Расходный материал

      

      До течки Илариона приблизительно пара дней. В поместье царит спокойствие, казалось бы, всё вновь встало на свои места, будто ничего и не происходило. Дирка изредка мучили кошмары, но те легко уходили из головы по пробуждению, стоило лишь прижать теперь совершенно обнаженное тело принца. Только в последние дни Сондер подметил, что чем сильнее доверял ему принц, тем чаще он предпочитал спать абсолютно голым. Он расхаживал по покоям в чём мать родила, выставляя на обозрение то, чем щедро наградила природа, а Дирк изо всех сил сдерживался, лишь бы не наброситься.       Тяжёлая пытка, но приятная. Некие заигрывания множились с каждым днём, Сондер уже не понимал куда себя девать. То он медленно, с расставленными ногами нагнется за упавшей вещью, то смакует банан с очевидными пошлыми причмоками, то прижимается к нему по ночам оголенной пятой точкой, аккурат зажимая меж ягодиц его член через пижамные штаны Сондера. Их повышение уровня близости сейчас прослеживалось лучше всего, ведь ни в одну из течек Иларион не позволял себе столь откровенных заигрываний. Принц больше не держал себя в руках по отношению к мужчине, он считал, что Дирк действительно достоин проявленного доверия и открытости, после всех испытаний, пройденных вместе.       Когда стены поместья начали давить, а на улице внезапно воцарилась прекрасная погода, они, даже не сговариваясь, решили выйти в город. Планы строились на тихий вечер в таверне с бокалом вина, в случае принца, и кружкой пива, в случае Дирка. Никаких особых задач нет, только мирное времяпрепровождения и скорое возвращение домой.       Сондер никак не мог подготовить себя к тому, что во время крайней возбужденности окажется рядом с принцем буквально через пару дней. Предположений о том, чем все это кончится он не имел, однако эгоистично помышлял, что в таком состоянии Илари не откажет, а придя в себя — не пожалеет о результате. Сейчас они близки, тёплое отношение принца можно понять, как минимум, по одному только взгляду голубых глаз. Преданный, влюбленный и такой наивный принц. Кажется, он чувствует нечто подобное впервые. Дирк ранее ощущал чувство влюблённости, но, кажется, с чувствами к принцу Тиаридари минувший опыт не шёл в сравнение. Мужчина впервые узрел взаимность и удивлялся ей до сих пор. Неужели, кто-то и правда может любить его настолько сильно и искренне?       Нежный бутон тёплых чувств, что волей случая оказался в мозолистых руках Сондера, казался чертовски хрупким. Там, откуда он родом — такую уязвимость топчут в два счёта.       Не лучшая была идея пойти в таверну за пару дней до течки. Хоть Дирк этого и не чувствовал, но сейчас от Илариона исходил резкий, манящий самцов аромат, который нельзя было с чем-то спутать. Реакции на улице запах не вызвал, особенно, когда они были верхом на лошадях, но как только они переступили порог таверны — тут же обратили внимание всех присутствующих на себя. Этикет Тиаридари подразумевал, что если самка или гибрид не готовы к спариванию — они не должны покидать стен жилища. Принц об этом правиле знал лишь косвенно, ведь негласный закон существовал исключительно в рамках простого народа. Дома его никто не тронет, а здесь… Могут возникнуть неприятности.       Они вновь носили мантии с капюшонами, дабы не раскрывать своей личности, и заказ на баре делал исключительно Дирк, понимая, что Илариона могут определить по одним только глазам — только северные волчьи обладали выразительным взором голубых зрачков, когда остальные довольствовались разными оттенками изумрудного.       Сондер принес к столу выпивку, о которой так давно мечтал. Голова уже несколько дней не беспокоила, настроение хорошее, а настрой преимущественно положительный. Мирная работа наедине с Иларионом, их совместная бытовая жизнь и маленькие шалости заметно снизили уровень тревоги мужчины. Спокойствие продлится недолго, но сейчас сидящие за столом принц и человек об этом не догадывались. — Что ты планируешь делать после выздоровления королевы? — хмыкнул Дирк, подтягивая к себе огромную, деревянную кружку пива. — Я вот… вернусь домой, хоть мне эта мысль не слишком нравится. В первую очередь, она не прельщает мне разлукой с тобой. — Пока что, я не могу дать тебе ответ, Дирк, — выдыхает как-то печально принц, обхватывая бледными пальчиками прохладный бокал вина. — Мне бы хотелось остаться с тобой, начать путешествие с Северного королевства, но мы ведь оба понимаем, что в странствия по миру ты со мной не отправишься. — Почему же не отправлюсь? — ехидно улыбнулся мужчина и стёр усы пены с верхней губы. — Моя работа на родине мне порядком надоела, если говорить честно. Наш народ куда менее доброжелателен и отношение у них ко мне соответствующее. — А что на счёт твоих родителей? — засомневался Иларион, кончиком языка слизывая красное вино с бледных губ. — Ты очень мало о себе рассказывал, в то время как обо мне ты знаешь уже многое. — На данный момент, у меня не осталось ни одного родителя в живых, — пожимает плечами он и откидывается на спинку деревянного стула. — Мать бросила нас с отцом, а отец… — Дирк сосредоточенно чешет затылок, придумывая наиболее правдоподобную ложь. — Погиб в результате неудачного эксперимента несколько лет назад. — Прости, Дирк, я не хотел тебе об этом напоминать, — сконфуженно отозвался принц, тут же потянувшись за рукой собеседника, дабы заключить в объятия своих теплых ладоней. — А что насчёт братьев и сестер? Их у тебя тоже нет? — Есть один, старший, — выдохнул безрадостно Дирк, мирно сплетая пальцы с принцем. Образ Дориана давно не докучал ему, особенно, когда отношения с принцем наладились, а проблемы закончились. Будто осознав упоминание о себе, он вновь возник угрожающей тенью где-то за спиной Илариона, вынуждая обратить на себя внимание. Младший Сондер поднял неохотно глаза и тяжело выдохнул, потирая пальцами переносицу. Уже скоро они снова встретятся. — Но мы редко с ним общаемся, он сильно отстранился от семьи, — говорит и прерывается ради нового глотка пива, дабы смочить горло, что стало подозрительно першить. — Я не нравлюсь ему, а он не нравится мне. У нас всё взаимно, скажем так. — То есть, хочешь сказать, что тебя ничего не удерживает в Северном королевстве? — хмыкнул Иларион, допуская себе скромную, радостную улыбку, слегка стесняясь её из-за сказанного ранее. — Ни работа, ни дом, ни близкие люди? — В общем и целом, да, — кивнул согласно он, покрепче сжав замок пальцев с принцем. — Я бы смог составить тебе компанию в твоём путешествии, — нагло лжет мужчина, прекрасно понимая, что никто его и на шаг не выпустит из страны без официального разрешения. — Мне не хочется с тобой расставаться, Илари, на данный момент — ты близок мне как никто, — здесь уже не врёт, говорит честно и от всей души, понимая, что на квартире его не ждёт даже какое-нибудь домашнее животное. — Я тоже испытываю к тебе чувства, Дирк, — выдохнул побежденно он, явно растроганный речью мужчины. — Я хотел тебе признаться ещё как только ты вернулся, но от чего-то не смог, — говорит и глаза стыдливо уводит, утопая ими в темно-алой глади вина в бокале. — Я никогда подобного не испытывал ранее, мне всё это в новинку. Однако, одно я знаю точно — родители никак не одобрят наш союз. — Нам и не нужно их одобрение, — заулыбался Дирк, протягивая свободную руку к подбородку принца и обращая на себя взор кристально чистых, голубых глаз. — Мы можем просто вылечить твою мать и тайно сбежать из королевства. Как тебе идея? — Это звучит слишком дико, — засомневался Иларион, легко избавляясь от чужих прикосновений одним махом светловолосой головы. — Как я могу бросить своих родителей так резко, без предупреждений и прощаний? Они ведь будут обо мне беспокоиться! — Мы можем оставить им записку, — пожал плечами мужчина, вновь прикладываясь к краю кружки с пивом. — С твоей личной подписью и печатью, такую, чтобы они точно поняли, что писал именно ты, — предлагает он и слизывает пенные усы снова. — Тогда они поймут, что тебя не получится удержать никакими цепями и примут твоё решение. — Я не знаю, мне надо об этом подумать, — в сомнениях отвечает он, наконец расцепляя замок пальцев. — Я не смогу дать тебе точный ответ прямо в данную секунду, — качает головой принц и как-то подозрительно елозит задницей по стулу. Эти движения едва можно было заметить, но Дирк, неустанно наблюдающий за малейшей эмоцией Илариона, не смог упустить странный жест из виду. — В чём дело, тебе не хорошо? — логично спрашивает Сондер, видя, как глаза принца забегали по помещению таверны. — Зуд, — выдает Иларион всего одно слово, что не слишком точно описывало ощущения, которые он испытывал между ног. — Кажется, течка наступит раньше. Я вижу, как они все на меня смотрят. Может, уйдем отсюда?       Дирк оглянулся по залу. И правда, почти каждый из самцов, что сейчас присутствовал в таверне, периодически поглядывал именно на них. Вдобавок, с такой периодичностью, что мужчина словил на Илари сразу пять взглядов одновременно, что тут же исчезли, стоило их обнаружить.       Но двое смельчаков, что восседали за одним столиком, решили до последнего не разрывать зрительный контакт, что в конечном итоге привело к их приближению к мирно сидящим Дирку и Илариону.       В Сондере вновь взыграл страх. Он пронизывал до кончиков пальцев мелкими разрядами тока, заставляя кожу под плотной тканью одежды покрыться толпой мурашек. Сердцебиение участилось, в голове будто грохот эхом разносился, будто колокол, что предупреждал об опасности. Вплетая пальцы в корни волос на висках, Сондер упёрся локтями в стол и часто дышал, чем вызвал неподдельное удивление Илариона. — Всё хорошо? — спрашивает теперь принц, протягивая тонкие пальцы к макушке головы спутника. — У тебя снова болит голова?       Не успел Дирк ответить, как двое уже возвышались над столиком, заслоняя своими широкими силуэтами свет. Сидящие за столиком подняли взгляд вверх, оценивая незнакомцев, и пришли к единогласному выводу — самцы. Большие, крепкие, с грубыми чертами лица и жёсткой шерстью на хвостах. Неизвестные брюнеты также изучающее окинули взором сидящих, только потом заговорили: — Вы одни тут, скучаете? — спрашивает первый, что имел даже небольшую бородку. Он протянул первым делом руку к Дирку, желая приподнять его лицо за подбородок. — Как тебя зовут, солнце?       Дирк, которого теперь мало волновал покой любимого принца, с огромными от страха глазами взглянул на бородатого незнакомца. Глаза Сондера покраснели, а руки, что были отняты от висков, явно задрожали, выказывая весь страх и омерзение по отношению к говорящим. — Какой ты красивый, слушай, — улыбнулся тот, мягко оглаживая не сопротивляющегося Дирка по щеке большим пальцем. — А что там с твоим другом, не расскажешь? Чего он личико прячет? — Давай, не стесняйся, познакомимся! — заявляет второй, сжимая несильно в руке плечо Илариона в попытках развернуть лицом к себе, пока тот интенсивно отворачивался. — От тебя такой запах, что мне крышу сносит. Не хочешь провести эту ночь со мной, а? — Его изуродовали дикие псы, — на угад лепит отмазку Дирк, наконец находя в себе силы избавиться от чужих прикосновений. — Он не хочет показывать никому то, что осталось от его лица, — вновь поясняет он и наблюдает, как бородатый мужчина берет стул и садится рядом с ним. — Мы не нуждаемся в вашей компании, вернитесь за свой столик, — говорит он почти также, как когда-то сказал сам Иларион. Вежливость прямо через край, когда ноги так позорно трясутся под столом. — Ты явно не самец, красавчик, — смеётся явно нетрезвый мужчина, позволяя себе наглость приобнять за талию Сондера. Тот вновь не сопротивляется, лишь мелко дрожит, обвиняя себя в бездействии. — Он тоже, от него пасёт течкой за километр, — кивнул мужчина на принца. — Тогда почему вам не нужна наша компания, позвольте спросить? «Подстилка,» — раздаётся голос призрачного образа Дориана за спиной одного из самцов. Сондер младший поднимает затравленный взор карих глаз и сглатывает ком в горле. — «Ты — драная подстилка, Дирк, мне не верится, что я воспитал такого трусливого урода, как ты.» — Нам и вдвоём отлично, — категорично отвечает принц, удерживая обеими руками края капюшона мантии. Назойливый поклонник, прямо как тогда, в начале, стал обнюхивать Илариона, явно наслаждаясь запахом. — Покиньте наш столик.       Дирк окончательно окаменел в своём страхе. Он никогда не мог подумать, что перед лицом опасности настолько явно ударит в грязь, не мог и представить ситуацию, в которой банально позволяет делать с собой всё, что угодно. Паника охватила сознание Сондера и вот-вот по щекам потекут слезы. Настойчивые прикосновения теперь прокрались под одежду, прямо к горячей коже, оглаживая рельефы пресса и талии. Сондер ничего не мог сделать и позабыл о том, что сам взвалил на себя обязанность защищать принца. Сейчас он не защитник, а просто испуганная, травмированная жертва. Он невольно, неустанно крутит в голове уже случившийся факт принуждения, примеряя воспоминания на действительность. Сейчас Сондер не имел с собой пистолета, который спас ему жизнь и задницу, сейчас человеку банально нечего противопоставить силе двух самцов. — Давайте не ломайтесь как девчонки, мы же видим, что вы нуждаетесь в большом, крепком чле…       Для Дирка следующая фигура возникла будто из ниоткуда, в итоге перебив речь бородатого незнакомца. Бармен, что всё это время наблюдал со стороны, сейчас решил вмешаться, понимая, что самостоятельно разрешить ситуацию сидящие не сумеют. Он совершенно точно принял парней за двух гибридов, и прекрасно понимал, что у одного из них скоро будет течка. Однако, наученный опытом, он не терял голову от запаха Илариона и сейчас мыслил намного трезвее, чем двое пьяных самцов — на лице его была защитная маска, через которую запахи проникали намного тяжелее. Реагировал на отголоски запаха лишь организм, что неминуемо поднял из спокойного состояния член бармена, так разительно выделяясь в ткани черных штанов.       Сперва не услышав то, что говорил бармен, а обратив внимание на пах, Сондер окончательно сдается, падая головой прямо в деревянный стол, заставив слышно зазвенеть стоящую на нем посуду. Где-то на фоне злобно хихикает образ старшего брата — Дориан был рядом даже тогда, когда физически находился за тысячи километров. — Господа, вам подробно объяснить значение слова «нет»? — этой фразой он и перебил пламенную речь бородатого, наконец убрав пошлые прикосновения с тела Сондера. — Вернитесь за свой столик или я буду вынужден вас обоих вышвырнуть из таверны без права на возвращение.       Мужчины насторожились. Переглянулись между собой, как бы взглядами переговариваясь о том, уходить им или нет, рывком поднялись со своих мест и с недовольными лицами покинули злополучный столик. Их уход Сондер не мог наблюдать, он видел перед собой лишь расплывчатые очертания деревянного стола, понимая, что удар головой об твердую поверхность — самое худшее за этот вечер решение. Отголоски перенесённого сотрясения заставили желудок человека скрутиться, подталкивая ком к горлу. — Прошу прощения за этих обезьян, — выдыхает бармен, наконец разжимая кулаки. — Здесь такое не редкость, местные не привыкли, что им отказывают. И как всегда, с этим приходится разбираться мне, — качает устало головой он. В подтверждение, под глазом молодого бармена уже темнел один яркий фонарь, губа была разбита, а бежевая рубашка кое-где зашита. — Спасибо вам, если бы не вы… неизвестно, насколько далеко они бы сумели зайти, — отзывается наконец принц и уже почти не прячет лица, сейчас его трудно было разглядеть с дальних столиков, но сидя за одним — прекрасным образом. Просто бармен старался не пялиться, припоминая слова Дирка об уродстве. — Да я вас умоляю, — махнул рукой с непринужденным смехом бармен. — Они по своей сути безобидны, им один раз по морде съездить — сразу вспомнят где их место, — развел руками он, легко покачивая головой. — Ты, гляжу, совсем испугался, да?       Ответа от Дирка не следовало. Сейчас, когда страх наконец отпустил, он осознал, что бармен со стояком не представляет никакой опасности. Он, как последняя, трусливая девчонка, просто в страхе дрожал, никак не сопротивляясь чужим рукам. Он, человек, что убил, расчленил и утопил останки некогда живого и здорового волчьего, до чёртиков напугался двух пьяниц в таверне. Он, кто сам малодушно помышлял об возмездии через изнасилование для Амави, пока тот был не в силах дать отпор. Он ничего не сделал. Он испугался. — Дирк? — вмешивается сам принц, нежно оглаживая по волосам своего ненаглядного. — Дирк, ответь! Дирк! — Нормально всё, — звучит мрачный голос Сондера, приглушённый поверхностью стола. — Головой больно ударился. — Ну как же ты так, Дирк, боже, — раздосадовано засуетился Иларион, подорвался с места и подошёл к мужчине в пытках хоть как-то приподнять со стола голову, дабы осмотреть на предмет новых ран.       Бармен, что помалкивал всё это время, вдруг решил заглянуть внутрь капюшона принца, сперва удивившись, не заметив на гладкой коже никаких явных увечий. И через минуту к нему пришло осознание, почему именно второй гость прятал лицо. Белые волосы, брови, ресницы, бледные губы и светло-голубые глаза, признаки королевского, северного происхождения. Самец едва ли не выпрямился по стойке смирно, готовый отдавать поклоны, но Иларион вовремя шикнул в ответ на округлившиеся глаза. — Тише, — в первую очередь просит Иларион. — Я не хочу чтобы вся таверна узнала о моём присутствии. — Прошу прощения, ваше высочество, — тут же переходит он на крайне почтительный тон. Взгляд бармена забегал по шумному помещению, а руки с сбитыми костяшками вдруг спрятались по карманам брюк. — Знал бы я, что они приставали к самому принцу, то тут же бы остановил любое посягательство на ваше личное пространство. Надеюсь, вы изволите простить мне моё бездействие… — Не должно быть никакой разницы между отношением ко мне и всем остальным, — категорично отзывается Иларион, наконец подняв голову Дирка со стола и осматривая новый синяк на лбу, легонько подув на место удара. — Принц или обычный горожанин — не важно, вы должны отстаивать честь каждого здесь, — звучал Илари строго, но справедливо, чтобы в конце-концов похлопать бармена по плечу, с явной похвалой. — И вы со своей задачей неплохо справились.       Дирк, что уже не имел возможности прятать все свои эмоции за капюшоном плаща, сейчас изо всех сил старался сдержать гнев. Гнев на себя за бездействие, гнев на Илариона за похвалу другого, гнев на бармена, что сделал работу за него. Сондер молчит, уверенно старается не показывать своих искренних эмоций, он не хочет сболтнуть чего-то лишнего, не, тем более, ударить гордого собой бармена, чей стояк всё ещё не исчез.       Ситуация — полное дерьмо, в такие моменты мужчина начинал понимать всю важность своевременной психотерапии. По-видимому, он до конца своих дней будет бояться этих огромных, хвостатых мужиков, если не удосужится проработать травму хоть с кем-то.

***

      Сейчас и Дирк, и Иларион находились в одной постели. Сондер, не упустив возможности напоследок выпить в таверне половину всего бара, сейчас находился в крайне нетрезвом состоянии. Ситуацию мужчина всё ещё не отпустил и бесконечно винил себя, грыз и унижал, говоря почти один в один фразы, что твердил ему призрак Дориана. Трус, тряпка, слабак, слюнтяй — как он только не нарекал себя, и до поры, до времени, Иларион никак не мешал этому процессу. Принц банально не понимал как ситуация в итоге ударила по самооценке мужчины. Принц был трезв, прекрасно всё помнил и осознавал, несмотря на то, что течка уже несколько помутняла мысли. — Дирк, ты не виноват, — выдает вдруг Иларион, нарушая тяжёлую, долгую тишину. — Я рад, что в этот раз ты никого не бил и мы обошлись без насилия. — Я должен был тебя защитить, — цедит сквозь зубы едва разборчиво Сондер, лёжа к принцу спиной и держась за голову. — А я не смог защитить даже себя, — продолжает он и сразу после на подушку рядом обрушивается удар кулака. — Это всё из-за него, это он виноват, — бубнит с обидой он, едва сдерживая себя от рыданий. — Велиар, тварь поганая, это ты во всем виноват! — Что он с тобой сделал, Дирк? — обеспокоенно спрашивает принц, продвинувшись ближе на кровати, аккуратно приобняв мужчину за талию. — В чём он виноват?       У пьяного в стельку Дирка, что чудом не разболтал под градусом всех подробностей ночи, крайне быстро кончается терпение. Гнев и обида, что он копил всё это время, под влиянием алкоголя без труда вырываются наружу. Мужчина резко поворачивается на постели и смотрит принцу в глаза своими, обезумевшими и красными, на лбу блестит испарина, а руки впиваются мертвой хваткой в хрупкие плечи принца. Сондер никогда не злоупотреблял алкоголем на родине, с некоторых пор ему и вовсе оградили любой доступ к спиртным напиткам. Он, как и старший брат, моментально выходил из себя под действием алкоголя. — Хочешь узнать что именно он со мной сделал, да? — спрашивает дрожащим голосом с пугающей улыбкой Сондер. — Так, давай я тебе покажу!       Утром Дирк крепко пожалеет о всём, что сделает далее, но сейчас ни одна живая душа не смогла бы его остановить.       Иларион и охнуть не успевает, как вдруг пьяное тело подскакивает на постели. Тощее левое плечо сжимает всё та же грубая, уверенная хватка, прижимая принца к постели грудью. Сам Дирк устраивается рядом, мастерски подавляет все попытки принца выкрутиться из рук и подтягивает того за бёдра вверх, заставляя встать раком. Иларион уже начинает паниковать, ведь поведение мужчины совсем не вязалось со светлым образом в прошлом. Сондер был жесток, по-истине жесток, с искренней ненавистью он выкрутил ненаглядному руки, зафиксировав за спиной, а другой содрал пижамные штаны вместе с бельем, обнажая перед собой то, чего он ранее, воочию, толком и не наблюдал. — Отпусти меня сейчас же! — вскрикивает в ужасе принц, пытаясь хвостом прикрыть весь открывшийся Дирку пейзаж на свою промежность. — Отпусти, Дирк, умоляю! Я не хочу, чтобы наш первый раз был таким! — Да, я тоже умолял не делать этого, — смеётся явно недобро мужчина, параллельно снимая с себя штаны да бельё. — Но он меня не слушал.       Иларион притих и замер, пытаясь вникнуть о чём говорит его ненаглядный, на секунду осознавая, что сейчас пребывает на его месте. С разницей на то, что размеры Дирка в два раза меньше, чем у Велиара. Принц постепенно начал проникаться сочувствием, наблюдая за тем, что будет дальше, но позволить в самом деле надругаться над собой он никак не мог. Последние остатки справедливости в душе кричали о том, чтобы он сопротивлялся — Иларион не ощущал, что сейчас рядом с ним тот самый Дирк, в которого он влюбился по уши. Это кто-то другой, совсем другой, жестокий и озлобленный — второе лицо возлюбленного пришлось принцу совсем не по вкусу. — Дирк, я всё понял, не продолжай, — жалобно отозвался Илари, чувствуя, что вот-вот и по щекам потекут слезы. — Мне жаль, что с тобой такое произошло!       Отвечать принцу он уже не считал нужным, ведь сейчас головка возбужденного члена прижималась прямо к тугому кольцу мышц жертвы. Едва ли капля смазки собралась на конце его плоти, но того явно было недостаточно для проникновения, от чего он решил сдобрить промежность слюной. Самый абсурдный вариант смазки, но самый доступный в данный момент. Уже прижимаясь ко входу, мужчина делает один резкий рывок, что позволяет проникнуть всего на одну треть, как тут же звучит пронзительный крик боли принца.       Иларион не мог причинить ему вреда, не мог с той же строгостью выпустить когти и полоснуть мужчину, не мог банально позвать на помощь. Он понимал, что возлюбленный сейчас очень пьян и крайне расстроен, и это осознание связывало руки круче, чем самые прочные оковы. Принц не думал, что он перейдет к таким решительным действиям. Справедливости ради, даже сам Сондер не догадывался, что может зайти так далеко. Не было у них с Велиаром никакого проникновения, кричал он максимум от страха, но не от пронзающей тело боли, как сейчас вскрикнул Иларион.       Только жалобный крик и последующие за ним рыдания с едва разборчивым «прекрати» сумели вернуть здравый рассудок в тело мужчины, но теперь уже поздно. Принц весь дрожит под ним, из-под зажмуренных век неустанно текут слезы, и, кажется, в промежности виднеется кровь. Дирк подаётся назад, отпускает руки и медленно натягивает на себя обратно белье, но Иларион не меняет своей позиции. Он застыл в страхе, в ужасе перед иным лицом, что умудрился невольно продемонстрировать любимый. Постепенно тощие, дрожащие колени сползли вниз, их принц и обнял, скрючившись на боку. — Прости меня, боже, прости, — шепчет Сондер, гладит парня по дрожащему плечу и всеми силами пытается обратить на себя взор подавленного принца. — Я дурак, я идиот, я полный кретин, я не имел права с тобой такое делать… Илари, скажи хоть слово, умоляю!       Едва отойдя от шока и рыданий, принц, убрав руки от заплаканного лица, теперь смотрит в глаза, которые некогда считал самыми тёплыми и любящими. Смотрит, но путается в собственных мыслях, ведь с одной стороны — Дирк признался ему, что его изнасиловали; а с другой — сам совершил насилие над ним. Поступок по своей сути ужасен, но даже самому себе Иларион не мог ответить, считает ли его непростительным или нет. Сейчас он желал только одного, и сразу после пары слов он превратит желаемое в действительное. — Мне жаль, что он совершил с тобой такое, Дирк, — со всей серьёзностью и обидой заявляет Иларион, отбивая от себя руки, что так желали заключить в объятия. — Мне правда жаль, что я не мог этому никак помешать, жаль, что не оказался рядом, жаль, что не поехал с тобой, жаль, что не защитил тебя, — тараторит он, пресекая теперь попытки себя перебить. — Но это не даёт тебе никакого права демонстрировать эти ужасы на мне, я не заслужил этого, я не готов к этому, я не хотел этого. — Я знаю, милый, я знаю, я так перед тобой виноват, — отвечает тут же он, уже не пытаясь прикоснуться к принцу, а привычно вплетая пальцы в растрёпанные волосы. — Я пьян, я не соображал, что делаю. То, что было, оставило на мне слишком большую рану, и… — Я не желаю этого слышать, — перебивает его холодно принц, деловито натягивая на себя белье обратно. Как только закончил — сразу вновь стал прожигать взглядом покрасневших глаз. — И я не желаю видеть тебя.       Сразу после этой фразы принц, напоследок с отвращением скривив губы, неторопливо поднялся с постели, следуя прямым ходом к двери. Сондер подумывал остановить его, заставить разговаривать дальше, но быстро понял, что до спокойного, серьезного разговора ещё должно пройти время. Ему не хотелось отпускать убитого горем Илариона сейчас, хотелось прижать к себе, успокоить, поцеловать везде и всюду, поклясться, что такого больше никогда не произойдёт, но он знал, что сейчас в ответ получит исключительно полный холода и ненависти взгляд.       Дверь покоев принца оглушительно хлопает с уходом, отныне на месте преступления Дирк остаётся совершенно один. Один не только с тем фактом, что чуть было не изнасиловал того, кого любит, но и с тем, что рассказал страшную тайну, знать о которой нельзя никому. Он клялся себе, что произошедшее в доме Кручевальдов унесет с собой в могилу, думал, что быстро сумеет оправиться от травмы, но та нанесла сокрушительный удар не только по нему, но и по самому близкому, кто у него был. «Надо было трахнуть эту суку как следует, пока предоставилась возможность,» — категорично отзывается тень старшего брата в тёмном углу. — «Но ты даже на это не способен, брат. Эта пушистая задница водит тебя вокруг пальца и маринует ожиданием, а ты и рад ползать у него в ногах.»       Дирк затравленно поднимает взор в угол, откуда из глубины сознания доносился грубый голос брата. Сжав первое, что попалось под руку в кулаке, — хрупкую вазу, что мирно стояла на прикроватной тумбе, — он с силой замахнулся и отправил её в полёт прямо туда, откуда якобы звучал осуждающий голос. «Я — не ты, Дори, я не хочу причинять близким вред.»       Образ быстро растворился во тьме, стоило Сондеру младшему пару раз вдарить себе по вискам. Вынужденная мера, выгоняющая непрошеных гостей, стоила мужчине нового приступа головной боли.       Раз ему не сказали собирать вещички и сваливать из страны — всё ещё не кончено. Мужчина благодарил всех богов за то, что в данный момент Амави находится в родном доме, с семьёй, а не в поместье на пару этажей ниже. Если бы Иларион ненароком, по глупости, не найдя другого сильного плеча, рассказал бы вспыльчивому гибриду о случившемся — Амави не оставил бы от него и мокрого места. В состоянии Дирка, безоружного и с вечно больной головой, Амави станет тем самым непобедимым противником, от чьих рук он и падёт.       А Иларион, не слишком понимая куда ему теперь на ночь глядя деваться, решил занять гостевую комнату этажом ниже, прекрасно зная, что никого там обычно не бывает. Встретил принца абсолютный мрак и прохлада, пыль на всех поверхностях и мрачные тени от деревьев за окном, что плясали жуткими силуэтами в больной голове принца. Тут также, как и в других покоях, имелась двухместная, большая кровать, и она сразу была расстелена, что избавляло от лишней мороки.       Он не мог поверить, что Дирк мог попытаться сотворить нечто настолько ужасное. В голове возникал бесконечный конфликт, голоса с противоположными мнениями не смолкали ни на секунду. Одни твердили, что нужно простить и отпустить необдуманный поступок мужчине, а другие хором кричали, что с этого момента их история любви окончена.       Было страшно. Даже столь отвратительный поступок не сумел выбить все чувства к Сондеру. Иларион всё ещё с теплом вспоминал того, прошлого Дирка, что всегда успокаивал, помогал и давал дельные советы, того Дирка, что без каких-либо проблем сумел защитить его когда-то в таверне, показав впервые настоящую кровь. Принц вспоминал, с каким трепетом и осторожностью мужчина отнёсся к их первому, спонтанному недо-соитию, и где-то глубоко в душе понимал, что тот, кого он только что увидел — не его любимый Дирк.       Страшно, мерзко и больно. Принц не хотел отказываться от него даже после такого. Что же теперь, придется принять его таким, какой он есть? Или попытаться исправить, самостоятельно найти брешь в каштановой голове Сондера и залатать? А это вообще возможно?