— Знаешь, Дирк, — загадочно начинает Амави. Скрестив руки на груди, он едва наклоняется над ухом мужчины. — Я хоть тебя и на дух не перевариваю, не раз желал свернуть тебе шею во сне, — хмыкнул он, всё это время глядя совсем не на собеседника. — Но твоего Дориана мне захотелось убить с первых секунд знакомства.
— Да, хвостатый, я тебя прекрасно понимаю, — сдержанно посмеялся мужчина, глядя туда же, куда собеседник.
Сейчас многочисленные вещи Амави с Реджи и Илариона грузил в багажник Дориан. Обращаясь с чемоданами да пакетами максимально небрежно, он просто закидывал всё не глядя в общую кучу, нередко промахиваясь, рассыпая вещи по сырому асфальту. Когда старший Сондер швырнул пакет с любимой, парадной одеждой Илариона, тот ничего не сказал. Стоял молча, будто язык проглотил, скрестив руки на груди да уши белые к голове прижав.
А когда Дориан также поступил с чемоданом Амави, значительно повредив небрежным броском, владелец не стал молчаливо наблюдать в стороне.
— Ты аккуратнее можешь быть? — с явной претензией спрашивает Амави. Быстрым шагом сблизившись с человеком и подняв с земли свой чемодан, гибрид был готов рвать и метать. «Как этот мерзкий человек смеет обращаться так с моими чемоданами?!» — Не мешки с дерьмом разгружаешь! Это, вообще-то, наши вещи!
— Не поверишь, мне так насрать, — отзывается безэмоционально мужчина. Закидывая очередной пакет, он всё-таки не промахнулся в этот раз. — Рот закрыл и отошёл.
Юноша, некогда дерзкий и уверенный, сейчас осел и поник, будто по голове чем-то тяжёлым ударили. Стал похожим на всех остальных, кто предпочитал существовать где-то в стороне, тихо, как мышь, не привлекая к себе особого внимания. Амави даже сам себе не мог ответить на вопрос что так сильно напугало в ответе человека. Дориан представлял собой воплощение Дирка в бешенстве, того Дирка, который угрожал тогда, ночью, ножом у жизненно важных органов. И если Сондер младший скрывает свои недобрые намерения, то старший будто бы гордится ими. Дориан не говорит намёками, один только взгляд источает опасность. А как только мужчина открывает рот — становится ещё хуже.
Дирк прекрасно знал чем грозят попытки урегулировать поведение старшего. Сейчас, если младший вдруг выкинет что-то подобное, то Дориан может легко избить прямо на месте. Таких случаев было много, и он бил Дирка, даже если тот был совершенно прав в своих замечаниях. Сперва — избить, потом сделать так, как рекомендовали. Старший брат стал первым, кто трудился над подавлением воли и прав Дирка, позже присоединилась армия. В человеческом обществе, в частности, в государственных организациях, есть чёткая иерархия. Младший по званию или возрасту не имеет права делать замечания старшему, лишь деликатно рекомендовать способы улучшения. И то, если спросят.
Дирк не станет вмешиваться, сделает вид, будто ничего не замечает. А если потом кто-то подумает поставить в упрёк это трусливое бездействие, то мужчина ответно упрекнет излишней мягкотелостью.
«Ничего, ведь, страшного не случилось, да? Подумаешь, чемоданами кидается. Какой пустяк.»
А Иларион просто старался слиться с местностью. Он куст, он дерево, он скамейка, он камень, он воздух, он пустота. Кто угодно, но не Иларион Мерингейл, в чью задницу буквально этой ночью настойчиво упиралось достоинство угрюмого человека.
— Чё встали как вкопанные? — смахнув пот со лба, спросил Дориан. — Давайте загружайтесь, время — деньги, — скомандовал он и все моментально ожили. Все, кроме Реджи. — Дирк, ты за руль, я хочу по дороге навернуть пивка. Остальные назад, не имею удовольствия тесниться с вашими лохматыми задницами.
Амави, взглядом попросив у принца помощи, потащил под руку Реджинальда до высокого внедорожника. К счастью, муж управлял телом остатками сознания и тащить на себе тушу более ста килограмм весом в одиночку не пришлось. Мужчину посадили ровно в середину. Иларион занял место за водителем, за Дирком, полагая, что это единственное безопасное место в салоне. Амави же сел ровно за Дорианом, изо всех сил борясь с желанием придушить в столь удобном положении. А ведь ему так хотелось накинуть что-нибудь на эту загорелую шею и со всех, что есть, сил потянуть два конца на себя. До хруста, до тех пор, пока человек не прекратит брыкаться и безвольно развалится на переднем пассажирском сидении.
Ноги Сондера старшего, лишенные обуви сразу после посадки, быстро оказались на панели, источая зловонные ароматы долгой дороги.
Дирк тяжело выдохнул и опустил передние стекла в машине. Он едва ли вспоминал как водить машину спустя почти год перерыва, привыкал заново к педалям и коробке передач, при этом опасаясь осуждения старшего. Из-за этого ему пришлось делать крайне экспертный и деловитый вид — вдруг, заподозрит? Вдруг, засмеет?
Младший и сам пил пиво на досуге, но после сытного ужина алкоголь едва ли дал в голову, больше подарив состояние крайней сонливости. Радовало только одно — если их остановят где-нибудь по дороге, то проблем с людьми в форме не будет. Достаточно предъявить удостоверение военнослужащего и все вопросы будут решены. Дориан переложил необходимость вести машину только потому, что сам хотел подремать в дороге.
Атмосфера в воздухе оставляла желать лучшего. Единственный, кто ещё не потерял надежды на борьбу со сложным характером мужчины, был Амави. Неудержимый нрав гибрида успокаивало только мерное поглаживание коротких волос мужа, лежащего на плече. Только Реджинальд мог успокоить, не говоря и слова при этом. Только его спокойное, размеренное дыхание приводило Амави в уравновешенное состояние, только горячие руки на бёдрах внушали покой.
И всё-таки…
Как только Дориан разобрался по ходу дороги с местной магнитолой, в салоне заиграла музыка. Оглушительные басы, матерные слова, типичная музыка для пьяных попоек с друзьями, каждому слову которой вторил старший Сондер.
Громкая музыка не понравилась больной голове Дирка, но тот молчал, только крепче сжав руль в руках. Громкая музыка не нравилась Илариону, находящемуся в крайне подавленных состояниях, на что тот отвернулся к окну, скрывая под белыми волосами хмурый взор. Громкая музыка не понравилась и Реджинальду, что с первой же секунды поморщился и закрыл свободное ухо рукой, вторым прижавшись к плечу мужа.
Но в первую очередь, репертуар Дориана не понравился Амави, который от волнения за состояние мужа растерял всякий страх.
— Выруби эту хрень, сейчас же! — кричит сквозь громкие басы юноша, наклоняясь слегка вперёд. Его, разумеется, не слышат, но Дирк, всё прекрасно понимая, только плечами пожимает и вздыхает тяжело. — ТЫ ЧЁ, ОГЛОХ? ВЫРУБИ МУЗЫКУ Я ГОВОРЮ!
Вторая фраза сопровождается сильным толчком в плечо с задних сидений, и на этом моменте Иларион с Дирком сдавленно шипят, понимая, что будет дальше. Принц пытался остановить друга, показал палец у губ, попросив быть тише, но разгоряченный Амави не слушал никого. И вскоре об этом пожалел.
Музыка в мгновение затихает, в салоне остаётся только шум мотора и тяжёлое дыхание Дориана.
«Ну всё, капут котёнку…поминай как звали!» — проносится мельком в голове Дирка. Мужчина предпочитал смотреть на дорогу и никуда более, дабы не стать невольным соучастником преступления. Амави сам себе могилу вырыл, ему же и выкапываться.
— Ты, псина блохастая, ещё не понял где твоё место, да? — угрожающе низким голосом спрашивает мужчина, отставив банку пива на держатель в двери. Тот поворачивается назад и прожигает взглядом нарушителя, заставляя того в опаске нахмуриться. — Это моя тачка, моя магнитола и моя музыка. Что-то не нравится — выматывайся отсюда и вали пешком, на пару со своим неко-инвалидом, понял? — спрашивает он и выдерживает короткую паузу, глядя на руки Амави. — Ещё раз тронешь меня — я покажу тебе, что такое открытый перелом.
«Он покажет, можешь не сомневаться!» — с тоскливым смехом на дрожащих губах подумал Дирк, стараясь не отвлекаться от дороги.
— Как ты его назвал, сука?! Чё ещё за «неко-инвалид»?! — вспылил в момент Амави. Он сразу аккуратно перекладывает голову мужа со своего плеча на плечо Илариона, готовый к схватке. Принц спокойно обнял мужчину и носом к каштановым волосам прижался, стараясь сдержать накатывающие слёзы. — Ты за языком следи, человечишка! А то я покажу тебе, что такое…
Не успел Амави договорить, как некогда прямой, курносый нос прямым ударом влетел чужой кулак. Хруст костей будто бы отдался эхом от стен салона, на самом деле прозвучав намного тише, но не в головах напряжённых ситуацией наблюдателей. Кровь заливает собой лицо парня, скатывается по шее и пачкает собой одежду, капает на колени и на кожаные сидения внедорожника, неминуемо окрашивая всё в темно-алый цвет. Дыхание Амави становится неровным, тот губы приоткрывает в секундной истерике, прикрывая сломанный нос дрожащей рукой. Смотрит на Дориана, пока тот, в свою очередь, просто поворачивается обратно и берет банку пива, будто ни в чем ни бывало.
Настолько беспомощным и униженным Амави не чувствовал себя даже тогда, когда внутри побывала рукоятка ножа Дирка. Противник оказался совершенно неадекватным, абсолютно отбитым, настолько, что всякое сопротивление обязательно выйдет боком. Оно и вышло, последствия сопротивления сейчас стекают струйками вниз, пропитывая ткань одежды. Амави неосторожным движением руки вытирает кровь с разбитого носа, в ужасе наблюдая вымазанную конечность.
— Ещё один звук от тебя и я переломаю кости твоему хвостатому, ты меня понял? — предупреждает он, сразу после отпив несколько глотков из банки. Заметив капли чужой крови на банке, он брезгливо вытер всё об бедро младшего брата, а тот и слова против не сказал. Мужчина вновь потянулся к магнитоле, возобновляя оглушительную музыку в салоне.
Реджинальд так и не проснулся, несмотря на развернувшийся драматический спектакль. Иларион, наблюдая крайне неутешительную картину, изо всех сил постарался помочь другу, едва сдерживая себя от позорных, испуганных рыданий. Принц достал из кармана платок с вышивкой герба Тиаридари и протянул Амави, предпринимая попытки аккуратно погладить друга по колену. Он хотел хоть немного успокоить Амави, но тот гордо отворачивался, фыркал и злился, вызывая в принце ещё больше сочувствия.
Дирк знал, что так будет. На самом деле, Амави ещё повезло, ведь времени совсем в обрез. Будь его хоть на часок больше — мужчина бы вытащил юношу из машины за волосы и бил бы на земле до тех пор, пока тот не начнет молить о пощаде. Именно такими были уроки Дориана Сондера, и именно на них младшему пришлось побывать. Старший брат воспитал страх малейшего движения руки, страх повышения голоса, животный, натуральный, до трясущихся поджилок. Поэтому Дирк и не мог хоть как-то заступиться за дерзкого юнца, что теперь изнывал от боли и истекал кровью на заднем сидении внедорожника. Младший предпочитал не создавать проблем и стоически терпеть до последнего, несмотря на весь дискомфорт. Так мужчину приучила армия, так мужчину приучил родной брат. К слову, маска безразличия к происходящему у Дирка вышла отменная. В противном случае, младший услышал бы что-то вроде: «Ты смеешь заступаться за эту лохматую нечисть?!».
Амави уже разрабатывал план как, где и каким образом убьёт мужчину. В сложившейся ситуации гибрид пребывал в практически беспомощном положении, вернее, Дориан мастерски внушил такую мысль. На деле же, выпустить когти и полоснуть ими по шее расслабленного Дориана не составило бы труда! Однако, теперь и у Амави стал преобладать страх. Первые зародыши страха неповиновения пустили корни в сознание некогда своенравного парня. Вдруг Дориан схватит нападающую руку, едва ли та приблизится к шее? Вдруг мужчина в конечном итоге переломает все пальцы и в действительности осуществит открытый перелом у всех на глазах? Поблизости вряд-ли найдется хоть какой-то травмпункт, поэтому продолжать путь придётся с тяжёлым ранением, рискуя покинуть этот мир в любую секунду.
Всем, за исключением старшего Сондера, хотелось покинуть злополучный автомобиль. Открыть двери, шагнуть на свободу и продолжить путь пешком. Это намного лучше, чем в компании стремительно пьянеющего мужчины. Сговорившись, Иларион и Амави так бы и сделали, но принуждать Реджинальда к долгому, изнурительному пути было бы совершенно бессовестно. Главе семьи Честерс сейчас тяжело и пару шагов пройти, не то, что сотни километров.
Дориан достал пачку сигарет и сжал между зубов толстый фильтр.
— Чего рожа такая кислая, братец? — ухмыльнулся небрежно Дориан. Он намеренно едва приглушил музыку, дабы точно быть услышанным. Вскоре к губам младшего был приставлен точно такой же фильтр, который тот охотно принял, освободившейся рукой поправляя положение сигареты. — Закури, поможет расслабиться, — говорит он и первым делом прикуривает сигарету брата, только потом делая то же для себя.
— Я устал, — коротко произносит Дирк, делая действительно вкусную затяжку горького дыма, пропуская яд глубоко в лёгкие. Теперь в машине не только шумно и воняет ногами. — Скорее бы прибыть, я бы проспал целую вечность.
— О сне тебе, Дирк, в ближайшие дни придётся только мечтать, — смеётся старший и выдыхает табачный дым, заставив сидящих позади закашляться. — Тебе такую тонну отчётов сдавать! Я тебе не завидую, честное слово.
— Звучит печально, — вновь коротко и холодно отзывается он, делая занятой вид, наблюдая за пролегающей далеко вперёд трассой. — Не хотелось бы мне с бумагами возиться после долгой дороги.
— А меня дома ждёт Скарлетт, — мечтательно заявил Дориан. Отпив несколько глотков пива с банки, он откинулся спиной назад, заставляя Амави невольно вздрогнуть. — Очень надеюсь, что эта сука напялит мои любимые чулки и стринги. Иначе вечер будет испорчен.
При своём одиноком монологе Дориан не забыл посмотреть назад, так, невзначай, вызывая у Илариона округленные от страха и обиды глаза. К счастью, Дирк не мог видеть реакции возлюбленного. Реджи спал, а Амави так и не повернул изувеченное лицо к остальным, стыдясь своего состояния. Иларион вновь на долю секунды оказался наедине с личным палачом. Пока, разумеется, не увёл взор голубых, покрасневших глаз к стремительно плывущим пейзажам за окном.
— Вечно тебя тянет на какие-то извращения, братец, — хмыкнул якобы добродушно Дирк, стараясь сказать так, чтобы это точно не прозвучало как обвинение. — Когда успел красотку себе отхватить, а? Ты как магнит для всего прекрасного.
— Она сама ко мне на член прыгнула, — пожимает плечами Сондер старший, едва губу закусывая. Вновь взгляд упирается в Илариона, и он явно говорит: «И ты скоро попрыгаешь, сладкий». — Я был слишком пьян, чтобы разбирать кого трахаю. А потом, утром, когда увидел её в своей постели, понял, что я эту женщину ни с кем делить не намерен.
— Ты не боялся, что она может что-то спереть из твоего дома? — спросил Дирк, едва оторвав взгляд от дороги, дабы взглянуть в глаза брату. — Хоромы у тебя роскошные, одна только плазма чего стоит.
— Она работает с нами в одном подразделении, — хмыкнул спокойно Дориан, отставив остатки пива на подставку. — Если бы эта шлюха хоть одно полотенце для задницы спёрла — я бы на работе её прямо при всех отмудохал этим полотенцем.
— Мм, — кратко промычал Дирк, закончив с сигаретой, выкинув окурок в открытое окно.
Младший не желал никак комментировать рассказ брата, ведь тут, казалось бы, всё очевидно. Нельзя пускать к себе незнакомых девушек, но он пустил. Нельзя избивать девушек, но он бы точно избил. Нельзя отзываться о своей паре так, но он делает это легко и непринужденно. Дориан неисправим, избраннице стоит только посочувствовать. Если старший предъявлял столько требований к младшему, то какой перечень обязанностей у жены? Никто бы не хотел оказаться на месте Скарлетт. От того и возникали некоторые сомнения, в основном, по части взаимовыгодности отношений с Дорианом. У него и правда водятся крупные суммы, есть трёхкомнатная квартира и несколько машин, но… Это правда стоит всех тех страданий, которые принесет в дальнейшем брак? Дирк бы, будь он женщиной, под дулом пистолета не стал бы выходить замуж за кого-то вроде своего старшего брата. Лучше пуля в висок, чем делить постель с таким человеком, как Дориан.
Ехать до столицы ещё не меньше суток, желудки всех присутствующих жалобно урчали с завидной периодичностью. Было принято решение сделать остановку, и принято оно не Дорианом, который, казалось бы, отвечал тут за каждый вдох и выдох. К вечеру долгого пути мужчина банально вырубился от выпитого алкоголя и усталости. А все присутствующие наконец смогли вздохнуть с облегчением, выключая раздражающую музыку под удобным предлогом.
Если Дориан спит — никто не в силах его разбудить, поэтому Дирк с полным спокойствием совещался с остальными касаемо остановки. И тем не менее, лишнего он себе сказать не позволял, и других затыкал — старший легко мог устроить проверку, лишь притворившись спящим.
Дориан не притворялся и это стало облегчением для всех. Остановившись у придорожного кафе-гостиницы, все трое вышли из машины, двое доставали Реджи, помогая покинуть салон. Были предложения оставить спящего самца в салоне, однако взволнованный и раздраженный Амави не позволил этому случиться. Мало ли, что взбредёт в голову Дориана? Сейчас проснется и ни с того, ни с сего — перережет сонную артерию первому, кто попался под руку. После увиденного, подобный исход волчьим казался не столь маловероятным. Дирк лишь печально посмеялся в ответ на опасение двоих.
Фонари освещали пустующую парковку жёлтым светом. Дирк, изрядно утомлённый дорогой, не жаждал тратить последние силы на разговоры, однако парни были иного мнения. Непроизвольный разговор на парковке случился против воли младшего Сондера, от чего тот начинал демонстративно раздражённо потирать виски.
— Теперь понятно в кого ты такой мудак, — резко выдал Амави. Аккуратно опуская мужа с помощью Илариона на ближайшую скамейку, гибрид и сам садится рядом, смахивая пот со лба. — В сравнении с ним, ты — сущий ангел.
— Не сравнивай нас, — фыркнул Дирк, закуривая очередную сигарету, пока они ещё находились на улице. — Я не хочу иметь ничего общего с Дорианом.
— Мне страшно находиться с этим человеком в одном салоне, Дирк, — теперь подал голос Иларион, аккуратно поправив рубашку и куртку на теле чужого мужа. — У нас есть иные варианты добраться до столицы?
— Увы, но вариантов нет, — выдохнул тяжело Сондер, перемещая взгляд на Амави. Нос гибрида распух и был красным, словно помидор, а остатки засохшей крови делали картину более зловещей. Интересно, если бы Реджи был в сознании, что бы он сделал? Справился бы с вооруженным до зубов человеком? — Амави, закинь голову, нам надо кое-что сделать.
Юноша пусть и растерялся, настороженно прижав уши к голове, но повиновался странному пожеланию мужчины, теперь доверяя втрое больше.
Сондер младший, сжимая фильтр сигареты между зубами, теперь навис сверху над недоумевающим парнем. Он сосредоточенно хмурил брови, когда протягивал руки к изувеченному лицу Амави, заставляя хвост последнего дрожать в страхе от предвкушения.
— Сейчас будет немного больно, но потерпи, это для твоего же блага, — предупреждает он, аккуратно указательным и средним пальцами ощупывая нос. — У тебя носяра набекрень, негоже нам оставлять это просто так. В ином случае — можешь забыть о том, что такое дышать через нос.
Амави деловито кивнул и застыл, а Иларион, прекрасно понимая что тот собрался делать, просто отвернулся. Одним резким движением руки, с тем же характерным хрустом, распухший нос встаёт на положенное место. Звучит жалобный вскрик Амави, что переходит в длительное, болезненное мычание, и не прекращается ещё какое-то время, приглушённое коленями, в которые юноша уткнулся. Боль казалась нестерпимой, она уходила корнями куда-то далеко в голову, и не проронить слёз у Амави не получилось.
Дирк, довольный проделанной работой, только руки от крови обтер об свои черные штаны. Выдохнув, он продолжил курить, четко осознавая, что когда-то на месте Амави был он сам. Только вправлять нос приходилось всегда самостоятельно, оттуда и превосходный, отточенный навык.
— Ну вот, уже лучше, — улыбнулся Дирк сразу, как только Амави поднял голову с собственных колен. — Надо нам прикупить чего-нибудь холодного для тебя. Приложишь и со временем отёк спадёт, обещаю.
— Я убью его, — с дрожью в голосе, но крайне недоброжелательно выдаёт Амави. Он интуитивно запрокидывает голову наверх в попытках остановить кровотечение. — Собственными руками придушу! Нет, не так… буду медленно ломать каждую косточку в теле, а последней сломанной костью будет его пустая черепная коробка!
— Ого, откуда в тебе столько ярости, пушистик, — посмеялся невольно Дирк. Он не мог не заметить то, как Иларион остаётся стоять в стороне, не проронив ни слова. — Я бы не советовал тебе ввязываться в открытый конфликт с моим братом. Тебе повезло, что у нас мало времени — в ином случае, на тебе бы и живого места не осталось.
— Он — простой человек, почему вы двое так боитесь?! — возмущённо выдает Амави, подскакивая с места и оглядываясь обоих. — Даже я втрое сильнее и быстрее его, чего уж говорить о тебе, Иларион! Почему вы оба языки в задницы попрятали, когда он сломал мне нос?!
— Умерь свои амбиции, Амави, — устало вздыхает Дирк, одним движением пальцев отправив тлеющий окурок куда-то далеко. — Он намного страшнее, чем ты думаешь. Нам надо всего-то вытерпеть его до утра, дай бог не проснётся до самого приезда. А там мы постараемся сократить все связи с ним.
— Нет, он ответит за то, что сказал и сделал! Я его! Я его…
— Амави, прошу тебя, не надо, — в слезах просит Иларион, теперь повернувшись ко всем лицом. Дирк при одном только взгляде на принца теряет былую уверенность и расслабленность, на душе становится тяжело, а воздух будто во всём мире стремительно заканчивается. — Просто не связывайся с Дорианом, я умоляю! Он совершенно неадекватен и опасен, я не хочу снова видеть как он причиняет боль кому-то из моих близких!
Дирк и Амави переглядываются. Пыл обоих заметно утихает, а ноги будто сами по себе ведут к плачущему в который раз принцу, дабы заключить в успокаивающие объятия. От объятий Иларион не отказывается, прижимается щекой к груди Сондера, притягивает к себе за талию Амави, стараясь совладать с эмоциями.
Принц уже жалел, что решился на этот шаг. Он не жалел о том, что выбрал Дирка, но в данный момент сожалел о том, что не настоял на постоянном проживании в Тиаридари. Несмотря на запреты родителей, они могли бы в действительности обжиться где-нибудь на окраине, соорудить собственный дом, ходить на рыбалку и готовить еду! Справедливости ради, даже лес с голодными волками сейчас казался принцу более безопасным местом, если сравнивать с салоном внедорожника.
— Не переживай, Иларион, мы справимся, — успокаивающе шепчет Дирк, поцеловав в самое основание белого ушка на голове принца. — Ещё немного осталось, надо просто потерпеть.
***
Прибытие в столицу выдалось весьма мирным. Дориан в действительности проспал до самого утра, а вместе с ним дремало и всё заднее сиденье, так уютно развалившись на коленях Реджинальда. Тот, хоть и был основную часть времени без сознания, мучающийся жаром, все равно как-то неосознанно уложил теплые ладони на голову каждого. Это успокаивало, и, пожалуй только благодаря этому они сумели уснуть.
Дирк же не спал всю дорогу, разумеется. Периодически, на него падало спящее тело брата, которое он аккуратно, но с явным отвращением возвращал обратно к стеклу передней пассажирской двери. Хотел бы он сейчас также мирно дремать на коленях Реджи, но судьба вновь оказалась не благосклонна.
Столица встретила обилием машин, рекламных стендов, светофоров и шума. Вскоре, ближе к концу пути, весь салон стал постепенно просыпаться, а в воздухе витал неприятный запах перегара. Даже табачный дым казался Сондеру младшему куда более приятным, нежели эта вездесущая вонь.
Иларион проснулся первым и сейчас нежно сжимал правую руку мужчины в своей, вплотную прижавшись к водительскому сиденью позади. Подобные ласки успокаивали обоих, а вид многоэтажек за окнами отвлекал, заставляя ненадолго позабыть о том, что они пережили и кто сидит по правую руку.
Всё, чего хотел сейчас Дирк — горячий душ, сытный завтрак, мягкая постель и Иларион, прижавшийся к груди, виляющий хвостом вплоть до погружения в сон. Мужчина мог отдать душу за всё это, но как и сказал ранее Дориан, подобный сценарий ждёт младшего только во снах. Сразу с прибытием, Дирку предстоит явиться на серьезный разговор с начальством, и как именно он пройдет — вопрос открытый. С одной стороны, Дирк выполнил свою миссию, всё прошло практически по плану, но некоторые моменты могли принести новые проблемы. Например, одна большая, спящая с характерным храпом, проблема, ликвидировать которую младший Сондер не в силах.
Перед внедорожником открываются высокие ворота с колючей проволокой сразу, как только мужчина предъявляет удостоверение какому-то незнакомцу в форме, сидящему в темной будке с крохотным окошком. Дорога далее длится ещё около десяти минут, огороженная забором территория поражала обширностью всех проснувшихся, а роскошные комплексы невысоких домов и вовсе заставляли иностранных гостей удивлённо приоткрыть рты.
Панорамные окна, светящиеся вывески, бассейны, выложенные резной плиткой дороги, идеальных форм кусты, над чьей симметричностью старались каждый день местные садовники.
На всё это великолепие Дирк смотрел без какой-либо радости. Его дом находился чуть дальше богатых владений верхушки, там, где кучка одинаковых, прямоугольных домов образовывали собой квадрат. Там уже не было никаких панорамных окон и особого благоустройства, спасибо на том, что лавочки у подъездов поставили.
Заехав на территорию своего района, младший был вынужден разбудить старшего, пока не решаясь вылезать из машины.
— Мы приехали, — говорит коротко он. Провернув ключи в зажигании, Дирк гасит двигатель огромной машины. — Я заведу пока этих троих к себе, а ты свяжись с начальством, спроси, куда и во сколько мне идти.
— Ну давай, веди их в свои хоромы, — ухмыльнулся в ответ Дориан, вальяжно потягиваясь на месте. Сразу после он протянул руку брату, резким движением выхватывая ключи из рук. — Кстати, твоя тачка всё ещё в ремонте. Там что-то с движком не то, думаю, в сотку зелени точно встанет.
— Черт с ней, покатаюсь на чужих колёсах пока, — устало махнул рукой Дирк, закатывая глаза.
Его машина, заработанная немереным трудом и потом, нередко подкладывала владельцу свинью, ломаясь через каждые сто километров. Оно и неудивительно, машина далеко не новая, и запчасти к ней на вес золота, по цене примерно также сравнимы с драгоценными металлами.
Дориан наконец избавил всех от своего присутствия, но только после того, как багажник опустел от вещей, а салон от всякой живой души. Вещи были свалены одной большой грудой рядом с подъездом Дирка, и сейчас он с досадой понимал, что таскать многочисленные пожитки на третий этаж придётся в одиночку. В первую очередь, они подняли на этаж обессиленное тело Реджи, уложив на заправленную постель Сондера. Только потом мужчина в одиночку принялся за перенос вещей. Иларион хотел помочь, но Дирк наотрез отказался, мотивируя это перенесенным потрясением. Так как Сондер младший считал Илариона своей женщиной, он исключительно из соображений приличия не мог позволить ему помогать таскать тяжёлые чемоданы.
Квартира Дирка представляла собой нечто крайне скромное и тесное. Гостиная, она же спальня, на пятьдесят процентов была занята двуспальной кроватью, на тридцать — диваном; на оставшиеся двадцать — шкафом-купе. Никакого балкона он и в помине не видал, а тесная, скромная кухня не позволяла даже открыть полноценно окно. Строителями такого не было предусмотрено — вентиляция и вытяжка справлялись с проветриванием помещения не хуже.
В этой квартире Дирк жил когда-то с отцом и спал на том самом диване, на котором сейчас так удобно расположились две иностранных задницы.
— Еды у меня нет, надо идти до магазина, — выдохнул Дирк, уперев устало руки по бокам. — И да, извиняюсь за бардак, перед отъездом сильно спешил.
Бардак и правда был, в особенности на кухне. Куча затушенных об подоконник окурков одиноко валялись на каждом углу, бутылки составляли огромное войско рядом с мусоркой под раковиной, грязная одежда и носки распределены ровным слоем по всем поверхностям, а под крышкой кастрюли на плите, кажется, уже зародилась новая жизнь. Ещё восемь месяцев назад Дирк готовил в брошенной на произвол судьбы кастрюле последние пельмени перед отъездом, и на тот момент мужчина пребывал в тяжёлой, затяжной апатии ко всему живому. С тех пор в стенах тесной однушки никого не было, а если и было, то уборка была последним, что интересовало незваных гостей.
— Ничего, я приберусь, — пообещал Иларион. Он с нежной улыбкой взглянул на мужчину, поднимаясь с места дабы, одарить Дирка своим трепетным поцелуем.
Чувствовать принца в своих руках, обнимать, ощущать тепло тела и очертания ребер под пальцами, видеть, как плавно движется белоснежный хвост и дёргаются такие же уши… Дирк на мгновение позабыл, что он вновь дома. Раньше в этих стенах царило лишь уныние и одиночество, но теперь, когда он сумел украсть этот кусочек нежности и доброты в своё логово жестокости, на душе будто бы стало спокойнее. С ним холодная, неудобная кровать станет самой мягкой и уютной, гадкий растворимый кофе станет самым вкусным, а проклятые шесть утра в объятиях станут самыми любимыми. Если брать в соотношении, то откровенной похоти к принцу Дирк имел куда меньше, чем этой наивной и чистой любви.
— Ну вы потрахайтесь ещё тут, — недовольно буркнул Амави. Сейчас гибрид восседал рядом со спящим Реджи, бережно поглаживая по щеке. Было обидно, что сейчас состояние мужа не позволяло им заняться тем же самым, ведь Амави тоже хотелось прижаться к груди мужчины всем телом, ощутить крепкие руки на своих плечах. А потом, может быть, ощутить что-то поинтереснее где-нибудь внутри.
— Прости, Амави, — извиняется тут же Иларион, заметно смутившись резким замечанием в свой адрес.
— Когда нас повезут в больницу, Дирк? Времени у Реджи всё меньше, его лоб просто раскалённый, — нахмурившись беспокойно, обратился к мужчине юноша, аккуратно накрыв лоб самца своей ладонью. — У нас нет времени сидеть и ждать чего-либо. Надо действовать как можно скорее.
И сразу после вопроса зазвонил телефон. Сперва, от внезапно зазвучавшей, раздражающей мелодии, оба волчьих сильно встревожились, но потом, осознав, что источник звука не представляет опасности, заметно успокоились. Не прошло и часа, как работа вновь стремилась нарушить покой Дирка Сондера, в этот раз напрямую. Старший коротко и ясно изложил дальнейший план действий, удостоверился, что тот всё понял и сразу же бросил трубку, поступившись всеми правилами приличия, извечно решая, что прощаться для неудачников.
Выдохнув, Дирк убрал телефон обратно в задний карман штанов и сунул руки в передние, оглядывая всех присутствующих.
— Меня не будет пару часов, — предупредил он, неловко топчась на месте. — Дверь никому не открывайте, если спросят — скажите, что ключи я вам не оставил, — продолжил он, по ходу дела переодеваясь в свою привычную одежду. Дирк невесело натягивал любимый свитер с высоким горлом на грязное тело. Времени на душ также нет. — Я вам и так ключей не оставлю, справедливости ради, они всего одни, — пожал плечами он. Быстро выпрыгивая из покрытых пятнами крови штанов, мужчина надел наконец удобные, черные джинсы с кожаным ремнем.
Побегав в торопливых сборах по всей квартире, Дирк напялил на запястье электронные часы, накинул на плечи свободный пиджак с множеством внутренних карманов и нацепил на ухо серьгу черного цвета, что показалась волчьим уж слишком странной. Более того, вскоре Дирк и вовсе постучал по ней три раза указательным пальцем, что заставило крохотную лампочку загореться синим цветом. Чудеса, не иначе!
Закончив со сборами, мужчина вновь встал перед всеми, кто расположился на кровати. Теперь там сидел и Иларион, прожигая в Дирке дыру встревоженным взором.
Дирк протянул Амави весьма скромный телефон с кнопками, перед этим проверив тот на работоспособность.
— Звонить мне нельзя, пока я на совещании, поэтому номер я вам не дам, — предупредил вновь он, едва нахмурив брови. — Однако, я периодически буду звонить вам, узнавать как ваши дела. Всё, что вам нужно знать, это… — он на секунду забрал телефон из чужих рук и указал на зелёную кнопку с картинкой трубки телефона. — Когда зазвучит мелодия и загорится экран — нажмите сюда и прижмите экраном к уху…
Взглянув на двух опешивших парней, Дирк едва улыбнулся, понимая, что разговаривать по телефону им, в связи с расположением ушей, будет слегка неудобно.
— Да, вам будет слегка трудновато, поэтому говорите погромче, чтобы я точно вас услышал, — посмеялся искренне мужчина. Сперва он протянул Амави обратно телефон, а затем погладил принца по голове, специально затрагивая уши нежными прикосновениями.
***
Офис начальства, находящийся в самом высоком здании из всего комплекса, встретил мужчину как всегда не слишком дружелюбно. За проведённое время в Тиаридари, Дирк успел отвыкнуть от вечно пасмурных лиц. Отвык, что никто и не думает друг с другом здороваться, а о банальных «спасибо» и «пожалуйста» здесь приходится лишь мечтать. Какими дикими бы волчьи ни были, а даже они понимали важность элементарной вежливости. На ней складывалась общая атмосфера в коллективе.
Сондер младший прекрасно знал куда идти и мог пройти до нужной двери с закрытыми глазами, ни разу не столкнувшись с преградами.
Настроение было, откровенно скажем, не очень. Мужчина ждал подвоха, не верил в то, что за столь кропотливую и долгую работу его ждёт что-то кроме наказания. За каждое успешно выполненное дело здесь солдатам доставались либо тумаки и деньги, либо деньги и почтительный кивок. Последнее было невероятной редкостью, только если задание выполнено с поразительной точностью и чистотой. Без улик, без свидетелей, без ран и проблем — такого результата добиться практически невозможно, всегда что-то идёт не по плану.
Зайдя со стуком в главный зал заседаний с заранее опущенной головой, Сондер младший успел заметить за круглым столом не только ненавистное начальство да вальяжно развалившегося Дориана, но и существ, что имели такие знакомые ранее бурые уши на голове. Их лиц он не успел разглядеть, но четко понимал, что с ними уже был знаком.
Один из них подорвался с места сразу, как только дверь за младшим Сондером захлопнулась.
Тело вновь пронзает болью. Чужое худощавое колено бьёт в живот сразу перед тем, как звучит голос брата: «Давай не по лицу, ему этим лицом ещё торговать на заданиях». Ударов по лицу и вправду не поступает. Неизвестный, уложив одним ударом в живот мужчину на пол, после бьёт в одно и то же место острым носом блестящих ботинок, при этом выругиваясь всеми возможными матерными словами, так и не придав ситуации конкретики. Присутствующие в зале не вмешивались в происходящее, а сам Дирк, не издавая ни звука, просто ждал, когда всё закончится. Он знал, что с ним станет, если посмеет противиться воли верхушки. Дирк не хотел, чтобы к ударам в живот прибавилось что-то пострашнее.
— Хочешь знать за что? — спрашивает вдруг нападающий. Новый пинок теперь приходится в плечо, заставляя Дирка перевернуться на спину. Тот слушается, держась руками за больное место, хмурится и выдает короткое «угу». Он пытается сфокусироваться взглядом на неизвестном волчьем, что уверенно нависал сверху. — Ты убил моего родного сына, тварь! Будь моя воля, я бы на живую лишил тебя всех конечностей и также выкинул бы в болото! Нет, в канализацию, к сточным водам, плавать среди мочи и дерьма, где тебе и место!
— Прикольно, — усмехается горько Дирк, изо всех сил подавляя кашель.
Над ним навис никто иной, как Синт Кручевальд, «мать» покойного ныне Велиара. Уж откуда-откуда, а отсюда мужчина не ожидал подвоха. Он наивно полагал, что история Велиара ушла навсегда на дно вместе с стокилограммовым телом, но не тут-то было. Ничего, кроме истерического смеха данная ситуация не вызывала.
За смех и обрушился новый удар, но в этот раз по лицу.
— Да твою-то мать, я же нормально попросил, не по роже! — доносится голос старшего брата откуда-то со стороны, а сразу за ним идёт грохот удара ладоней об стол. — Давай, сворачивай лавочку, харе его мутузить.
Синт Кручевальд наконец оставляет Дирка в покое. Кручевальды, в данный момент занимающие два стула за круглым столом, прожигали крайне недобрым взглядом, а все остальные, к удивлению, имели весьма отстранённые настроения. Босс смотрел как и всегда — как на низшую падаль, а все остальные, сразу видно, хотели побыстрее вернуться к делам. Кто-то копался в телефонах, кто-то в ногтях, кто-то в зубах. Словом, идиллия, мирную тишину которой нарушала лишь спокойная, тихая музыка, призванная создавать соответствующую атмосферу.
Дирк поднимается на ноги, смакуя вкус собственной крови во рту. Губа разбита, но этому мужчина даже умудрялся радоваться. Губа — не нос, заживёт быстрее и не станет ограничивать дыхание. Будто ни в чем ни бывало, только сгорбившись едва, мужчина подходит к столу и занимает своё место, подальше от всех остальных. Особенно, от семейки Кручевальдов.
— Думаю, ты уже понял в чём твоя ошибка, — выдохнул тяжело мужчина в костюме, являющийся заместителем главы, но за извечными пропажами самого главного, считающийся боссом. — Ты убил и расчленил Велиара Кручевальд, который косвенно являлся нашим коллегой в Тиаридари.
Дирк вновь исходит на истерический смех, но изо всех сил сдерживает себя, закрывает обеими руками рот и качает головой, готовый с минуты на минуту ею же биться об стол от осознания действительности. Он же видел, что дом Кручевальдов пестрит явно ненормальными технологиями для отсталых земель, видел плакаты, видел книги, которых быть там не должно. Стоило предположить, что Кручевальды могли быть союзниками. И всё же, учитывая агрессивный настрой Велиара, он даже не попытался проверить свои подозрения.
— Если бы я не убил Велиара — он бы взял книжку, которую дали мне Вы, и вместе со мной за шкирку пошёл бы прямо к королю, раскрывать все Наши с Вами планы, — пожал плечами Сондер младший. Закинув ногу на ногу и откинувшись назад, на спинку кожаного кресла, Дирк смаковал собственный аргумент на языке. Звучит ведь и впрямь логично! Какие могут быть к нему вопросы? — Он почитал её и понял, что она таит в себе совсем не лекарства. Если он был нашим агентом, то почему он не знал точной цели моего визита?
Кручевальды помалкивали. Их правота была несовершенной, именно поэтому Дирк отделался парой ударов да пинков, которые являлись скорее моральной компенсацией за убитого сына. Умер он исключительно по вине недальновидности как самого начальства, так и лично Кручевальдов, что решили не ставить старшего сына в курс дела.
— Это мы недосмотрели, — честно признается начальство, скрестив пальцы в замок на стеклянной поверхности стола. — И всё-таки, совершать над ним столь жестокую расправу не стоило. Достаточно было ввести в бессознательное состояние и связать, по приезду старшие Кручевальды бы разъяснили Велиару суть происходящего.
— Вы видели этот шкаф, а? — вновь нездорово засмеявшись, спросил Дирк, невольно кинув взгляд на главу семьи Кручевальд. — Вот как он, только чуть меньше. Он мой же пистолет чуть в задницу мне не запихал! Каким образом я должен был вырубить Велиара?
— Я надеюсь, что перед смертью Велиар тебя как следует натянул, — прозвучал обиженный и раздраженный голос Синта, что скрестил руки на груди.
— О, кстати, он хотел! — вдруг крайне эмоционально отозвался Дирк. Взмахнув руками и ткнув указательным пальцем в собеседника, мужчина выпучил карие, покрасневшие глаза. — Но пуля пронзила шею волчары несколько раньше, чем он успел засунуть мне свой отросток куда-либо, — уже значительно посерьёзнев, оскалившись и жутко улыбнувшись, продолжил он.
Сондер не хотел раскрывать настолько интимные подробности в присутствии брата и остальных, ведь сам себе поклялся унести несчастный случай с собой в могилу. Однако, всё значительно переменилось, стоило мужчине увидеть полные гнева зелёные глаза Синта Кручевальд. Злоба «матери» не справедлива, не справедливо и то, что вместо почестей и поздравлений Дирк получил очередные, яростные удары. От чего-то, ему сильно захотелось сильнее надавить гибриду на больное. От чего-то, Синт безумно раздражал мужчину одним только существованием. Оба Кручевальда — предатели родных земель, очень добрых и наивных земель, к слову. Обвести волчий, обычный народ — проще простого, но стоит ли оно того? В Тиаридари и так скоро станет худо, к чему лишать их последних остатков мирного времени?
Несмотря на свой личный статус тайного агента и убийцы королевы, Дирку стало до боли обидно за доброжелательное население Тиаридари.
«
Чем промышляют эти крысы проплаченные? Сливают информацию? Возят контрабанду? Что вообще здесь забыли эти две лохматые задницы?!»
— Ах, ты мелкий ублюдок! — ожидаемо вспыхивает яростью наиболее эмоциональный член семейства. И прежде чем тот вновь устроит погром, Ульрих быстро садит мужа на место одним уверенным хлопком ладони по плечу. — Тебе это так просто с рук не сойдёт, слышишь? — уже в полголоса, угрожающе выплёвывает Синт.
— Вы бы слышали, как этот отброс хрипел и умолял меня выстрелить ему в голову, — продолжал всё с той же жуткой улыбкой Дирк, теперь поднявшись со стула и упираясь обеими руками в стеклянный стол. — Но я сказал, что мне жаль патронов на его тупую башку и закончил дело ножом.
— Дирк Сондер, — прервал речь строгий голос начальника. К тому времени немолодого гибрида Ульриху уже приходилось топить в объятиях, дабы тот не перешёл вновь на язык кулаков. Не исключено, что кулаками бы дело не обошлось и ситуация могла приобрести совсем иное развитие событий, вплоть до смерти! К слову, рассказ Дирка, в некоторой мере, даже восхитил сидящего молча Дориана. В извечно холодных и безразличных карих глазах на секунду показалось что-то вроде уважения.
— У нас есть устраивающий одну сторону метод урегулирования конфликта.
На этом некогда беснующийся собеседник Дирка вдруг стал спокойным и радостным. Дело запахло жареным.
— Я слушаю, — уже спокойно отвечает Дирк, теперь предвкушая очевидный подвох.
— Семья Кручевальд долгое время занималась торговлей жителями Тиаридари, то есть, представителей волчьей расы, — с новым выдохом, начинает предысторию начальство. — И так как ты, Дирк, привёз с собой сразу троих, семья Кручевальд предъявляет право обладать одним из них, — будничным тоном сообщает мужчина, деловито копаясь в бумагах. — Приоритетом является принц Тиаридари, Иларион Мерингейл.
— Чего? — вдруг выпучил глаза Дирк, тут же грохнувшись обратно в своё кресло. Улыбка на лице врага только множилась, заставляя мужчину от ярости сжимать кулаки.
Дориан же, в свою очередь, также подозрительно нахмурился, прекрасно понимая о чём идёт речь, чего не скажешь о Дирке. Он взбунтовался намного раньше, к удивлению, едва заслышав имя приглянувшегося принца.
— На северных землях они держат свой элитный бордель, коим пользуются все вышестоящие члены государства, — поясняет он, наконец отставляя бумаги в сторону. — И так как они изъявили желание получить за одну утраченную жизнь — другую, то я полагаю, это весьма справедливое решение конфликта. Принц имеет особый подвид волчьих и будет в борделе самым прибыльным товаром. Это с лихвой окупит моральный ущерб, который нанесла семье Кручевальд потеря родного сына.
— Нет, я не согласен, — со всей серьёзностью произносит вслух Дирк. Вновь подрываясь с места, он протестующе бьёт ладонями по столу, что настрадался за сегодня от ударов. — Я не согласен! Это не моя ошибка, я устранил угрозу нашей операции и своей жизни! Не моя вина в том, что он ни о чём не знал! Я не отдам принца!
На тираду Дирка все отреагировали весьма холодно и без интереса, прекрасно понимая, что слова его ничего не значат в рамках действующего законодательства. У рядового бойца прав не больше, чем у собаки: с цепи не срываться, команды выполнять, руку хозяев не кусать. И может быть тогда солдата удостоят «вкусняшки» в виде премий и незначительных повышений в должности. Даже сам Дирк понимал бесполезность своих возмущений, но не выразить их просто не мог. Пусть его изобьют и затопчат на этом самом месте, но отдавать принца без минимального боя было бы бессовестно.
Не беспокоились и Кручевальды, не беспокоилось и начальство, воспринимая все слова младшего Сондера за жужжание надоедливой мухи.
Но когда против встал и Дориан — все замерли. Эмоции вновь появились на лицах горе-семейки, начальник округлил глаза, а Дирк, на грани с тем, чтобы позорно, как девчонка, расплакаться и умолять на коленях, будто вновь ожил.
Слово Дориана здесь имеет значение, и его мнение далеко не последнее. Только он мог обернуть ситуацию в иное русло, возможно настолько, чтобы наоборот наказать Кручевальдов за причинение трудностей в исполнении государственного задания, но с губ спасителя вдруг срываются слова:
— Меняем принца на другого хвостатого, Амави, и по рукам, — гордо заключает он. Между делом, Дориан умудрился даже игриво подмигнув младшему брату, мол, не стоит благодарить. — А чтобы он не порвал всю вашу канторку в клочья, его муженька, Реджинальда, будете просто держать в подвале. Чуть двинется не так — перережете глотку самцу, тогда он сам вскроется от тоски.
