Тис и остролист

Два месяца пролетели в мгновение ока. Разумеется, к тому моменту, как Гарри выписали из Больничного крыла, уже весь замок знал о произошедшем на уроке полетов. И, конечно же, слухи обрастали все новыми и новыми удивительными подробностями: оказывается, это Гарри защищал Лонгботтома, подрался с Малфоем и в пылу битвы разбил напоминалку, после чего убитый горем отключился. О, как же долго хохотал Гарри, утирая слезы, вместе с Драко и Блейзом. Тео как всегда одарил их одной лишь усмешкой и фырком. Хогвартс был, по сути, маленькой деревней, так что слухи, зачастую очень, очень приукрашенные, разлетались со скоростью света. Тем не менее, спустя несколько недель происшествие забылось. Шепотки все ещё не утихали, но беспокоили Гарри уже намного меньше, чем в начале года, поэтому он просто игнорировал их. Учителя потихоньку в него влюблялись. Образно, конечно. Гарри зарекомендовал себя как исключительно вежливый, талантливый и учтивый мальчик, искренне стремящийся к знаниям и уважающий учителей и их труд. Даже Макгонагалл, поначалу не слишком хорошо относившаяся к нему, оттаяла под конец сентября. И лишь Снейп не хотел утихать. Баллы он не снимал, но чаще, чем над остальными, нависал над Гарри и, пусть и не критиковал всегда идеально выполненную работу, каждый раз находил причины придраться к чему-то другому: внешнему виду, поведению, манере речи. Класс в такие моменты обычно замирал в мертвой тишине, боясь перетянуть гнев профессора на себя, а потому очень отчетливо слышал эти неуместные комментарии. Гарри это, если честно, поначалу забавляло. Потому что эти все попытки его задеть отдавали такой явственной детской обидой, что смешно становилось. Тем не менее, это стало быстро надоедать, но делать ничего Гарри не спешил. Портить отношения с собственным деканом ещё сильнее не хотелось. Вообще Гарри размышлял об этом. Потому что он не верил в неприязнь с первого взгляда. Марволо пытался убедить его в обратном, говоря, что с ним и Дамблдором подобное произошло с самого начала, но Гарри не верил. Это лишь значит, что видел Дамблдор не его, а кого-то другого в нём, или Марволо просто вызвал неприятные ассоциации, или ещё что — просто так такое не появляется. У всего есть причина. Например, в приюте Гарри невзлюбили почти сразу, потому что он показался им другим. Он не вписывался в привычную иерархию, не шёл ни с кем на контакт, не прибивался к группам: он был непонятным, другим, а всего непонятного люди боятся. Ну а страх — это уже равносильно агрессии. А значит, нужно попытаться понять, что именно заставило Снейпа так относиться к нему. Первая возможная причина — то, что он Мальчик-Который-Выжил. Мало ли, завидует славе, его победе, вниманию. И это было бы действительно возможной гипотезой, если бы не то, что Снейп ненавидел привлекать внимание к себе. Отсюда вытекает ещё одна теория: может, профессор просто в целом не любит, когда кому-либо внимание уделяется? Мало ли, может, в детстве никто его, например, не замечал, вот сейчас и… Гарри не мог не пропустить уничижительный смешок. Если он прав, то профессор, должно быть, невероятно жалок. Тем не менее, все эти теории растаяли инеем по весне, когда в день Хэллоуина на сдвоенном Зельеварении произошел случай. Гарри остался в кабинете декана, когда все ушли, и Снейп поднял на него усталый тяжёлый взгляд. — Да, мистер Поттер? — Профессор Снейп, сэр, видите ли, дело в том, что я обнаружил, что рецепты, которые вы пишете на доске, отличаются от тех, что даёт нам учебник. Я пробовал ради эксперимента сварить Умиротворяющий бальзам так, как нам показали вы и как показал учебник, и результаты оказались впечатляюще разными, учитывая то, что я чётко следовал инструкциям. В общем… — по мере того, как Гарри говорил, лицо Снейпа продолжало темнеть, а ноздри гневно раздувались. И не успел он закончить мысль, как декан вскочил. — Как можете вы быть таким самонадеянным? Какого Мордреда вы решили, что варить в неподходящей обстановке в одиночку зелье, которое я добавил в программу специально для одаренных учеников, будет хорошей идеей?! Вы такой же, как ваш отец, такой же самоуверенный, такой же… — Простите? — тон Гарри резко остудил пыл профессора, тот побледнел и отступил на шаг. Ну вот. Снейп облажался и сорвался. — Я правильно расслышал: «такой же, как отец»? Что ж, тогда спешу вам напомнить, сэр, — в голосе Поттера был жидкий азот, в глазах — ледяная стужа, бушевавшая в обманчиво спокойных глазах. — Я никогда не знал своего отца. Он мёртв. Слова тяжёлым грузом свалились на плечи Снейпа. Гарри продолжил: — И я понятия не имею, с чего вы решили, что варил я эти зелья в неподходящей обстановке: разумеется, я воспользовался заброшенной зельеварней, перед этим её расчистив и продезинфицировав. И да, — ядовито добавил он, — я хотел сказать, что ваши исправления в рецепте по-настоящему впечатляющие, но теперь я не думаю, что вас заинтересует моё мнение. Всего доброго, профессор. И Гарри оставил шокированного Снейпа в одиночестве, тихо прикрыв за собой дверь. После этого должен был состояться пир. Пир Хэллоуинский, прямо в этом зале, украшенным летающими тыквами, летучими мышами и прочей лабудой. Прямо в день смерти его родителей. Не то чтобы Гарри скорбел по ним. Просто это было личное. Хотелось провести этот вечер наедине с собой, даже если это означало пропустить ужин. В конце концов, всегда можно попросить Драко, чтобы его домовой эльф принёс чего-нибудь вкусного. Когда замок опустел и все учащиеся и учителя собрались в Большом зале, Гарри как никогда почувствовал единение с этим величественным сооружением. Эта мощная магия, что текла по его стенам, эти каменные рельефы, что сделали ещё Основатели, — всё это Гарри считал просто поразительным. Гарри Поттер любил Хогвартс. Марволо тоже любил Хогвартс. Именно поэтому, когда мимо с несвойственной ему прыткостью пробежал профессор Квиррелл, на мгновение задержавшись на Гарри взглядом и растянув губы в незнакомой жестокой усмешке, Марволо почувствовал это. «Гарри, мы в грёбаном дерьме», — Марволо нечасто позволял себе так выражаться, совсем нечасто, а значит, ситуация была патовая. «Что случилось?» «Квиррел одержим Волдемортом. Самой безумной его частью», — мрачно сообщил он. Почему-то лестница, на которой Гарри стоял, поменяла направление, хотя, казалось бы, они обычно делали это каждые пять минут, а тут прошло максимум две. Могло ли это быть связано с… Погодите, Квиррелл одержим Волдемортом? «Что, прости?» «Прощаю. Ты лучше с этим знанием ничего не делай, это слишком опасно. Он, скорее всего, хочет тебя убить, Гарри, поэтому будь готов». «Ты невыносим». «Благодарю за комплимент». В это же время бледный, как смерть профессор ворвался в Большой зал и дрожащим паническим голосом известил весь зал: — Тролль в подземельях! Тролль! В подземельях! Вы не знаете?.. — а затем свалился в обморок. Но Гарри этого не слышал. Гарри бродил по подземельям замка и планировал уже возвращаться в гостиную, когда почувствовал такой зловонный смрад, что чудом сознание не потерял, даром, что, казалось бы, уже перестал быть восприимчивым к вони после приютской прачечной и столовой. — Грёбаное дерьмо, — в ужасе прошептал он. Перед ним стоял мордредов горный тролль. В самом защищённом месте в Британии. Кто, чёрт побери, смог провести его сюда? А главное — зачем? «Перестань думать, аккуратно и тихо иди обратно, полудурок!» — зашипел Марволо, и Гарри будто очнулся. Мозг привычно погрузился в состояние покоя и холодной сосредоточенности, лицо разгладилось, и только нахмуренные брови могли выдать весь бешеный мыслительный процесс, который проносился в длинноволосой голове за одну секунду. Гарри сделал так, как Марволо и советовал, начав медленно отступать, и всё было хорошо до тех пор, как… Дверь туалета для девочек со скрипом открылась, и из неё, громко топая, вышла Гермиона, мать её, Грейнджер. Ну, теперь можно было начинать паниковать. Потому что тролль обернулся. Он увидел двух жертв, двух маленьких детей, совершенно беззащитных перед физической мощью и магической непробиваемостью, выносливостью и массой, и издал довольный рык. Подхватив огромную дубинку, чудовище начало наступать на них. Грейнджер завизжала так, что уши заложило. Причем и у тролля, и у Поттера, и это, очевидно, взбесило монстра, поэтому он рыкнул ещё агрессивнее и начал быстрее подходить к Грейнджер, но та оказалась проворнее и снова закрылась в туалете. Это было ужасно глупо, она просто обрекла себя на смерть: теперь она в закрытом пространстве, драться невозможно, сбежать невозможно, остаётся только умереть. Значит, так тому и быть. Но Гарри умирать не собирался. Он постарался совершенно бесшумно зайти за угол, но тролль перевёл взгляд на единственную оставшуюся жертву в поле зрения. Гарри не успел. В голове была сплошная нецензурщина, когда тролль одним слитным движением преодолел разделявшее их расстояние и схватил за ногу. Кажется, Гарри услышал хруст. «Спокойно, у него есть слабые места, сосредоточься, у тебя есть палочка и магия, а значит, ты не беззащитен», — как мантру повторял Марволо, тем не менее, тоже холодея от ужаса. Крестраж сделает все, чтобы защитить себя. Тем не менее, ничего не уберегло Гарри, когда тролль откинул его в сторону, как плюшевого мишку, и впечатал в стену. Бежатьбежатьбежатьбежатьбежатьбежатьбежатьбежать. У Гарри потемнело в глазах, в ушах стоял писк, лодыжка определенно была сломана, как и несколько рёбер — снова, — но это не стёрло пульсирующую в голове мысль. Бежать. Бежать. Бежать. «Беги, Гарри, беги как можно быстрее», — голос Марволо в такой ситуации был спасательным кругом. Гарри тихо сполз на пол и хотел было встать, но тут из-за двери туалета послышался вскрик. Девичий. Грейнджер. Отлично. Она станет приманкой. Гарри изо всех сил старался не отключиться от боли, когда вставал, будучи слегка контуженным. Тошнило, перед глазами шли белые пятна, писк в ушах нарастал, но он продолжал держаться за мысль о том, что отсюда нужно бежать. И для этого ему нужна Грейнджер. Гарри метнулся к двери и открыл её нараспашку, словно приглашая тролля. Послышался очередной вскрик. Тролль клюнул. Он яростно взмахнул дубинкой и уничтожил стену, после чего вошёл, с трудом протиснувшись в получившееся отверстие. Гермиона снова завизжала и, судя по всему, спряталась куда-то за раковины, так как в следующий же момент послышался жуткий грохот. Гарри было плевать. Он отвлекся и зашёл в туалет. А значит, теперь он может бежать. Повернувшись, он, не обращая внимания на мучительную, невыносимую боль в ноге из-за закрытого перелома, начал бежать до общей гостиной так быстро, как это только возможно. Гарри никогда ещё так не бежал, даже тогда, когда убегал от Льюиса с его шайкой, когда пытался спрятаться от гнева мисс Коул, которая шла за ним с раскалённой кочергой и розгами. В этот момент всё его существование сконцентрировалось на одной цели: бежать и выжить. Он не мог умереть. Не мог. Гарри нельзя умирать, как чёртова посредственность, на первом курсе! Это не та судьба, которой он достоин! Гарри планировал никогда не умирать, он ненавидит смерть, он ненавидит всё, что с ней связано, Гарри не хочет, Гарри не может умереть так нелепо… Ладно, если бы это было в битве с восставшим из мертвых Тёмным Лордом — хотя тут он всё равно протестовал, — это хотя бы запомнилось людям, его бы помнили много-много десятилетий, даже веков после его смерти, но сейчас? В этих абсурдных условиях, будучи провонявшим горным троллем, со сбитым от бега дыханием? Нет. Никогда. Он не умрёт сегодня. «Ты не умрёшь, Гарри. Ты никогда не умрёшь. Я с тобой, ребенок, я с тобой. Ты не один. И ты не умрёшь». Да. Он не умрёт. И он не один.

***

Когда Драко не обнаружил Гарри на пире в честь Самайна — ах, простите, Хэллоуина, — он только пожал плечами и печально вздохнул, переглянувшись с Тео и Блейзом. Весь день настроение Поттера оставляло желать лучшего, поэтому никто особо его не доставал и не цеплялся, уважая его состояние. В конце концов, он имел на то право. Серьёзно. Именно поэтому, когда Квиррел вломился в Большой зал и объявил о тролле, Драко, конечно, сначала запаниковал, испугавшись за себя, но потом вспомнил. Гарри не знал. Гарри, чёрт возьми, остался там, внизу, и никто не знает, выходил ли он из гостиной или нет, стал ли он подниматься или, наоборот, спускаться или нет. Драко пробился к Берку и истерическим тоном сообщил о своём открытии, заставив старосту мрачно выругаться и судорожно начать искать взглядом профессора Снейпа. Тео и Блейз подоспели как раз в этот момент и обступили Драко, тем не менее, все трое были бледными, как мел. Что будет, если первокурсник, даже если очень одарённый, в одиночку столкнется с троллем? Ничего. От первокурсника не останется ничего. Поэтому когда они аккуратным строем шли в гостиную, Драко молился всем богам, матери Магии, Мерлину и Моргане, чтобы Гарри оказался внутри. Гарри, обычный Гарри с этими своими волшебными холодными глазами, немного приподнятыми уголками губ и насмешливым сверкающим взглядом из-под чёлки. Гарри с его ледяными ладонями, двумя косичками, которые он стал носить после разговора с Дафной, и ценными советами касательно поведения. «Пожалуйста, пусть Гарри будет в порядке», — вот чего искренне желал Драко. Что ж, чудес не бывает — даже в магическом мире это правило работает. Стоило бы уяснить уже давно. Потому что Гарри — их Гарри — лежал в луже крови, бледный, как труп, и едва различимо хрипло дышал. Он почти умирал. Все вскрикнули. Кто-то тут же развёл бурную деятельность. Его поддерживали как могли, наложили чары стазиса — это сделала Джемма Фарли, староста, которая собиралась поступать на колдомедика, — положили на диван и принялись нервно ждать декана. Профессора пошли разбираться с троллем, поэтому никто не знал, как скоро они вернутся. Драко колотило. Он ничего не мог с собой поделать, он пребывал в предистерическом состоянии, панически сжимая кулаки и смотря в точку перед собой. Тем же самым занимался Забини, он был непривычно тихим и серьёзным в своем молчании. Теодор мерил шагами комнату, погруженный в свои мысли, и каждые тридцать секунд бросал пристальный взгляд на дверь. Все замерли в ожидании. Драко внезапно отчётливо понял, что ничего не будет как раньше, если Гарри умрёт. Директора Дамблдора, скорее всего, запрут в Азкабане, потому что он не уследил за национальным героем, в мире магов поднимется паника, ведь символ мира и победы над Тёмным Лордом пал на первом курсе от рук тролля. Министр магии, скорее всего, поменяется — ведь люди любят обвинять друг друга и страдать из-за этого, — так что, скорее всего, народ обозлится на министра и на директора, и их обоих придется изгнать. Ещё, возможно, огребёт Совет Попечителей, который допустил подобное в школе. Всё же смерть Гарри Поттера — это не смерть какого-то там грязнокровки, это огромное событие, которое принесёт хаос в мир и сердца людей. Конечно же, прежде всего Драко имел в виду себя. Он больше не станет таким, как прежде. Прошло всего три месяца с их знакомства, но Малфой уже почувствовал, как меняется мир, когда ты следуешь советам Гарри Поттера. Всё открывается с другой стороны, обретает смысл, иногда двойной или даже тройной, а иногда смысл заключается в том, что его, как говорил Гарри, нет. Он научил Драко, что он, как истинный аристократ, не должен размениваться на мелочи. Он не должен обращать внимания на всякую шелуху вроде Предателей крови или грязнокровок вроде Грейнджер, ведь они ничто по сравнению с величием Малфоев. Ведь главное, по словам Гарри, — это сила магии, ума и духа. И Драко поклялся себе, что это отпечатается в его ушах и на сетчатке глаза, потому что никогда он не верил кому-то в тот момент так, как верил Гарри Поттеру. И именно поэтому ему умирать категорически нельзя. Мир без Гарри Поттера просто рухнет. Абсолютно безвозвратно.