Воскресное утро

      Как только трепет утих, наступило чувствую триумфа... нет. Единственными чувствами, которые он испытывал прямо сейчас, были жжение на лице и горечь, которую он чувствовал глубоко внутри.       Это было захватывающе, да, конечно, встретиться лицом к лицу со своим любимым заклятым врагом, оскорбить и убить его. Просто это было не так насыщенно, как предполагал Блэк сегодняшним вечером. Видя, каким дерзким всегда был его соперник, он ожидал, что Уайт в последний момент окажет большее сопротивление или застанет его врасплох ловушкой, когда он вальсировал с документом... а не просто позволить ему легко добиваться своего.       Просто вручил ему сверток с документом и отпустил в ночь? Это было слишком просто. Даже обыденно.       Блэк потер поврежденную щеку. И все же... Что случилось с ним, когда он вел себя таким измученным, таким покорным, таким побежденным ... Как будто он сдался?       И что это была за фраза о конце войны, которую он произнес? Этот человек, конечно, любил говорить всякую чушь, но прекращение войны было наименьшим, чего Блэк мог ожидать от своего сквернословящего соперника.       Чем больше Блэк пытался оправдать действия другого шпиона, тем больше он ловил себя на том, что слишком глубоко задумывается об этом.       Помимо удовлетворения его "минимальной потребности" и еще одной новой мысли для размышления, все, что имело значение, было прямо здесь и сейчас, сложенный документ был у него в руке.       На этой тускло освещенной улице, когда часы почти пробили полночь, Чёрный трусцой побежал обратно к ближайшему из своих домов, где он мог залечь на ночь.       Время от времени он оглядывался назад, чтобы посмотреть, не следует ли кто-нибудь за ним. Не то чтобы он боялся привидения посреди ночи, просто втайне надеялся увидеть мертвеца в белом костюме, каким-то образом вернувшегося к жизни с пистолетом, приставленным к его затылку.       Но это было всего лишь принятие желаемого за действительное. Этой ночью он был один, как всегда.       Как только шпион добрался до своего собственного пустующего дома, который он когда-то купил, ближайшего через дорогу и вдали от высоких белых зданий, он посмотрел на другой точно такой же дом, который стоял напротив его. В этом доме не было ни признаков жизни, ни света. Его владельца, вероятно, еще не было дома ... или он никогда не вернется снова.       Звякнули ключи. Чёрный шпион тихо открыл дверь, приведшую его внутрь. Включил свет, он не мог знать, может ли внутри быть какая-нибудь ловушка. Он просто был больше не в настроении осознавать, что его окружает. Как будто единственный человек, который знал, где он живет, мог вернуться к жизни и задушить его на месте.       Блэк громко вздохнул и плюхнулся на потертый диван. Он слегка поскрипывал, принимая на себя весь вес взрослого человека, навалившегося на него. Он снял шляпу и пальто, небрежно бросив их на пыльный пол. Пол, вероятно, плакал, умоляя его хоть раз помыть его, потому что мужчина увидел пыль, летящую повсюду от брошенной одежды. — Пффф... — Он тихо рассмеялся про себя. Глупые образы в его голове позабавили его, когда он бросил галстук вслед.       Блэку потребовалось некоторое время, чтобы осмотреть рану, которую он мог получить после ночного боя. Он потер ту сторону головы, куда пришелся удар, и громко вздохнул, чувствуя себя глупо из-за такой маленькой, неосторожной ошибки, которую он совершил. Если не считать ссадин и небольшой царапины на щеке, он был готов уйти.       Теперь настало время для отчета.       Пальцы Чёрного зависли над старой клавиатурой пишущей машинки у него на коленях, когда он неловко поерзал на потертом диване.       Ну что ж. С чего начать?       Блэк выдохнул и откинулся назад, раздраженный этой мыслью. Отчеты, вероятно, были худшей частью работы шпиона, по сравнению с тем, чтобы быть избитым до полусмерти Уайтом. Все, что требовало мускулов и движения, было гораздо приятнее, чем набирать запутанные глупые военные слова на этой старой, устаревшей машине. Чего? Он был шпионом, а не чертовым офисным работником. И вообще, кто в наши дни впринципе пользовался печатной машинкой?       Он решил сразу же рассказать о том, как миссия была выполнена в соответствии с планом, бумага с документом будет приложена и прибудет на следующее утро, когда же агент Уайт, вероятно, уже истекал кровью, бла-бла-бла, печатал, печатал, не заботился об орфографии, практически без описания его собственная травма. Агент грубо потер ушибленную щеку, думая о том, как мало это имело значения.       Блэк впился взглядом в когда-то сложенную бумагу, которую он приложил к отчету из четырех предложений, и решил, что этого достаточно, чтобы отправить обратно своему боссу. Он не слишком углублялся в детали. Он даже не взглянул на этот чертов документ. Боссу просто пришлось смириться с этим. Его Лидер уже привык к этой безразличной стороне Блэка. Не то чтобы у него было право голоса против его неряшливости. В конце концов, агент Блэк был лучшим шпионом, которого могла предложить нация, и при этом у него были худшие перепады настроения.       Блэк думал, что покончил со всеми текущими делами, но что-то продолжало всплывать в сознании агента, когда он засовывал бумаги в папку. Дело в том, что Уайт даже упомянул о прекращении войны... На данный момент он не будет включать эту деталь в отчет. Пока никому не нужно было знать его маленькую исповедь. Но самому Блэку нужно было бы услышать об этом в ближайшее время, желательно от самого ублюдка.       Чёрный агент поднял голову, чтобы посмотреть на единственные часы в комнате. Субботний вечер давно миновал, и начало воскресенья наступило раньше, чем он успел это осознать. Агент сбросил с себя еще один слой одежды из рубашки, бросив ее к растущей куче тряпья. Не почувствовав этого, он просто пропустит душ и отправится прямиком в постель.       Опустившись в свою мягкую постель, кашляя от летящей пыли, Блэк снова вздохнул. Кровать слегка поскрипывала, когда он ворочался и ворочался, думая о том, как бы ему хотелось проспать до полудня.       В конце концов, завтра у него был выходной.       Какая обыденная ночь и обыденный сон. Он надеялся, что завтрашний день обещает ему менее скучным.