась разглаживать смятую кофту и наводить порядок у себя на голове. Блондин обозлённо рванул дверь на себя, не дождавшись, пока Утахиме спрячется - так, по крайней мере, она планировала. На пороге стояла Сёко. — Сатору, я тут разговаривала с Утахиме… Картина, представшая перед ней, не оставляла сомнений насчёт происходящего: смущённая Утахиме, вся растрёпанная, с красными глазами и такими же красными щеками, и запыхавшийся Годжо, прожигающий Сёко насквозь своими ледяными глазами. — Вот же… Могли бы и не открывать. Она развернулась и направилась к лифту. Сатору проводил её убийственным взглядом, повернулся к Утахиме и разочарованно произнёс: — А я говорил.