Расходный материал

      Отходить от всего безумия, что произошло за последние две недели, пришлось долго. «Долго», по меркам мужчины, — всё, что больше одного дня. Обычно Дирку именно столько времени хватало чтобы вновь оказаться в боевой форме, в строю, готовым на новые свершения. В этот раз не так. Травмы, как физические, так и моральные, потребовали куда больше терпения и ухода, чем раньше. Неужто, Тиаридари так сильно размягчил бывалого солдата?       Дирк и не думал, что нервная система может быть настолько хрупкой. Казалось бы, и смерть он видал, и с трупами разделывался, и в перестрелках участвовал, и сотрясения получал. В этот раз случилось нечто особое, что стало переворачивать его сознание с ног на голову и обратно, раз за разом, встряхивая этот коктейль странных, незнакомых эмоций.       Пожалуй, больше всего Сондера волновало случившееся между ним и Велиаром. Принц, без устали ухаживающий за ним, тысячи раз на дню извиняющийся и такой нежный, добрый, тёплый — всё равно начал подозревать неладное. Он страшился задать вопрос мужчине прям так, в лоб, поэтому пытался найти хоть какие-то доказательства своей теории.       Но именно этим вечером, когда мужчина выглядел намного лучше, чем раньше, — не как оживший труп, — любопытство и чувство вины берут над ним верх. — Дирк, прости, но я не понимаю только одного, — весь покрываясь краской смущения, начинает Илари. — Если у вас была схватка, в которой Велиар разбил тебе голову, то почему рана спереди, а лужа крови — на полу? Каким образом вы оказались в таком положении?       Сондер протяжно выдыхает. Чем сильнее он оттягивает момент своего ответа — тем более явной становится ложь. Он хотел солгать, со всей уверенностью заявить, что это обычная потасовка, в которой занять лидирующую позицию не так просто, и в процессе могут возникнуть подобные, казалось бы, весьма пикантные позиции, но человек и слова вымолвить не может. Лежит с приоткрытыми губами и через них же шумно дышит, иногда прерываясь на попытки хоть чем-то возразить принцу.       Дирк сдается. Время вышло, теперь, все, что он скажет в своё оправдание будет откровенной ложью. Прикрывая глаза и стискивая зубы, он трёт сосредоточенно переносицу и выдыхает, но в этом случае иначе. Недовольно, с лёгким рыком, явно дав понять, что эта информация — не его ума дело.       Сейчас в одной с ним постели находился сам принц, он не отходил от человека ни на шаг с самого прибытия в поместье. Полуобнажённое тело Илариона прижималось теплом к мужчине, Дирк осторожно гладил его по голому, костлявому плечику, почти не чувствуя тяжесть головы на плече. Идиллия, не иначе. И маленький, ушастый проказник умудрился нарушить её всего одним вопросом. — Давай не будем об этом, — выдыхает наконец Сондер, решив и не солгать, и не сказать правду. — Мне не хочется вспоминать детали той ночи. — Прости, если испортил тебе настроение, — в тысячный раз извиняется принц, чуть приподнимаясь из удобного положения дабы заглянуть возлюбленному в глаза. — Ты — настоящий герой, если бы ты не сподвиг меня на признание…кто знает, чем бы в итоге всё это закончилось. — Наши силы были не равны, я совсем об этом не подумал, — лжет он, прекрасно вспоминая, что с первого взгляда на мужчину стал строить хитроумный план убийства. — Меня очень разозлило всё то, что ты мне рассказал. Он не имел никакого права себя так вести, и теперь, скрываясь в лесах, ему отныне нигде не будет покоя. «Этот мешок с дерьмом никогда не покинет дна проклятого, смердящего болота…» — Не переживай о том, что он в итоге сбежал, — успокаивает Илари, нежно оглаживая тонкими пальцами по груди, облаченной в ночную рубашку. — Я рад, что ты вернулся. Учитывая разницу сил — чудо, что ты остался в живых. Своим побегом Велиар признал виновность в содеянном и более я ничем ему не обязан. — Для меня главное было обеспечить твою безопасность, — героически выдает мужчина и врёт лишь наполовину. Он мог догадаться, что Велиар копал под него, мог подумать, что именно он украл книгу, опасался, что этот крайне безэмоциональный умник в итоге раскроет план, разработанный верхушками Северного государства. — Думаю, со своей задачей, как бы то ни было, я справился.       Илари замолкает, оставляя слова без ответа. Сперва мужчина даже не замечает, наслаждаясь воцарившейся тишиной и объятиями с ним, слыша мерное дыхание и почти ощущая биение сердца принца. Но всё это время Иларион беседовал сам с собой о целесообразности того, что он хочет сделать далее, сосредоточенно хмуря светлые брови. Тонкая кисть принца медленно спускается от груди к животу, от живота, ещё медленнее, ползет ниже. Принц закусывает губу и задумчиво мычит, собираясь с силами озвучить странную идею. Узнали бы родители — на неделю бы закрыли под домашний арест. — Помнишь, что за мной остался должок? — спрашивает гибрид тихо, заметно кроясь румянцем смущения. — Как ты себя чувствуешь? Хочешь, я верну этот долг прямо сейчас?       Дирк удивленно вскидывает темные брови. Сам принц только что предложил минет, при чем так, что это звучало как нечто иное, с большей долей вины. Будто он хочет удовлетворить какие-то свои потребности, сделать себе приятно, а никак не ему. Сначала Сондер стал сомневаться, а точно ли он понял предложение принца правильно? И только когда длинные пальцы стали нежно поглаживать пока спокойного состояния член — всё стало понятным.       Дирк сглатывает ком в горле. Разница социального положения до сих пор беспокоила мужчину. Если в первом случае, когда Сондер сам вызвался продемонстрировать явление минета, всё было относительно на своих местах, то теперь он вовсе впал в ступор. Кто-то настолько привилегированный, вроде принца, будет доставлять ему удовольствие таким способом? Он точно не спит? Если Дирк и правда спал, то он бы хотел досмотреть этот сон до конца. — Ты уверен, что хочешь и готов это сделать? — уточняет мужчина и руку кладет на бледную щеку принца, теперь воочию наблюдая бушующие краски смущения на его лице. — Мне бы не хотелось, чтобы ты потом об этом пожалел. Понимаешь? — Да, я хочу сделать тебе приятно, — кивает он головой, чуть смелее двигаясь пальцами по постепенно твердеющему члену через одежду. — Мне обязательно для этого вставать на колени или нет? — Нет, это просто условность, — посмеялся мягко Сондер, нежно оглаживая принца по пушистым ушкам, едва почесав у основания. — Ты можешь сделать это в той позиции, в которой тебе будет удобно.       К первоначальному беспокойству прибавился повод отказать принцу в ласках. Так как размеры мужских половых органов здесь разительно отличаются от человеческих, на фоне с Иларионом Дирк ощущал себя неполноценным. Его девятнадцать сантиметров не идут ни в какое сравнение с тем, что принц сам имел между ног — чуть меньше тридцати, если глотка Сондера правильно измерила длину. Вдруг, увидев воочию обычный, человеческий член, Иларион брезгливо скривит губы и следом звонко рассмеётся? На родине подобное было обычным делом, если член мужчины не достигал хотя бы пятнадцати сантиметров. Вдруг, тут всё работает аналогично?       Иларион сосредоточенно кивнул, будто перед ним какое-то жутко важное и ответственное задание. Подтянувшись на постели чуть выше, он вовлёк мужчину в медленный, мокрый поцелуй без языка, бережно терзая губы нежным поцелуем. В процессе Дирк сам не успел заметить, как принц умудрился взгромоздиться верхом, усаживаясь задницей прямо на выступающий бугорок паха мужчины. Совершенно не ожидая таких откровенных фокусов от невинного принца, Сондер сложил руки на тонкую талию и стал замечать, как тот плавно и тактично проезжается промежностью прямо вдоль ствола, мастерски вызывая у Сондера каменный стояк.       Тихо постанывая в поцелуй, Иларион не прекращал движений, и в один момент вовсе обхватил твёрдую плоть через ткань одежды, чуть оттянув от тела, дабы головкой упереть себе между ног. Раздался чуть более яркий и выразительный стон, стоило Дирку едва качнуть бедрами навстречу, как бы защищено проникая в тело на считанные миллиметры. Сведя брови к переносице, Иларион уткнулся носом в шею мужчины, вдыхая специфический, человеческий запах и передавая жар дыхания чувствительной коже.       Всё это — лишь предисловия перед главным, но в процессе и сам Иларион умудрился возбудиться не на шутку. Одна мысль о том, что возбужденная плоть мужчины может оказаться внутри, двигаясь там не с его помощи, а с желания Дирка — сводила с ума. Сейчас нет течки, сейчас он более разумен и рассудителен, поэтому Илариону хватает ума не склонять мужчину к чему-то большему. Чёртовы законы природы строго настрого запретили им наслаждаться друг другом так, как полагается — Сондер мог бы прибегнуть к использованию презервативов, однако все остались на родине. Человек и подумать не мог, что на якобы опасном и ответственном задании ему может что-то перепасть.       А в Тиаридари о существовании контрацепции и не слышал никто.       Постепенно спускаясь по ногам Сондера вниз, принц откинул мешающее им обоим одеяло и подцепил ткань спальных штанов вместе с бельем вниз.       Сказать, что Дирк нервничал — ничего не сказать. Ему повезло, что Илари совершенно не имел опыта в половых связях и повидал, скажем так, не столь много членов самцов на своей жизни. В сравнении с сорокасантиметровым инструментом Велиара, те девятнадцать, что имел Дирк — натуральное посмешище. На родине этот размер считается оптимальным: ни много, ни мало. А здесь такой имеют разве что мальчики-гибриды в четырнадцать лет. Какой позор.       Иларион заканчивает с бельем и с искренним интересом оглядывает интересующие места. Наконец он увидел то, что находится между ног человека и закрыл целых ком странных вопросов, сделав тайно выводы о том, что даже его самодельная игрушка будет в разы больше. Таких выводов Иларион, разумеется, никогда не озвучит, но в скромных для Тиаридари размерах был и плюс: легче войдёт сзади. Если бы Дирк, будучи человеком, имел даже тридцать сантиметров — ни о каком сексе между ними ещё долго не пришлось бы думать. — Ну чего ты смотришь, — не выдерживает мужчина, понимая в каком положении сейчас оказался. — Я уже говорил, что для людей даже твой член — огромная дубина. Мой считается весьма оптимальных раз… — Всё в порядке, дорогой, я просто неопытный, — прерывает и успокаивает Иларион. — Это первый половой орган, что я вижу в своей постели. До этого меня сопровождала только своеобразная имитация, которая помогала в течку не сойти с ума.       Аргументы мужчина практически принял. Хорошо, что он не знал про размеры игрушки, которой Илари пользовался во время течки. Узнал бы — не поверил бы в басни принца о неопытности.       Хмыкнув, принц опускается ниже и понимает, что ему не удобно в такой позиции. Парень аккуратно приподнимает ногу Сондера, намекая на то, чтобы он их согнул, и тем самым вгоняет мужчину в краску. Временно не замечая девичьего смущения партнёра, Иларион обхватывает ствол пальцами и медлит, не решаясь сделать следующий шаг, просто водит сжатым кулаком по стволу, изредка поднимая глаза чтобы свериться с реакцией. — Может, сменим позу? — озадаченно спрашивает Сондер, сейчас находясь с согнутыми и широко раздвинутыми ногами перед принцем.       Это навевало неприятные воспоминания не только о минувшей ночи с Кручевальдом, но и о том, как он давился плотью принца, когда тот по-незнанию решил насадить до конца. Если вдруг принцу придут в голову плохие мысли… Сондер не сможет сделать ровным счётом ничего принцу, и не только по причине личной симпатии, но и потому, что состояние всё ещё оставляло желать лучшего. — Почему? Тебе не удобно? — растерянно спрашивает принц, чуть голову в бок наклоняя и дёргая ушками так миловидно. — Просто мне кажется, что сидеть тебе сейчас будет трудно, а эта позиция как нельзя кстати. — Ладно, всё, хватит разговоров, — смиряется в итоге Сондер, стараясь позабыть об опасной близости Илари с девственной задницей. — Помнишь, как я показывал?       Иларион коротко кивает и сразу после приоткрывает губы. Не подумав о предварительных ласках, он сразу вбирает плоть в рот, пропуская дальше, и делает то, что ему хотелось познать с того самого вечера с мужчиной. Принц насаживается ртом до конца, упираясь носом в небритый лобок Дирка, и сдавленно кашляет, стараясь не отстраняться ровно столько, сколько сам случайно продержал мужчину в таком положении. Несмотря на скромные размеры члена, задача и правда оказалась не из простых. Буквально удерживая себя за затылок, принц давился чужим членом и знатно покраснел, а в уголках глаз стали собираться слезы. Принц всегда проявлял завидное упорство в делах, за которые брался впервые — это нередко вставало ему боком. В данном случае, упорство встало у Илариона в горле.       Заметив неудобства принца, Дирк поспешил убрать его руку с затылка и отстранить. Тот, к счастью, поддался, но сперва взглянул как-то разочарованно. — Ты чего творишь, Илари? — спрашивает удивлённо Сондер, поглаживая принца одной рукой по волосам. — Задохнуться тут решил? — Мне хотелось узнать как именно ты себя ощущал, когда я тебя прижал, — хмыкнул принц, тыльной стороной руки вытирая с губ слюну. — Это и правда неприятно, когда так делают. Прости ещё раз за тот случай.       Покачав головой и мысленно назвав Илариона глупышкой, Дирк попросил принца просто вобрать головку в рот, оставшись неподвижным. Таким образом мужчина решил показать примерный, комфортный темп и глубину, на которую тот может брать без всяких проблем. Едва сдерживая голову принца в руках, он бедрами стал делать плавные, медленные движения, каждый раз чуть глубже проникая во внезапно расслабленную глотку. Принц не сопротивлялся, только изредка поглядывал чуть покрасневшими глазами на Сондера, убеждаясь, что тому действительно приятно.       Дирк и рад был так бессовестно трахать рот самого принца королевства, но и самостоятельность воспитать в нём тоже будет не лишним. — Видишь? Плавно, не торопясь, — поясняет он, отпуская голову из рук и опуская бедра обратно на постель. — Можно задержаться у основания только тогда, когда партнёр кончает, но это исключительно если хочешь проглотить весь результат.       Принц вновь кивает, пока слушает — восстанавливает дыхание. Рука вновь оказывается на белоснежных волосах ближе к затылку, но в этот раз не чтобы управлять, а чтобы помочь. Длинные, прямые волосы, которые он не имел возможности заправить за ухо, вечно лезли в лицо и в другие места, их мужчина и собрал кулаком в один расслабленный хвост, облегчая задачу.       Высунув длинный язык, Илари пропускает по нему плоть внутрь своего рта. Сжимает щеки, как недавно напомнил Дирк, старается обводить венки изнутри, но не замечает на лице мужчины всей той гаммы эмоций, каких ожидал.       Иларион решает сменить тактику. Теперь он двигается сжатыми губами по плоти куда более активно, руками обнимает раздвинутые ноги мужчины и давит их в стороны, выставляя позу ещё более развратной. С каждым движением он набирает обороты, всё чаще заполняя глотку чужим членом до предела.       Здесь реакция от Дирка таки последовала. Подмяв под себя удобнее подушку, он одновременно изнывал от желания сдвинуть ноги, сгорая со смущения, и тем не менее, едва елозил по подушке, прикрывая рукой глаза, пока приоткрытые губы издавали всё больше стонов наслаждения. Хотелось сжать эти волосы в кулаке и бешено вбиваться в податливый рот, хотелось прижать принца затылком к постели и трахать глотку до тех пор, пока горячее семя не заполнит там всё, без труда оказываясь в желудке.       Он не мог позволить себе такую наглость и не знал как может отреагировать невинный принц, от того сдерживать себя приходилось с ужасной силой. Со временем, когда терпение начало заканчиваться, а разрядка стала ближе — Сондер всё-таки начал сам толкаться в рот, но изредка, с перерывами, дабы не травмировать глотку нежного принца. — Я скоро кончу, — предупреждает Дирк, расцепляя хватку рук на волосах, освобождая Илари от любых ограничений. — Если не хочешь глотать — продолжай руками.       Следуя взыгравшему чувству справедливости, Иларион принимает решение всё-таки проглотить весь результат, как когда-то это сделал Дирк, несмотря на страшные объемы семени. Но неопытность вновь играет с ним злую шутку. Подумав, что это просто сигнал к тому, чтобы полностью вобрать член в рот, он так и сделал, но в итоге замер, ожидая пока тот кончит.       Чуть раздражённо рыкнув на действия принца, Сондер вновь уложил руку на его волосы и сжал, планируя самостоятельно доделать начатое. Несмотря на прошлую боязнь сделать больно, мужчина всё равно начинает проталкивать принцу член в глотку раз за разом, оттягивая за волосы и насаживая вновь. Таких грубых толчков понадобилось не больше пяти, сразу после мужчина плотно прижимает голову Илариона к бритому лобку и изливается внутрь, едва подмахивая бедрами, выдавливая всё до капли.       Закончив, Дирк за подбородок отстранил принца от себя, присев на кровати. Не брезгуя, человек тут же вовлек пассию в поцелуй, но тот быстро отстраняется в попытках восстановить дыхание и откашляться. Непривычно было ощущать сразу в горле нечто горячее и горьковатое, Иларион несколько переоценил свои способности. — Тебе понравилось? — спрашивает в надеждах принц, глядя своими бледно-голубыми зрачками. — Под конец было немного трудно, но мне кажется, что я неплохо справился. Семя такое странное на вкус… — Да, Иларион, ты умница, — кивает смирно Дирк, оставив поцелуй промеж пушистых ушек. — Прости за грубость в конце, просто ты… Не совсем меня понял, — выдыхает он, потирая затылок. — Говорят, что оно становится таким горьким из-за курения. — Курения? — озадаченно хлопает глазами принц. — А, ты про те гадко пахнущие палки, которые ты поджигаешь?

***

      До течки Илариона осталось около недели, а тот уже чувствовал себя порой как-то странно. Как только Дирк встал на ноги и перестал сразу выпускать наружу всё то, что съел, на них обрушилась новая задача.       Амави потребовал немедленно заняться лечением своего мужа. Пусть и не вылечить Реджинальда сразу же, с одной чудесной пилюли, но осмотреть так точно. И пока принц собирал всё необходимое из лаборатории, уверенно заявив, что никакая помощь ему не нужна, Дирк с юношей сохраняли гробовую тишину в коридоре.       Амави не пришелся по вкусу тот факт, что Дирк вернулся. Да, принц наконец спокоен и не плачет у окна каждый вечер, однако… Несмотря на всё, юноша чувствовал опасность от Сондера, даже пока он имел столь жалкий вид, с сияющим швом по левую сторону лба. Что лучше, если бы принц тихонько поплакал пару месяцев, а потом занялся сотрудничеством с новым специалистом с Северных земель, или же рыдал с ним далее, в серьезных отношениях, которых у них быть не может? Куда охотнее Амави бы принял первый вариант, но деваться уже некуда. Не сводить же Дирка Сондера в могилу с ровного места, так ведь?       Амави в сотый раз оглядывает оценивающе Дирка с ног до головы. Хмыкает задумчиво и хмурится подозрительно, вскоре отводя взгляд ненадолго. — Что?! — наконец спрашивает раздражённо Дирк. — Чё ты на меня пялишься, будто на врага народа? — Велиар сбежал, ведь так? — вновь прищурившись, спрашивает юноша. — Он просто ударил тебя, когда ты пришел в его дом, а затем сбежал. Всё верно? — Ты мне не веришь? — скрестив руки на груди, спрашивает он, заметно помрачнев взглядом. — Вот уж спасибо, удружил, приятель. Спасаешь королевскую задницу изо всех сил, а тебя потом подозревают во лжи. — Интересно только, как ты оказался лицом в полу, — потирая подбородок, юноша прожигал взглядом свежую рану на лбу мужчины. Она уже не нуждалась в бинтах и обработке, но умудрялась доставить проблем. — Чисто теоретически, если он тебя трахнул и сбежал, то картина становится относительно понятной. Однако, если Велиару не удалось этого сделать, то… — Ты совсем мозги потерял, Амави?! — вспылил за секунду Дирк, сжав невольно кулаки со злости. — Не твоего хвостатого ума дело то, что произошло той ночью. Ты — всего-лишь подопытная крыска, а не крутой детектив. Не мни о себе многого. — И тем не менее, если он, взрослый самец, заломал тебя раком — ты никуда не мог от него деться. Что, хочешь сказать, в один момент он просто пощадил тебя, да? — хихикал ехидно Амави, прикрывая губы рукой и сверкая зелёными глазами. — Плохо, когда с тобой что-то делают, а ты не в силах выбраться, да?       Терпение мужчины иссякает подозрительно быстро. Мелкий гаденыш просто провоцировал Дирка на эмоции и получалось у него просто отменно. В результате кулак сжимал ткань одежды Амави, встряхивая и прижимая к стене, пока вторая рука почти схватила за шею. От таких крайних мер Дирк сдержался, понимая, что это будет явный перебор. Амави напомнил в очередной раз о том, что Дирк сотворил с ним во время последней течки. До сих пор юноша не мог избавиться от навязчивых мыслей о том, что этот человек, пребывая в здравом уме, смог запихнуть в него рукоять ножа, вскоре им же угрожая. — Ничего со мной не делали, понял? — рычит он в лицо Амави, плотно стиснув зубы. — Он ударил меня об пол и я отрубился. Если бы он решил меня трахнуть — я бы помер, но я, как видишь, всё ещё живой. — Хочешь сказать, что он просто вырубил тебя в столь пикантной позе и сбежал? — с хитрой ухмылкой спрашивает юноша. Амави кончиками пальцев поглаживает ровную щеку мужчины, вызывая к себе только больше ярости. — Что-то тут совсем не сходится. — Тебе действительно так интересно узнать трахнул он меня или нет? — уже вне себя от злости цедит сквозь зубы Дирк, чувствуя, что ещё немного и он разобьёт этот аккуратный, курносый нос Амави. — Даже если трахнул, то тебе с этого какая печаль? Радоваться должен! Так вот, порадуйся чему-нибудь вон там, в тёмном углу, и не сношай мне голову своими тупорылыми вопросами. Договорились? — А мне действительно есть чему радоваться? — хитро, даже пошло ухмыльнувшись, Амави обрёк себя на один средний по тяжести удар об стену. Он хотел было ещё чем-то разозлить мужчину, что-то сказать, подметить, к примеру, едва заметные ранки в уголках его губ, но решил промолчать. Скоро выйдет Иларион. — Ты лжешь, Дирк, я это вижу по глазам. Трахнул он тебя или нет — вопрос не столь важный, куда важнее то, каким именно образом ты смог избавиться от пикантного внимания взрослого самца. — Какой же ты, всё-таки, невыносимый, — рычит Сондер и сразу после второго удара спиной об стену отпускает одежду юноши из хватки, как бы брезгливо отряхнув руки отходя. Амави был действительно умён, разве что, вопрос ставил неправильно. Дирк спас свою задницу благодаря пистолету, но знать о его существовании Амави запрещено. — Не суй свой нос куда не надо, подопытная крыса. — Как ты меня назвал?! — возмутился вдруг Амави, но резко осел, видя, как ручка двери опускается вниз. — Потом поговорим, — обиженно выдает он и руки на груди скрещивает.       Иларион вернулся и конфликт махом сошёл на нет. Эти двое крайне смущались вести какие-либо споры при принце, старались вести себя подобающе и лишний раз не тревожить покой принца. Илари и сам подозревал, что что-то мужчина от них решил утаить, однако искренне надеялся, что ничего страшного с ним не случилось впоследствии. А даже если случилось — он не станет давить на больное и ковырять свежие раны.       Путь до дома Амави занял несколько часов. И имея выбор: поехать в одной повозке с личным кучером или же поскакать каждый на своей лошади — Дирк выбрал второй вариант. На данный момент мужчина едва себя сдерживал от того, чтобы не развязать новую ссору с подопытным, что было бы крайне неуместно в их ситуации.       А Амави постепенно таял мыслями. Понимание того, что вот-вот и он встретится с любимым мужем спустя столько времени разлуки — разливалась теплом где-то внутри, согревая и расслабляя, убирая все выставленные ранее защитные шипы. Рядом с Реджи он становился настоящим котёнком, особенно наедине. Всецело доверяя мужу, Амави мог предстать пред ним в любом расположении души и тела, в любом настроении, даже в самом меланхоличном. Он знал, что Реджи не осудит, не обидит и всегда поддержит, прижмёт к горячей груди и нежно вплетется пальцами в волосы, аккуратно массируя кожу головы промеж ушек.       Честерсу так не хватало этих объятий, даже когда он был дома. С ухудшением состояния, мужчина мог лишь наложить в постели на него свою тяжелую руку, приятно вдавливая в постель, мог поцеловать кратко, из последних сил, но на этом всё заканчивалось.       Амави готов отдать всё, что угодно, лишь бы вновь ощутить на себе его живой, весёлый взгляд. Он свернул бы горы только ради того, чтобы Реджи вновь поиграл с детьми и им самим в догонялки, соорудил очередную деревянную игрушку сыну и дочке или предмет мебели в дом, чтобы они вновь и вновь сливались в едином танце жарких тел по ночам. Секса он вожделел в последнюю очередь, но из списка желаний не исключал.       Родная деревня, родные улицы, знакомые лица и гул голосов от мала до велика. С лица Амави не спадала улыбка, чего не скажешь об остальных.       Дирк, несмотря скромную моральную компенсацию от принца, всё равно не мог выпустить из головы тревожных мыслей. Раз за разом он прокручивал весь вечер и последующие события, почти глоткой чувствовал размеры покойного Велиара и вкус крови на языке, ржавый, горький, от чего тот плевался чаще обычного.       Принц же переживал немного о другом. Ему предстояло вылечить болезнь, которой он раньше не видывал, осмотреть и сделать хоть какие-то выводы на основе собранной информации. Дело ответственное, важное, и от волнения у Илариона стали дрожать руки, что сжимали поводья.       В следующий момент они уже все стоят перед дверью в покои Реджинальда. Под ногами едва скрипит пол, детишки крутятся вокруг Амави, водят хороводы и радуются возвращению, на печи какая-то любезная соседка готовит нечто похожее на суп, а через шторы окон пробиваются лучи солнца, что явно показывали обилие пыли в здании.       И пока Амави пытался усмирить хороводы двух славных, хвостатых детишек вокруг себя, Иларион и Дирк настороженно переглядывались. Им разрешили первыми войти в комнату и опросить мужчину о самочувствии, но те не торопились входить первыми. Не сговариваясь, они застыли на месте и выжидали пока Амави закончит дела.       Вдруг, темноволосая девчушка, чьи пряди волос выгорев на солнце отливали рыжим цветом, подбежала к принцу. Оба чужака в доме выглядели максимально необычно для них, но именно Илари внушал доверие.       Протянув маленькие ручки к белоснежному, пушистому хвосту принца, та бесцеремонно дернула за него, при чем со спины, напугав Илари и заставив подпрыгнуть на месте. — Ой! Ты чего, девочка? — спрашивает смущённо Иларион, поджав хвост, мельком приглаживая шерсть на конце как полагается. — Вы правда принц? — с искренним, детским удивлением спрашивает девчушка, не испытывая по поводу поступка никаких угрызений совести. — А почему у вас шерсть и волосы белые? Вы их чем-то красили, да? — спрашивает она и бесконечно крутится вокруг, рассматривая незнакомца со всех возможных сторон. — У вас такие красивые уши! Дадите потрогать?       Сам Амави находился сейчас не рядом, а в соседней комнате, общаясь с соседкой, что выступила няней и сиделкой семье, попутно с этим пытаясь отчитать сына за разбитый горшок с цветами. Мягко говоря, Честерсу было не до того.       Дирк не знал как реагировать на поведение маленькой девочки и встал столбом, что не слишком радовало смущенного принца.       Послушавшись слов девчушки, принц присаживается перед ней на корточки и едва наклоняет голову, предоставляя лучший обзор на уши. У северных рас они едва превосходили остальных по размеру, имели черные кисточки на концах и нежную, короткую шерсть, что местами мило торчала в стороны.       Девочка ждать разрешения не стала, сразу схватила всей рукой белое ушко и сжала, ведя к верху. Разумеется, затем и последовал подавленный, но явный крик боли, с которым Иларион едва отшатнулся от ребенка, потирая больное место. С ушами так обращаться нельзя, но ей, кажется, никто не объяснил столь простых вещей. И когда девочка потянулась вновь, с обидой надув губы и нахмурившись за попытку принца прекратить изучение, то позади открылась дверь.       Дирк вновь вздрогнул с головы до ног, будто ощутив разряд тока по всему телу. Вновь огромный силуэт, вновь крепкое телосложение, вновь низкий голос и строгие черты лица. Кажется, он будет пугаться самцов до конца своих дней.       Из покоев, явно упираясь всем предплечьем о дверной косяк, показался силуэт Реджи. Того самого Реджи, о котором ходило столько разговоров. Вот он, награда Амави за мучения, часть сделки, которую Дирк с Илари обязаны выполнить. — Ты чего принца мучаешь, Джесси? — с добрым смехом спрашивает Реджи, не сумев сдержать кашель сразу после фразы. Сильная, широкая ладонь протянута принцу, и хоть тот не был в лучшей форме, но он смог помочь подняться на ноги. — Прошу прощения, ваше высочество. За этими маленькими сорванцами — глаз да глаз, только отвернёшься, а они уже чего-то намудрили. — Реджинальд, попрошу вас, не называйте меня на «ваше высочество», — вежливо просит принц и отряхивает от пыли пятую точку парой спокойных движений. — Я — Иларион, можете звать меня просто Илари, — представился он, протягивая худощавую ручку для рукопожатия. — А это… — Я — Дирк Сондер, специалист в области фармакологии и химии из Северного королевства, — поспешил Сондер представиться сам, также охотно пожав руку. Хватка крепкая, уверенная, хоть и неприятно мокрая от волнения, с заметной, мелкой дрожью, но явно не из-за страха. — Нашей частью сделки является ваше лечение. Именно за ним мы к вам и прибыли.       Мужчина хотел было что-то сказать, рассказать прибывшим незнакомцам, но тут раздается торопливый топот ног. Аккурат между Дирком и Илари проносится силуэт Амави, что без раздумий прыгает в объятия любимого мужа.       Сцена поистине душещипательная, особенно если заметить то, как нежно Реджинальд оглаживает талию мужа, как аккуратно чмокает в макушку волос и смотрит в глаза. От столь резких объятий от Амави Реджи едва покачивается на месте, с трудом выстояв перед лицом обрушившейся тяжести на больное тело.       Они все вместе прошли в комнату, где Реджи тут же занял место на расправленной кровати, опираясь спиной об изголовье. Сидеть без поддержки чего-либо было трудно для самца, куда больше он хотел просто лечь, закрыть глаза и вновь погрузиться в забвение сна. Амави сперва сел прямо рядом с ним, подлез под его руку за объятиями, но взгляд Илариона быстро их разлучил.       Им требовалось полностью осмотреть мужчину и присутствие Амави рядом может помешать процессу. Юноша склоняет голову вниз, выдыхает и перемещается на кресло поодаль, неустанно наблюдая за процессом. — Когда проявились первые симптомы? — уже сжимая в руках пустую тетрадь да ручку, спрашивает деловито Дирк. — Около полугода назад стало понятно, что это болезнь, — тяжело выдохнув, начинает Реджи, уводя взгляд в потолок. Мужчине не нравилось быть столь слабым и беспомощным, особенно не нравилось видеть этот обеспокоенный взгляд Амави на себе. — Ранее, около пары месяцев назад, появилась слабость и головная боль. Я списывал это на банальную усталость и игнорировал, но в конечном итоге, сколько бы я не позволял себе отдыхать, самочувствие лишь ухудшалось.       Практически никаких нормальных медицинских инструментов у горе-врачей с собой и не было, однако градусник Дирк припас в закромах. Пока что, судя по кашлю и внешнему, крайне утомленному, виду можно было легко сказать, что это ОРВИ. Простое, банальное, с которым организм волчьего справиться был не в силах, но держался уверенно. Только загвоздка была в том, что даже Дирк, с весьма скромными познаниями в медицине, знал, что в таком случае заразились бы все. А раз остальные члены семьи чувствуют себя вполне отлично… Дело явно в другом. — Сними, пожалуйста, верх, — просит Дирк, собирая каштановые волосы в тугой хвост и убирая ручку за ухо. — Можешь лечь, я вижу как тяжело тебе сидеть.       Реджинальд хоть и смутился замечанию о том, как ему тяжело выполнять банальные функции вроде сидения, но послушался просьбы. Чуть оторвав спину от изголовья кровати, он взялся обеими руками за пропитанную потом коричневую майку, снимая с себя и аккуратно сложив, откладывая в сторону.       Даже в столь печальном самочувствии телу самца мог позавидовать любой спортсмен. Подтянутая, явная грудь, рельефные мышцы, широкие плечи и шикарный пресс. Мужчина, как и многие другие самцы, всем этим обладал даже в болезни, и Илариону на секунду становится неловко от мысли, что некто, выглядящий так, может раздвинуть ноги перед кем-то щуплым и миниатюрным. Амави по-дурости рассказал об этом весьма занимательном факте и принц по сей день не мог выгнать странные фантазии из головы. Он чисто физически не мог представить такую картину.       И так как стетоскопом Сондер, разумеется, не обладал — пришлось импровизировать. Подвинув табурет ближе к кровати, он с лёгкой опаской склонился над мужчиной, наблюдая на побледневшей коже лёгкую испарину пота, что мелкими каплями сияла в свете с окна. — Теперь, тебе нужно слушать мои команды, — предупреждает Сондер и медленно опускается к груди пациента, прижимаясь ухом. Где-то позади недовольно, даже как-то ревниво цыкнул Амави. — Глубоко вдохни, сколько сможешь, — просит он, а тот выполняет, и сразу становятся понятными хрипы в лёгких. — Теперь полностью выдохни, выпусти весь воздух из груди, — говорит и сразу наблюдает новые хрипы, что вскоре переросли в кашель.       И пока Сондер с неким недоверием лежал головой прямо на груди Реджинальда, замыленный взгляд вдруг заметил явное покраснение на бицепсе мужчины. Настороженно поднявшись, он вгляделся в подозрительное место как следует, сощурился и чуть развернул руку, рассматривая ближе. — Давно это у тебя? — хмыкнул Дирк, пальцами чуть надавливая на широкую, красную шишку, что никак не украшала собой столь рельефный бицепс. — Я и не помню, уже привык к этой штуке, — пожал едва плечами Реджинальд, нахмурив густые, каштановые брови. — Есть и есть, вроде не чешется, есть-пить не просит. — Интересно, — деловито пробубнил он. Дирк сразу после приложил руку ко лбу мужчины, безошибочно сделав вывод о повышенной температуре, но решил убедиться в предположениях. Достав из небольшой кожаной сумки через плечо контейнер с градусником, он пару раз встряхнул его и велел Реджи зажать прибор в подмышке, что тот и выполнил. — Есть какие-то предположения? — любопытно и чуть настороженно вопрошает принц, выглядывая на больного через плечо. — Что это может быть и как это лечится? — Так как особых инструментов для диагностики у меня нет, мне трудно сказать что именно с ним могло приключиться, — выдыхает тяжело Дирк, скрестив руки на груди. Голова вновь начала болеть, но боль нарастала постепенно, с каждой минутой вгоняя в мысли мужчины всё больше размышлений о самоубийстве. — Нам нужно будет отвезти Реджинальда в нашу больницу, там ему будет оказана вся необходимая помощь. — А можно ли хоть как-то облегчить его самочувствие до отъезда? — впервые за долгое время звучит смягченный беспокойством голос Амави, что весь на кресле извелся в ожидании результатов. — Вы только скажите, если есть такой способ, то я готов на всё, лишь бы его осуществить.       Перед Дирком встаёт трудный выбор. У него были с собой шприцы мощных обезболивающих, но предназначались они совсем не для других. Что важнее, на время закопать топор войны с Амави, облегчив состояние мужчины хотя бы на день, или же позаботиться о своём самочувствии, избавляясь от необходимости чувствовать последствия злополучной ночи с Кручевальдом?       Шприцов осталось всего три из десяти, и отдав даже один, Сондер может подвергнуть себя жутким мукам, отняв у себя возможность их прекратить хотя бы ненадолго. — Не надо мне ничего, я лучше посплю, — вмешивается в разговор Реджи, видя по глазам Дирка как тот мучается в сомнениях. — Столько времени терпел и сейчас потерплю, ничего страшного. — Дирк, пожалуйста! — восклицает Амави, что уже находится рядом с ним и временно возвышается, пока тот восседает на деревянном табурете. — Пожалуйста, если у тебя есть хоть какой-то способ, хоть какой-то, то расскажи мне о нем, — эти слова юноша говорит уже на коленях, склонив голову вниз и сложив руки в молитве. — Я же вижу, что у тебя есть, просто ты от чего-то сомневаешься… — Амави, прошу тебя, не унижайся ради меня, — разочарованно и виновато отзывается Реджи, протягивая руку в попытке коснуться своего мужа. — Я не слабак, смогу ждать столько, сколько потребуется. — Ты не понимаешь, Реджи, твоё состояние для меня… — хотел было выговориться Амави, но его прервали. — Хорошо, вот, — побежденно выдает Сондер, выудив из той же сумки шприц с мощным обезболивающим. Протянув его в руки юноши, Дирк почти плакал, осознавая, что сейчас расстается с чем-то совершенно раритетным и дорогим на этих землях. — Это — обезболивающее, оно действует, в среднем, около суток, после — эффект идёт на спад. Это всё, чем я могу помочь в данный момент.       Амави дрожащими руками перед лицом держал заветный шприц. Юноша понятия не имел как им пользоваться и куда нужно колоть, но сейчас обезболивающее выглядело для него как последний глоток воздуха, как кружка воды в пустыне, как кусок хлеба после затяжной голодовки.       Естественно, он отдал шприц обратно, знающему человеку, что без труда сумеет им воспользоваться по назначению.       Игла пронзила на редкость толстую кожу предплечья, прошла глубже и шприц медленно опустошился, пуская по венам спасительный элексир. Сондер и представить не мог, как именно организм волчьих может отреагировать на человеческое обезболивающее, но искренне надеялся, что тот, хотя бы, не помрёт… В любом случае, ответственность лежала на плечах Дирка лишь отчасти, ведь Амави сам попросил, сам вымолил порцию непонятных лекарств, лишь бы ненадолго избавить милого от мучений.       Итогов никаких Дирк так и не провёл. Температура и правда оказалась высокой, около тридцати девяти с чем-то, что уже плохой результат. К тому времени, когда голова в полную силу докучала мужчине болью, тот уже собирался обратно в поместье. Вкалывать себе обезболивающие при всех он не захотел, не хотелось обнаруживать хищному взгляду Амави наличие других двух шприцов. Пусть он думает, что это был последний. Так, для пущего героизма и долга за временное спасение.       Пока они оставались и беседовали с Реджи после укола, его состояние стало заметно улучшаться. Как только осмотр был окончен — Амави тут же лёг рядом с мужем, прижался весь и с радостной улыбкой на губах начинал узнавать старого-доброго Реджи, что отпускает шутки и ласково теребит ушко во время разговора. Муж начал оживать, а вместе с ним ожило желание, чтобы их оставили наедине, от чего Амави пришлось договориться уже о своём скромном отпуске на пару дней.       Его прошение о выходных было принято без каких-либо проблем, ведь безвредная версия лекарства для Амави уже создана и протестирована, а материалы для версии Илариона будут собираться в грядущую течку. По факту, подопытному сейчас нечего делать в поместье, лишь бесконечно собачиться с Дирком, подозревая во всём на свете. — Спасибо вам за всё, — с нежной улыбкой произносит Амави, сейчас пребывая в объятиях мужа на пороге дома. — Я знаю, что эффект этого препарата временный, но это доказывает, что вы сумеете вылечить его в дальнейшем. Вы дали нам надежду и я перед вами в неоплатном долгу. — Пока рано благодарить, мы даже не выяснили что за болезнь поразила Реджинальда, — как-то печально выдаёт Иларион, но улыбка вскоре озаряет его лицо, стоило Дирку только скрестить с ним пальцы рук. — Мы обязательно вылечим вас, Реджи, я приложу к этому все силы, что у меня есть. — Удивительно, что королевская семья так озабочена спасением какого-то деревенского жителя, — хмыкнул с лёгким смешком Реджи. — Кажется, кое-кто что-то от меня скрывает. Да, милый? — сразу после вопроса взгляд карих глаз обращается к Амави, что тут же жмёт уши к голове и отрицательно мотает головой. — Прости, Реджи, но дело совсем не в Амави, — пожал плечами принц, допуская себе застенчивую улыбку с лёгким румянцем на щеках. — Я с детства мечтал стать профессиональным лекарем. Лечить, помогать, спасать, разрабатывать новые лекарства. Вашей семье я помогаю, если позволите мне мою наглость, исключительно из эгоистичных побуждений.       Врал принц мастерски, что сумело удивить изнывающего от головной боли смурного Сондера. Возможно, он и сам верил в чистоту своих намерений, может, Иларион и правда хотел излечить Реджи не только в рамках контракта, но и в своих, личных целях, для пополнения послужного списка спасённых жизней. — Как бы то ни было, спасибо вам, — говорит Реджи и тут же низко кланится, ненадолго выпуская юношу из своих объятий. — Пока действие обезболивающего не прошло — нам нужно заняться неотложными делами. Вынужден на этой прекрасной ноте с вами попрощаться.       Амави вновь был в объятиях мужа и пока тот деловито говорил о неотложных планах — сильная рука аккуратно сжала ягодицы, едва пальцами проезжаясь по ткани промеж них, прозрачно намекая о каких именно планах идёт речь только для Амави. Тот же, едва залившись краской смущения и возмущения, разразился игривым смехом, своими прикрытыми заглядывая в карие глаза мужа, закусывая губу. — Я вернусь через три дня, утром, — предупреждает Амави и ближе жмётся к любимому самцу. — Хорошей вам дороги и всего доброго! Сондер, кажется, впервые видел Амави настолько вежливым и счастливым.       Иларион и Дирк прощаются, сразу после чего деревянная дверь закрывается. Они оба поняли чем именно будет заниматься супружеская пара в выдавшиеся минуты счастья, и, в целом, никто их не осуждал. За исключением Сондера, который с обилия телячьих нежностей был готов наблевать прямо на порог дома Честерсов. Или же, виной тому всё то же сотрясение?       И хоть мужчину нельзя было назвать особым любителем приторно сладких выражений чувств, сжимать теплую руку Илариона ему всё-таки нравилось. Кожа Сондера значительно размягчилась за время пребывания в Тиаридари и более не досаждала грубостью нежным ладоням принца.