«Пункт первый. Власть всегда права. Пункт второй. Если власть не права, читайте первый пункт. Пункт третий. Ты обязан знать своё место.»
Дирк никогда ранее не углублялся настолько сильно в тему политики, но здешние правила обязывали быть в меру образованным в данной теме. Вдобавок ко всему, образованным в правильном смысле — иметь точку зрения, одобренную действующим правительством. Дирку было страшно и жутко спать одному в холодной постели, страшно осознавать, что он никак не может связаться с отцом. Мало ли, куда он мог пропасть? Может, его также избили, но какие-то жутко злые взрослые? Может быть, теперь в его жизни нет даже отца, последний член семьи Сондер уже гниёт где-нибудь в тихом, тёмном месте? Дирк не мог не накручивать себя, не после того, что он успел повидать. Когда мать пропадала на несколько дней, Дориану приходилось лично вытаскивать её из различных казино и клубов — в противном случае, она бы так и не явилась домой к детям. Отец намного более ответственный и осознанный человек, он не станет шататься по клубам, но его работа подразумевала смертельные риски. Даже в одиннадцать лет Дирк понимал, что в один день может получить неутешительные новости о его кончине в ходе очередной операции. Из-за подобных мыслей у маленького Дирка нередко бывали кошмары. Просыпаясь один, в холодном поту, смутно вспоминая минувший сон с трупом отца в главной роли, Дирк банально не знал куда податься. Кругом и так включен свет, но это ни капли не успокаивало. Потом, поздним вечером, когда ключи наконец провернулись в замке двери, мальчишка со всех ног побежал встречать дорогого родителя, однако тот… Не так был рад встрече и удивлен ранам на теле сына, как того ожидал Сондер младший. — Подрался? — вместо приветствия пробубнил мрачно отец, окидывая сына холодным взглядом. В ответ на крепкие объятия Дирка он лишь похлопал того по спине. — Я же говорил тебе не выходить из дома, идиот. — Меня избили, — виновато отвечает Дирк, заметно поникнув взглядом и расцепив объятия. — Какие-то мальчишки в соседнем дворе напали на меня толпой, когда я хотел с ними подружиться. — Понятно, — отзывается отец, скидывая спешно ботинки и с пакетом еды следуя на кухню. Мальчишка пошел за ним хвостом, скрестив пальцы за спиной. — Больше не ходи туда, — говорит он, пока вытаскивает из пакета совершенно скучные, бытовые предметы вроде овощей, хлеба да туалетной бумаги. — Здесь у тебя нет и не будет друзей, сын. — Ты не заступишься за меня? — неверяще спрашивает Сондер, параллельно помогая отцу вынуть всё из пакета, тем самым больше мешаясь мужчине. — Они избили меня, пап. Они назвали тебя словом на «г», а маму… я даже не знаю, как бы это сказать, — мальчик тяжело выдохнул и поднял взор обиженных карих глаз на отца. — Дориан бы заступился за меня! — Не обращай внимания на придурков и будет тебе счастье, — фыркнул в ответ мужчина, с грохотом закидывая морковь да лук в нижний отсек холодильника. — Дориан свалил от нас, как и твоя мамаша, а мне совсем не до разборок с какими-то детьми, — строго покачал головой отец. — Почисти картошку, я хочу сделать нам на ужин суп. — Дориан бы не ушёл от нас, если бы не тот… — мальчик беспомощно встаёт на одном месте и сжимает крохотные, нежные кулаки с силой. — Брат обязательно вернётся к нам, ему просто надо немного отдохнуть! — Твой брат всегда был эгоистом, им и остался, — с тяжёлым выдохом отмахивается отец. — Почисти картошку, Дирк, если хочешь хоть что-нибудь поесть сегодня. — Не хочу я твой тупой суп, мы сколько уже им питаемся?! — переполненный обидой вопрошает Дирк, сжимая в руках скромный пакетик с грязной картошкой. Мальчишке хотелось залезть рукой в этот пакет и кинуть каждой из маленьких картофелин в родного отца, лишь бы тот обратил на него внимание. — Их было много, а я один, пап! Тебе действительно наплевать на меня, да?.. Плевать, что они избили меня? — Дирк, ты сам виноват, — заключает вдруг отец, громко ударив кулаком по столу, от чего чашки с ложками звонко зазвенели. — Прекращай ныть как девчонка и займись делом, мне не до твоих детских разборок. Сондер-млаший хотел кинуть в него картошкой — он кинул. Не слишком долго мальчик думал о последствиях в тот момент, как и не подумал о явной усталости отца, которая сделала его несколько более нетерпимым, чем обычно. Его не было три дня, и все три дня ему было не до отдыха, это вскоре Дирк осознает на своей шкуре. И поэтому мальчик почти простил ему то, что было дальше. Мужчина, совершенно шокированный столь наглым поведением сына и небрежным отношением к тому, что он кровью и потом добыл, в два шага оказывается рядом с Дирком, что сжимал в крохотной ручке последнюю картофелину. Замахивается широкой ладонью и та рассекает воздух, чтобы в итоге встретиться с щекой сына звонким, сильным ударом. Кожу обжигает, по ней плывут красные пятна и в глазах мальчика собираются слёзы рефлекторно, хоть тот и не хотел показывать слабость перед отцом. Голова мальчика опускается виновато вниз, а последняя картошка падает на пол, чтобы освободившаяся рука прижалась к месту удара. — За что? — обиженно шепчет Дирк, не поднимая покрасневших слезами глаз. — За дело, — категорично отрезает отец, возвышаясь над сыном. — Собери всю сраную картошку, что ты раскидал и принимайся за работу.***
Как и ожидалось, мужчина просыпается в совершенно незнакомом доме. Крохотном, тесном, одноэтажном, но по-своему уютном. Уют заключался в деталях, коих тут оказалось предостаточно. Стоит только упомянуть обилие разной растительности в глиняных горшках по полу, стенам и подоконникам — на душе сразу становится спокойнее. Вряд-ли кто-то плохой стал бы выращивать столь чудесные цветы, ведь злодейские планы гораздо важнее полива и ухода за зелёными друзьями. Помимо одноместной, деревянной кровати, в комнате присутствовало ещё как минимум три, только разных размеров. Как в сказке они шли по возрастанию, от крохотной колыбельной, выполненной из чистого дерева, до вполне комфортной, полутораместной кровати, чуть больше, чем у него самого. В воздухе слышался запах свежей выпечки с лёгкой примесью дыма от печи, в окно пробивались лучи солнечного дня, а за пределами комнаты не смолкали голоса. Он попал в хорошее место, это Дирк знал точно. Не помнил только в какой именно момент сознание решило покинуть его и где именно он, чисто теоретически, сейчас находится. Явно одно из крохотных поселений без какого-либо названия, но какое? Как далеко ещё до принца? Присев на кровати, мужчина почувствовал как голову пронзает болью. Она не приходилась на какой-то определенный участок, как ни странно, боль заполняла собой всю бренную головушку Сондера, а живот, будто издеваясь, почти сразу стало крутить, подкатывая к горлу ком непонятно чего. Дирк не ел уже как минимум два дня, ему сейчас банально нечем блевать, но очень хотелось. На глаза — явные проявления сотрясения мозга, и оно было неминуемым, учитывая, с какой силой покойный Велиар приложил об пол жертву за непристойные выражения. Справедливости ради, между тяжёлым сотрясением и порванной задницей Дирк бы всё равно выбрал первое. Дверь в комнату предусмотрительно закрыта на красную ткань, и это означало, что его не запирали на замки. Доверяют какому-то незнакомцу с пробитой головой? Весьма непредусмотрительно, на их месте Дирк бы связал себя по рукам и ногам. И пока мужчина сидел на кровати, пытаясь осознать где он и что сейчас происходит, между дверью и косяком вдруг появляется щель. В неё заглядывают ярко-зеленые, явно детские глазки, видится и правое, пушистое ушко, взволнованно прижатое к голове. Любопытному мальчишке, судя по росту и лицу, было всего лет десять, если брать в расчет людские мерки. На деле же, здешние детишки могли оказаться выше и больше, чем должны в свой юный возраст. — Он проснулся, он проснулся! — кричит тонким, детским голоском мальчик и хлопает дверью боязливо, уносясь в безопасную территорию — к родителям. От хлопка в голове мужчины вдруг загудело. Вплетая пальцы в спутанные, каштановые волосы, он сгорбился на месте и постарался выгнать гул из больной головы. Лечить сотрясение здесь будет крайне проблематично, в условиях полного отсутствия медикаментов, но, кажется, пара обезболивающих шприцов у него завалялись где-то в спальне, в тайном местечке. Дирк думал только о том, как поскорее бы добраться до препаратов и прекратить страдания хотя бы ненадолго. Дирк не замечает как деревянная дверь открывается, не замечает и внимательного взгляда, что сейчас к нему обращён. — Приветствую тебя, странник, — наконец обнаруживает себя незнакомец. — Я видел, что ты получил тяжёлую травму. Как твоё самочувствие сейчас? Сондер всем телом вздрогнул, как только боковым зрением заметил громадный силуэт говорящего. Такой же высокий, крепкий и уверенный, как недавно убитый им Велиар. Настолько похожий при размытом восприятии, что на секунду человек почти поверил, будто сам Кручевальд восстал из болота, собравшись по кусочкам, только ради того, чтобы завершить незаконченное дело. Одними губами произнеся «это бред какой-то, не может быть», мужчина закрыл лицо руками и тяжело вздохнул, пытаясь отогнать наваждение. Не мог он воскреснуть чисто физически, не мог «прикрутить» свою голову на место и тем более не мог стоять сейчас на пороге. Оправившись, Дирк вновь посмотрел на силуэт незнакомого самца и убедился, что это точно не убитый им старший Кручевальд. — Прошу прощения, я сильно ударился головой, — поясняет он своё поведение, сглатывая тугой ком в горле. Чуть выпрямляется и наконец смотрит на собеседника прямым, ясным взглядом. — Самочувствие моё бывало и лучше, спасибо за беспокойство, — отвечает Сондер на поставленный вопрос и видит, как незнакомец присаживается рядом на кровати. — Я — Норгейл Фелиц, будем знакомы, — протягивает он вежливо здоровенную руку Сондеру, медленно кивнув в знак уважения. Его пышные, бурые уши сейчас стояли неподвижно, что показывало безусловную уверенность мужчины. — Ты сейчас находишься в моем доме. Моя дочь нашла тебя в поле, без сознания, и мы доставили твоё тело сюда. — Норгейл Фелиц… — повторяет Дирк себе под нос, стараясь запомнить. Сейчас, вероятно, память станет подводить мужчину куда сильнее. — Приятно познакомиться, — заключает он и с натянутой улыбкой пожимает руку в ответ. — Я — Дирк Сондер, благодарен вам за оказанную помощь и заботу. — Прости за нескромный вопрос, Дирк, но… — чуть замешкавшись, произносит мужчина, сложив руки на коленях. — Я не вижу у тебя ни ушей, ни хвоста, но могу предположить, что с ними также произошло что-то плохое, — проговорил быстро он и снова остановился, неловко почесывая затылок. — Ты похож на самку, но раз ты говоришь о себе в мужском роде, ты должен быть как минимум гибридом. Ведь так? Этот вопрос семья из глухой деревни обсуждала почти всё утро, и они умудрились даже поспорить. Тот, кто окажется прав, будет освобождён от любых дел по дому на целый день, и ставка Норгейла заключалась в том, что мужчина — гибрид, вернувшийся с обороны границ. Жена поставила на то, что он всего-то самка, а старшая дочь сказала, что он ни то, ни другое. На вопрос «А что тогда?» — ответа дать не смогла. Чужак другой, не такой, как они. — И почему меня путают с самкой, ума не приложу, — смеётся сдержанно мужчина, прикрывая рот ладонью. Это подмечал ещё Велиар, и воспоминания об нём неприятно бьют по сознанию. — Я — человек, мужчина, — представляется вновь он и в подтверждение зачесывает лёгкие кудри волос за ухо, показывая его наличие в несколько другом, менее привычном для волчьих месте. — У меня никогда не было хвоста, а уши расположены тут. — Вот оно как, — не без удивления хлопает глазами Фелиц, допустив себе наглость откровенно выпучить глаза на невиданное ранее явление. — Получается, Мелисса нас всех обыграла, — посмеиваясь, говорит мужчина, легко покачав головой. Вскоре, после весьма мирного разговора, Фелиц старший пригласил мужчину в столовую, верно предположив, что тот голоден, будто стая волков. И хоть тошнота всё ещё тревожила Дирка с немеренной силой, что-то кинуть в давно опустевший желудок хотелось. Тем более, когда в доме так приятно пахнет сладкой выпечкой. Проследовав в просторную столовую, что так легко совмещала в себе и гостиную, мужчина увидел новый силуэт. Девушка, явно пышных форм, примерно одного и того же с ним роста, чья талия была обвязана белым фартуком поверх длинного платья — сейчас стояла у печи. Она декорировала на своеобразном противене огромный, судя по цвету, вишневый пирог, делая красивые узоры по краям пухлыми пальчиками. Пышный хвост женщины едва ли не касался земли, а уши время от времени дергались, реагируя на каждый звук в доме. — Проходи, не стесняйся, садись, — приглашает мужчина за стол, по-джентельменски отодвигая перед гостем деревянный стул. — Первый, мясной пирог уже готов, далее будет вишневый, на десерт. Ты ведь любишь пироги, верно? — Не поверите, Норгейл, я сейчас и слона бы съел, — с коротким смешком Дирк махнул в сторону мужчины и присел на предложенный стул, тут же сложив ладони на коленях. — Кого? — удивлённо спрашивает глава семьи, озадаченно голову в бок наклоняя. Вместе с ним изумилась и жена, что с таким же неподдельным интересом обернулась узнать ответ. — Слона? — Ох, прошу прощения, — вновь хихикает Дирк, понимая, что в очередной раз сказанул нечто невообразимое для местных жителей. — Слон — это огромное животное, что весом может достигать шести тонн. В целом, это главное, что о нём нужно знать для понимания моей шутки. — Шесть тонн, — задумчиво хмыкает Норгейл, потирая короткую бородку двумя пальцами. — Это же сколько с него мяса можно получить! — Это не совсем так работает, — вздохнул человек, покачав кратко головой. — Простите, мадам, вы ведь жена Норгейла, верно? — переводит он вдруг тему, обращаясь к женщине у печи. Та отвечает коротким кивком, не отрываясь от готовки. — Можете ли вы представиться, чтобы мне было удобнее к вам обращаться? — Это моя жена, Руна Фелиц, — улыбаясь как-то неловко, отзывается Норгейл. — Она не слишком разговорчива и с подозрением относится к нежданным гостям, особенно столь…необычным, — потирая затылок, поясняет он. — Дорогая, он человек. Это объясняет отсутствие ушей, хвоста и запаха. Дирк вновь словил на себе взгляд женщины и тут же вздрогнул. Зелёные, глубокие глаза за долю секунды сумели донести весь масштаб ревности, что та испытывала по отношению к незнакомцу, хоть и нахмуренные брови теперь свидетельствовали о сомнениях. Она, как бы то ни было комично, увидела в мужчине конкурента, что точно пожелает увести столь прелестного мужа из семьи. Осознание ревности Руны вызывает на лице Сондера нервную улыбку, совсем не естественную, и понимая её странность, Дирк пытается снять ухмылку со своего лица. Сондер уже повстречался лицом к лицу, — и не только к лицу, — с настоящим самцом, и более таких встреч в жизни он постарается не допускать. Даже чисто гипотетически, чем им заниматься вдвоем? Его инструмент не полезет Дирку никуда, а крохотный, по меркам Тиаридари, инструмент Дирка вряд-ли вовсе будет допущен к другому телу. Ни детей, ни секса. Что им остаётся? Сидеть и за ручки держаться, созерцая красоту друг друга? Сомнительное развлечение. — Понятно, — фыркнула коротко женщина, взмахнув бурым хвостом со светлой кисточкой на конце. Норгейл лишь руками в воздухе развел, мол, это совершенно нормальное поведение для неё. Дирк, в свою очередь, понимающе кивнул в попытке успокоить мужчину. — Откуда ты прибыл, Дирк? — спрашивает Фелиц старший, лишь бы разбавить напряжённую атмосферу. — Насколько мне известно, границы Тиаридари закрыты для остальных стран. Мы никогда не видели ранее существо вроде тебя. — Я из Северного королевства, — на тяжёлом выдохе произносит он, неохотно вспоминая родину. Никакое они не королевство, структура государства намного сложнее, но местным это знать необязательно. — Меня направили сюда как специалиста в сфере медицины, дабы вылечить королеву от бесплодия. — Вот это да, у нас здесь высокопоставленная личность! — восклицает мужчина и вдруг в ладони хлопает, выпучив глаза зелёные на Дирка. Руна реагирует категорично, коротким взмахом хвоста заставляя мужа поумерить пыл. — И как же так произошло, что ты оказался с травмой головы лежать в поле, Дирк? — Я… — промямлил сперва он, смотря себе под ноги погрустневшим взглядом. Каждое воспоминание минувшей ночи приносило дискомфорт и заметно ухудшало настроение. Ещё бы немного и… — Я упал с лошади и отключился. Кажется, приложился об что-то головой, раз получилась такая ужасная травма. У меня по-прежнему не получается овладеть достойно конной ездой. Дирк, всё ещё не оправившись от произошедшего, совсем запутался в мыслях и дал заведомо ложные показания, которые легко и просто опровергались. Если он упал с лошади, получил травму и остался лежать в поле — кто тогда перебинтовал и зашил ему рану? На таких мелких, но очевидных промашках во лжи Дориан всегда его ловил. Младший сперва говорил, а только потом думал, что делало его отвратительным лжецом. «Не умеешь врать — не берись, бестолочь, сколько раз тебе повторять?!» — где-то из угла доносится голос призрака Дориана. Прошипев под нос, мужчина неловко опустил взгляд вниз, замечая, что собеседник уже заметил явный подвох. Норгейл понял, что человек лжет, но пока не понял для чего именно. В этот крайне удачный момент дом наводняют двое детишек. Младшего Дирк уже успел узреть через дверной проем, а вот старшую видело только его обездвиженное тело. Именно она, Мелисса, нашла Сондера в поле и столь забавно велела никуда не уходить. Сейчас её волосы собраны в две пышных косы, платье едва не касалось пола, а взгляд зелёных глаз отражал изумление и восхищение увиденным. При одном только взгляде на мужчину Мелисса вдруг вся замерла, держа руки за спиной, и даже не заметила как младший брат пронесся мимо неё на всех парах. — Папа! Папа! — разразил громкий, тонкий голос мальчишки кухню. На худых ногах он подбежал к отцу, встав рядом и тут же оказавшись в его заботливых объятиях. — Там дети со двора нас обозвали! Они сказали, что моя сестра — слово на букву «ш»! Представляешь?! А потом они кинули в нас… — мальчик вдруг роется в карманах просторных штанов, пытаясь в них что-то найти. И найдя, он показывает это прямо в лицо отцу. — ЭТО! Маленькая ручка сжимала небольших размеров камень, практически круглый, но по виду — увесистый. Под его тяжестью провисла ткань штанов, это Дирк заметил ещё с порога, до встречи взглядами с Мелиссой. — Ты должен уметь постоять за тех, кто тебе дорог, сын, — стал причитать старший Фелиц, едва хмуро взглянув на мальчишку. — Хоть ты и младше сестры, но ты самец, будущая опора и защита семьи, непосредственный глава, — продолжил он, убирая с лица растрёпанные каштановые пряди, едва расчесывая их пальцами. — Идём, я тебе покажу как это делается. И несмотря на то, что оба ребенка не выглядели такими уж пострадавшими, мужчина всё равно встаёт из-за стола, осторожно задвигая стул обратно. Он следует за детьми уверенной, тяжёлой походкой. Где-то у двери Норгейл махнул рукой Дирку, приглашая побыть немым зрителем развернувшейся деревенской драмы, а тот был не в силах отказать. Деваться некуда, оставаться наедине с переполненной ревностью самкой — плохая затея. Всё это очень сильно напоминало сон воспоминаний, что Дирк буквально недавно узрел, расковыряв старые раны. Разница только в том, что в конечном итоге сын получил не пощечину, а защиту, хотя, право, ситуации совершенно разные в корне. Пока Мелисса не сводила с Дирка взгляда, идя где-то позади всех, тандем сына и отца уверенно следовал к «месту преступления». Там и находились несколько особо дерзких подростков, что были явно старше, чем сын семьи Фелиц, но младше, чем Мелисса. Силы не равны, прямо как тогда, у бассейна, много лет назад. Мужчина не без интереса наблюдал за развернувшейся картиной, совершенно не замечая заинтересованности юной самки прямо за своей спиной. — Парни, это что за дела? — раздается громогласный голос Норгейла, за спиной у которого прятался сын. Заметив это, мужчина одним лёгким движением вытянул мальчишку вперёд, выставив перед собой. — Давай, Санс, скажи им все, что ты о них думаешь. Мальчик занервничал. Трое парней нервничали не меньше, сбились в кучу и округлившимися глазами сверлили высокую фигуру Норгейла, почти не обращая внимания на своего прошлого противника. А сам маленький Санс и слова из себя выдавить не мог, он топтался на одном месте и буравил взглядом землю под ногами. — Расскажите, в чём ваш конфликт, — на снисходительном выдохе просит старший, легко потрепав между прижатых к голове ушей сына. Он видел, что без необходимого толчка разговор так и не начнётся. — Санс сказал, что вы обозвали его сестру и кинули камнем. Почему? — Просто она — дура! — заявил самый смелый из мальчишек в куче, указывая пальцем на девушку за спиной Дирка. Проследив за указанием, Сондер брови вскинул сперва, а после понял в чём дело. При одном только взгляде на неё, смелый мальчик покрылся румянцем смущения, а на оскорбительном слове его голос задрожал. — Сам ты — дура! — вспылил юный Санс в руках отца, а тот, в свою очередь, одобрительно кивнул. Данный жест заметил только Дирк, едва сдержав смешок. — Моя сестра хоть и та ещё, но она хорошая! Не обзывай её! — Ничего, я не обижаюсь, — вдруг вмешалась старшая сестрица со своим удивительно спокойным и размеренным тоном голоса с едва заметными тонкими нотками на гласных. — Всё в порядке. — Мелисса, так нельзя, — вдруг вмешался вновь отец. — Твой брат отстаивает твою честь. Твоя часть работы состоит в том, чтобы ценить себя и не прощать обидчиков, пока те не раскаются в содеянном, — продолжил он, слегка отвлекаясь от мальчишек. — Тогда, если сочтёшь нужным, ты можешь их простить. — А ты чего, папу привел потому что сам нас боишься, да?! — вновь раздается голос задиры, что значительно осмелел, когда понял, что взрослый не планирует его ругать. — Не можешь сам защитить свою сестрёнку, да?! Какой из тебя самец тогда! — кричит он и для надёжности плюет в сторону, интенсивно изображая крутого парня. — Не честно брать числом, ты ведь понимаешь? — отзывается спокойно отец, с лёгкой улыбкой нахмурив брови. Где-то в голове Дирка раздаётся: «Да, совершенно не честно», подкреплённое соответствующими воспоминаниями. — Вы, парни, старше и должны знать о таком понятии как «честь». Так вот, нападать на младшего толпой — совершенно бесчестно. — Вот именно! — вскрикнул недовольный Санс, топнув своей крохотной ножкой, вздымая пыль с земли в воздух. Задира злился только сильнее, когда замечал, что всё внимание прекрасной Мелиссы было обращено к Дирку. И хоть разница в возрасте с ней у Сондера была значительной, девушка рядом не выглядела как явное дитя, имея к своим шестнадцати годам сто семьдесят с лишним сантиметров роста. Вместе, возможно, они бы и смотрелись неплохо, тем более для Дирка, что более не испытывает доверия к здешним особям мужского пола и куда спокойнее чувствует себя рядом с ней. Интерес её Сондер заметил лишь тогда, когда решил выяснить настоящую причину злости маленького задиры. — Если у вас ещё остались не решённые вопросы — вы можете подраться, — развел руками Норгейл, отходя на пару шагов назад, встав рядом с Дирком. — Но только один на один, без каких-либо посторонних предметов, на кулаках. Вы готовы к такому? На самом же деле, теперь задира хотел начистить морду явно не Сансу, а Дирку. Удивительное стечение обстоятельств, в которых даже маленький ребенок желает избить мужчину в своей личной антипатии, но к счастью — не может. Слишком велик и стар противник, несмотря на перемотанную голову с пятнами крови на бинтах. Оба мальчика смиренно кивают головами и подходят ближе к друг другу. Зрители распологались по двум противоположным сторонам, в одной — Дирк, Мелисса и Норгейл; в другой — двое друзей задиры. Мальчики какое-то время со злобой и страхом смотрят друг другу в глаза, потирая маленькие кулачки, собираются с мыслями и бесконечно виляют бурыми хвостами, поднимая пыль с земли. Но в конечном итоге, задира протягивает Сансу руку в знак примирения, а тот охотно её пожимает. Всё желание драться буквально испарилось в присутствии Норгейла, к тому же, были решены некоторые вопросы касаемо красавицы-сестры. — Прости меня, что я обозвал твою сестру и кинул в вас камнем, — наконец выдает задира, опустив голову виновато вниз. — Я больше так не буду. — Не у меня проси прощения, а у моей сестры! — гордо заявляет Санс, расцепляя рукопожатие. Мальчишка упирает кулаки по бокам и кивает назад, на сестру. — Я никому не позволю её обижать! В конечном итоге, ситуация была решена. Задира извинился перед всеми, извинения были приняты и мир вновь восторжествовал в рамках небольшого двора. Родители этих мальчиков также наблюдали за сложившейся картиной, но только со стороны, прекрасно зная, что глава семьи Фелиц никогда не навредит их детям. Необходимый воспитательный процесс был проведён Норгейлом на высшем уровне, иного от самца и не ожидали. И как бы хорошо ситуация не закончилась, какими бы пироги Руны ни были вкусными, на душе у Дирка вдруг стало совсем гадко. Пережитый недавно стресс не прошел бесследно, а теперь сверху навалилось осознание никчемности собственной жизни. Буквально запихивая в себя кусок пирога с каким-то непонятным мясом, мужчина явно поник взглядом, становясь крайне неразговорчивым и мрачным в глазах всех тех, кто был за столом. Их веселые беседы касаемо случая делали только хуже. В процессе они вспоминали какие-то ещё подобные ситуации, где отец всегда безусловно принимал сторону детей, а мать поддерживала чем могла. Дети весело смеялись и гоготали, небрежно запихивая за щеку кусок за куском. Хоть атмосфера в доме и была крайне дружелюбной, даже несмотря на алеющую гневом ревность Руны и подозрения во лжи от Норгейла, Сондер всё равно чувствовал себя как не в своей тарелке. Он не знал, что может быть как-то иначе. Не знал, что родители могут заботиться о детях, не знал, что конфликты можно решать более мирным путём. С уходом Дориана защищать Дирка стало некому, но даже когда старший брат выходил на защиту — ни о каких разговорах и речи не шло. Старший брат быстро настигал обидчиков и далее следовала очередная кровавая бойня, в которой, почему-то, Дориан всегда одерживал победу. Дирк не знал, что семья может быть настолько сплочённой и дружной. Там, откуда он родом, родители его друзей поголовно являлись либо алкоголиками, либо трудягами, третьего не дано. Здесь, сидя за одним столом с семьёй Фелиц, он не видел алкогольных напитков во время ужина, не видел ругани и бесконечных претензий от родителей к друг другу. Сондер искренне пожелал перерождения, дабы оказаться на месте юного Санса, а никак не на своём. Сразу после плотного ужина, что так интенсивно просился наружу не оттуда, откуда следует, Руна предпочла поговорить с мужчиной наедине. Женщина отвела гостя в комнату, где он несколько часов назад проснулся. Самка деловито уселась на спальное место своей дочери, не указав собеседнику куда тот может сесть. Таким образом Сондер, держа руки за спиной, принялся внимать её словам, прекрасно понимая о чём она сейчас скажет. — Не знаю кто ты, Дирк Сондер, но я не рада твоему присутствию в моем доме, — говорит строго она, закинув пухлую ногу в платье на другую. — Я очень дорожу браком со своим мужем и не допущу, чтобы какие-то незнакомцы с полей разрушили наши долгие, крепкие отношения. Может быть, тебе кажется, что Норгейл добр из-за иной симпатии в твоём отношении, но это не так, не обманывай себя. — О чем вы вообще говорите, Руна? — едва сдерживая смех, спрашивает Дирк, выпучив глаза на женщину напротив. — Я уже сказал, что я человек и я мужчина. Меня не интересует ваш муж в качестве пары, я просто вижу, что он прекрасный друг и товарищ, хоть и знаю его не так долго. Вам очень повезло с ним. — Хочешь сказать, что я его не достойна?! — вспылила на месте она, вдруг подрываясь с кровати, от чего пышные груди заметно встряхиваются в обтягивающем верхе длинного платья. — Слушай сюда, мальчишка, — угрожающе тихо произносит Руна, вытянув указательный палец в сторону мужчины. — Найди себе другой член для бессмысленных попрыгушек, Норгейл тебе не по зубам! Прежде чем заполучить его — тебе придется иметь дело со мной! Дирк чувствовал, как смешанные эмоции начинают переполнять его. С одной стороны — злость, с другой — уныние, с третьей — обида, с четвертой — смех. Ему одновременно захотелось и ударить, и разрыдаться прямо на глазах, и высказать всё, и рассмеяться прямо в лицо. Нервно топчась на одном месте и выслушивая необоснованные обвинения в свою сторону, Дирк, в конце концов, даёт слабину в нерушимой крепости эмоциональной неприступности. — Я не понимаю каким образом в ваш организм помещается столь огромные приборы, — вспылил на секунду он, эмоционально взмахнув руками в воздухе. — Даже если бы я захотел увести твоего муженька — я бы подписал себе смертный приговор во время первого же секса, ведь его член бы явно почесал мне кишки, — непрерывно говорил Сондер, едва удерживаясь от оглашения подробностей ужасной ночи. — Надеюсь, что мне и в страшном кошмаре не приснится секс с ним, ведь это физически НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО! — То-то ты выглядишь каким-то хлюпеньким, — фыркнула недовольно Руна, скрестив руки на груди с обидой. — Мы приютили тебя, накормили, напоили и дали крышу, а ты смеешь повышать на меня голос?! — вновь набирает обороты женщина, выпучив в ярости зелёные глаза и распушив хвост. — Повышать голос на хозяйку дома в ЕЁ ЖЕ ДОМЕ?! Дирк глубоко вдыхает и выдыхает полной грудью. Сжатые ранее кулаки разжимаются и руки прячутся в карманы. Мужчина разворачивается спиной к ней, а лицом — к двери. — Я вас понял, Руна Фелиц, — говорит он коротко, не оборачиваясь. — Передайте Норгейлу мою благодарность за тёплый приём, — произносит Дирк уже вышагивая к двери. — И спасибо вам, Руна, у вас золотые руки. Пироги вышли отменные. Женщина предпочла оставить без комментариев уход Дирка, лишь в изумлении застыв на том же самом месте, постепенно осознавая, что могла слишком погорячиться с незнакомцем. А Дирк, без каких-либо препятствий покинув дом, отошёл чуть дальше от жилища Фелиц, к ближайшему кусту, дабы наконец удовлетворить нездоровую потребность организма. Выблевав все «отменные пироги» в кусты, он, имея ещё более ужасные настроения, чем раньше, направляется вперёд по улице. Разыскивая загон с конями, в этот раз планируя не украсть, а вежливо одолжить средство передвижения у местного населения используя имя короля. Справившись с задачей на ура, мужчина, уже поздним вечером, направился обратно к королевству, но постепенно начал понимать, что ему требуется больше времени. Эмоциональное состояние, кажется, сейчас стало хуже физического и Сондер уже не мог сдержать накатывающей истерики. Остановив рыжего коня у ближайшей опушки леса, мужчина привязал поводья к одному дереву, а уселся к другому. Мысли о том, что он никогда не чувствовал родительской любви накладывались сверху на осознание недавнего, пусть и орального, изнасилования. К нему прибавить необходимость убить вполне приятную женщину — королеву, а в конечном итоге и к общему списку добавлялся и свежий конфликт пустых обвинений со спасителями. Мужчине всё чаще казалось, что его жизнь похожа на череду препятствий, бесконечных и изнурительных, на которых он постоянно спотыкается, ударяя лицом в грязь. У него никогда не было отца, что мог бы объяснить что угодно и помочь в чем угодно, а брат был жесток и холоден, несмотря на ярое желание защитить. Дирк никогда не чувствовал себя действительно любимым, видя, что любая симпатия к нему неспроста. Сондер не понимал этого до конца ровно до тех пор, пока не посмотрел на так называемые «нормальные семьи». До этого наблюдая за тёплыми отношениями королевской семьи, он уже понимал, что могло быть иначе, а сегодня, увидев ровно зеркальную ситуацию, но с иным исходом — вовсе возненавидел всё своё детство. Слезы скатывались по щекам мужчины второй раз за короткое время — когда он успел стать таким сентиментальным? Сондеру непривычно столько плакать, может, Тиаридари негативно сказывается на нём? Так и было, но эффект трудно назвать негативным. Это королевство, этот менталитет и народ был способен показать как одни умеют дорожить другими. Они открывали глаза Дирка на нечто новое — любовь, заботу, переживания и поддержку, коих он ранее не видел никогда. От подобных осознаний хотелось рвать на себе кожу, свернуть себе шею и переродиться где-нибудь здесь, в полноценной, заботливой семье с действительно взрослыми, осознанными родителями и любящими братьями да сёстрами. Где-то за деревом, с гадкой ухмылкой, полной отвращения, за моментом слабости Дирка наблюдал призрак брата. Он ничего не говорил, не подходил ближе и даже не пытался как-либо оскорбить. Дориан смотрел молча, холодным взором карих глаз прекрасно демонстрируя своё отношение. Он всегда бил младшего за проявление слабости, и, кажется, избежать очередных тумаков Дирку удалось только потому, что сейчас Дориан является ничем иным, как видением. Если бы плод воспалённой фантазии смог физически воздействовать на владельца — всё стало бы совсем худо. Мужчина в последнее время расклеился и это факт, тёмные настали времена. Может, это расплата за то неисчислимое количество жизней, что он сгубил по чужому приказу? Может, Сондер и правда заслужил всего того, что с ним происходит? Если так, то мужчина был готов вернуть время вспять и дать Велиару сделать с собой что угодно, лишь бы искупить свои грехи. Это бы действительно искупило их, правда? — Неудачник, — бубнит под нос себе мужчина, постепенно скатываясь спиной по стволу дерева вниз. — Плакса, — сразу после он ударяет себя кулаком в колено, стиснув плотно зубы. — Слабак! — уже кричит Дирк, со всего размаху влепив себе в колено, явно оставив на нем темно-фиолетовый след. — Тряпка, — дрожащим голосом произносит и больше не бьёт, лщущая как отзывается болью не только колено, но и голова. — Урод, — шепчет он, окончательно сползая на землю и переворачиваясь на бок, поджимая ноги к себе и хватаясь за голову. — Ты не достоин жизни. Дирк и сам не замечал, как стал говорить словами старшего брата, принимая их на личный счёт. Выплёскивать свои эмоции — немаловажный процесс в достижении душевного спокойствия. Дирк искренне в это верил и в любой удачный момент, оставшись наедине, как сейчас, старался избавиться от них. Тихо, так, чтобы никто и никогда не увидел его в таком состоянии, кроме выдуманного образа брата. Это помогает хоть немного встать на ноги. Истерика отступает и мужчина почти не хочет удавить себя, подбадривая себя мыслью о скорой встрече с принцем. Тот, бедолага, небось весь распереживался, верно? Дирк больше не мог заставлять Илариона ждать и гадать, от того и скорее продолжил путь к королевскому поместью. Ближе к утру он достиг цели, а именно — ворот поместья. Сонная стража безошибочно определила в нём пропавшего мужчину, которого они искали всё это время, и они охотно пропустили его дальше. У длинной лестницы в здание мужчины в доспехах предложили Сондеру «припарковать» коня за него, и тот не мог отказаться. Весть о прибытии долгожданного коллеги, по совместительству объекта симпатии, дошла до Илариона почти мгновенно. Толком не одеваясь, в одних только спальных, шелковых штанах на завязках поверх голого тела, принц со всех ног бросился встречать свою ненаглядую пропажу, по пути благодаря всех богов за то, что он вернулся на своих двоих, а не по частям. Только завидев знакомый, жутко грязный и растрёпанный силуэт в главном зале поместья, Иларион в три раза усилил шаг, чувствуя, как по щекам текут слезы радости. Буквально захлебываясь эмоциями, принц с разбегу влетел в объятия Дирка, а тот, едва заметив бесшумное приближение любимого принца, кое-как успел распахнуть объятия, дабы заключить в них дрожащее тело Илариона. — Я так переживал, ты не представляешь, — дрожащим голосом шепчет Илари, утыкаясь носом в плечо мужчины. — Я думал он убил тебя, боже, — продолжал хныкать он, крепче сжимая тело в тонких руках. — Прости, что я отправил тебя к нему, прости, что я не пошел с тобой… Прости меня пожалуйста, Дирк, я такой глупый… — Все в порядке, дорогой принц, — успокаивающе шептал ему на ухо нежно Дирк. — Теперь мы в безопасности.