Расходный материал

      Отходить от происшествий минувшей прогулки пришлось пару дней. Принц отказывался выходить из комнаты и продолжать заниматься исследованиями впервые в жизни, и родители странное поведение сразу заметили. Попытались провести с юношей беседу, перед этим даже собрав совет правления, размышляя над недугом сына, провели серьезный разговор с Дирком. Настолько это являлось нетипичным поведением для вечно радостного и энергичного Илари.       Конкретных причин юноша родителям так и не раскрыл. Вечно лежал под одеялом без аппетита, приказывал не открывать шторы и не отказывался разве что от воды, на вопросы отвечал односложными предложениями. Местный лекарь, в разы менее опытный, чем сам Иларион, осмотрел юношу на поверхностные признаки заболевания, однако ни температуры, ни кашля, ни насморка у парня не было. Внешне он выглядел абсолютно здоровым, разве что значительно подавленным. И не признавался ведь в причинах своей апатии, наотрез отказывался об этом разговаривать и каждый раз повторял: «Я устал, я хочу побыть один».       В головы старших стали закрадываться худшие варианты событий. В связи с тем, что Северное королевство не раз совершало набеги на богатые урожаем земли Тиаридари, королева вдруг подумала, что посланный эксперт мог быть двойным агентом, и цель его заключается в том, чтобы навредить самому дорогому, что есть у правителей — их единственному ребенку. Мать принца вынесла предположение скрипя зубами от злости и отвращения: «Что, если человечишка взял Илари силой, а сыну и признаться стыдно?»       Прошло ровно три дня с момента прогулки и самоизоляции принца. Дирк проснулся внезапно не в своей уютной постели, в роскошных покоях со всеми условиями, а в личной, королевской темнице, находящейся под зданием замка. Холодно, сыро, до слуха доносится писк крыс и шумные капли воды о влажные камни, коими выложен пол.       Мужчина сразу осознал, что его вычислили, правда не осознавал каким образом. Он и правда являлся агентом под прикрытием, и правда имел недобрые намерения, но никак не мог понять что именно его выдало. Эксперимент вышел удачно, с принцем он поладил, даже время отлично провел, честь его отстоял. Изоляция от общества насторожила в том числе и Дирка, но тот по незнанию списал всё на то, что принц — существо тонкой душевной организации.       Вдруг, он по любому пустяку запирается в своей комнате, топает ножкой и ни с кем не разговаривает? Таковыми были крайне эгоистичные, самовлюблённые сыновья и дочери глав Северного государства. Попробуешь нарушить их покой — серьезно пожалеешь. От того Дирк ни разу не навестил Илари, хотя тот, на самом деле, в нём нуждался. «Тогда, мы узнаем причину у иностранца!» — воскликнула обеспокоенная мать сразу перед уходом из покоев сына.       И юноша сперва воспринял фразу недостаточно серьезно. Он ведь сам не видел причин для наказания своего нового друга, он правда считал, что случай в таверне был простой защитой, но видеть кровь и насилие в паре сантиметров от себя оказалось слишком травмирующе на первый раз. Где-то в глубине души таился страх получить подобный удар уже в свою сторону, если что-то вдруг пойдет не так, как мужчина того пожелает.       Иларион сам не понимал, что именно напугало его больше. Отважная и успешная попытка избавиться от нежелательного внимания или сам факт специфического общения? Принц привык, что все общаются с ним уважительно и большей долей сдержанности. Несмотря на запах, который он источал по всему поместью, никто из страж самцов и подумать не мог о том, чтобы домогаться до принца королевства.       На ноге — кандалы, цепь при каждом движении неприятно, но так знакомо звенела. Погружаясь в некое подобие апатии, Дирк просто развалился на холодном, мокром полу, подложив руки под голову для минимального комфорта. Миссия закончилась, не успев начаться — никто из коллег, на самом деле, не питал особых надежд на успех. В нем были уверенными лишь главы, что и определили Дирка на столь ответственное задание. И лучше бы он помер здесь, прямо в камере в течении кратчайшего срока, чем отправился обратно домой с поражением. Там-то от него точно и мокрого места не оставят.       Мысленно он готовился к пыткам, в результате которых и наступит его гибель, ведь ни в одном из обвинений он ни в коем случае не признается, на вопросы касаемо родины не ответит, о своей миссии не выдаст ни крупицы данных, плотно сжимая челюсти с прикусанным языком. Дирка долго обучали быть устойчивым к разного рода пыткам и со временем в развитии столь специфичной способности он преуспел. «Интересно, а какие у них орудия пыток?» — обречённо задумался тот.       Оглянулся по сторонам, внимательно вглядываясь в полутьму своей камеры и пролегающих за решеткой коридоров.       Когда кто-то из детей «дома» совершал какую-либо гадость — всё вешали на Дирка и ему подобных. Его скромная семья не располагала властью, влиянием и деньгами, поэтому словам малолетних задир верили на слово. Дирк с детства осознал боль, которую доставляют удары плетью по нежной, детской коже спины. Дисциплина там считалась одним из главнейших условий содержания, в конце концов, комплекс представлял собой не детский сад, а практически настоящую колонию. За ошибку — наказание, за успех — молчаливая похвала. Детей там не баловали пряниками, в особенности, что касалось детей низко поставленных должностей. Они предпочитали воспитывать из них будущих воинов, с детства приучая к правилам внутреннего распорядка.       Не спорить, не оправдываться, не плакать, не перечить, не разглагольствовать. Нарушитель понесёт наказание, о справедливости которого запрещено рассуждать.       Ключ в тяжёлой, железной двери провернулся, послышались тяжёлые шаги и цоканье каблуков. У решетки на него смотрели трое — король, королева и неизвестный в черных одеяниях, обезличенный тканевым пакетом на голове со скромными прорезями для глаз. Когда-то давно так выглядел палач на родине, лет эдак пятьсот назад.       Фактор устрашения сработал как надо, разве что, всё портили пушистые уши и хвост, присущие каждому из волчьих. Стало немного труднее воспринимать палача всерьёз, когда за его спиной виляет бурый, пушистый хвостик. — У нас для тебя всего один вопрос, Дирк, — деловито начала свой допрос немолодая дама, дёргая белыми ушками весьма раздражённо. Она встаёт над ним в камере на таком расстоянии, на котором достать он её не сможет из-за ограничений цепи. Остальные же осмелились подойти ближе к совершенно безоружному и раздавленному мужчине. — Я вас слушаю, — говорит четко, уверенно и на полу усаживается, переводя взгляд снизу вверх на присутствующих. Он не признается, не сдаст своих, даже если они пригрозят вскрыть его черепную коробку. — Иларион, наш сын, уже четвертый день отказывается выходить из комнаты, — докладывает женщина холодным, приказным тоном, но даже в нем можно было различить ту печаль и беспокойство, что заставили их отправить Дирка в камеру пыток. Кстати, крайне не востребованная процедура. — Это произошло после вашей с ним индивидуальной прогулки, где вы, Дирк, дали нам слово охранять и оберегать принца от возможных неприятностей. — Можно ближе к делу, — якобы утомлённо отвечает сидящий, чувствуя, как по венам растекается облегчение. Судя по началу монолога королевы, вызвали его далеко совсем не за тем, о чем тот переживал. Появился призрачный шанс выжить и продолжить миссию, успешно завершить её назло всем тем, кто в нём так сильно сомневался. — Ты как с королевой разговариваешь, щенок? — раздается вдруг голос палача, и сразу после, без всяких раздумий, неизвестный награждает мужчину пинком в живот, заставляя Дирка скрутиться калачиком на полу в громком кашле. — Знай своё место, приезжий!       Дирк-то знает своё место. Всю жизнь его осознавал. — Это было лишним, — с досадой и некой жалостью говорит король, укладывая руку в перчатке на плечи палача. — Его желание скорее услышать причину пребывания в темнице весьма оправдано.       Король, к слову, выглядел действительно угрожающе. Являясь чистокровным самцом, имеющим все преимущества своего пола, он казался во много раз крупнее и крепче, чем тот же Иларион. И шерсть на ушах да хвосте будто гуще, грубее, и рост немыслимый — не меньше двух метров, и руки такие, что, казалось, без труда смогут расколоть голову Дирка как орех. От короля, хоть и мужчина не чувствовал животных запахов, всё равно веяло властью и безусловной силой. Кажется, именно так и выглядят короли в сказках, которые матери рассказывают детям перед сном. Совершенно немыслимый, фэнтезийный народ со своими причудами и странностями.       Они что, заперли его только по причине глупой депрессии принца?       Лежащий же почти дар речи потерял с великодушия короля, но виду не подал, постаравшись привести дыхание в порядок и сесть в прошлую позу. Дирк всего-то получил в живот ногой, чего здесь, казалось бы, страшного? Если вместе со слюной он не откашлял на каменный пол сгустки крови — значит, удар был недостаточно силён. — Что ты сделал с нашим сыном? — спрашивает наконец женщина, награждая Дирка презрительным взглядом сверху вниз. Она была столь же прекрасной, как и сам Илари. Невольные грязные мысли возникли в каштановой, кудрявой головушке. — Ничего, — ошарашенно отвечает мужчина, бровь темную изгибая. И не успев добавить что-либо в свой ответ, его тут же прерывает король: — Ударь его.       Сильные руки притягивают к себе за отсыревшую рубашку, без труда приподнимая с пола. Дирк зажмурился и без лишних звуков выдержал прямой удар в нос, кровь после которого разлилась по одежде и полу. Палач послушно отошёл обратно к королю, руки за спиной в замок скрепил и костяшки незаметно потирал, избавляя их от ноющей боли недавнего удара. — Что ты сделал с Иларионом? — спрашивает в этот раз король, хвостом размахивая в разные стороны. Мужчина преклонных лет опускается на корточки и пытается заглянуть в глаза Дирка, а тот охотно отвечает на взгляд. — Ты его… изнасиловал? — Что? — хлопает глазами озадаченно мужчина, оглядываясь от короля к королеве. Брови приподнялись, а глаза распахнулись от удивления. Предположение их оказалось слишком далёким от реальности, но, хотя бы, это объяснило столь жёсткие меры для Тиаридари, что практически никогда не держало пленных, а тем более не занималось пытками. — Тебя ещё раз ударить? — с нотками истерики в голосе восклицает королева, ножкой стройной по полу топнув. — Отвечай! — Я бы никогда в жизни не сотворил такую омерзительную низость с принцем вашего королевства, — тараторит он с ходу, ладонями опираясь на пол позади себя. — Он прекрасный че… прекрасная личность, как я мог так с ним поступить? — Тогда, что произошло?       Двери темницы не закрывались обратно, это Дирк понял по отсутствию хлопка, и сразу же запомнил — пути отхода есть. Физическая подготовка у него на уровне, ноги быстрые, умение карабкаться по поверхностям также получено за годы локальных миссий.       С одной стороны, мужчина был готов сдаться. Умереть от пыток во вражеской стране, так и не выполнив миссию, наплевав на ненавистное руководство и его приказы. Мертвого не накажешь, мертвого нельзя шантажировать и ставить перед тяжёлыми выборами. С трупов спросу нет.       Но у решетки, держась бледными, худощавыми руками, с выпученными глазами и прижатыми к голове ушами, стоял Иларион. В глазах стояли слезы, они там были до того, и при виде окровавленного товарища они побежали струйками по порозовевшим щекам, стекая с подбородка. — Мама…папа! — вскрикнул юноша, и пальцы его разжали решетку, а ноги собрались ступить к закрытой двери. Не успев сделать ничего из перечисленного, принц будто в замедленной съемке прикрывает веки, шокировано вбирает последний глоток воздуха и его тело ослабевает, затылок неминуемо встречается с холодной, каменной кладкой подземелья. Если от крови незнакомого пьянчуги из таверны он впал в некое подобие депрессии, то от крови Дирка и вовсе упал в обморок. До чего ведь тонкой душевной организации личность. — Черт подери, — выругивается отец, отняв связку ключей у палача и нервно разыскивая подходящий к замку от камеры двадцать один. К великому сожалению, они не были подписаны, оттого и поиски затянулись — за это время под белоснежными волосами, завязанными в хвост простой ленточкой, успела собраться лужа крови. Приземление Илариона трудно назвать удачным.       Всполошился и сам Дирк, но палач быстро посадил его обратно несильным пинком в грудь. Воздух из лёгких пинок вышиб, но привычный кашель не вызвал, к счастью. Наблюдать за тем, как ненаглядный волчонок истекает кровью прямо в паре метров… В груди Сондера зародилось давно забытое беспокойство за ближнего. Иларион успел стать для него «ближним», ему для этого практически не пришлось прилагать усилий. — Ренард, не надо, — попросила мужчину королева, мягко толкнув того в плечо. — Вероятно, он не виноват.       Без сознания юноша пробыл до следующего вечера — приложился хорошо. Лекарь обработал рану, наложил повязку и наказал соблюдать постельный режим, который Илари и без того соблюдал предыдущие пару дней. Дирку же наскоро вправили нос, дали пару ваток в ноздри и заботливо выдали кусок льда — приложить к носу да синякам. И где они достали лёд, учитывая, что в Тиаридари практически всегда невыносимо жарко?       Препятствий в посещении принца ему не ставили, но охраны не убирали — вдруг, принц не из-за несправедливости в обморок грохнулся? Дирк согласился и на такие условия, хоть и в душе винил старших за травму Илариона, лежащего в своей огромной постели будто кукла на прилавке. Безжизненный, печальный и такой… Привлекательный? Мужчина тряхнул головой, дабы прогнать очередные странные мысли. — Он никогда не видел крови, — признается королева, сидя у кровати сына с его прохладной рукой в объятии своих, теплых. — У нас нет воин и практически нет преступности, максимум — кто-то из детей с рынка забавы ради стащит пару яблок, — продолжает женщина, поглаживая тыльную сторону руки, как бы принося ему извинения. — Вот он и испугался. Мы никогда не брали пленных, не наказывали прислугу, как принято в других странах, уж тем более — не поднимали руки на него или друг друга. Наша вина, что он вырос столь нежным бутоном. — Что в итоге произошло в вашу прогулку? — устало интересуется король, восседая рядом с женой, поглаживая ту успокаивающе по колену. — Поймите, Дирк, нам правда важно знать что так шокировало сына. Возможно, нам с самого начала стоило с вами просто поговорить.       Дирк же сидит в отдалении от остальных, в кресле, окружённом стражей. Не самый лучший пример оказанного доверия, но мужчина не возражал: если смотреть только на принца и не оборачиваться по сторонам — стражников будет и незаметно вовсе. Не трогают, не тявкают, положение лучше, чем могло быть. Сондер закинул ногу на ногу и в шевелюру пальцами вплелся, посмеиваясь иронично, приглушённо. Зла на королевскую семью он не держал, теперь их беспокойство казалось мужчине совершенно обоснованным. — В таверне к нему «подкатил» один из местных, — начал он, чувствуя, как былое омерзение возвращается стальным привкусом во рту. — Говорил зайти к нему в «течку», флиртовал с ним, нависал над ним, — к горлу будто тошнота подошла от воспоминаний и Дирк прижал кулак к губам, только после продолжил. — Словом, всячески намекал на секс с ним и был готов к действиям, так как учуял от него какой-то…запах? Я, как человек, его не чувствую, — пожал плечами он, а родители только сосредоточенно кивнули в ответ. — Ну я и посчитал, что это совсем не подобающее отношение к принцу королевства. Конечно, они не знали, что он принц, однако свинского поведения это не отменяет. Я и ударил его… В нос. У него, соответственно, потекла кровь. Кажись, даже попала на капюшон принца в районе ушей, — вздохнул уже виновато псевдоученый, разводя руками. — Я полагаю, что именно это могло оказать такое влияние на Илариона. — Что же вы сразу не сказали, Дирк? — нахмурилась королева, невольно сжав кисть сына в руках. — К чему терпели унижения нашего стража? — Я пр… — хотел было сказать «привык», но вовремя остановился. Прокашлялся, положив руку на живот, якобы это последствия от ударов в грудь и живот, и затем продолжил. — Я просто занервничал. Не каждый день оказываешься в темнице на допросе с пытками. Для меня это было впервые, — нагло врёт мужчина, невольно натягивая рукав рубашки пониже, скрывая с любовью оставленные начальством шрамы запястьев.       Строить недотрогу — привычное дело для Дирка, однако некоторые детали его всё-таки выдавали. Самый яркий признак — дикий взгляд мужчины, как в момент стычки в таверне, которого принц и испугался. Или же — едва заметная улыбка после ударов, на которые он ответить не сможет и будто бы вопрошает взглядом «это всё, на что ты способен?». Любой другой житель Тиаридари, реально не видавший пыток, давно бы рассыпался в слезах после первого же удара. Переживая негативные моменты на столь мирных землях, Дирк будто бы оказывался там, дома, в родном государстве, от чего тревога и напряжение значительно отступали. — Если принц подтвердит ваши слова — мы принесем свои глубочайшие извинения, — строго отвечает король, смерив мужчину в кресле своим истинно властным взглядом. Подозрений он с Дирка не снял, потому и стража всё ещё его окружает, но заметно смягчился — отдавать приказы об избиении он больше не желал. — А если он скажет, что это Ты совершил над ним насилие — готовься к позорному возвращению обратно на родину и полному прекращению каких-либо взаимодействий между нашими народами.       В глазах правителя сверкнула искра ярости, кою мужчина успел заметить ещё в подземелье. Народ Тиаридари не так глуп и мил, как могло показаться. Как ни как, держать оборону на границах земель и предотвращать любое вторжение — дело хитрое, тяжёлое, требующее немалую часть хладнокровия и расчётливости. И король без сомнений обладал всеми качествами хорошего правителя, за исключением одного момента — он, как и королева, безрассудно и бесконечно любили своего ребенка. Настолько, что позволили агенту из вражеской страны проникнуть на свои земли во славу прихотям сына.       Возвращение на Северные земли с поражением пугает Сондера намного больше, чем смерть. Ему ясно и четко сообщили о том, что в случае поражения его ждёт незавидная участь. Какая именно — не сообщили, оставили данный вопрос на обдумывание наедине, позволяя вообразить самые худшие из всевозможных вариантов. Позже королевская семья в полной мере осознает свою ошибку, а сейчас проснулся принц. Распахнул бледно-голубые глаза, уставшие, сонные и чуть красные, оглянулся на людей в личных покоях и сразу выцепил чуть мутный образ Дирка в другом конце комнаты. Какое-то время он не говорил, окруженный всеобщим вниманием, беспокойством родителей и лекаря, даже не разбирая ничего из того, что они ему говорили. Вероятно, виной либо недавний обморок, либо обида — юноша априори не хотел ничего слышать от родителей. Будто зомбированный он смотрел на мужчину, чью рубашку уже поменяли на новую, чистую, точно такую же, какая была на нем ранее. Эмоций в глазах не читалось, но королевским особам казалось, что принц смотрит на него со страхом и отвращением, от того вопросы о самочувствии сменились иным беспокойством. — Илари, в чем дело? — спрашивает мать на грани истерики. То ли от радости с пробуждения сына, то ли с его поведения. Она держит его за руку и крепко сжимает, а на глазах её появляются слёзы. — Он и правда что-то с тобой сделал? Ты боишься его? Скажи нам, скажи хоть слово, дорогой!       Потеплевшая ладонь легко выскальзывает из нежной, чуть влажной руки матери. Илари спускает ноги с высокой кровати, прыгает босыми на прохладный, деревянный пол, следует целенаправленно к мужчине, несмотря на все опасения родителей, буквально не внимая ни единому их слову. Протягивает бледную руку мужчине, возвышаясь перед креслом, а стражники в ответ накладывают на плечи подозреваемого руки, не позволяя подняться с места. Дирк хмурит брови и фыркает, но слушается стражников. Пока не звучит, наконец, голос принца — чуть хриплый и тихий, но уверенный: — Дайте ему встать.       Двое мужчин убирают крепкую хватку с плеч и хватаются за рукоять мечей в ножнах, готовые в любой момент достать и вонзить клинки прямо в спину Дирка. И под пристальные, недоверчивые взгляды и неохотный одобрительный кивок от короля агент встает, выпрямляется во все сто восемьдесят один перед Илари, что был сантиментов на десять выше, даже без учёта ушей.       Принц моментально впивается крепкими объятиями в мужчину, воздух из лёгких теперь выбивается наиболее приятным способом. Сердце сперва замирает, а как руки ответно обвивают худощавое тело — начинает биться с бешеной скоростью. От юноши всё-таки исходил запах, но не тот, что притягивал самцов к спариванию. Иларион благоухал цветами и травами, пах как утро в королевском саду Тиаридари, напоминал ему о тех временах, когда у базы Северного государства имелся цветущий сад и тот за ним ухаживал, напоминал о том, как может пахнуть свобода. Среди общего запаха различался и слабый, едва различимый запах пота, отрицать и романтизировать не стоит. Принц не мылся минимум пару дней, не удивительно. Но даже он, по какой-то чудесной причине, не отвращал Дирка.       Илари ослабляет объятия и смотрит сверху вниз на него, разглядывает со всей заботой и виной в голубых глазах. Отрывает одну руку от тела и кладет мужчине на щеку, аккуратно, с трепетом поглаживая кожу. — Как ты себя чувствуешь, Дирк? — спрашивает, проводя большим пальцем по опухшему носу с ватой в ноздрях. — Они тебя подлечили?       А Дирку и сказать нечего. Серьезно, нечего. В Северном государстве не принято желать любое существо, имеющее схожие половые признаки, и это будет порицаться всеми подряд, однако… Сейчас на взволнованные вопросы принца было желание ответить только одно: «Выходи за меня!». Не о том думалось молодому Сондеру, совсем не о том. Страх за разоблачение быстро выветрился из его головы, только сейчас мужчина начал понимать, что влюбился в стоящего перед собой… Парня? Девушку? Иларион — гибрид, то есть, и девушка, и парень одновременно. Он может считать себя геем, если ощущает чувство к кому-то, кого все называют в мужском роде? Сондер тянулся к нему, желал вкусить запретный плод, но не питал особых надежд на успех. Его дело сделать всё так, как прописано в длинной инструкции, а потом уехать обратно домой. Светлый лик Илариона он ещё вспомнит наедине в личных покоях, скрываясь под одеялом, а пока… Дирку надо держать себя в руках. — Я в порядке, спасибо за беспокойство, — отвечает несколько холодно, как могло показаться. Пусть и принц не обрадовался такой сухости в ответе, но король с королевой точно одобрили «адекватность» на своеобразное поведение сына. — Да, почти как новенький. — Врешь, — чуть хмуро отвечает Иларион, разжав объятия и шагнув назад. — Твой нос будет болеть ещё минимум пару дней, опухоль и гематома спадать около недели, — задвинул экспертные речи юноша, задумчиво потерев подбородок пальцами. — А вот это, — он вдруг ткнул пальцем в живот Дирка, верно предполагая, что туда его тоже били. — Может понести за собой серьезные последствия для работы пищеварительного тракта в лучшем случае на ближайший месяц, — проговорил парень сразу после того, как мужчина натурально ойкнул с прикосновения. — Вы осознаете, что причинили вред одному из лучших химиков Северного королевства?       Разумеется, сейчас он повернулся и обращался непосредственно к родителям. Те только и могли, что растерянно ответить: — Мы думали, что он сделал с тобой что-то страшное! — говорит мать. — Ты не признавался, а он бы по-хорошему не сказал. У нас не было выбора. — хмуро отвечает отец. А Илари вздыхает, весьма живой походкой разгуливая по покоям. — Нам повезет, если по прибытию домой Дирк не расскажет об этом руководству, — говорит деловито принц, потирая теперь переносицу. Сам же Дирк отрицательно мотает головой, вновь удовлетворив прихоти короля с королевой. — А он имеет на то полное право! И с нашей стороны оставить данный инцидент без внимания, а также попросить о молчании, будет непосредственным объявлением войны, если правда раскроется. — Ты много на себя берешь, сын, — строго отвечает король, руки на груди скрестив. — Ты подтверждаешь его слова о том, что он защитил тебя тем вечером в таверне? — спрашивает и тут же продолжает, словив растерянный взгляд юноши на себе. — Если да, то Дирк и правда невиновен, пытки были нашей крайней мерой. Однако, тогда ответь, что с тобой произошло? — Я… — неуверенно начинает Илари, застыв на месте. Руки повисли по бокам, а глаза вновь стали виноватыми, как перед Дирком в объятиях. — Я испугался крови, — отвечает, хотя понимает, что это лишь часть от истинной причины. — Я никогда не видал насилия и крови, а за последнюю неделю я узрел его дважды. Тем вечером Дирк защитил меня и я ему благодарен, на данный момент дела обстоят именно так.       Сондер едва сдерживал счастливую улыбку в попытках сохранить невозмутимость в выражении лица. Он был искренне рад тому, что принц понял его выходку именно так, как хотел того мужчина, хоть это, на самом деле, была яркая ревностная вспышка, кою тот элементарно не сумел сдержать. В такие моменты кулаки сжимаются, кровь бурлит по венам от одной только мысли, что его объект обожания может спать с кем-то другим. Хоть мужчина и не питал особых надежд на какие-либо близкие взаимоотношения с принцем, Дирку нравилось представлять, что когда-нибудь Иларион может принадлежать ему. Отхватить с Тиаридари столь лакомый кусочек казалось настоящей мечтой. Мягкий, нежный и ласковый — совсем не как те женщины, что с детства его окружали.       Дирк желал как можно скорее вернуться в покои, дабы припомнить в грязных фантазиях тонкую талию и мягкую кожу рук, ощутить которые ему удалось сегодня.       Интересно, как бы отреагировали король с королевой, узнав, что опытный химик через пару часов будет наяривать на их драгоценного сына?