***
— Даша, — недовольно ворчит Сеня, натягивая на голову шапку и выходя из главного корпуса университета. — Сеня, пошли! Сегодня в кофейне акция, и я хочу успеть получить бесплатный напиток! — Рогова хватает подругу под локоть, начиная тащить за собой. Есения торопливо переступает с ноги на ногу, смотря на землю, которую запорошило снегом ещё ночью. Первые маленькие сугробы украсили улочки, подсказывая, что не за горами полноценная зима с праздником. — Боже, — Даша резко останавливается, отчего Панова тут же врезается в неё и удивлённо вскидывает голову. — Что? Сеня поворачивает голову, куда смотрит Даша. Сердце пропускает удар, второй, третий. Прекращает дышать. Глаза неотрывно наблюдают за Алиной с Кириллом, которые слились в поцелуе, стоя поодаль от остальных. Девушка обнимает его за шею, притягивая к себе. Не верит своим глазам до тех пор, пока не моргает пару раз, зажмуриваясь и переводя дыхание. Распахивает глаза быстро, смотрит на Кирилла. Нижняя губа начинает подрагивать, в горле образовывается ком. Неужели это правда? Кирилл просто использовал её всё это время, чтобы… что? Зачем он проводил с Сеней столько времени? Зачем сам начинал эти неутолимые ласки? Зачем просил остаться с субботы на воскресенье? Зачем всё это, если он сейчас целуется с Алиной? В горячее сердце вонзается ледяная игла, делая надрез. Вспышка за вспышкой. Жаркие воспоминания долбят по сердцу, заставляя его болезненно стучать. Мозг ехидно посмеивается, нашёптывая желчь: Смотри, девочка. Смотри. Ему плевать, кого ебать. И ты могла быть следующей. Ему всё равно на тебя. Ты, как и все остальные для него, пустышка. Сеня хватает ртом воздух, когда Кирилл берёт Алину за локоть. Она резко выдыхает, смаргивая слёзы. Не верит, что это происходит на самом деле. — Сень..? — шепчет Даша, хватая за локоть и разворачивая к себе. — Что…? Ты плачешь? И вдруг неожиданно накатывает усталость. Тяжёлая, тягучая и необъятная усталость, от которой ничего не хочется. Упасть бы лицом в подушку, накрыться одеялом с головой, чтобы проспать несколько недель и почувствовать лёгкость. Может, и не почувствует, потому что задолбалась скрывать от подруги, что уже больше месяца торчит у Кирилла, как влюблённая дура. Почему «как»? Она и есть влюблённая дура. И куда смотрела раньше? О каких парнях вообще можно было думать, когда рядом всегда был он? Панова оборачивается, чтобы ещё раз посмотреть на Кирилла. Всё, как в замедленной съёмке. Кирилл делает шаг назад, Алина снова тянется к нему, но он вновь отступает. Есения ничего не видит, потому что слёзы окончательно размывают картину, а она шмыгает носом, отворачиваясь. Сжимается всем телом, желая провалиться сквозь землю. — Поехали, — твёрдым голосом решает Даша, беря девочку под руку и уводя подальше от университета. Такси приехало к остановке через пять минут. Сеня стаскивает сапоги с ног и снова шмыгает носом. Пока ехала в такси, не смогла успокоиться. Было больно и мерзко. Больно оттого, что Кирилл целовался с другой. Мерзко оттого, что доверилась ему и готова была отдаться. Отдаться не просто так, а потому, что чувствовала, что это тот самый человек, с которым можно было бы испытать нечто новое. Даша тут же наливает белое вино в кружку, подталкивая к Пановой, которая лишь мотает головой, отклоняя алкоголь. Ничего не лезет в горло после увиденного. — Пей. И рассказывай. — Даш, — шепчет Сеня, всхлипывая. — Рассказывай, Панова. Рогова строго смотрит на подругу несколько минут. Сеня лишь кивает, в несколько глотков опустошает кружку, чувствуя, как алкоголь разносится по венам, придавая храбрости. Делает глубокий вдох, начиная долгий рассказ. Говорит безостановочно, начиная с самого начала и заканчивая сегодняшним днём. Даша подливала вино, пока подруга бесчисленное количество раз вытирала мокрые щёки. К концу рассказала язык слегка начинает подводить. Слова путаются, слезы подсохли, на губах кривляется грустная улыбка. Бутылка вина закончилась. — Жесть, — заключает Даша. — И почему ты молчала? — Я не знаю, — жмёт плечами. — Потому что дура. — Ты любишь его. — Да. Наверное, — соглашается Сеня. — Даже не наверное. Да. — Ты говорила ему об этом? — Нет. Никогда не скажу! — яростно восклицает. — После того, как он… — Минутку, — Даша вскидывает ладонь. — Ты целовалась на его глазах с Ромой, когда вы уже… были близки. Может, просто мстит. Хотя, сомневаюсь. Кирилл не из такого числа людей, — хмыкает. — И что? Даша, он проводит со мной столько времени, чтобы потом идти и сосаться с этой сукой Нестеровой? Господи, — она вздрагивает, запрокидывает голову и прикрывает глаза, спуская очередные слёзы. — Мне так больно. — Тебе нужно поговорить с ним, — уверенно заявляет Рогова. — Ни в коем случае. Не хочу его видеть. — Надо, Сень. Между вами много нерешённых вопросов. — Он уже сам всё решил! Нестерова теперь будет делать ему минет! — ударяет ладошкой по столу, капризничая. — Козёл. Хлопает входная дверь. Кто-то шуршит в прихожей несколько минут. Слава заходит на кухню, удивлённо вскидывая брови, когда видит пустую бутылку вина, зарёванную Панову и вполне адекватную Дашу. — Э-э, дамы? Я вам что, помешал? — Нет, — говорит Сеня, поднимаясь и слегка качаясь. Сидеть в одном положении было куда лучше. Голова немного кружится, взгляд не может остановиться на одном предмете, ноги становятся ватными. — Мне пора домой, — шмыгает носом, горько усмехаясь. — Стоять, — Петров преграждает ей путь. Из-за медлительности и плохой реакции, Сеня вписывает носом в его грудь и тут же отступает назад. — Я позвоню Кириллу. Он заберёт тебя. Или мы тебя сопроводим до дома. — Пошёл на хер этот ваш Кирилл! — кричит громко, взмахивая руками. — Не нужен он мне! Слава стреляет непонимающим взглядом в свою девушку, которая произносит одними губами: «Звони». Рогова обнимает Сеню, пока Петров удаляется в комнату и набирает Кириллу. Просит приехать его, как можно скорее. Когда звонок заканчивается, Слава слышит звук разбитого стекла. Прикрывает глаза и надеется, что Дубровский явится быстрее, чем через двадцать минут, как было обговорено только что. Сеня разбила кружку, смахнув её рукой со стола. К счастью, не поранилась. Даша наливает ей зелёный чай, опуская в кипяток несколько сухих листьев мелиссы. Через пятнадцать минут на пороге появляется Кирилл. Стаскивает кроссовки, проходя в квартиру и замечая, как на диване сидит Слава, а рядом Даша. Они выглядят встревоженными. Настолько, что девушка резко подаётся вперёд, поднимаясь и сжимая перед собой руки. — Что за срочность? — напрягается всем телом, спрашивая у друзей. Слава не сказал по телефону, что случилось, но и догадываться оказалось не нужно. Сапоги Пановой стоят возле двери с намёком, что что-то не так. Если бы всё было в порядке, то Слава бы не стал просить приехать быстрее, да и их лица бы не выражали какое-то удивление. Дубровский выдыхает, выпрямляясь. — Где она? — В ванной, — отвечает Даша. Кирилл разворачивается, чтобы уйти, но его останавливает голос Роговой. — Она… Она немного пьяна и… Дальше он не слушает. Дёргает за ручку, но та не поддаётся. Колотит по двери кулаком несколько раз, пока не слышит, как щёлкает замок. Тут же распахивает дверь и видит её. Лицо опухло из-за слёз, щёки с ушами пылают, губы искусаны почти до крови, руки влажные. Глаза горят разочарованием и отблеском злости. Сеня отступает на несколько шагов назад, прислоняясь задницей к стиральной машинке, на которую тут же опирается руками, чтобы не упасть. Её тело непонятно от чего дрожит: то ли от присутствия Кирилла, то ли от рвоты, то ли от злобы. Всё смешалось воедино. — Какого хера, Панова? — рычит Кирилл, прикрывая дверь. — Это я должна спросить: какого хрена, Дубровский? — верещит на него громким голосом. Немного удивляется, но не показывает, насколько его удивил звонкий голос Сени. Не ожидал услышать нечто подобное. Несмотря на состояние, девушка вполне сдерживает своим эмоции. Выдают лишь прозрачные капли, которые молниеносно катятся по щекам. Кирилл готов разбить что-нибудь оттого, что не может ничего сделать с её слезами. Он злится на самого себя за то, что сейчас кажется беспомощным. Знал бы, что эти слёзы из-за тебя. — Сеня… — Кирилл, пошёл к чёрту! — орёт, делая несколько шагов вперёд, толкая его в грудь, ударяя кулачком по руке. — Иди к своей Алине! И больше никогда! Слышишь меня? Никогда не приближайся ко мне! Услышь меня! Услышь и почувствуй, насколько ты глубоко в ней засел, Дубровский! Просто ощути это дно, на которое свалилась твоя персона, заставляя рыдать и переживать. Ощущать эту боль. Пазл складывается. Кириллу нетрудно сложить два плюс два, чтобы догадаться, из-за чего малышка расстроилась. Она видела, как Алина поцеловала его, но не заметила, как Кирилл отстранился и грубо попросил так больше не делать. Хватает её за руку, которой она продолжает бить его, сжимает запястье и дёргает на себя, зарываясь рукой в волосы и прижимая к своей груди. Встречает сопротивление, Сеня начинает извиваться в его руках, кричать, чтобы отпустил. Он держит её крепко. Она сдаётся, начиная пуще рыдать и хвататься за его грудь. Кирилл выдыхает, нежно гладя по затылку. Сеня ревёт навзрыд, шепча, что никогда не сможет забыть этого, что это слишком больно для неё. Шепчет невнятно, но отчётливо, что он играется с её чувствами. Шепчет, что не поняла, как, но это случилось. Шепчет, что не может это контролировать. Сердце разрывается на маленькие кусочки, когда приходит осознание. Кирилл прикрывает глаза, пока в голове набатом стучит определённый вывод. Оналюбитего. Действительно любит. И он. Он, чёрт возьми, любит. Любит её. Сильно.***
Кирилл курит, пока Сеня спит в его постели. Ему не составило труда натянуть на неё куртку с сапогами и кратко попрощаться с друзьями. Поблагодарив обоих, что не оставили его малышку. Панова не сопротивлялась, пока он вёл её до машины, пока усаживал и пристёгивал ремнём безопасности. Она продолжала плакать, но непонятно от чего. Скорее, это девчачий бум, который произошёл на фоне алкоголя и истерики. Сеня самостоятельно умылась, переоделась в его футболку и нырнула в постель, тут же проваливаясь в сон. Кирилл ходил по дому, пока родители переглядывались и пытались разузнать, что случилось с Есенией. Он твердил, что всё хорошо. И, да, ему пришлось написать сообщение маме Сени, что она останется у него. В ответ лишь получил эмодзи с поцелуйчиком и благодарность за то, что предупредил. Любит его. Эта мысль стучит в башке, словно Кирилл не может поверить в то, что это произошло. Настолько был ослеплён собственными чувствами, что не смог заметить, как подруга (подруга ли?) расцвела рядом с ним, показывая совсем другие, отнюдь не такие, как раньше, эмоции. Когда, вместо дружеской симпатии, пришла любовь? Влюблённость? Когда озорной блеск карих глаз сменился на нежный и… любовный? Едва не кашляет от долгой затяжки, потому что это кажется крайне невероятным. Прокручивает момент за моментом, чтобы понять, когда это случилось. Перебирает воспоминания в голове, присасываясь к фильтру. Осмысливает каждый момент до крупиц, пытаясь прийти к решению. Когда Сеня успела? Вспышка. Когда приехала после ссоры к нему в слезах, стояла, ждала на пороге, пока проснётся и откроет ей дверь. Открыл, и она влетела в него, целуя и буквально сбивая с ног. Определённо этот момент стал последним, перечеркнувшим дружеское отношение Сени, потому что в тот самый поцелуй вложила всё: раздражение, разочарование, тоску, необходимость, желание и нечто большее, что медленно растекалось по венам, превращаясь в большее и густое облако «влюблённость». Слепой дурак, не заметивший этого ранее. Если бы не болтался, не переживал и не проводил долгие самоанализы своим сделанным действиям, смог бы разглядеть в ней перемены. Замечал, но не так глубоко. Сейчас понял. Всё прекрасно осознал. Кирилл возвращается в постель, залезая под одеяло и замечая, как Сеня переворачивается, обнимая его поперёк живота. Ему становится тепло, губы растягиваются в улыбке. Гасит светильник, сползая ниже. Целует в макушку, когда слышит едва различимый шёпот: — Ты меня сильно расстроил. — Я думал, ты спишь. — А я думала, что ты честен со мной. — Я честен с тобой, малышка, — мягко отвечает, накручивая прядь волос на палец. — Алина поцеловала меня, и я оттолкнул её. — Нет, ты целовал её, — упрямо заявляет, но продолжает лежать рядом. Это успокаивает. — Я видела. — Ты видела недостаточно, чтобы понять, что это было проявление не с моей стороны. — Кажется, что предостаточно, чтобы понять, что ты почти ничем не отличаешься от кобеля, — презрительно хмыкает. — Ну, которые… — Я прекрасно понял, что ты имела в виду, — цокает языком, обрывая на полуслове. — Не делай так больше, пожалуйста. Его накрывает сожалением, потому что Сеня говорит таким надрывающимся голосом, что невозможно слушать. Не хочется, чтобы она снова плакала. Видеть её зарёванной — это пиздец как неприятно. До отвращения к самому себе. — Не целуйся с ней. Договаривает, делает глубокий вдох. — И ни с кем больше, если это не я, — довольно хихикает. — Но я ещё обижена, — добавляет более серьёзным тоном. — Эта картина очень… ну, огорчила меня. Я подумала, что ты…— останавливается на секунду, переводя дыхание. — Наигрался, решил, что я больше тебе неинтересна, и всё. Ушёл в закат. — Никогда больше так не думай, — проговаривает серьёзным тоном, прищуриваясь. — Постараюсь. Кирилл, услышь меня, пожалуйста, — Сеня резко поднимает голову, смотря в его глаза. — Я… Не знаю, что происходит, но вся эта ситуация с Алиной мне жуть, как не понравилась. Кажется, что я… — Тише, малышка, — Кирилл касается пальцем её губ. — Не нервничай. Я прекрасно понимаю, что ты хочешь мне сказать. Панова ощущает, как тепло распространяется по телу. Смотрит на него неприкрытым влюблённым взглядом, понимая, что тонет глубже. Кирилл готов удовлетворённо замурчать. Сеня ревнует его. С одной стороны, приятно, с другой, не очень. Ревновать — не доверять, но также, когда ревнует — не безразличен. Двояко, но спасает лишь мысль, что она действительно чувствует к нему что-то, что начинает на «л», а заканчивается на «юбовь». — Я оборвала всё, — вдруг шепчет Панова в область его рёбер. Дубровский хмурится, склоняя голову и внимательно глядя на девочку. Сеня слегка приподнимает голову, покусывая нижнюю губу. Его рука поглаживает волосы на затылке, и она льнёт к его ладони, блаженно закатывая глаза. — Я сказала Роме, что он меня больше не интересует, — уточняет одними губами и тут же открывает глаза, сталкиваясь с блеском зелёных глаз, в которых разгорается пламя. — Ещё тогда, когда приехала к тебе после липового свидания. Кирилл молчит, но не может сдержать улыбку. В его груди начинает томиться воодушевлённое тепло, распространяясь по жилам и затопляя его сердце новой жизнью. — Я сделала это, потому что поняла одну вещь, — она загадочно улыбается, и он хочет спросить, но Сеня продолжает. — Что лучше я в сто первый раз узнаю тебя, нежели кого-то другого. Я всегда делала выбор в твою пользу, знаешь? Что бы между нами не происходило, ты всегда был здесь, — она показывает пальчиком на лоб. — И здесь, — и касается пальцем груди. — Это так странно, да? Мы ведь дру… Он внимательно слушает её, наслаждаясь приглушённым шёпотом и искрами в карих глазах. — Панова, серьёзно? — Кирилл прищуривается, но не сдерживает улыбки. — Друзья не целуются и не удовлетворяют друг друга. — Я читала, что такое можно практиковать! — её щёки начинают гореть, но она приподнимает подбородок в обороняющем жесте. — Я просто предполагаю, что… в отношениях, — резко осекается, прикусывая изнутри щёку. — Партнёры должны быть всем друг для друга: друзьями, любовниками, врагами и так далее. Они должны быть одним целым, понимаешь? — Понимаю, — Кирилл кивает, соглашаясь. — Мы и так одно целое с самого детства. У тебя моё воспитание и взгляды на жизнь. — Нет, — она закатывает глаза. — Если бы я была такой же, как ты, мы бы не смогли вот этим всем заниматься, потому что я была бы отвязной дурнушкой без комплексов и ценностей. — Ты и так дурнушка, — он наклоняется, давит на её затылок и мягко целует в нос. — В хорошем смысле, разумеется. — Ты рад? — проговаривает в самые губы. — Что ты наконец-то расправилась с этим уродом? — Ага. — Блядь, да, — рычит Кирилл, крепко прижимаясь своими губами к её. Кирилл знал и понимал с самого начала, что так будет. Он не хотел лишний раз давить на Панову и заставлять её делать выбор в его пользу. Это было бы слишком эгоистично и, как со стороны друга, неправильно. Он делал ставки, насколько всё затянется и насколько будет тяжёлый разрыв между ним и ей. Сеня сделала определённо правильный выбор, в котором никогда не станет сомневаться. Кирилл это сможет доказать. Да и нужно ли было что-то доказывать? Очевидно — он бесконечно влюблён в Панову. В его малышку, которая сносит ему голову, которая пробирается в его душу всё сильнее и сильнее (а есть куда дальше-то?), которая залезает в его черепную коробку, которая маячит перед закрытыми глазами. Он чувствует, что так должно быть. Это правильно. Это естественно. Это превосходно, мать вашу. И может ли быть лучше? Определённо, нет.