От дружбы до любви

— Ты… что?! — давится горячим кофе Даша, когда Сеня при первой же встрече во вторник рассказывает, что случилось минувшим вечером. — Ты спятила? А как же твои фразочки, что вы только друзья? Подчёркиваю: только! — Это вышло по моей инициативе, — Сеня сжимается, обнимая себя руками и тоскливо глядя в окно, за которым моросит дождь. — Кирилл был против. Рома позвал в кино, и я думаю, что он обязательно поцелует меня, а опыта совсем нет. Решила, что будет неплохо, если немного потренируюсь. — Панова, у тебя всё в порядке с головой? — серьёзно спрашивает Рогова, вскидывая брови. — Я, конечно, понимаю, что у каждого понятие дружбы разное, но это по-свински по отношению к Кириллу. Ты же для него как младшая сестра. — Да знаю я! — резко выпаливает Сеня, закатывая глаза. — Я должна ненавидеть себя за то, что мне понравилось? — таинственно кусает нижнюю губу, вспоминая страстный поцелуй с Кириллом. Прекрасный, сносящий голову поцелуй, который сбивает реальность и заставляет желать большего. С ним. С лучшим другом. — Нет, конечно, — голос Даши слегка смягчается. — Я бы на твоём месте задумалась о том, что между вами. Учитывая то, что у него есть Вика, а у тебя Рома. — Всё останется, как прежде, — твёрдо произносит Есения, стараясь перестать думать о том, что поцелуй был действительно хорошим и вряд ли она не захочет повторить. Конечно, захочет. Сегодняшним утром, когда она открыла глаза с мелодией будильника, что-то изменилось, хотя незаметно, но ощутимо внутренне. Появилась некая лёгкая дрожь, когда Сеня перевернулась и ткнулась носом в спину Кирилла, вдыхая и млея оттого, насколько же он приятно пах. И вместо того, чтобы подорваться с кровати, дабы успеть собраться, оставалась лежать и наслаждалась последними минутами с парнем, который был её лучшим другом. Хотела продлить момент близости настолько, насколько это возможно. Однако, Кирилл проснулся, сонно пожелал доброе утро и ушёл из комнаты, даже не взглянув на неё. А ей бы очень хотелось смотреть в его глаза, вспоминая, как вчера горели огнём, как радужка сменилась на дразнящую черноту, в которой могла задохнуться. И задохнулась бы, если бы не остановили. В глотке чесалось от желания повторить, сесть на него верхом, чувствуя потрясающую твёрдость между ног, касаться руками слегка колючего лица и ощущать, как его губы сминают её. — Как прежде уже ничего не будет, — быстро проговаривает Даша, делая глоток и смотря на Сеню внимательным взглядом. — Я вижу это по тебе. У тебя в глазах непонятный блеск, который вызван явно не Ромой. — У нас был один поцелуй, который останется исключительно между нами. Он просто оказал услугу, дабы показать, как нужно действовать при ласках губ. Кирилл хороший учитель, и я действительно ему благодарна. Пытается убедить себя в том, что вчерашний остро-горячий поцелуй был не более, чем урок, дабы не облажаться в четверг, если Рома вдруг решится её поцеловать. Он точно это сделает. — Панова, смотри, не заиграйся в учителя и ученицу по сексологии, иначе потом захлебнёшься в густой каше, из которой не сможешь выбраться. Если уже такой взгляд, то что будет, когда ты увидишь Кирилла? — А что должно быть? Даш, мы друзья. — Сень, друзья не целуются взасос, — закатывает глаза. — Я не осуждаю тебя, но всё же думай перед тем, как совершить нечто подобное в следующий раз. На месте Кирилла, я бы дала тебе хорошенькую словесную затрещину, чтобы ты не смела предлагать такие услуги. — Он пытался противостоять мне, но ты же знаешь, что… — Прёшь, как танк. Господи, ты буквально изнасиловала его?! — рот изгибается в улыбке, пока Сеня цокает языком и качает головой. — Девочка, ты берёшь с него плохой пример! Вот гадство, — шепчет Дашка, ловя нахмуренный взгляд Сени. Панова оборачивается к окну и видит, как Кирилл стоит в курилке вместе с Алиной, которая жмётся к его руке своей грудью. Дубровский склоняет голову, пока Нестерова приподнимается слегка, кладя руку на его плечо, и что-то шепчет в самое ухо. Её губы прикасаются к щеке Кирилла, а затем она забирает у него сигарету, поправляя волосы и делая затяжку. Если она обсасывает фильтр, к которому только что прижимался губами парень, можно ли считать это поцелуем? Определённо, нет, но Пановой это очень и очень не нравится. Сеня закатывает глаза, пока сердце болезненно покалывает. Она неотрывно наблюдает за Алиной, которая, кажется, не собирается покидать общество Кирилла. Почти не хватает слов, чтобы описать своё состояние, но губы изгибаются в отвращении, пока в горле образовывается ком грёбаного разочарования. Нестерова гладит Кирилла по спине, хотя Сеня прекрасно знает, что ему не нравится, когда трогают чуть выше лопаток. Опасная зона, приносящая лёгкий озноб и мурашки по телу, после которых проносится волна наслаждения, уходящая стрелой в штаны. Однако, Дубровский не спешит отстраняться и продолжает стоять с ней, о чём-то переговариваясь. Ловит себя на мысли, что наблюдает за развернувшейся картиной с долей ревности и неприязни, потому что Нестерова уже поперёк горла стоит. Сначала Рома, затем Кирилл. И все, кто так или иначе связан с ней. Это чистая случайность или жизненная несправедливость? Когда Кирилл запрокидывает голову, смеясь и касаясь талии девушки, Панова вскакивает со стула, отодвигая его и не слыша ужасного шаркающего о плитку звука, который привлекает внимание всей чёртовой кофейни. — Сень, — и голос Даши звучит где-то далеко, потому что сейчас перед глазами белая пелена злости и разочарования. И почему вдруг подумала, что Кирилл не станет обжиматься с другими девчонками после поцелуя? Не эгоистично ли с её стороны просить лучшего друга научить целоваться, чтобы протестировать на другом, но не воспринять флирт Дубровского с другой? Собственнические нотки мелькают перед глазами настолько сильно, что нет сил сдерживаться. Хватает пальто с сумкой, бормочет что-то себе под нос и уносится из кофейни, быстро перебирая ногами в сторону университета. Пролетает мимо курилки, ни разу не обернувшись на грёбаного Кирилла, который смотрел в её спину прожигающим взглядом. Кирилл стоял с парнями, когда подошла Алина и прошептала на ухо, что ей немного стыдно за субботу, потому что перебрала с алкоголем и никак не хотела показаться чересчур навязчивой и доступной. Дубровский лишь рассмеялся, поняв, что девушка тут совсем не причём. Он буквально сам заставил её выйти на треклятый балкон и сам согласился поцеловаться. Зато разъярённые шаги Сени, которая летит быстрее ветра, даже не заметив его, вызывают в нём удивление и непонимание. Смотрит на быструю походку и идеально ровную спину, будто напряжена до предела. И даже не застегнула пальто, так и оставив болтаться на плечах, хотя на улице сегодня достаточно холодно и дождливо. Есения ни разу не оборачивается, пока окончательно не скрывается за поворотом во второй корпус. Кирилл цепляется взглядом за Дашу, которая бросает осторожный взгляд на него, намекая, что малышка не в самом хорошем настроении. Видит, как Рогова поджимает губы и ускоряет шаг, чтобы догнать Панову. И что за хрень только что произошла? Алина остаётся стоять в курилке, пока Кирилл медленно шагает на пару. Он вспоминает сегодняшнее утро, от которого на губах расцветает лёгкая улыбка. Прекрасно чувствовал, как Сеня дышала в его лопатки, не желая просыпаться, хотя будильник уже прозвучал. Бросала на него долгие задумчивые взгляды, будто долго переварила какую-то информацию. Определённо, связанную с поцелуем. Ему пришлось сделать вид, что он максимально не заинтересован в том, что случилось вчера. Это был просто поцелуй, который забудется. Ничего не измениться и всё будет также, однако это был блеф, в котором он заблуждался. Всё равно чувствовал, как лёгкие раскрываются, приятно вздыхая аромат вишни, который машинально наводит на мысль о том, что произошло вчера. Её тёплые губы, дрожащий язык и приятное непроизвольно созданное трение бёдер. Стоит забыть об этом, потому что несмотря на то, что произошло, ничего не изменится. У неё вот-вот появится парень, делая малышку окончательно недоступной. Даже в качестве дружбы, потому что нормальный и здравомыслящий парень будет против ночёвок с другом мужского пола. Он теряет её, словно воду, которая ускользает из пальцев, уносится от берега лёгкой волной. И даже собственные принципы меркнут, становясь прозрачным тюлем на фоне того, что было вчера. Это не просто какой-то вводный курс по тому, как правильно целоваться, а как правильно заводить своего партнёра, и Кирилл почему-то уверен, что она справится с тем, чтобы в ёбаный четверг покорить Григорьева. Не радует даже сообщение Вики, которая прикрепила приветствие — интим-фото в красном кружевном белье. Выглядит до чёртиков пошло и вызывающе, но не столь эффектно, как Панова в его одежде верхом на его бёдрах, так тесно прижимающаяся и выдыхающая в его рот. Несмотря на то, что Трунова обладала далеко не стройной фигурой, всё же что-то было привлекающее в её теле. Может, безотказность в том, чтобы испытать кайф? Чтобы сбросить лишний груз, скопившийся за трудный вторник, Кирилл едет вечером к Вике. Малышка не писала, даже не пыталась позвонить и никак не дала о себе знать. Он терпеливо ждал вечера, чтобы вторгнуться в личные сообщения и сказать, чтобы собиралась на прогулку. Лёжа на постели после достаточно неплохого секса и стягивая презерватив, Кирилл прикрывает глаза, пока Вика уходит в душ. Сейчас он заедет домой, чтобы переодеться и смыть с себя остатки секса, чтобы приехать за Сеней. Трунова выходит из ванной, стаскивая с себя полотенце и виляя задницей до тех пор, пока не скрывает фигуру тонким халатом. Плещет холодной водой в лицо, споласкивая член и засовывая в трусы. Вика предлагает покурить перед тем, как Кирилл уедет. Он соглашается и, накинув кофту, выходит на балкон, прикуривая. Вика выдыхает клубы дыма, смотря на тёмную улицу. — Рассказывай, что у тебя случилось, Дубровский, — требовательно просит Вика, делая затяжку. — С чего ты взяла, что у меня что-то случилось? — Может, с того, что ты был грубее обычного? — хихикает, качая головой. — Обычно, ты не так быстро кончаешь. Стоит ли говорить о том, что вместо её лица представлял другое? Конечно, нет. Это может здорово ударить по самолюбию. Да если даже не заденет, всё равно будет звучать крайне неприятно. — Тяжёлый день, — отмахивается, словно не понимает, что Трунова не из тех людей, которые отстаивают после отказа или наплевательского ответа. — Да ладно тебе. Плохой день? Кир, я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что с тобой не так. И то, что мы не общались несколько лет, никак не меняет того, что ты «изменился», — делает эти дурацкие кавычки руками, зажимая меж тонких губ сигарету. — Изливай мне душу, пока тлеет сигарета. Кирилл усмехается, качая головой и отказываясь отвечать на маленький допрос, который устроила Трунова, однако стоит довериться ей, потому что ещё со времён тренировок по кикбоксингу Вика зарекомендовала себя с положительной стороны. Она никогда не ревела, когда прилетало слишком сильно. Никогда не стучала, пока парни тайком курили за гаражами перед тренировкой. И никогда не была падка на душевные переживания, связанные с неразделённой любовью. Он склоняет голову, делая очередную затяжку, и мнётся, потому что не может сказать то, что хочет. Как правильно изъясниться, чтобы не выставить себя жалким мудаком, который ловил кайф от родных губ на своих? Что согласился быть этим мерзким «учителем», потому что давно мечтал попробовать губы Сени. — Это из-за неё? — делает акцент на местоимении, но не потому что не хочет произносить имя, а потому что привыкла в разговорах скрывать имена, тем самым говоря абстрактно, почти непонятно. — Отчасти. Мне кажется, что я переступил черту, — признаётся на выдохе. — Почему не поговоришь об этом с ней? Она же не настолько глупа, чтобы не понять тебя. — Господи, Трунова, — Кирилл раздражённо прикрывает глаза. — Ты давно записалась в психотерапевты? — Примерно с того раза, когда вы втроём пилили мне мозг на тренировках, доказывая, что я самое слабое звено в группе, — цокает языком. — И что в итоге? Ты занял третье, а я второе. — Я поцеловал её, — вытягивается в полный рост, отталкивая от окна, чтобы выпустить струю дыма куда-то в ночное небо, на котором начали появляться еле заметные, не очень яркие звёзды. — И? — Что «и»? — раздражённо смотрит на Вику. — Что было потом? — Ничего. Лёг спать, сделав вид, что меня это никак не интересует. — А тебя очень даже интересует? — смотрит на него янтарными глазами. — В точку, но говорить об этом я не собираюсь, потому что у неё намечаются отношения. — Погоди, — Вика делает ещё одну затяжку и хмурит брови. — Если она почти в отношениях, тогда зачем ты её поцеловал? — Потому что она попросила. И готов застонать оттого, насколько жалко звучит эта ебливая фраза, потому что дураку понятно, что ради Пановой и её тупых идей готов сделать всё, даже пойти на такой опрометчивый поступок, перечёркивая собственные принципы и границы, чтобы коснуться того, от чего всегда убегал. — С какой целью? — Блять, Трунова, — Кирилл выкидывает окурок в пепельницу. — Потому что она попросила научить её целоваться. — Вы больные? Причём, оба. Она, потому что лезет к тебе с такими предложениями, а ты, потому что ведёшься на тупые женские уловки. Если девочка предпочла подарить тебе первый настоящий поцелуй, то тут явно пахнет определённой симпатией, которая выходит за пределы «дружеских» понятий, — и снова эти мерзкие кавычки. — Поговори с ней об этом. — Не буду, Вика. — Очень зря, потому что только разговоры помогут распутать запутанную паутину. Прислушайся к моему совету, Кирилл. — Я обойдусь без этого, ладно? У меня, вроде, пока есть яйца, чтобы самому разбираться с собственными проблемами. — Если ты называешь ваш поцелуй проблемой, дело исключительно в тебе, — смело заявляет, завязывая волосы в пучок. — И вот тут, — прикладывает палец ко лбу, улыбаясь. — Поговори с ней. — Отвали, ладно? Ты очень навязчива со своими идеями. — Ещё раз повторяю: разговор — это хороший способ разрешить непонятную ситуацию, — твердолобо говорит, выходя с балкона. — Кирилл, не будь сопливым подростком, который бежит от поцелуя с девчонкой. — Всё, хватит говорить очевидные вещи. Ты, вроде, училась на экономиста, а не на психолога. — Вот увидишь, что я была права, Дубровский. Кирилл натягивает чистую одежду, хватает ключи от машины и выходит на улицу, где нещадно льёт дождь. Ему хватает всего двадцати минут, чтобы оказаться в знакомом дворе и припарковаться на свободное место. Шагает по мокрому асфальту, аккуратно переступая образовавшиеся лужи. Звонит в домофон и слышит удивлённый голос Татьяны Леонидовны, которая тут же открывает дверь после того, как скромно представляется: «Кирилл». В тёплой квартире приятно пахнет едой, отчего начинает урчать живот, но он пропускает это мимо, сразу же идя в комнату, в которой находится Сеня. Свет погашен, однако отблеск настольной лампы даёт понять, что девочка продолжает терпеливо заниматься до позднего вечера. Она поворачивает голову, чтобы увидеть, кто вошёл в комнату, тихо отворив. Сердце начинает колотиться так бешено, когда Кирилл прикрывает дверь и делает несколько длинных шагов, оказываясь слишком близко, чтобы почувствовать аромат геля для душа с той самой терпкой до озноба и мурашек по телу мятой. И она порывается встать, чтобы в привычной манере кинуться в медвежьи объятья, но что-то останавливает в последний момент, потому что вспоминает, как Алина прижималась к нему сегодня днём. И это маленькое чувство ревности, заполняющее лёгкие, дурманит и побуждает на неопределённые действия. Даже не поднимается, когда Кирилл подходит вплотную и заглядывает в конспекты, которые Сеня пишет с семи вечера, им нет ни конца, ни края. Лишь смотрит на него изумлёнными глазами, пытаясь понять, почему он так чересчур охотно разговаривал с Алиной, а главное — о чём. Когда берёт её за руку, вытаскивая со стула, чтобы встать напротив и заглянуть в немного напряжённые и расстроенные глазки, она подчиняется. И смотрит на него таким внимательным и волнующим взглядом, будто почувствовал состояние, в котором была днём. И хочет, чтобы объяснил и сказал, что Нестерова обычная прилипала, которая хотела добиться его расположения, но он был всего лишь любезен с ней. Ты его лучшая подруга, а не девушка, чтобы ревновать к таким, как Алина! — Малышка, — и говорит так тихо, чтобы никто не услышал, чтобы сделать момент более уединённым и личным. — Кажется, ты игнорировала меня весь день. Самого почти потряхивает от желания коснуться ещё раз тёплой и нежной кожи, чтобы шандарахнуло как удар от молнии, чтобы почувствовать боль. Чтобы запретить себе повторять это вновь. Чтобы эти грёбаные электрические вспышки от природной стихии парализовали, давая определённое понятие, что не стоит касаться Сени. Она как была нетронутой, так и должна остаться в целости и сохранности. И когда неосторожная фраза слетает с губ, он почти хочет заткнуть её не столько поцелуем, сколько чем-то побольше. — Кажется, ты был занят новой пассией, — едко выпаливает, смотря на него злым взглядом. — Я, вроде, просила пофлиртовать с ней, а не начать мутить отношения, Кирилл, — и говорит так, что внутри всё скручивается от желания доказать, что ему совсем неинтересна Нестерова. И тут неожиданно приходит осознание, что она видела, как Алина подошла к нему, как шептала на ухо, как вырвала сигарету из рук и как была крайне общительна. — Кажется, ты не озвучила границы, когда я должен остановиться, — говорит с напором, не отводя взгляд от неожиданно удивлённых и расширенных глаз. «Злись, потому что я прекрасно понимаю это чувство», — проносится в его голове, когда Сеня делает шаг назад и складывает руки под грудью. Всегда так делает, когда пытается защититься. — Она всегда рядом с людьми, которые для меня важны, — говорит злобно, сверкая своими омутами в темноте комнаты. — То есть ты ставишь на одну лесенку меня и никчёмного Ромео? — выгибает бровь. — То есть наша дружба, которая длится хер пойми сколько времени, прошедшая хер пойми сколько радостей и невзгод, стоит там же, где и временная влюблённость, которая разобьёт тебе сердце? — начинает закипать от злости. — Нет, — выдыхает, словно чувствует поражение. Осознаёт неправильность своих слов и почти стонет оттого, что не может отмотать время, дабы изменить свою реплику на более подходящую. — А я думаю, что очень да, Есения, — Кирилл мгновенно натягивает маску безразличия. — Я спешу тебе напомнить, что именно ты попросила меня «отвлечь» ту самую Алину, которая, по-твоему мнению, мешала счастью с Ромой. И, блять, я бы никогда. Слышишь, Панова? Никогда бы не стал ставить тебя и очередную девку на одну ступень, потому что ты, чёрт возьми, слишком высока от них всех, но. Но ты, блять, ставишь меня и какого-то мудака Григорьева в одну полосу, думая, что это определённо правильно. Он окажется очередной ошибкой, после которой ты будешь рыдать мне в плечо и говорить, что я был прав! И почти готов взорваться оттого, насколько его раздражала сложившаяся ситуация. Он терпеливо сохраняет тихий тон, понимая, что родители Сени находятся в соседней комнате. Вполне можно услышать, как он едва сдерживается, чтобы не сорваться на злой крик. — Кирилл, — начинает Сеня, делая шаг вперёд и чувствуя, как злость медленно растворяется, превращаясь в нечто боязливое и опасное, потому что Дубровский вскидывает руки, как бы говоря, что с него хватит, и собирается выйти из комнаты, но она делает несколько быстрых движений вперёд, хватаясь за предплечье. — Я не то имела в виду. — Ох, правда? Ты меня за дурака держишь? Сень, я всё понимаю. И я снова спешу напомнить, что не я прибежал к тебе с тупой услугой, чтобы понравиться парню. Если бы твой Ромео был нормальным и обычным, ты бы не стала так заморачиваться касательно поцелуев, потому что любой, кому не всё равно, обожает срывать вишенку с торта, потому что это пиздецово приятно. Панова, ты вообще рехнулась со своей новой влюблённостью? Когда он разобьёт тебе сердце, меня не будет рядом. К кому ты побежишь? К Даше? Блять, вот ради всего святого, только со мной ты можешь забыться и быть обычной, будто всё нормально. Сеня дрожит. Так сильно, что почти готова рухнуть на пол и разрыдаться оттого, что ссорится с Кириллом из-за какой-то фигни. Такой неуместной и крайне неприятной для души. Желудок переворачивается, сжимаясь до боли, пока она подыскивает нужные и крайне правильные слова для того, чтобы хоть как-то извиниться и прийти к компромиссу. — Я попросила тебя поцеловать меня, потому что хотела, чтобы это был ты, Кирилл. Доверяю тебе и только тебе из парней, понимаю, что никто бы не пошёл на такое. Ты сделал для меня прорыв в том, что… — Чтобы послезавтра бесстыдно сосаться с Ромой возле кинотеатра. С парнем, который тебе нравится. С парнем, ради которого ты нарушила нашу дружбу, — перебивает Панову, сжимая кулаки, хотя хочется обо что-нибудь ударить. Эта мерзкая и скользкая злость, которая заполняет его внутри, вот-вот вырвется наружу сущим демоном. — Я не рушила дружбу, — её слова звучат почти надсадно. — Просто хотела, чтобы ты понял, что для меня важно… — Панова, важно — это когда ты даришь поцелуй парню, который нравится тебе, а не который знает тебя с пелёнок. Надеюсь, что я помог тебе, потому что больше я никогда и ни за что не соглашусь на нечто подобное. С меня хватит твоих тупых выкрутасов и «услуг», потому что это уже вот тут, — прикладывает ладонь к горлу, показывая, насколько ему надоело быть какой-то безвольной игрушкой на побегушках. — Кирилл, — хрипит и резко поддаётся вперёд, обнимая. Обвивает его торс тонкими ручонками, сталкиваясь носом с грудью и слегка сжимая, чтобы не смел даже отстраняться, хотя знает, что, если захочет, всё равно уйдёт. И делает глубокий вдох, чтобы почувствовать, как желудок с сердцем одновременно рефлекторно сжимаются. И так хотелось сделать это в течение дня: прижаться и просто постоять рядом. Напрягается всем телом, когда чувствует, как Кирилл поднимает руку, шумно выдыхает и сжимает рукой переносицу. Невозможно злиться, когда так крепко прижимается, будто боится, что Кирилл исчезнет. — Мне просто было неприятно, что ты с Алиной… — и выдыхает в его грудь, крепко стискивая руками. — Ты должна быть рада. Может, я нашёл девушку мечты, с которой хочу построить отношения. И запускает руку в её волосы, склоняясь и вдыхая запах свежей вишни. Волосы немного влажные и волнистые, но так даже симпатичнее. Более пушистые и мягкие. Тянет слегка, заставляя Сеню приподнять и запрокинуть голову и уставиться грустными глазами, в которых начинают собираться слёзы, на него. Она качает головой, желая зарыться носом в толстовке, как провинившийся котёнок. И ведь действительно чувствует вину за то, что творит. Как использует доброту Кирилла, делая акцент на не кровном, а душевном родстве. Самой настолько неуютно от собственных мыслей, что хочется изменить свои импульсивные и необдуманные поступки. — Это явно не должна быть Алина, — кривит губами, всматриваясь в зелёные глаза и медленно плавясь. — Ты достоин лучшего. — Как и ты, Сень. Сеня рассматривает его лицо, отмечая, что это не простое напоминание родных черт, а другое. Такое, что заставляет вжираться и вписывать в себя каждую клеточку, словно новый неузнанный ранее объект. И что-то внутри так болезненно мерцает, словно вытесняет один орган другим. Словно вместо сердца появляется проекция человеческой жизни, в которой познает новые эмоции и ощущения. Она переводит взгляд на потрескавшиеся пухлые губы, которые целовали её прошлым вечером так откровенно и совсем не пошло. Не так, как представляла себе. Нежность мягко перекликалась с грубыми нотками, но это было так гармонично и сочно до мурашек на теле, до взрывоопасных импульсов, что хочется повторить. Кирилл видит, как вспыхивают карие глазки, поблёскивая опасно-греховным свечением. Неотрывно наблюдает за его губами, словно желает снова ощутить. Не станет скрывать, что тоже хотел бы, но нет. Правильный выбор — запереть наваждение, чтобы не стать тем, кто окончательно сломает дерево дружбы, растущее с малых лет. — Останешься сегодня со мной? — спрашивает Сеня, всё же отрываясь от созерцания его губ, чтобы поражённо выдохнуть и забыть об этом. О его исключительных губах. Кирилл лишь кивает головой, делая шаг назад, выпуская девчонку из объятий, слыша судорожный вздох. — У меня не дописаны лекции, но можешь включить сериал. Мы не досмотрели два сезона, — предлагает Сеня, отворачиваясь и подходя к столу. — Включай. Поздно ночью, когда Сеня уже спокойно сопит, Кирилл листает её тетрадку с корявым почерком. Он почти полностью записывает лекции и даже выделяет главное зелёным маркером. Её телефон опасно подсвечивается светом, и Дубровский закатывает глаза, потому что никогда ни у кого не стремился смотреть сообщения, однако Панова была исключением из правил. Щёлкнул по кнопке блокировки, экран загорается, показывая сообщение. Роман Григорьев: Доброй ночи, Сеня! Жду четверга! Сука. Кирилл оставляет телефон на тумбочке, смотря в окно, за которым тихо длится ночь.