***
Приносить такие новости было непросто для младшего Сондера. Совещание закончилось на определенном вердикте, и всю оставшуюся часть главы обсуждали дальнейший план действий по захвату Тиаридари. Было ясно, что яд сгубит королеву не сразу, что на полное действие потребуется минимум пара месяцев, в течении которых состояние будет стремительно ухудшаться. Нападение планировалось сразу вскоре после смерти и с остальными действиями на территории королевства должны были разбираться Кручевальды. Именно эту часть совещания Дирк благополучно пропустил. Находясь сейчас в крайне подвешенном состоянии, услышав фразу: «Если не хочешь отдавать хвостатых — иди сам отрабатывать свой косяк собственной задницей» — Дирк вновь ощутил себя совершенно беспомощным. Справедливости ради, даже если бы тот героически решился понести ответственность за неверное решение, Амави бы от этого не выпустили. Кому надо покупать тело обычного человека на людской земле, когда есть столь исключительные существа? Его ценник был бы крайне низок в рамках элитного заведения, поэтому в героизме не было никакого смысла. Сондер пусть и недолюбливал Амави временами, но никак не желал ему такой судьбы. Возможно, иногда, в определенные моменты, Дирку и хотелось сделать с задницей гибрида нечто ужасное, но в одиночку и всего один раз, так, чисто преподать урок. А теперь, осознавая, что этому противному, но крайне отважному юноше придется пропустить через себя поток богатых, грубых мужчин, на душе совсем тоскливо стало. Неожиданный укол совести показался далеко не уколом, а целым топором, что отсёк в один удар обе руки. Он так и не позвонил им, хотя обещал. Ключи от квартиры тихо звенели в дрожащих пальцах, пока сам он докуривал уже третью сигарету по дороге домой. Что станет с громилой Реджи, если всё закончится так? Можно ли выпросить хоть какое-то помилование для одного из них? Вряд-ли это возможно, ведь верхушка, прекрасно осознавая мощь и силу здорового самца, будет крайне не заинтересована в выздоровлении. Ключ в замке проворачивается и Дирк входит в стены родного дома. Выдыхает тяжело, бросая ключи на скромную тумбочку в коридоре, скидывает обувь и тут же оказывается в объятиях любимого принца, который буквально повис на шее. Пусть сердце Дирка Сондера и напоминало камень временами, но сейчас, вновь ощутив худощавое тело в своих объятиях, мужчине вдруг стало тревожно и страшно. На верную гибель могли отправить принца, самое дорогое, что теперь есть в жизни. А он, в свою очередь, никоим образом не смог бы этому помешать. Всё, что он смог бы сделать для него — изредка, когда выпадут выходные и свободное время, навещать Илариона и бесконечно сыпать извинениями на коленях. — Боже, Дирк, — испуганно произносит Иларион. Он уже хотел было вовлечь возлюбленного в поцелуй, но вовремя заметил на щеках мужчины слёзы. — Что случилось? Почему ты плачешь? Дирк глотает печаль и прячет куда подальше. И сделав это весьма мастерским образом, он вдруг ощутил прилив радости, что наполнил тело вплоть до кончиков пальцев. Крепко сжав принца в объятиях, он опустился вместе с ним на пол. Странный жест ввёл в недоумение не только Илариона, но и лежащего на постели Амави, оба из которых удивлённо округлили глаза. Сондер младший прижал тело принца к себе плотнее, крепче, и уткнулся носом в макушку белоснежных волос, с усилием кусая себя за губу, дабы не разрыдаться пуще прежнего. — У тебя чё, совсем крыша поехала, человечишка? — хмыкнул озадаченно Амави, приподнимаясь на локте с кровати. — Чё разнылся как девчонка? — Дирк, что происходит? — пробубнил Иларион, которого сейчас в уверенных объятиях прижимали носом к шее. — Ты скажешь мне хоть слово? Хвосты обоих напряжённо забарабанили по поверхности, а уши едва навострились, ожидая подвоха. Дирк, ощутив, что наваждение наконец покинуло, выпустил тело несопротивляющегося Илариона из рук и просто развалился спиной на ковре в гостиной, глядя в потолок. Дыхание сбито, а на сухих, растресканных губах застыла улыбка, что также не могла сказать ничего определённого. С одной стороны, она отдавала явной печалью, горечью, особенно, если учесть подсыхающие слёзы на щеках. А с другой стороны, по блеску в карих глазах, она передавала неимоверное счастье и чувство облегчения, явно донося собой хорошие вести. Здесь как в классическом анекдоте, есть плохая и хорошая новость. «Дамы и господа! Иларион, хорошая новость: тебя не заберут в бордель! Амави, плохая новость: тебя и Реджи заберут вместо принца, а я никак не смогу вам помочь! ' Какая именно из неутешительных новостей имела большую силу — неизвестно, однако постепенно Дирк начинал понимать, что присутствие Илариона рядом куда дороже благополучия сладкой парочки. Когда приходится встать перед непростым выбором, каждый вариант из которых вызывает ярое чувство скорее завязать петлю на шее, какое-то из злоключений всегда кажется менее тяжким. И теперь, практически свыкнувшись и приняв мысль о том, что кое-кем придется пожертвовать во имя их общего счастья, Дирк ощутил заметное облегчение. — Да так, ничего, вы не беспокойтесь, — с лёгким смехом сообщает Дирк, прикрывая губы ладонью. — Я просто рад вас всех здесь сегодня видеть. Моё начальство — не слишком приятные люди, и теперь, избавившись от отвратительной компании, я могу почувствовать себя как дома. — Почему у тебя разбита губа, Дирк? — всё ещё обеспокоенно спрашивает Иларион, нависая сверху над мужчиной, устроившись на бёдрах. — Тебя били? — Что там сказали по поводу лечения, Дирк? — тут же врывается в разговор Амави, также игнорируя умилительную и очевидно лживую тираду мужчины о том, как он рад с ними быть. Лживой она казалась, разумеется, только Честерсу — Иларион верил каждому слову Дирка беспрекословно. — Когда нас отвезут в больницу? Времени мало, сколько ещё они будут тянуть кота за яйца?! Отвечать Илариону мужчина не посчитал нужным. Лишь протянул едва дрожащую руку к белоснежному затылку, вплёлся пальцами в корни волос не сжимая, и притянул к себе, в успокаивающий поцелуй, мирно сминая мягкие, розоватые губы принца. Тот хоть и опешил, но в ответ заметно покраснел лицом, явно позволяя понять, что поцелуй понравился. Единственное, что не понравилось — вкус крови на губах, который подарила вновь треснувшая ранка на нижней губе. — Завтра утром тебя и Реджи заберут сотрудники больницы, — эта абсолютно лживая фраза даётся Сондеру с трудом. Он выдыхает в процессе тяжело, делая вид, что делает это исключительно по причине исключительной надоедливости собеседника. Дирк поднимается с пола и деловито перемещается на диван, устало вплетая в волосы пальцы. — Вещи вам там не понадобятся, поэтому можешь взять с собой только самое необходимое. — Отлично, — с облегчением выдыхает Амави, допустив на некогда суровом лице счастливую улыбку. Юноша, легко повернувшись обратно к извечно дремающему Реджи, оставил на его губах лёгкий поцелуй, что буквально говорил: «Скоро все закончится, любимый, осталось немного потерпеть». Оставшаяся ночь прошла весьма спокойно. Дирк усиленно боролся с желанием купить себе бутылку водки, когда они все вместе отправились в магазин, но в паре пачек сигарет себе не отказал. Илариону пусть и не нравились эти гадкие, вонючие палки, но они, как минимум, успокаивали крайне нервное состояние мужчины. Ни Амави, ни принц Иларион даже не догадывались о том, что может быть причиной странному поведению товарища, да и их, справедливости ради, не так сильно волновал этот вопрос. Просидев в замкнутом помещении без еды весь день, единственное, что действительно интересовало двух волчьих в тот момент — ужин. Над ужином Дирк в этот раз постарался. Прекрасно понимая, что это, возможно, последняя нормальная еда, которая достанется Амави, он умудрился сообразить целый суп. Четко следуя рецепту в телефоне, он собрал все необходимые продукты, не забыв взять пару товаров исключительно ради удивления иностранных гостей. Вскоре они вместе покинули полупустой супермаркет с тяжёлыми пакетами. И так как суп — дело не быстрое, Сондер младший перед этим познакомил всех с таким простым блюдом, как бутерброды. На ужине им сумел составить компанию даже Реджинальд, которого аппетитные ароматы супа умудрились ненадолго пробудить. Этот факт обрадовал всех, но не Дирка, который был не в силах банально посмотреть в глаза мужчине без чувства вины. Это их последний совместный ужин, последний, вероятно, разговор. Дальше для супружеской пары не будет ровным счётом ничего позитивного, и они, вероятно, больше никогда в жизни не увидят друг друга. — Амави, что с твоим носом? — нахмурился обеспокоенно Реджи, бережно касаясь указанного места кончиками пальцев. Нос, некогда разбитый Дорианом, всё ещё был опухшим и имел фиолетово-красные цвета, но выглядел, всё-таки, намного лучше, чем раньше. — Тебя кто-то ударил? Кто посмел?! — Тише, Реджи, не беспокойся, — легко посмеялся Амави. Бережно оглаживая щеку возлюбленного, он без труда уходил от неприятных из-за боли прикосновений. — Я ночью шел в туалет ещё там, в гостинице, и случайно вписался в угол, — соврал юноша, неловко потирая собственный затылок. — Какой-то больно наглый угол был, я смотрю, — недоверчиво отозвался мужчина под неловкие взгляды всех за столом. Реджинальд прекрасно понимал, что дело совсем не в темноте и углу, но так же осознавал, что ничего в нынешнем состоянии сделать не сможет. От таких осознаний становилось тоскливо на душе, ведь он, крепкий и взрослый самец, не в силах защитить сейчас даже себя, не то, что любимого мужа. — Как звать твой угол? — Не переживай об этом, — вновь пытается успокоить Амави. — Завтра мы с тобой поедем в больницу с утра, там и мой нос, уверен, подлечат, — улыбнулся так чисто и счастливо юноша, кокетливо заправляя за ухо прядку неровного, каштанового каре. — Не болтай, а лучше ешь и набирайся сил. Нам с тобой ещё столько всего предстоит сделать! — гордо заявляет он, вызывая теперь и у Илариона ту же счастливую, наивную улыбку. Косвенно, сейчас они праздновали свою маленькую победу, но по факту… прощались друг с другом навсегда. Всё пошло ровно так, как желало того начальство, а роль Дирка в этой истории не сыграла никому из присутствующих на руку. Сейчас Сондер младший начинал размышлять, что, может быть, обмани он Амави насчёт лечения, а принца оставь в королевстве, то, быть может, судьба волчьих сложилась бы намного лучше. Наблюдать за смертью матери Илариону, безусловно, было бы тяжело, но куда тяжелее принцу может быть именно здесь, с ним, на северных землях. Дориан долго учил младшего не испытывать вины и сожалений по части принятых решений, но выходило до сих пор скверно. В конечном итоге, Дирк ничего не потерял, однако всё равно чувствовал себя предателем. Но.кого же он предал тогда? Северное государство, своих волчьих друзей или самого себя? В спутанных мыслях Дирк и засыпал, неизменно прижимая к себе тело принца. Ощущение времени будто изменилось, а старая-добрая бессонница вновь обрушилась тяжёлым камнем. Он так и не уснул до самого утра, снова, несмотря на явный недостаток сна, и когда в дверь постучали — Дирк мгновенно оживился.***
Амави наблюдал за стремительным развитием событий. Вот они сели в чёрную, наглухо затонированную машину напару с людьми, что весьма сомнительно походили на врачей. Вот они уже разъезжают по будто бы бесконечной трассе. Они покинули границы комплекса за считанные минуты, но несмотря на высокую скорость, до нового места назначения ехали не меньше часа. Время замедлило свой ход перед знаменательным моментом, а предвкушение долгожданного события не давало усидеть на месте. Амави задавал самые разные вопросы людям, однако те, зачастую, предпочитали не отвечать. Лишь изредка мужчина на переднем сидении просил быть тише и обещал, что все ответы дадут врачи в больнице. Будто бы они всего-то перевозчики, которые совсем не располагают ответами на вопросы. Реджинальд спал, как и всегда. Сейчас Амави особенно хотелось, чтобы мужчина наконец составил компанию, чтобы взял руку в свои, поговорил бы с ним, коротая длительное ожидание. Но тот всё ещё спал… Неизвестная болезнь даже не думала выпускала самца из цепких лап, как бы Амави не умолял прямо и мысленно. Сама по себе зараза из организма мужа уходить не желала и вынуждала прибегать к крайним мерам. Здание так называемой больницы совсем не было на неё похожим. К счастью похитителей, никто из волчьих, сидящих в машине, и представить себе не мог как должна выглядеть настоящая больница и настоящая машина скорой помощи, поэтому сохранять мнимое спокойствие двоих удавалось вплоть до самого конца. От чего-то вечно недоверчивый и подозрительный Амави сейчас искренне верил в то, что суровые, незнакомые люди хотят им помочь, и мысли не возникало, что может быть как-то иначе. «Дирк ведь не мог соврать, правильно? Не мог же? » Вернее, в Амави теплилась надежда. Надежда на последний шанс, надежда на спасение, надежда, что детишки на родине ни в коем случае не останутся без отца. Надежда, что Дирк действительно был честен, несмотря на все разногласия. Бордель, на закрытую территорию которого они сейчас въехали, выглядел весьма роскошно, но крайне закрыто. Ни одно из панорамных окон не имело прозрачных стёкол, все они, как и окна автомобиля, наглухо затонированы от посторонних глаз. Здание находилось за пределами основной столицы, поэтому добираться пришлось долго. Об этом месте знали лишь избранные, самые состоятельные люди, имеющие не последнее место в управлении государством. Туда также наведывалась вся верхушка организации Дирка, иногда выигрывая себе, так сказать, бесплатную путёвку на выходные. И так как заходили они с парковки, а не с парадного хода, незнакомое место встретило Амави тихой музыкой. Мельком спросив о её назначении в стенах больницы, он получил однозначный ответ: «Она успокаивающе действует на всех больных здесь». Весьма сомнительное утверждение показалось даже Амави странным, и проходя мимо голых, бетонных стен, тревога гибрида всё множилась. С каждым шагом Честерс ощущал всё больше странных и знакомых запахов, он чувствовал своих собратьев чутким обонянием, и об этом также предпочел спросить. Получив вновь размытую отговорку в духе: «Не вы первые, не вы последние волчьи, кто обращается за медицинской помощью к нашему государству», Амави вновь притих, настороженно оглядываясь по сторонам. Когда их с мужем решили вдруг разделить — юноша всерьёз забеспокоился. Новые, возникшие будто из воздуха, люди в халатах уверяли, что больничная палата действительно находится там, куда вела вниз длинная, бетонная лестница. Ему, мол, совершенно не о чем беспокоиться — он ведь ничего не смыслет в устройстве высокотехнологичных больниц! Дирк показал настоящие чудеса, продемонстрировав обычные бытовые предметы людских земель. Наверное, должен быть какой-то смысл и здесь? Но юноша никак не мог успокоиться. — Я хочу пойти с ним, прошу вас, — умолял почти на коленях Амави. Наблюдая за тем, как двое крепких мужчин держат под руки самое дорогое, что у него было, есть и когда-нибудь будет, гибрид отказывался принимать разлуку. — Я хочу присутствовать на всех операциях! Позвольте мне хотя бы посмотреть на то, что вы делаете, я умоляю! Хотя бы со стороны, за окном или ширмой! Только не разделяйте нас с Реджи! — Господин, успокойтесь, — строго, но беззлобно произнес немолодой мужчина, чьи каштановые волосы на голове и бороде уже пошли сединой. — Нам нужно провести осмотр в стерильных условиях без посторонних, а вам, в свою очередь, заполнить соответствующие бумаги касаемо содержания Реджинальда в нашей больнице, — продолжил он под умоляющий вид юноши перед собой. — Это займет совсем немного времени, даю вам слово. — А я смогу остаться с ним в больнице после осмотра? — в надежде вопрошает Амави, прижимая бурые, пушистые уши к голове. — Мне бы хотелось сопровождать Реджинальда весь процесс лечения! Я могу спать хоть на полу в коридоре, вам не придётся выделять мне какое-то отдельное пространство! — Да, разумеется, вы можете, — с тенью ухмылки отвечает псевдоглавврач, спустя секунду становясь всё таким же деловито строгим, как и раньше. — Пройдите, пожалуйста, с нашими сотрудниками в комнату для заполнения и я вскоре к вам вернусь, — попросил он, прижимая к груди планшетку с бумагами и ручкой. — У нас с вами будет много времени для разговора, если вы того пожелаете. — Спасибо, — сдается наконец Амави, одновременно радуясь и злясь на Дирка за страшилки об получении всего в людской стране через постель. Ведь как показывает практика, это совершенно не так, а Дирк — наглый лжец и паникер! Амави с застывшими слезами на глазах подходит к мужу в чужих руках, вызывая у всех остальных усталый вздох. Всем присутствующим порядком надоел этот театр, губы их подрагивали в желании раскрыть правду прямо сейчас, но банальный инстинкт самосохранения питал терпеливость. Бережно огладив Реджинальда по щеке, Амави в очередной раз поцеловал приоткрытые губы. Слезы всё-таки скатились по щекам, но в этот раз они были преисполнены радостью. Уже скоро в их жизни всё станет как прежде, осталось всего-то немного подождать. — До встречи, дорогой мой Реджи, — произносит он шепотом в губы, позволив себе лёгкую улыбку, глядя в закрытые глаза. Сказка кончилась для Амави сразу, как только захлопнулась дверь странной комнаты. Едва ли его нога переступила порог, гибрид оказался запертым за прочной дверью из чистого дерева, что не имела совершенно никакой ручки изнутри. Но то не самое удивительное. В комнате, где он, со слов людей, должен был заполнять документы — вовсе нет никаких документов! Зато есть огромная, двуспальная кровать с кроваво-красным покрывалом, имеющим множество золотистых узоров по периметру. Также имелась целая стена с зеркальной поверхностью, приглушённый, розоватый свет, повсюду стояли ароматические свечи и имелось пара столов, что к удивлению не имели за собой стульев. Ковры, телевизор на стене, кресло, картины, обои с удивительными узорами, наглухо зашторенное, панорамное окно и напольная лампа, чей жёлтый свет и приманил юношу к комоду рядом с кроватью. На комоде лежала небольшая, свернутая бумажка, и, в надежде на лучшее, Амави посчитал, что это могут быть те самые документы. Дело очевидно пахло жареным и всё нутро юноши подсказывало, что здесь что-то не чисто. Но, помимо настоящих больниц, Амави не видел и настоящих борделей. Единственное заведение, которое так часто посещал гибрид в юношестве, было извечно шумной и пьяной таверной. Она совсем не походила на роскошные покои, являясь местом для новых знакомств и приятного досуга. Взяв и развернув записку в руках, Амави вслух прочитал следующее:«Добро пожаловать в бордель «Поцелуй волчицы», дорогой Амави Честерс!»
— Чего, — озадаченно пробурчал под нос Амави. Он и понятия не имел что может означать слово «бордель», но теперь начало постепенно приходить осознание в какой ситуации он оказался на этот раз. — Какой ещё бордель, мать вашу?! Что здесь происходит?! В ответ на крики за стенами комнаты звучат шаги. Юноша весь всполошился и шерсть встала на буром хвосте дыбом. Взобравшись с ногами на кровать, прямо в уличной обуви, совершенно не переживая за сохранность чужого имущества, Честерс сразу сменил форму. Зрачки гибрида сузились до тонкой линии вдоль глаза, из дёсен полезли острые клыки, а короткие ногти на пальцах вмиг сменились длинными, острыми когтями, чьей остроте могла позавидовать бритва. Застыв в оборонительном виде, Амави, задержав дыхание, стал выжидающе смотреть на злополучную дверь, готовый к любому исходу событий. Волчий сможет себя защитить, сейчас ничего не сможет ему помешать отстоять честь за себя и мужа. Люди намного медленнее и уязвимее, чем волчьи. Дверь открывается и в комнату заходит уже знакомый немолодой мужчина. Широко улыбнувшись весьма своеобразной, даже дикой, позе Амави, он позволил себе засмеяться прямо в лицо, прижимая ладонь к груди. Едва утихнув смехом, мужчина провернул ключ в замочной скважине двери и прошел дальше, ближе к перепуганному до смерти Амави, созерцая стройный силуэт снизу вверх. — Ой, насмешил же ты меня, блохастый! — с улыбкой прокомментировал поведение мужчина, усаживаясь в кресло недалеко от кровати. — Слезай давай, это тебе не поможет, — махнул он рукой, наконец прекращая смеяться. — Не ты первый, не ты последний здесь характер свой показываешь. Ни одному из вас не помогло. К слову, и тебе не поможет. — Мне не составит никакого труда разорвать тебя в клочья, старик, — предупреждающе рычит юноша. Но всё-таки он постепенно опускается с кровати на пол, аккуратными движениями, шаг за шагом, готовый броситься в любой момент. — Что здесь происходит? Что такое «бордель» и куда на самом деле вы увели моего мужа? — Я бы не совершал необдуманных действий раньше времени на твоём месте, — пожал плечами он, потирая кончиками пальцев практически седую бороду. — Если со мной хоть что-нибудь случится в этой комнате — твой муженёк откинет копыта намного раньше, чем его сгубит эта банальная простуда. — Что вам нужно? — логично вопрошает Амави, на глазах меняя агрессивную форму на свою самую обычную. Никаких больше клыков и когтей, а глаза вновь приближены к обычным, людским, блистая изумрудным цветом в свете ламп. Юноша наконец понял положение, в которое попал, но до сих пор не понимал чего ради они им нужны. — Бордель — это место удовольствий, место воплощения самых различных фантазий и желаний, место, где любой мужчина или женщина могут позволить себе то, о чем так давно мечтали! — торжественно и мечтательно объявил мужчина, разводя руками, как бы указывая на комнату вокруг. Амави вновь оглянулся по сторонам и начал понимать для чего именно идеально подходит эта комната с приглушённым светом и зеркалами. По коже побежали толпы мурашек, а тело сковал самый настоящий, животный страх, что усугублялся абсолютной беспомощностью. — Но если коротко, удовольствие здесь будут получать все, кроме тебя.