В бегах с собой

      Иногда нам так хочется погрустить. Просто, ну знаете, лечь, закрыть глаза, ещё бы песню какую-нибудь грустную на фоне. Знаете, в сиротских переулках, где много сирот, бездомных и всех тех, кого явно обделила жизнь, редко поют грустные песни. Там как раз таки песни полны жизни и радости. Что странно, правда? Но иногда в самой глубокой части этих мест можно услышать одинокий голос, поющий о… о…       Я открыл глаза. Лёгкие сдавило, и я не сразу смог сделать глубокий вдох. Приоткрыв глаза, я сразу зажмурился, так как свет ударил в них. Я лежал в переулке. Меня кто-то нашёл из наших? — Эй, паренек, вставай! Ну же, ты чего! — раздался басистый голос надо мной, а затем сильные руки поставили меня на ноги. — Во! Так то лучше! Да чего уж… — продолжал голос. — Извозился-то как!       Я повернулся и громко ахнул. «Великан!» — захотел закричать я, но быстро плотно сжал губы. — Чего это ты, малец, делаешь тут? — великан потрогал густую бороду. — Знаешь… тут… это… ну не безопасно для детей. — Где я…? — Как где?! — великан громыхнул и махнул здоровенной ручищей. — В Лютном переулке. Это ж надо было тебя сюда занести! — Лютный переулок! — я отчаянно пытался вспомнить хоть один такой переулок на улицах, которые знал, точно крыса. На которых жил, как крыса… Но в голову ничего не приходило. — Не помню я такого места… Сэр… — Оо, — великан улыбнулся. — Какой же я сэр! Зови меня Хагрид! — Хагрид… ээ… — А теперь ты своё имя! А то как-то неправильно! — Луи… — Красивое имя. И сам ты хорошенький, — это не прозвучало мерзко, как иногда могло звучать в тёмных уголках его мира. Мне понравилось, как звучал этот мужчина, как музыка, пусть и не совсем попадающая в ноты. — И сложен замечательно, поди и в квиддич играть любишь?       Я не понял это слово и лишь улыбнулся. — Где родители твои, давай отведу к ним и скажу, чтобы присматривали за тобой хорошенько… — У меня нет родителей, — почему-то, говоря ему это, в горле встал ком, и я опустил глаза. — Вон оно как, — великан провел рукой по бороде. — Пошли отсюда, разберемся при свете солнца, а не в этой дыре.       И его грузная фигура пошла дальше, а я, точно завороженный его силой и добродушием, последовал за ним. Не знаю, как сложилось бы всё потом, продолжай я смотреть только на него. Но в какой-то миг, моё внимание привлекли витрины. Мрачные, пыльные, они были больше отголосками моей жизни, чем великан Хагрид. У одной из витрин я увидел своё бледное отражение: грязный отпечаток на щеке и взъерошенные светлые волосы, которые я обычно всё-таки старался причесать. Остановившись, я стал быстро приглаживать их, пока не увидел за стеклом сушёную голову. Она смотрела своими пустыми глазницами на меня, а затем сухие губы улыбнулись мне, обнажив гнилые зубы. — Хагрид!       Ответа не последовало. Оглядевшись, я не увидел даже вдалеке фигуры великана. Впервые за долгое время страх потерять кого-то стал реальным. Сердце забилось быстрее, и я бросился вперёд. Я бежал, ощущая как мои ботинки соприкасаются с каменной плиткой, пока чья-то сухая рука не сжала моё запястье, резко дёрнув и остановив. — Красивый мальчик, — хихикнула старая женщина, с лицом точно у ведьмы из сказок. — Куда бежишь! — Отпусти! — я выдернул руку и её ногти оцарапали меня. — Дурной мальчишка! — она согнулась и зашипела на меня как кошка. — От дурной дамы слышу, — и я кинулся прочь, видя, как из теней выползают подобные ей.       Поворотов было много, а переулка этого я не знал. И чем дальше я забирался, тем больше понимал, что становлюсь дальше от выхода из этого отвратительного места. Остановившись, я глубоко вздохнул, решив, что бывали ситуации и опаснее в моей жизни. Мне нужно было успокоится и подумать о…! Двое схватили меня и прижали к стене. Холодные руки, ощупали мой торс, а затем грязными ногтями прошлись по лицу и чуть не залезли в мой рот. Я плотно сжал зубы, приготовившись откусить пальцы, если этой старой карге всё так удастся разжать их. — Надо воспитать этого мальчишку, обратим в крысу и пустим по сточным водам, хоть до самого Хогвартса пусть плывёт! — загоготала она, и её приспешники вместе с ней. Я не понимал, что они несут, и было дёрнулся, но меня только сильнее прижали. Будь здесь Хагрид, они бы не подошли ко мне, будь здесь он… Но я всегда выбирался сам. Не было этого Хагрида и больше не будет. Я опустил голову и улыбнулся. — Мадмуазель, — произнес я. — Приношу извинения за свое поведение, видимо вы не так его истолковали. — Оо, смотри как запела пташка! — прыснул один из тех, кто меня держал. — Заткнись! Продолжай… — Хочу лишь узнать, как могу искупить вину, чтобы вы меня отпустили. — Заплатить, да только ценностей у тебя нет, — она вновь скользнула по его карманам и резко её рука вытащила часы. — Или есть? — Они… они не мои. — Не твои? Украл значит? — Нет. — Врёшь. — Нет, не вру! — слёзы предательски брызнули из глаз. Почему детям так сложно поверить? — Ну что же… раз они не твои, то и нечего им делать у тебя.       Ярость охватила меня так сильно, как никогда прежде. Вскрикнув, я смог вырваться из их хваток. Они не ожидали этого, и только потому это удалось. Карга округлила свои заплывшие глаза и взмахнула рукой с часами. Я прыгнул, точно кот. Кошачьей грации как говорил Алис, мне было не занимать, и вцепился в ту самую руку. — Отдай!       Старуха вскрикнула, и часы подлетели вверх. На мгновение в тусклый свет попал циферблат. Мои глаза зацепились за это, и, оттолкнув от себя зловонную старуху, я уже прыгнул следом за ними. Лишь на секунду я коснулся холодного металла кончиками пальцем. А затем вместе с часами полетел вниз, на каменную кладку. Ударившись всем телом и выбив воздух, я посмотрел на треснувший циферблат. О чём я думал в ту минуту? Трудно сказать. Сначала о том, что меня за эти часы скорее всего убьют. А потом о том, что перед смертью я бы хотел поболтать ещё раз с Хагридом. А лучше вообще не возвращаться в тот зловонный переулок и убраться на совсем отсюда. Подальше, туда, где был бы Хагрид. Туда, где были бы люди получше. И тёплая постель. Да, тёплая постель была бы кстати. Эта мысли промелькнули гораздо быстрее, чем кажется. А когда их скорость сбавилась, стрелка остановилась, и я снова провалился в темноту.       Я лежу на постели, это точно. Мои ладони нащупали простынь, а под ней матрас. Тяжело задышав, я резко сел и схватился за край одеяла. Я лежу в постели, с одеялом и не на улице. Радостный вопль чуть не слетел с моих губ. — Очнулся, — раздался голос сбоку от меня. — Долго ты лежал без сознания. Я уже думал, твои дни сочтены. Хотя сестра Бишеп сказала, что еще никто не умер в нашем приюте после того, как упал с дерева.       В последних словах было скорее сожаление, нежели обычная констатация факта. Но меня мало это тронуло, я лишь с удивлением смотрел на длинного, красивого мальчика, который читал книгу, в тусклой, но чистой одежде. — Видимо, ты всё-таки неплохо приложился головой, Луи, ведь я считал тебя гораздо более интересным собеседником, — его холодные глаза скользнули по мне, а затем вернулись к книге.       Двери комнаты открылись, и туда заглянула женщина средних лет с причёсанными светлыми волосами и румянами на щеках. Увидев меня, она широко улыбнулась и засунула руки в карманы белого халата. — Я рада, что ты проснулся, Луи, — она вытащила из кармана леденец на палочке и протянула его мне, подмигнув. — Заслужил.       Я поднял дрожащую руку и взял его. Её это насторожило, и она прижала тёплую ладонь к моему лбу. — Жара нет, что неплохо. Но сегодня всё равно остаток дня ты лежишь в постели, — она повернулась к мальчику на соседней койке. — Том, я надеюсь, ты присмотришь за своим другом?       Он явно не считал меня своим другом, по крайней мере в классическом понимании этого слова. Но вежливо кивнул, сказав «Да, сестра Бишеп». Женщина удовлетворённо кивнула и, ещё раз улыбнувшись мне, вышла из комнаты. Мои пальцы крепче сжали леденец. — И зачем ты полез на это дерево? — Том перелистнул страницу. — Барри не брал твои часы. И тем более не прятал их там. — Часы? — Да, твои часы. Единственная вещь, данная не этим убогим местом. — Где они?! — Кто знает, — но я сразу понял, что он врёт мне. Его глаза поднялись над страницами и посмотрели на меня. — Может быть, ты скоро их найдёшь, если расскажешь, чем они тебе так дороги. Ему не нужны часы, ему нужны секреты. Развернув упаковку, я медленно вложил леденец в рот и пожал плечами, придав своему виду безмятежности. — Тем же, чем и важны все вещи для детей в этом месте, — я встретился с ним взглядом и смог не отвести его. — Тем, что это принадлежит мне.