Кинктябрь (завершён досрочно)

Цель всей жизни, создание великого творения, обретение собственной личности, чтобы доказать, что ты достоин быть богом, что выкинули тебя зря, что ты достаточно силен, не просто кукла, а полноправный владелец этого Сердца Бога. Однако не без сторонней поддержки... Скарамучча никогда в жизни не лег бы на этот чертов стол, если бы эта задача не была на пути к получению сердца. Только этот Доктор и механик по совместительству мог ему помочь в этом сложном божественном деле. Жмурится от мерзкого света в лицо, от холода койки дрожит, от мерзких прикосновений этого мерзкого ученого его мерзкими ледяными руками и этой мерзкой улыбкой вздрагивает. Да как же мерзко! Но это все приходится терпеть. Это ведь совсем немного по сравнению с тем, что он уже вынес в своей жизни. Глазами полными отвращения он смотрит, он смотрит куда угодно, кроме чужого лица. Этот человек... Что его оригинал, что его копии одна другой краше. Все полоумные, неуравновешенные, словно бешеные псы, но умные чертовски и это раздражает сильнее. Сказитель лежит под его руками, с раскрытой грудной клеткой, где копается довольно молодой клон. Это можно понять по виду маски и длине волос, выглядит на двадцать пять, в нем никакой выдержки и понимания нормального. Он бурчит что-то под нос, кидая инструмент обратно на поднос и беря другой, соединяет внутри трубки дрожащими руками и едва не пачкает волосы в его искусственной крови. Скарамучча недоволен тем, что на такую операцию привели вот такого Дотторе, будто всерьез не восприняли. Наверняка оригинал позаботился, чтобы понервировать юношу лишний раз. Сказитель был бы рад тому, что этот неразговорчивый, однако и это ожидание разбилось вдребезги. Он ощущает, как сильно стали дрожать чужие руки и как Доктор еле держится на ногах. Такого отношения к себе терпеть он не готов, потому поднимает голову и громко гаркает. — Аккуратнее, тупица, ты копаешься в теле бога. — Доктор рвано поднимает дерганный взгляд красных глаз и сам нервно сглатывает. Дотторе приоткрывает уста и замирает на несколько секунд, будто вспоминая, как говорить. — Именно. Я копаюсь в груди будущего бога. Ответственность за твое сознание на мне. Твое тело сейчас подвластно мне. Я- — он прерывается на судорожный вздох, хватается за края стола и сжимает их до боли в пальцах. Скарамучча смотрит с ещё большим отвращением, а после отводит яростный взгляд, начиная дёргаться на столе. По рукам и ногам он был прикован, такова небольшая воля Доктора, ведь операция сложная. Только вот заметив, как выпирает чужой стояк, Сказителю на ее сложность стало плевать. — Больной ублюдок ты и твой создатель. Убери это и приведи ко мне кого-то по-нормальнее, сейчас же! — яростно вскрикивает бывший предвестник. Доктор опускает алые глаза ниже, на предмет злости. Кладет ладонь на свой пах, давя на физическое возбуждение и судорожно вздыхает. — Куколка, не хочешь мне с этим помочь? Обещаю потом завершить операцию в лучшем виде, даже шрама не останется. — Помочь тебе? С этим?! Сумасшедший мудак, выпусти меня из ремней и уйди прочь. Извращенец. — Куникидзуши дёргается на столе, крича о том, чтобы его пустили, пока Доктор остаётся недвижим. Думает. Берет в ладонь инструмент и думает. Прикладывает его к чужому предплечью и встречается с синими глазами, в которых читается недоумение. — Ты что творишь? — Раз ты не хочешь, чтобы я продолжал операцию в таком состоянии... — у запястья он делает надрез, дополнительно придерживая его руку своей ладонью. — То тебе придется помочь мне от него избавиться. Глаза Сказителя округляются в гневе и злобе, маленькое тело не имеет физических сил, он вырывается и дрожит на столе, дергаясь в стороны, но ремни крепкие, а хватка у Дотторе каменная. Он не боится за свою жизнь, все части тела можно вернуть, однако какого черта он вообще решил, что может вот так им распоряжаться? Холодное острие проходит меж костей, режет связки под истошные крики под ухом, мясо, жилы, аристократически бледную кожу, двигаясь так изящно и уверенно. Скарамучча не чувствует боли, ощущает только неприятный холодок в месте, где только что была его кисть. — Что ты выдумал, псих? — Ничего... Ты просто мне поможешь как хороший друг. До Сказителя доходит не долго. Доходит, когда держа чужую руку в своей, Дотторе кладет ее на свой пах и сжимает. — У-убери это! Черт возьми, больной псих, верни руку на место! Убери ее оттуда, я не желаю к тебе прикасаться. Самое мерзкое, что он все ощущает. Зубы скрипят, а отрезанной ладонью он ощущает чужую одежду и то, как она натянута. Кажется, его начинает тошнить. Дотторе гладит чужой ладонью свой пах, расстёгивает пуговицу на брюках и упирается одной рукой на операционный стол, замерев в предвкушении. Чужим пальцем он тянет сначала штаны, а потом и нижнее белье немного вниз. Переводит дерганный взгляд на Скарамуччу, следя за реакцией, и кладет его ладонь на свой член. Да, он чувствует абсолютно все. Сжимает зубы, и чувствует тепло его органа, его твердость, размер и мерзкую влажность. Чувствует чужую ладонь поверх своей и злостно закусывает щеку изнутри и шипит все новые оскорбления, пока Дотторе надрывно, тихо стонет, в первый раз проводя ладонью. Алые глаза закатились, он закрыл веки и почти сразу стал набирать темп, он не любит тратить много времени на секс, хотя, может, причиной является просто такая невозможность. Темп растет быстро, Сказитель чувствует пальцами чужую смазку, скользкую головку, когда Дотторе специально касается ее, каждую чёртову венку и неровность. От омерзения к горлу быстро подкатывает, он отворачивает голову в сторону и кашляет, пока Доктор рядом хрипит от ощущений, совершенно забывшись в себе. Перед ним божество, само пришедшее в его руки, само легло на стол и доверилось опытным рукам, заставило его возбудиться этими фактами, заставило низ живота дрожать от желания. Сейчас рука бога на его члене, помогает довести до оргазма. Рука самого божества на его паху. Сжав крепко зубы, Дотторе ускоряет свой и без того рваный темп, доводя себя мыслями о том, кто именно это сделал. Сказитель страдальчески стонет, ощущая вязкое семя на своих пальцах. Внутри он поклялся, что добьется утилизации этого мерзавца.