Расходный материал

      Илари как никто другой понимал своего пациента. Течка в их расе всегда проходила тяжело, иной раз казалось, будто это вовсе какое-то проклятие или шутка природы, что за своих существ сама решила, когда и как им стоит плодиться. С появлением какого-никакого прогресса и осознанности, у волчьих отпала необходимость давать потомство каждый год, а также заниматься сексом исключительно для продолжения рода. Однако, так как полноценных противозачаточных в их королевстве до сих пор не изобретено, оставалось текущим самкам или же гибридам всего два варианта: плодиться, либо спать с бесплодными в активной позиции гибридами.       Иларион вынужденно всегда выбирал третий, самый непростой вариант. Не заниматься сексом вовсе и ждать пока течка пройдет. По правилам королевства, что были заведены несколько столетий назад, он, как нынешний принц и будущий король, должен хранить себя до брака с самцом. Наличие девственной плевы во влагалище гибридов никто не подтверждал, вдобавок, во время ночей самоудовлетворения, она и вовсе могла порваться, если когда-либо вообще существовала. Чистоту королевской особы оценивали по слухам: если хоть кто-нибудь узнает о том, что наследник престола оказался не чист до первого брака — всем станет не весело. Эти правила придумали предки, дабы предотвратить смешение видов и рас, этому правилу следовали все предыдущие правители, мать и отец Илариона и сам Иларион. Он был вынужден ждать, пока из северного поселения для него выберут будущего мужа, а затем провести первую брачную ночь после свадьбы наедине с избранником.       В случае Амави совершенно ясно, что у него есть с кем провести течку, и тот прекрасно знает как с ней справляться. Но сейчас ему, изрядно промокшему в разразившейся ночной грозе, приходится стоять и дрожать на пороге замка. На тонких плечах юноши тканевый плащ, покрывающий его с кончиков ушей почти до самых пят. Сними его и выжми — соберётся большая лужа, это точно. Иларион любезно, жестом попросил снять верхнюю одежду, вежливо протягивая для этого свое предплечье. — Что вы, принц Иларион, вы не должны… — хотел было отказаться от помощи дрожащий подопытный, но его тут же прервали. — Брось, Амави, я понимаю как тебе тяжело, — качает головой принц и сам тянет руки к юноше, бережно опуская с головы его промокший капюшон. — Отныне и впредь я для тебя не принц, а твой коллега. Ни о чем не волнуйся, в стенах нашего замка тебе бояться нечего.       Юноша ни капли не боялся принца и всецело ему доверял, от того смущённо покраснел, стоило Илари только прикоснуться. Однако, помимо столь гостеприимного принца, в главном зале были и стражники, что строем по трое стояли с каждой стороны. Поодаль, разумеется, но все они были самцами. Других на роль стражей не брали, мучаться с их течками никто из королевского рода не желал. Перерывов в работе и нарушений самочувствия быть не должно.       И разумеется, по огромному залу распространился запах текущей самки. Кажется, он отдавал чем-то вроде карамели, явно что-то очень сладкое и манящее, что подметил и сам Иларион. Его запах не дурманил, он существовал для него как факт, мол, от юноши пахнет карамелью.       А вот стражи заметно сменились в лице. Напряжённые лица, руки, сжимающие копья, вены, что набухли на их руках и висках, учащенное сердцебиение и тяжёлое дыхание. Им самим не нравилось то, какой эффект оказывало на них одно только присутствие юноши, и то, что контролировать себя становится с каждой секундой все сложнее. Таковой была их природа — природа призывала к размножению.       Иларион помогает избавиться от плаща и от него исходит новый запах, запах страха. Он едва ли горчит прошлую сладость, но беспристрастный к течке принц замечает сразу. Виновато качает головой и спешно следует к одному из стражей, отдав приказ высушить и привести в порядок плащ Амави. Решение не то, чтобы хорошее. Молодой страж, оказавшись с запахом так близко, и вовсе начал слетать с катушек. Именно поэтому он поспешил удалиться в дальнюю часть замка, выполнять отданный ему приказ.       Горечь карамели стала ещё заметнее. — Идём, нужно переодеть тебя в сухие вещи, — кивает юноше принц, мягко похлопав по плечу и направившись вперед, в северное крыло поместья по длинному, широкому коридору.       Ещё какое-то время между ними стояла мертвая тишина, нарушаемая только тихими всхлипами подопытного позади. Сперва принц посчитал, что виной насморка является непогода снаружи, и только ближе к лестнице, где кроме них теперь точно не было никого, он обернулся проверить. — Ну же, дорогой, — выдохнул сочувствующе принц, увидев, что все это время юноша заливался слезами прямо за его спиной. А тот, поняв, что его заметили, постарался спешно вытереть слезы с лица мокрым рукавом рубахи. — Иди ко мне. Распахнув руки для объятий, он сразу ощутил, как прохладные руки обвили в его талию. Мокрая одежда стала пропитывать и самого принца, но тот не подавал виду об этой проблеме. Нежно обхватив его плечи, он прижал Амави ближе к себе, ласково чмокнув между прижатых к голове мокрых ушей. — Мне страшно, ваше высочество, — дрожащим голосом произносит на ухо Честерс, не смыкая губ, выдыхая горячо через приоткрытые. — Если стражи на меня нападут — никто мне не поможет, и они все меня… — Разве тебе сейчас эта перспектива кажется пугающей? — не сдержался от язвительного вопроса Илари, чуть отстраняясь от подопытного в объятиях. Лично самому принцу во время течки казалась совершенно восхитительной мысль, что его возьмут сразу несколько самцов, и дабы это не осуществилось двери наглухо запирали. Иларион сам не признавал в себе столь грязных фантазий о приближенных, но ничего с собой поделать не мог — зов природы, как ни как. — Нет, меня пугает то, что я буду совсем не против, — виновато вещает Амави и тут же взгляд в пол роняет. — У меня семья и дети, я не могу так легкомысленно распоряжаться своим телом. Каждую течку я провожу с мужем, к счастью пока его состояние это позволяет. — То место, куда мы идём — полностью свободно от всех самцов, там будем только ты и я, — пытается успокоить его принц, уже сжимая пальцы на его плечах, мягко отстраняя. — Давай, приходи в себя. Нам с тобой ещё работать.       Взгляд Честерса задерживается на глазах принца. Ощущение тепла, что исходило от Илариона постоянно, близость с ним, запах, забота и щедро предоставленные объятия… Амави задерживает дыхание, в голове проносятся совсем непристойные картины с принцем в главной роли. Как этими тёплыми руками он мог не просто обнимать Амави, а держать за бёдра, пока сам снова и снова врезается толчками в тело… Честерс сглатывает тугой ком в горле и стыдливо опускает взор зелёных глаз вниз в попытках выгнать запретные мысли из головы. Это кем надо быть, чтобы обесчестить не абы кого, а самого принца Тиаридари?       Последний этаж, край северного крыла. Путь до места назначения им обоим показался просто бесконечным, ведь один изнывает от желания соития хоть с кем-нибудь, а другой мучается в сострадании к своему виду, прекрасно его понимая, но не в силах как-либо помочь. Будь Амави хоть немного сговорчивее, его проводил бы до дома лично Дирк, человек, которому плевать на все запахи, а ещё предположительно предпочитающий женщин. Словом, чуть ли не самый надёжный спутник — с таким не пропадёшь. Так считал Иларион, всецело полагаясь на адекватность и сдержанность человеческого коллеги.       Дирк спрятался в соседних покоях. Кажется, та комната представляла собой своеобразный склад всего и вся. Когда пара волчьих зашли в нужный кабинет, что принц оборудовал для подобных нужд, тот громко хлопнул дверью, дабы оповестить коллегу о начале слежки. Сондер этот знак без труда распознал, хоть о нем они и не обуславливались. — Снимай с себя вещи и присаживайся, я приготовлю инструменты, — командует неглядя Илари, сразу следуя к высокому, шкафу со стеклянными дверцами. — Не бойся, после процедур я лично выдам тебе сухую одежду, благо размеры у нас схожи. Она останется у тебя.       Амави деловито кивнул и поспешил выполнить приказ. Сняв с себя сперва верх, аккуратно сложив всё стопкой, он охотно принялся к низу, где буквально вся промежность неимоверно зудела желанием, а одежда являлась оковами, ограничивающим его от того, чего он так желал. Оказавшись совершенно нагим перед принцем, что уже успел надеть некое подобие врачебного халата, Амави постарался спокойно сесть на предложенный кресло, и сперва у него получилось. И только спустя пару минут ожидания руки его сами собой потянулись к промежности, где было то, что так напоминало человеку влагалище. — Простите, — произносит сдавленно Честерс, заставляя обратить на себя внимание.       Его пальцы, сразу три, были погружены внутрь и энергично там двигались, совершенно не стесняясь чужого присутствия. Однако, смущение без сомнений тронуло лицо Амави, что головой понимал в каком унизительном положении сейчас предстал перед принцем королевства. Извиваясь на кресле от собственных ласк, коих явно было недостаточно, подопытный был готов через землю провалиться, лишь бы избавиться от стороннего наблюдения. Течка требовала полноценного спаривания, самца или может даже несколько, столько, чтобы точно смогли его оплодотворить. — Ничего страшного, Амави, я всё понимаю, — кивает принц, ни капли не удивленный увиденному. В свою течку он представал иной раз в куда более унизительной позе, но, к счастью, наедине с самим собой.       Принц занимался своими делами ещё недолгое время. Собирал и сортировал пробирки, протирал инструменты от возможных загрязнений вроде пыли, расставлял все в логическом порядке и делал первые записи в книге. Отметив в ней начало процедуры, Иларион, вооруженный железным подносом, проследовал к накрытому тканью столу, поставив рядом с ним на крохотный столик свой поднос. Задание ответственное, принц сам никогда ранее не имел дела с подобными процедурами. Он знал, насколько могут быть восприимчивы гибриды в течку по себе, и старался действовать так, как хотел бы, чтобы обращались с ним. — Давай, поднимайся, — попросил принц, подойдя к креслу подопытного. Пальцы неохотно остановились в его дырке, а глаза загорелись какой-то животной надеждой при виде принца в белом халате. Тот подал ему руку, покрывая ладонь и пальцы принца прозрачной смазкой, и не отпуская её помог пройти к столу. — Ложись на него животом и раздвинь ноги по-шире.       Последнее не нуждалось в озвучивании. Опустившись грудью на стол, Амави не только раздвинул ноги, но и призывно оттопырил худощавую задницу, прижимая хвост к спине. Смазка стекала по внутренней части бедра здоровыми каплями, а само отверстие блестело от её обилия. Илари увиденное чисто физически не могло привлекать, использовать свой член в подобных целях у него никогда и мыслей не было. И именно поэтому то, что он сделает дальше, будет исключительно исследовательской практикой — беспристрастными и рассчитанными действиями, запланированными задолго до.       А Дирк тем временем неустанно за всем происходящим наблюдал через замочную скважину. Илари заранее позаботился о том, чтобы с этого ракурса можно было разглядеть практически всё, что они делали в кабинете — стол был поставлен специально напротив двери. Он видел, как изнывая от желания подопытный самоудовлетворял себя в кресле, и теперь видел, как тот встал в столь пикантную позу. И только сейчас начал понимать, что когда перед ним окажется столь же перевозбужденный, желающий соития Иларион, удержаться будет практически невозможно.       Нежно ухватив Амави за левую ягодицу, аккуратно их раздвигая, он взял с подноса свой первый инструмент. Нечто длинное, довольно широкое и пустое внутри, этакий шприц, работающий наоборот. Для отсутствия дискомфорта он был максимально приближен к естественной форме члена, скруглённый и гладкий. Приспособление разработал кто-то из умельцев королевства по личному заказу семьи и был протестирован в деле всего пару раз. — Спокойнее, спокойнее, — бормочет под нос принц, замечая, как Честерс едва дёргается, привлекая внимание к сокровенным местам. Любого самца сейчас этот жест бы и вовсе с ума свёл, но не Илари — он специалист, он обязан оставаться невозмутимым даже в такой ситуации.       Приставив к отверстию инструмент, Иларион с досадой обнаружил, что тот сразу погружается в подопытного до самого конца. Амави, только учуяв что-то у своей дырки, тут же насадился на это с характерным стоном, что отдался эхом от стен. Принц и сам кроется румянцем смущения столь вызывающим поведением, он отводит взгляд в сторону и старается унять переживания, что вспыхнули огнём внутри. Будучи весьма совестливой особой, Иларион испытывает стыд за то, что вынужден наблюдать практически незнакомого гибрида в специфическом самочувствии. — Да, да, да, — завывал юноша, вцепившись пальцами по краям стола, активно насаживаясь на инструмент несколько опешившего принца, застывшего бездвижно. — Пожалуйста, сделай это, да!       Тяжело вздохнув, Иларион резким движением руки прижимает поясницу гибрида к столу, ограничивая возможность движения. Амави грубый жест только сильнее распалил, и от сладкого, даже приторного аромата карамели стало трудно дышать. Воспользовавшись моментом, Иларион протолкнул инструмент до конца в подопытного и начал сбор смазки напрямую из матки, чистейший, так сказать, материал, и сразу после этого закрыл единственное отверстие в инструменте, вытаскивая его наполненным. Отложив его на поднос, принц вернулся к Амави, который уже упирался локтями в стол, оттопыривая задницу. Иларион переживает, жутко переживает за происходящее и алеет лицом со стыда — ему бы хотелось, чтобы всё стало намного проще, чтобы Амави не вёл себя так раскованно, чтобы дело прошло как по маслу. Возникают очевидные трудности, те, которые все предвидели, и принц уже готов на коленях умолять подопытного вести себя спокойнее. Ещё немного и Иларион лично свяжет Амави по рукам да ногам, лишь бы не произошло чего-то плохого. — Возьмите меня, ваше высочество, — без стыда произносит Честерс. Кажется, остатки здравого смысла и самоконтроля после процедуры его покинули. — Пожалуйста, об этом никто не узнает! Прошу! Я сделаю что угодно! — Тише, Амави, — выдыхает тяжело Иларион, чуть расстегнув воротник своей рубахи под халатом. В кабинете и правда стало невыносимо жарко. — Ты же понимаешь, что потом об этом пожалеешь? Как ты в глаза мужу смотреть будешь, а? Ты об этом подумал? — принц скрещает руки на груди и качает головой. — Я — принц, я не могу заниматься сексом с кем-либо до брака.       Юноша подскакивает со стола и прижимается к нему задницей, только для того, чтобы смотреть в глаза. И принц нутром чуял, что вот-вот, и он бросится на него, от того отходил на пару шагов назад, к двери, за которой стоял и наблюдал Дирк. — Да плевать, он ничего не узнает, — огрызается Амави и эмоционально взмахивает рукой, хмуря каштановые, тонкие брови. Хвост его сейчас беспокойно подметал стол, вымазываясь в смазке. — Я ему, вообще-то, жизнь спасаю, мне дозволительно немного согрешить, — пожимает плечами он, закатывая глаза. — Для будущего мужа вы останетесь нетронуты, сами понимаете почему. — Прекрати, ты не в себе, — уже несколько испуганно приказывает принц, наблюдая за тем, как юноша все ближе и ближе становится к нему, заставляя вжаться в дверь. — Я не хочу с тобой заниматься этим. Или мнение принца тебя тоже не волнует? — Простите, принц, но я не могу остановиться, — предупреждает он и зажимает собой Илари у двери. — Об этом никто не узнает, я обещаю. Просто окажите мне услугу, иначе я не стану участвовать в вашем эксперименте!       От уговоров юноша перешёл к шантажу, а неподготовленный к такому исходу событий принц вовсе опешил, не зная как поступить. За дверью находится Дирк, что точно сможет помочь унять пыл текущего гибрида, но в таком случае Амави и правда может отказаться участвовать в исследованиях. От чего-то ему подумалось, что не сделай он того, чего просит подопытный сейчас, во время течки, в сознательном состоянии он откажется от эксперимента. Найти целого и здорового подопытного в нынешнее время обострения различных заболеваний практически невозможно, времени всё меньше, королева может и не дождаться лекарства. Иларион метается от разных вариантов развития событий, плотно прижимаясь к двери спиной. И, в конце концов, его конечный вердикт уходит в пользу продолжения сотрудничества — они обязаны как можно скорее закончить работу, пока не стало слишком поздно.       Это и станет его роковой ошибкой, но это будет потом. Сейчас он хлопает в ладоши, подав сигнал Дирку, чтобы тот уходил, и смотрит прямо в полные слёз глаза Амави. — Я не хочу потом слышать оскорблений и претензий, ты меня понял? — обречённо произносит Илари, строгий взглядом снаружи и испуганный внутри. — Ради лекарства для моей матери я соглашусь на это, но все, что будет дальше — останется на твоей совести, — принц сглатывает тугой ком в горле и кусает сам себя изнутри за губу. — Если хоть кто-нибудь узнает о том, что между нами случилось — семью Мерингейл изгонят с престола.       Толком и не выслушав то, что сказал принц, Амави пару раз кивнул и грубо схватил принца за воротник его рубахи, утянув обратно к столу. В этот раз он решил сменить позицию из-за общего нежелания принца к соитию, и сейчас на столе лежал уже сам Иларион, на спине, пока подопытный спешно стягивал с него нижнюю часть одежды. Член был возбуждён, несмотря на все условности, что несказанно обрадовало юношу, а Иларион тем временем закрыл глаза руками, не желая созерцать результат собственной слабовольности. Он был готов сделать всё ради лекарства, всё, ради появления нового наследника королевства. Принц считал, что сейчас ему надо просто немного потерпеть, дабы позже ему не пришлось всю жизнь терпеть рядом с собой подобранного родителями самца с северных поселений. Он сделал свой выбор, но тревога внутри всё равно не успокаивалась — вдруг, это не имеет никакого смысла? — Он такой большой, — со сладким причмоком произносит Амави, параллельно забираясь на стол. — Боже, я хочу его внутри! Трахните меня, ваше высочество, прошу!       Вновь тяжёлый вздох. Иларион убирает руки от лица и кладет их на бёдра подопытного. Тот без всяких раздумий усаживается до конца на ствол принца, издав полный наслаждения, громкий стон. Принцу же ощущения были в новинку. Он никогда бы и не занялся сексом в активной позиции, ведь альфа-самец из него крайне скверный, сам застонал от дырки Амави так, будто в него что-то проникло. И хоть течки у принца не предвещалось, к аромату карамели вдруг прибавился новый запах. Запах орехов, что идеально сочетался со сладостью карамели Амави.       Иларион откинул голову назад, неприятно ударяясь о поверхность стола. Принц и представить себе не мог, что первый опыт секса в активной позиции он получит именно в таких обстоятельствах. Внутри Честерса было и правда приятно, пьяняще приятно, новые чувства и ощущения смогли ненадолго устранить беспокойства. Губы его приоткрыты в тихих стонах, он сдерживался как мог, пока подопытный быстро двигался на его бёдрах.       Всё ради королевы, всё ради будущего, всё ради лекарства.       Дирк же, услышав сигнал отступления, несмотря на услышанное, решил послушать приказа. Чувства подсказывали ему, что зря он это делает, что принц его ненаглядный сейчас в опасности, но ревность взяла верх. «Если тот действительно захотел трахнуть какого-то ушастого идиота, то пусть трахает, я на это смотреть точно не буду.» — проносится в голове Сондера. Заперевшись в соседней комнате, он все равно слышал то, что происходило за стеной. И стон своего ненаглядного Илари он различил безошибочно, злобно сжимая кулаки от бессилия в ситуации. Ему хотелось ворваться в кабинет и прекратить безобразие, что явно не вписывалось в план эксперимента. Но тогда его положение перед королевством могло стать неустойчивым. Как отреагирует принц, если Дирк так внезапно прервёт их соитие? Может, он так сильно разозлится, что выпнет шпиона-неудачника из замка? Тогда в северном государстве его ждёт участь похуже смерти. Сондеру ясно доложили о том, что в случае неудачи его ждут бесконечные муки — этим начальство и мотивировало мужчину к ответственному выполнению задания.       Течка обычно длится несколько дней к ряду, но силы Илариона не бесконечны. Гибриды тем и отличались от самцов, что не имеют гона, их член не мог стоять дни напролет, и кончить от подобных, с точки зрения природы, неестественных процессов, он мог всего четыре раза. Однако, у Амави получилось разогнать принца до целых пяти. В пятый, последний раз, на рассвете, юноша буквально пользовался измождённым телом принца, прыгая на нем, пока не получит уже одиннадцатый оргазм. И пусть до этого юноша смог уговорить Илари на смену поз, то теперь совершенно вымотанный актив молился, чтобы это скорее закончилось. Кончив внутрь в пятый раз, он с силой скинул с себя всё ещё разгоряченного гибрида и попытался встать на ноги. — Хватит, я больше не могу, — говорит принц, выставляя руку перед наступающим на него Амави. — Я не самец, я не могу так долго с тобой… — Пожалуйста, принц, ещё разок, — умоляет тот, взяв в свои руки кисть принца, принявшись облизывать его пальцы. — Я обещаю, это точно будет последний… — Я сейчас позову стражу и они… — пытаясь отдышаться и придти в себя, Иларион сморозил натуральную глупость, тут же прервавшись и покачав головой. Он не может позвать стражу, в противном случае об инциденте узнает всё королевство — слухи разойдутся мгновенно. Вырвав руку из чужой хватки, он заметно брезгливо обтер пальцы от слюны и спрятал в карман к удивлению присутствующего до сих пор халата. — Успокойся, я выполнил свою часть договора. — Да, позовите, я буду рад их видеть, — мурлычит он в ответ, протягивая руки навстречу к Илари.       Звучит пощёчина. Сильная, эмоциональная, более того, первая в жизни принца. Ладонь обжигает болью, а сердце — виной за содеянное, и по щекам тут же начинают бежать дорожки слёз. Иларион сам не мог поверить в то, что он это сотворил, принц никогда ранее не причинял кому-либо вреда, но сейчас его ладонь сама собой взмыла в воздух. — Пожалуйста, хватит, Амави, — уже умоляет принц, прикрывшись халатом от горящих глаз. — Я понимаю, что тебе трудно контролировать себя, но это самое время, чтобы научиться. Иначе я действительно позову Дирка, человека, которого ты так не хотел видеть. Пожалуйста, не заставляй меня это делать.       Взгляд Амави заметно прояснился, стоило только сочетать в одном дерзкую пощёчину и последующие за ней слёзы. Пусть и ненадолго, но тот пришел в себя, контроль вернулся в его руки.       Отшатнувшись назад, он выставил перед собой руки в безоружным жесте. Часто вдыхая и выдыхая, он оглянулся по комнате и наконец понял что он сотворил. Вернее, что сотворили с ним! Логическая цепочка замкнулась весьма нестандартным образом, где в груди вскипела обида, что была сильнее, чем течка. — Вы воспользовались мной, — произносит дрожащим голосом подопытный, обнимая себя за голые плечи. — Вы знали, что у меня семья, что у меня больной муж, и все равно сделали это со мной! — Подожди, что… — утерев слезы, спрашивает растерянно принц, выпучив глаза на Амави. — Ты ведь сам… — Вы совершенно бессовестная, корыстная, гадкая и омерзительная личность из всех, кого мне только приходилось встречать! — выкрикивает вдруг Амави и спешно рыщет взглядом в поисках одежды. — Выдайте мне сухую одежду и на этом мы с вами попрощаемся, ваш эксперимент надо мной можете считать оконченным!       Иларион и возразить ничего не мог. Найдя своё белье и штаны, он оделся. Молча кивнув, побрёл к шкафу, выдавая обещанный комплект одежды, и даже упаковал мокрые вещи Амави, передавая их в руки. С таким же немым шоком он провожал юношу взглядом, когда тот попросил не провожать его, мол, справится как-нибудь сам, что доверия к страже-самцам у него куда больше. Встав на пороге кабинета с открытой дверью, принц чисто физически не мог понять что произошло. В груди явно роилось что-то гадкое, горькое и печальное, но, казалось бы, ему ли теперь горевать. В действительности, это ведь он занялся сексом с гибридом, что был совсем не в себе, значит, во всём виноват только он. Иларион не только собственными руками лишил себя чести, руководствуясь благородной целью, но и проявил слабость, согласившись на уговоры неадекватного гибрида так просто. Он испугался, испугался, что потом не сможет никого найти на место Честерса, испугался и поддался, казалось бы, в этом нет его вины. Но Иларион всё равно чувствовал себя до жути виноватым.       Ощутив, как слёзы вновь возникают на его глазах, Иларион вспомнил про Дирка, что должен был ждать в соседней комнате. И без раздумий принц ворвался в нужную дверь, распахнув ее настежь, чтобы увидеть спящего в горе тряпок мужчину. Других мест для сна в этой тесной комнатушке не оказалось, к суровым условиям мужчине не привыкать — он с лёгкостью уснул там, где пришлось. Принц ожидаемо разбудил появлением мужчину. Тот сонно потянулся, зевнул и кое-как разлепил глаза, дабы посмотреть на того, кто нарушил мирный сон. Ревностная обида сразу взыграла в нём при одном только виде стройного силуэта, но слегка погасла, когда тот заметил как прижаты уши принца. Такое происходило только когда тот был напугал или разочарован, иного Сондер ещё не видал. — Дирк, я…я, — пробормотал неразборчиво принц, заикаясь и задыхаясь. — Я, кажется, совершил непоправимую глупость… — Иди ко мне, — не без раздражения выдохнув, Сондер сел на груде тканей и прижался к стене, распахивая руки для объятий и раздвигая согнутые ноги, чтобы тот мог сесть между них. — Опиши мне, что случилось.       Хлопнув дверью и закрыв её на замок, во избежание непрошенных гостей, принц кинулся ему в объятия и окончательно расклеился, разрыдавшись ему прямо в плечо. И пусть Дирк всё ещё был зол на принца, факт раскаяния и недобровольности акта с обеих сторон успокоил его настолько, чтобы он смог оказать необходимую поддержку совершенно растерянному принцу. С таким он не смог бы обратиться более ни к кому, никому не смог бы рассказать, даже мужчине он постеснялся выдавать все делали того, что произошло с подопытным.       Дирк сам понимал, что случилось. Сейчас, пока со стороны принца лился непрекращающийся поток информации, он думал о том, как же чертовски сексуально выглядит Иларион в состоянии крайнего горя и сожаления. Скрыть выступающий бугорок возбуждения от него оказалось несложно, тот буквально не специально елозил по нему, пока сидел у него на коленях, сам того не замечая. Он бы взял его здесь и сейчас, будь он чуть более безрассуден и смел, прямо плачущего и разбитого, согнул бы на этих тряпках задницей кверху и… Сондер прогоняет грязные мысли из головы, понимая, что начинает точь в точь походить на старшего брата.       Дирк обещает себе, что когда-нибудь он сможет осуществить задуманное, но не сейчас. Для решительных действий слишком рано. Всё должно идти по плану, хоть Иларион умудрился его подорвать. Ничего страшного, всё случится так, как должно, и Дирк обязательно заберёт его к себе, в Северное государство, где никто не помешает ему сделать с ним всё, что угодно. На людских землях похищение практически не порицалось обществом, и если Иларион не захочет уехать добровольно — Дирк заберёт его силой. Упускать шанс заполучить столь лакомый кусок в награду за старания он не хотел. Всё равно королевство сгорит до тла, когда миссия будет выполнена. Какой, казалось бы, смысл, оставлять Илариона погибать здесь, вместе с остальными? «Я спасу тебя» — с замиранием дыхания проносится в голове Сондера. Он прижимается носом к макушке белоснежных волос принца, прекращая слушать слезливые жалобы. — «Ты будешь моим.»