Расходный материал

      Дирк не очень хорош в поддержке, на то была всего одна простая причина: он её никогда не видел. Каждый раз, когда что-то случалось дома, сострадания к себе он мог не ждать. Разбил коленки во дворе? «Мерзавец кривоногий, приходится на тебя отвлекаться от важных дел, чтобы обработать раны!» Избил брат? «Сам виноват, нечего провоцировать!» Покусала сторожевая собака? «Ты совершенно точно её выбесил, маленький поганец, и что, что она сорвалась с цепи, которую никто не мог подтянуть?»       Каждый раз Дирк, будучи совсем маленьким, оставался со своими печалями наедине. И даже после смерти отца ни одна душа не проявила к нему ни капли сочувствия, включая старшего брата, его уход из жизни для организации казался каким-то рядовым событием, будто из строя вышел один механизм и его быстро заменили на другой. Желающих много — платят крупные деньги за хорошую работу, хоть она совсем не исключает риски. Отец Сондера был всего-навсего расходным материалом, одним из тех, о ком упомянут в новостях, используя общие слова. «Погибло десять солдат», «лишились жизни семеро военных», «ушли из жизни трое бойцов». Никаких имён, никаких почестей, одно лишь сухое констатирование факта. Дирку сообщили о его смерти письмом, когда глава семьи уже третий день не появлялся дома.       Сейчас, сжимая в объятиях дрожащие плечи юного принца, воспитание твердило ему дать подзатыльника и потребовать прекратить «разводить сопли». Его раздражала слабовольность принца, эта мягкотелость и слабохарактерность. Всю жизнь Дирк воспитывался языком силы, мужчину учили никогда не проявлять эмоции и жестоко наказывали за них, от того Сондер помышлял отнестись также и к принцу Тиаридари. Если бы не его титул, мужчина мог смело не только накричать на него, но и избить — язык силы работал всегда, слёзы моментально высыхали, когда перед лицом появлялась новая угроза. Дирк не мог обойтись так с высокопоставленным чином, с тем, у кого на здешних землях есть абсолютная власть, поэтому он подавляет злобу в кулаке. Ему до сих пор интересно, как местные жители могут быть настолько открытыми, чтобы доверять нечто сокровенное кому-либо. Сондер смиренно слушал Илариона и поглаживал по волосам, стараясь не задевать чувствительные уши, что тот прижал к голове. — Дирк, ты не понимаешь, если он расскажет всем о том, что между нами было, то… — продолжал свою заунывную тираду принц, сокрушаясь слишком сильно для того, кто пребывал в активной позиции. — То это подорвет репутацию королевской семьи и твою в частности, — кивает деловито Сондер, тяжело вздыхая. — Это спровоцирует конфликт между тобой и родителями, а те, в свою очередь, могут прекратить твои исследования, взяв обещание стать наследником престола и выйти за того, кого лично они посчитают достойным. Не исключено, что вашу семью и вовсе свергнут с престола.       Не стоило ему так подробно и красочно описывать дальнейшие перспективы, ведь принц пуще прежнего разрыдался. «Только и подумать, пару часов назад с удовольствием пихал свой отросток в другого, а сейчас мажет соплями мне рубашку, похуже какой-то девчонки…» — Дирку, кажется, никогда не получится понять этот странный народец.       Описанные перспективы не впечатлили и самого Дирка, ведь в таком случае его, вероятно, просто отправят домой со словами «На этом мы более не нуждаемся в ваших услугах». Он ещё даже половины своего плана не выполнил, а миссия уже встаёт под угрозу преждевременного завершения, не достигнув никаких успехов. Он не мог это допустить ни в коем случае, а это означало только одно: разгребать проблемы принца придется лично ему. В интересах Сондера добиться успешного хода разработки лекарства, он обязан сделать так, чтобы всё пошло по задуманному принцем плану, о котором северному государству было давно известно. Принц создал проблем, а решать их придётся ему. Впрочем, Дирку не привыкать, это будет не первое на его совести убийство. — Я попробую с ним договориться, — говорит он и обращает внимание принца на себя хваткой пальцев за подбородок. — Ему тоже не слишком выгодно терять передовое лечение для своего мужа из-за какого-то инцидента, где, как ни у нас он сможет получить помощь? Подумаешь, взяли его разок во время этой, как её… — Течки, — уточняет принц, шмыгая носом и чуть посерьёзнев взглядом. Кажется, ему не понравилось столь пренебрежительное отношение к интимному, к слову, естественному процессу в их организме. — Точно, течки, — кивает Дирк и большим пальцем стирает с его щеки покатившуюся слезу. — Как будто у вас в королевстве мало таких случаев было, да не поверю. — Я даже не хотел с ним спать, боже, — качает головой печально Илари и прядь белоснежных волос убирает с лица. — Я никогда не задумывался о том, чтобы кого-то… Ты меня понял. Я, по большей части, самка и спаривание в активной позиции меня совсем не интересовало. — А ты бы переспал с человеком в пассивной позиции? — внезапно и необдуманно спрашивает Дирк, слова слетели с его губ быстрее, чем он успел бы их обдумать. Пожалеть о них он также успевает позже, осознавая какую очевидную глупость он сморозил. Не дай бог принц догадается о том, чем был мотивирован этот вопрос. — Чисто гипотетически, это будет вполне безопасно, если использовать для этого анальное отверстие, — хмыкнул он, кажется и сам не слишком вдумавшись в дерзость и скрытый подтекст вопроса. — В случае, если секс с человеком произойдет через «правильное» отверстие, то самка, либо гибрид забеременеют, а во время родов умрут. Смешение нашей крови совершенно недопустимо, этот факт выяснился на фестивале ещё более сотни лет назад, когда все со всеми переспали и… — И померли один за другим, — покачал головой Дирк, позволив себе краткий смешок. — Не так же грубо, ты что! — возражает тут же принц, окинув мужчину осуждающим взглядом двух кристально чистых голубых глаз. — Это стало трагедией для нашего народа, именно с тех пор наше королевство стало закрытым. Местным жителям нельзя выбираться за пределы Тиаридари, ведь даже если те осведомлены об опасности связей с другими видами, то другие виды могут попросту не взять во внимание этот факт. — Да, думаю, любой бы человек захотел переспать не то, что с вашими самками, но и гибридами, — пожал просто плечами он, хмыкая деловито. Ему вдруг пришла мысль о том, за сколько он смог бы продать на родине самую обычную здешнюю самку. Цена бы оказалась заоблачной. — Вы — народ необычный, таких как вы у нас рисуют в разных мультиках, по которым потом тащатся дети. — Погоди, а почему ты спросил? — нахмурился вдруг Иларион, наконец учуяв неладное. Он даже едва отодвинулся от мужчины, размещаясь наконец на его коленях, а не причинном месте. — Мне бы не хотелось спать с человеком, это противоестественно. — В научных, разумеется, целях, — фыркнул якобы возмущённо Дирк, выпучив карие глаза. Высказывание о нежелании спать с человеком слегка расстроило его, но не лишило надежд. — Мы заговорили про спаривание и мне стало интересно, только и всего. «Как ты мог подумать, дорогой принц, что я интересуюсь в каких-то иных, корыстных целях?» — Ты ведь не имел ввиду себя, верно? — начинает допытывать его Илари, изгибая тонкие, светлые брови вопросительно. Принц не был достаточно хитёр и корыстен для того, чтобы осознать скрытые подтексты и сразу обвинить в них, Иларион надеялся, что мужчина выше этого и никогда бы не посмел рассуждать в подобном ключе. — Разумеется нет, — качает головой он сурово. Нужно как-то выкручиваться из ситуации, и единственным, самым удобным способом оказалось скорый его уход. Рано или поздно, до наивной головы принца могла дойти вся суть человека перед ним, поэтому Дирк предпочитал не позволять ему заглядывать внутрь себя настолько долго. Он планировал уйти, покинуть место происшествия. К счастью, повод имелся весомый. — Простите, дорогой принц, однако мне надо разобраться с нашим недоразумением, — говорит мужчина, мягко сталкивая с себя юношу. Ему очень хотелось сказать вместо «нашим» — «твоим», но того не позволял банальный этикет. Иларион натворил дел и разобраться с ними сам не был в силах, что вновь разжигало внутри Дирка злость за беспомощность. — Нужно догнать Амави, прежде чем тот поведает о нашей истории всему королевству. — Да, конечно, — опешевше согласился принц, стирая с лица остатки слез. Состояние его стало не столь тяжёлым, как только появился шанс на искупление содеянных грехов. Иларион был готов не только извиниться, но и встать на колени, лишь бы не быть наказанным за необдуманный поступок. — Мне потребуется любой скромный плащ без опознавательных знаков, — выдает деловито Сондер, поправляя ворот рубашки. Он вежливо подал руку принцу, помогая встать на ноги. На немой вопрос в его глазах Дирк тут же даёт ответ. — Я не хочу, чтобы по пути на меня были направлены косые взгляды за мою расу. Это, знаете ли, очень неприятно. В такие моменты я чувствую себя неполноценным на фоне всех остальных.       И Дирк почти не соврал. Упомянутый плащ нужен был ему именно для озвученных целей, но не потому, что взгляды вызывали у него дискомфорт, а банально чтобы не привлекать особого внимания окружающих. Большое количество свидетелей не пойдет ему на руку, а из толпы он выделялся разительно, чуть ли не подсвечиваясь на фоне остальных. Учитывая, что с Амави ему предстоял не просто диалог, перестраховка была жизненно необходима. Речь шла об успешном выполнении миссии, в случае провала которой Дирку грозит кое-что похуже смерти. Он планировал вернуться с победой не только для того, чтобы утереть нос всем, кто в него не верил, но и для того, чтобы банально выжить.       Принц выдал недавно пошитый плащ из особой гардеробной комнаты. Дирк без особого труда соорудил себе ободок с двумя палками на месте ушей, дабы поддерживать кончики плаща в естественном состоянии. Будто там и правда есть пушистые уши, свойственные каждому жителю королевства — никаких отличий, он просто обычный путник, путешественник по королевству, что могло бы объяснить тот факт, что из местных его никто не знал. Заменой хвоста человеку послужили тряпки, закреплённые поясом штанов, дабы в плаще была характерная наличию хвоста выпуклость. Снарядившись, ему не хватало всего одной детали, но её он возьмёт в своей комнате лично, без лишних глаз. — Теперь ты совсем как мы, — хмыкнул весело принц, оценивая собранный образ внимательным взором голубых глаз. Его хвост, самый настоящий, а не такой, как у Дирка, сейчас игриво извивался из стороны в сторону, показывая крайнюю заинтересованность. Как и уши, что стояли ровно, по струночке, изредка дергаясь при смехе. — Уши и хвост — самые чувствительные места на нашем теле, поэтому с ними мы всегда аккуратны и бережливы. — К счастью у нас, людей, таких уязвимых точек нет, — пожал плечами Дирк, с минуту зависнув взглядом на движениях пушистых ушек принца. — Хочешь потрогать? — хитро сощурившись, поинтересовался Илари, подходя на шаг ближе. — Ты можешь это сделать, я разрешаю. Только будь очень аккуратен.       О подобной милости со стороны принца на их этапе отношений он и мечтать не мог, поэтому не сумел отказаться даже из вежливости, разок, дабы потом вдруг согласиться. Нет, его рука сразу потянулась к правому, белоснежному ушку, проведя пальцами от основания до самого кончика, вызвав у принца толпы мурашек по телу в ответ. Сглотнув ком в горле, мужчина рискнул почесать его за ушком, будто домашнего кота, и Илари вдруг отскочил в пунцовом цвете лица. — Не надо так делать, — смущённо выдает сразу юноша, легко дернув ушами. Сондер успел предположить, сможет ли Иларион замурлыкать в ответ на ласки также, как кот, но вспомнил, что их раса больше относится к волкам, нежели к кошкам. Собаки не умеют мурлыкать, какая жалость.       Ласки — ласками, а работа по расписанию. Никто на родине по голове не погладит за очередное проваленное задание, от того и приходится отставить свои желания на потом.       Попрощавшись с принцем ещё на пороге гардеробной, вызвав у него чувство лёгкого недопонимания, Дирк вернулся в свои покои всего на пару минут. Снарядив под плащ несколько острейших ножей и игл, с этих пор он мог считаться полноценно готовым к выполнению задач. На родине давным-давно изобрели огнестрельное оружие, однако с собой ему снарядили всего один пистолет, и тот с одним магазином патрон на крайний случай. Последний патрон предназначался для головы Дирка, если все вдруг пойдет совсем не по плану.       Пистолет остался в покоях.       Разумеется, за то время, пока Дирк возился с принцем и своей маскировкой, Амави успел достигнуть дома, несмотря на то, что до него предстоял не ближний путь. И если бы мужчина пошел до дома подопытного пешком, то непоправимое могло случиться ещё до его прихода. В качестве транспортного средства он выбрал единственный из доступных вариантов — коня, несмотря на то, что опыта в конной езде он имел всего ничего. Перед миссией ему провели несколько общих уроков, на которых он пару раз чуть было не получил копытом в лицо. На подробные, долгие тренировки времени не хватило. Навык был развит на весьма посредственном, базовом уровне, необходимом для спокойной езды.       Пару раз по дороге едва не упав с гордого жеребца, Сондер всё-таки добрался до пункта назначения — небольшой, скромной деревушке, в окнах которой изредка горел тёплый свет. Никакого асфальта, никаких уличных фонарей, лишь протоптанные тропы, зелень да деревянные дома. Несмотря на спешку, мужчина не мог не сбавить ход коня, дабы насладиться здешними пейзажами. Тихо, спокойно, совсем не как в мегаполисе, в котором привык жить Дирк. И пусть запахи порой доносились неприятные, мужчина всё равно чувствовал себя необъяснимо комфортно здесь, вдали от суеты и цивилизации. Что-то внутри него болезненно скрутилось, то ли совесть, то ли страх — непонятное чувство вспыхнуло где-то в груди, не предвещая ничего плохого. Сондер знал что и как он будет делать, этому его учили годами, но всё равно что-то глубоко в груди протестовало. Будто в нём зародилась маленькая версия Илариона, что призывала мужчину быть мягче со всеми вокруг.       Дирк достиг нужного дома и отвёл коня подальше. Он привязал поводья к дереву недалеко от дома Амави, и первым делом принялся разведывать обстановку. Народ постепенно выползал из домов, сейчас раннее утро, а цель находилась чуть ли не в середине оживленной улицы, привлекая красочными узорами на обшивке дома. Кто-то из местных шёл за водой до колодца, кто-то пас скотину прямо вдоль дорог, а кто-то расслабленно общался между собой, наблюдая за детьми.       Пока всё шло по плану. Никаких кривых взглядов, обсуждений. Все воспринимали мужчину за своего и занимались каждый своим делом, не обращая внимания на незнакомца в чёрном плаще — разве что, некоторые ожидаемо задавались вопросами о его личности.       Дело оставалось за малым: как можно более незаметно проникнуть в дом цели, не пересекаясь ни с соседями, ни с потомством, ни с мужем Амави. Его должна увидеть только сама цель и никто более, будто призрак, что взялся из ниоткуда и исчез в никуда, как и учили. И самым не подозрительным способом проникновения на чужую территорию оказался самый откровенный. Дирк без особых усилий оказался у порога дома, изображая собой, казалось бы, обычного гостя. Даже беззвучно постучал пару раз, дабы обмануть пару направленных на него взоров. Но один обмануть не удалось. — У Амави сейчас идёт течка, сегодня не лучший день для визитов, — сообщил некто, мирно восседающий в летнем кресле-качалке у соседнего дома. — Прошу меня извинить, я лекарь и пришел к мужу Амави, приготовил новое снадобье от его недуга, — с максимальным почтением отзывается Дирк, даже совершив лёгкий поклон, рискуя лишиться своих фальшивых ушей. — Это никак не помешает покою Амави. — А, так вы гибрид? Недаром запах от вас своеобразный, — посмеялся беззлобно пожилой сосед, махнув рукой. — Зайдите с заднего двора, у них там всегда открыто. Реджинальд основную часть времени проводит в комнате слева, на первом этаже. Сами понимаете, ему тяжело вставать в таком состоянии. — Благодарю за помощь, вы очень добры, — тут же отзывается Дирк, совершив новый поклон, более резкий, и палки на ушах чуть покривились. — Да было бы за что, дорогой мой! — вновь с добрым смехом отзывается сосед, чуть энергичнее качнувшись в своем кресле. — Лекарей у нас очень мало, а действительно толковых можно пересчитать по пальцам одной руки!       В подтверждение он показал свою ладонь мужчине, на что тот вежливо и кратко кивнул, а затем попрощался махом руки, удаляясь на упомянутый задний двор.       Дверь и правда оказалась открытой, с тихим скрипом она поддалась внутрь, открывая перед взором мужчины весьма крохотный, но очень ухоженный холл. Настолько ухоженный, насколько это было возможно в условиях полного отсутствия технологического прогресса. Дверь в комнату слева, где предположительно проводил время глава семейства, была приоткрыта. Любопытство Дирка не унималось, желание заглянуть, посмотреть на настоящего самца их вида не давало покоя, ведь тот из представлений мужчины должен был быть громадным, будто шкаф, сильным, как тысяча рядовых солдат и умным, как охапка Шерлоков Холмсов.       Но Дирк перебарывает себя, уходя направо, к лестнице на второй этаж, что собой представлял скорее чердак. Что-то подсказывало ему, что Амави находится именно там. А потомство, раз в доме тихо и спокойно, проводит свои лучшие годы где-то на улице, занятое увлекательными играми. — Кто здесь? — тут же звучит вопрос, стоило только кончикам поддельных ушей на плаще показаться со стороны лестницы. Он не звучит строго или испуганно, в некотором, от него веяло какой-то странной надеждой. — Я из королевства, — тихо отзывается мужчина, поднимаясь полностью на этаж. Кажется, что сперва юноша не распознает в нем того, кого боялся.       По всей комнате стоял удушающий аромат карамели, но таковым он казался только для местных жителей. Для Дирка же все вокруг было пропитано какой-то едва кислой смесью пота и чего-то ещё. Не слишком приятный аромат, стоит признать — для человека он не был привлекательным, скорее наоборот.       На своеобразной кровати, вернее, на её подобии, раздвинув широко ноги лежал Амави, совершенно обнаженный и с чем-то явно посторонним отверстии. Зрелищем у мужчины скрутило живот где-то внизу, и тот не успел понять, приятное ли ощущение его охватило или же напротив. Увидев чужака, юноша быстро избавил себя от лишних вещей внутри и стыдливо сдвинул ноги, но так, для приличия, ведь хоть какой-то стыд в нем всё ещё присутствовал. — Что вам нужно? — спрашивает юноша, наблюдая за тем, как стремительно к нему приближается мужчина. — Я не хочу разговаривать о том, что случилось с принцем, я…       Глубоко выдохнув, мужчина преодолел лёгкое отвращение к стоящей вони и представшему перед ним разврату. Опустившись на колени, прямо на крайне твердую, импровизированную постель, он наклонился к юноше и вовлек его в долгий поцелуй. Сопротивлялся Амави только первые пару секунд, а затем уже охотно обвивал вымазанными в смазке руками плечи Дирка, притягивая к себе ближе. Самостоятельно перекинув ногу, дабы мужчина оказался прямо между них, он потирался мокрой промежностью прямо об мужчину, но ожидаемой эрекции у него не оказалось, чего сперва одурманенный течкой юноша и не понял. — Трахни меня, ну же, — начинает шепотом умолять Амави, изнывая от желания. Руки его опускаются к ремню штанов мужчины, и сейчас задаваться вопросом правильности ему не позволяли инстинкты. Течке было плевать, с кем пройдет оплодотворение, и плевать, что на первом этаже мирным, долгим сном спит любимый муж. — Пожалуйста, засунь его в меня и…       Возможно, будь на месте Амави Иларион, ничего бы не смутило в этой ситуации мужчину. Однако, Сондер не мог побороть внутри себя чистое отвращение развратным видом гибрида. Подобное поведение на северных землях себе не позволяли даже проститутки, никто из них, даже за деньги, так яро не предлагал своё тело. Амави казался Дирку грязным, мерзким и излишне возбуждённым, упуская факт доказанной природной особенности. Как и многие другие люди, Сондер предпочитал чистых и невинных, таких, как Иларион, что румянцем кроется от любого прикосновения.       Хмыкнув от слов юноши, Дирк задумался. Заниматься с ним сексом он точно не хотел, однако, некоторое надругательство себе позволить мог — некое наказание за неподобающее поведение, которое обязано исключить такие ситуации в дальнейшем. Сондер привык к наказаниям, поэтому и с другими разговаривал тем же языком. Языком боли, что неминуемо последует за любой неверный шаг.       Схватив Амави за шею, на что тот едва ли не кончил, в реальности одобрительно мурлыкнув, мужчина незаметно, из-за пояса достал самый большой из всех ножей. Ручка холодного оружия, громоздкая и лакированная, в теории отлично должна была заменить небольшой член, и именно её он проталкивает в мокрую промежность Амави с характерным, хлюпающим звуком. Дирк успел удивиться тому, насколько просто рукоять углубилась в податливое тело — кажется, у волчьих не только здоровые члены, но и вагины. Это явление легко объяснялось, однако, мужчина всё равно брезгливо скривился. Если бы он решил вдруг принять приглашение в тело — человек бы толком ничего не почувствовал. Уж слишком вместительное отверстие.       Юноша, разумеется, стал исходиться на сладкие стоны. Ему дали желаемое, хоть и в скромном размере, и сейчас он только энергично подмахивал бедрами в такт движениям руки Дирка, закатив глаза от удовольствия. В один момент рука с шеи перемещается на рот. Мужчина резко трясет головой, тем самым снимая с себя свою маскировку — капюшон спадает, а вместе с ним и ободок с двумя ровными палками. В момент, когда рукоять ножа в нем останавливается, Амави решает поднять глаза на незнакомца перед собой, что оказался очень даже знакомым ему. Глаза гибрида округляются в чистом страхе, который легко ликвидирует особо мощное влияние течки на способность мыслить. — Теперь понял, чем пахнет, да? — спрашивает риторически мужчина, когда юноша опустил взгляд вниз и обнаружил, что доставляло удовольствие ему самый настоящий нож, пусть и не самой неприятной его стороной. Риторическим вопрос не был для юноши потому, что остатки сознания били тревогу из-за непохожего ни на что запаха. Действительно, жертва осознала чем пахнет. Пахнет человеком. — Если ты хоть словом обмолвишься о том, что у тебя было с принцем — я приду к тебе домой и вскрою глотку каждому члену твоей семьи, — говорит и ненадолго прерывается, рывком вытягивая рукоять из тела ушастого только для того, чтобы приложить к горлу. — А тебя, драная шлюха, заставлю вынашивать своего ребенка, чтобы в конечном итоге ты сдох в самых страшных муках.       Сейчас Дирк внезапно подумал о похвале старшего брата. Дориан обязательно бы вознаградил столь грубое отношение, похлопал гордо по плечу и одобрительно кивнул. Похвала от старшего — одно из самых редких и запоминающихся явлений в их трудных взаимоотношениях. Получал младший её только тогда, когда творил с другими нечто ужасное.       Кровь бурлит в венах, чувство азарта множится на глазах. Дирк выглядел действительно убедительно и устрашающе, так, как его учили, так, как от него ожидали. Он, будто послушный пёс, успешно выполнивший приказ, ожидал получить заслуженную вкусность.       Адреналин поступил в кровь гибрида и течка вновь ненадолго отступила, её место сейчас занял неимоверный страх. В здешних краях он никогда не наблюдал такой поразительной злобы и жестокости, кою к нему сейчас проявил Дирк, прижимающий потеплевшее от недавнего акта лезвие. Картина не складывалась в голове Амави, он, выросший в мире и покое, тишине и уюте, теперь вынужден был переживать нечто совершенно из ряда вон выходящее, и более того, он не имел права с кем-либо этим поделиться — под угрозой теперь семья. Что-то внутри Честерса с треском ломается, реальность сваливается на плечи и голову снежным комом, сбивая с ног. Он хотел защититься, хотел дать отпор, пока мысли прояснились, но не мог. Дирк Сондер — правая рука принца Мерингейл, доверенный человек, прибывший с благой целью. Амави попросту никто не поверит без должных доказательств, а их, к слову, нет и не будет — нападавший не оставил на теле видимых ран.       Амави попросту страшно. Страшно за себя, страшно за своих детей, страшно за мужа, что не сможет дать достойный отпор врагу, хотя раньше мог переломить его двумя пальцами. Из глаз заструились слезы, Амави совершал боязливые попытки вырваться, но всем, что было выше плечей юноша не смел шевелить. Нож уже успел оставить лёгкую царапину на нежной коже, что являлось несомненным промахом для Дирка. На родине его бы за оплошность наказали, но здесь народ куда менее наблюдательный и подозрительный. Мало ли, где перевозбужденный гибрид мог приобрести столь специфическое ранение? Крохотная царапина затянется за пару дней. — Я уберу руку с твоего рта и ты скажешь, что понял меня, — предупреждает Дирк, медленно кивнув ему, дабы тот повторил. И жертва повторяет, даже старается не шмыгать носом, чтобы не дай бог не разозлить мужчину сильнее. — Хоть один писк и я прирежу тебя как свинью.       Закончив с предупреждениями, Дирк наконец убирает ладонь от лица Амави и пристально смотрит тому в глаза. Два зелёных, ярких, будто изумруды, глаза сейчас беспомощно наполнялись слезами от одного только взгляда на мужчину. «Интересно, сколько бы заплатили за него?» — малодушно помышляет Сондер, прикусывая губу.       И в следующую секунду жертва совершает попытку вырваться. Шипит, не по-человечески, явно по-звериному, угрожающе, а поверх ровного ряда зубов, откуда-то из дёсен, выпускает острые клыки, угрожающе длинные — такие и кусок в силах выдрать. Именно они и вгрызаются в кисть Дирка, что недавно зажимала ему рот, и рвут кожу с характерным рыком. Кровь брызжет из поврежденной конечности, болью пронизывает всю руку от кончиков пальцев до локтя. Сондер не ожидал увидеть сопротивление, особенно столь яростное, со стороны уязвимой жертвы. Рана плохо скажется на дальнейших исследованиях. — Да твою мать, — выругивается Дирк, рефлекторно предпринимая попытки освободиться. Он дёргает руку на себя, но тем самым делает только хуже — рана становится рваной в пасти зверя. — Вот дрянь!       Бросив попытки сразу освободить раненую конечность, Сондер выпускает рукоять ножа где-то позади себя, чтобы тот не смог до него дотянуться, и со всего размаху бьёт кулаком в живот, выпуская из лёгких Амави весь воздух. Клыки разжимаются, рука освобождена, а сам ушастый скрючивается на измазанной кровью постели, заходясь кашлем. — Прошу, оставь меня, я все понял, — сдается наконец юноша, закрывая голову руками и прижимая уши боязливо к голове. Хвост же ложится в промежности, дабы хоть как-то прикрыться от чужого взгляда.       Амави сдался, понял, что сейчас он не в состоянии продолжать бой. Он не исключал сценария, при котором человек может и вовсе убить его — в таком случае кто тогда будет лечить мужа? Оставлять малолетних детей одних, вместе с самцом, что едва ли находит силы с кровати подниматься… Честерс гордо принимает поражение ради благополучия семьи. — Ты продолжишь участие в исследовании принца и никому не расскажешь о том, что произошло начиная со вчерашнего вечера, — проговаривает пусть и тихо, но четко Дирк. Он едва ли удержался от желания избить Амави до полусмерти за столь наглый жест, но нашёл в себе силы сдержаться. Тогда бы Дирк точно не смог появиться на глаза Илариону, слухи рано или поздно дошли бы до него, и помимо проваленной миссии его ждало и полное уничтожение какого-либо доверия и снисхождения со стороны принца. — Да, да, да, хорошо, я буду, — соглашается гибрид, вновь заливаясь слезами. В этот раз они перемешались на его лице с темно-алым цветом чужой крови, что покрыла губы, подбородок и шею, будто он и правда кого-то сожрал минуту назад. — Уходи, прошу, пока дети не пришли.       Всё ещё вне себя от ярости, он оглядел парня с ног до головы. Иларион успел собрать далеко не всё необходимое, что требовалось для дальнейшей разработки, поэтому Дирк решает закончить его дело. Напугав вновь Амави до полусмерти видом блестящего лезвия ножа, он срезал клок волос и клок шерсти в незаметных местах, сложив собранное по раздельным карманам плаща.       Посчитав, что теперь он отлично справился со своей задачей, мужчина встал с пропитанной теперь самыми разными выделениями постели и вернул свою маскировку. И дабы изнывающая от боли покусанная рука не бросалась никому в глаза, Дирк перевязал ее куском собственной рубашки, что безжалостно порвал на себе. К счастью, её всё ещё можно заправить за пояс, в штаны, скрывая недостающую деталь.       Уходил он также тихо, как и пришёл. Сосед, с которым они буквально недавно общались, явно заподозрил что-то неладное и изо всех сил старался разговорить внезапно помрачневший силуэт, но Дирк в его сторону не проронил ни слова. Вскоре, когда сосед спросит Амави о том, что произошло, юноша ответит ему с лёгкой дрожью в голосе: «У него не получилось помочь Реджи». Выгодная отговорка пришла гибриду на ум сама собой и полностью развеяла какие-либо подозрения.       Недоразумение устранено, проблем далее быть не должно. Дирк почти превосходно справился со своей задачей, и возможно, на родине его бы похвалили за крайнюю оперативность и безусловную убедительность, если упустить факт того, что кисть солидно пострадала.       Амави знал, что прибывшему человеку нельзя доверять. Знал, чувствовал и убедился в этом лично — внутренние ощущения никогда не обманывали его.