Весомая причина вернуться

Пациенты в приёмной ещё долго не отпускали Жозе и Бенедикт. Нога девушки была надёжно зафиксирована лангеткой, и на сердце у Жозе было спокойно. Парень совсем забылся. Будто не было за дверями метели и заснеженного Парижа, ребят в гараже, Лали, расстроенной из-за некупленной ёлки, Николя и его загадочных дел, Джоанны с ворохом подарков и ждущего Бене Кристиана. Для Жозе весь мир сжался до тесного больничного холла и голубых глаз, неотрывно смотрящих на него. Он сыграл все рождественские и новогодние мелодии, которые смог вспомнить, потом перешёл к популярным песенкам и нестареющим шлягерам, в горле пересохло, а стрелки часов, висящих за спиной парня, неумолимо приближались к полуночи. И только когда Клементина (маму которой тоже осмотрели врачи) уже начала откровенно клевать носом, тогда Жозе вернул девочке синтезатор и помахал ей на прощание рукой. — Ничего себе! — воскликнула Бене, замерев на крыльце. Париж замело. По дорогам с черепашьей скоростью ехали машины, до метро было далеко, а гараж, где их ждали ребята, казалось, вообще был на другом конце земного шара. — Мы околеем, пока доберёмся до них… — огорчённо прошептала Бене и покосилась на свою травмированную ногу, на которую с трудом удалось натянуть носок. Ботинок был в руках Жозе, державшего его за связанные шнурки. — Погоди! — сказал парень, опустился на одно колено и снял с шеи шарф. — Жозе, что ты делаешь? — Не даю тебе умереть от холода. Он обмотал им лангетку. — Не поможет. Лучше пересидеть в больнице, пока дороги не почистят. — Ну уж нет, Бене! Я вдоволь надышался лекарствами, возвращаться я не хочу. — Но снег… — Мой дом недалеко. Я, правда, не ждал гостей, но всё лучше, чем приёмное отделение. — Даже не знаю… — О чём тут думать? Согреемся! У меня есть бутылочка вина, сделаем глинтвейн. Всё пошло совсем не так, как мы планировали, но это же не значит, что мы не сможем отпраздновать Рождество? На лице Бене отражалась борьба. Ей явно не хотелось возвращаться в холодный холл с мигающей лампочкой и бурдой, которую в больнице называют кофе. И она помнила, какой потрясающий глинтвейн Жозе умел готовить… — Ладно, только подай мне руку, а то я боюсь скатиться с лестницы с этой штукой на ноге. Жозе закатил глаза, а потом легко подхватил Бене на руки. *** — Ты уверен, что метро в той стороне? — Джоанна подула на озябшие пальцы, но тепла её дыхания не хватило надолго. Улицы Парижа были похожи одна на другую — не «парадная» сторона столицы, а обычный спальный район, — и девушка уже давно потеряла чувство направления, но Кристиан казался уверенным в том, что ведет их к спуску в подземку. — Не переживай. Осталось всего-то чуть-чуть! Прямо за тем домом мы увидим… — Еще один дом? Чёрт… Видимо, Кристиан лишь казался уверенным. За одним сереньким домом прятался его кирпичный «близнец». — Да быть не может! Я же… Он огляделся по сторонам, покружился вокруг своей оси — но лишь растерянно похлопал глазами. — Нужно посмотреть номер дома. — А толку? — Я уверен, что был здесь раньше!.. Этот дом мне знаком. — Да потому что он похож на тот, который стоит перед ним! И за ним тоже! И на половину домов в этом чёртовом Париже! У Джоанны начали сдавать нервы. Ей было холодно, она устала, а эти пустынные улицы никак не хотели заканчиваться. Она мечтала оказаться в теплом гараже вместе с Лали и Элен, слушать музыку и встречать новый год звоном бокалов с шампанским, а вместо этого стояла в темноте с Кристианом и этой дурацкой ёлкой и, кажется, имела глупость произнести всю эту тираду вслух. — Эй, ну ты чего? Парень не на шутку забеспокоился. Он подошёл вплотную, заглядывая ей в глаза и вытер дорожки слёз, холодившие ее щеки. — Мне просто очень холодно… — пробормотала Джоанна, теряя остатки мужества под его взглядом. — Кристиан, что ты?.. — Но парень все равно расстегнул куртку и попытался прикрыть Джоанну ее полами. — Это же не поможет! — Только на пару минут. Честно, я тоже уже околеваю. И готов сжечь эту чертову елку, чтобы немножко согреться. — Или начать стучаться в чужие двери, — усмехнулась Джо. А потом не удержалась и уткнулась носом в сгиб шеи Кристиана. Парень тоже был ледяным, кожу усеяли мурашки, но под ее дыханием она быстро согревалась. С теплом к Джоанне возвращался обычный оптимизм. — Как думаешь, если мы очень вежливо попросимся, они нас пустят? — все так же в шею прошептала она. В ответ Кристиан что-то сдавленно промычал. — Что? — Ничего. Просто… не делай так, ладно? — он потер шею, будто пытаясь стереть ее прикосновение. И добавил, теряясь под ее удивленным взглядом: — Щекотно. Видимо, щекотно было настолько, что он отошел на шаг, застегнул куртку и одернул ее пониже. Холод накинулся на американку с новой силой, норовя ужалить там, где ее обнимал Кристиан. — Нет, я правда так больше не могу. Я постучусь! — Что? Нет, Джоанна! Даже не думай, у нас так не делается! — он метнулся ей вслед и схватил за рукав, но, увидев крыльцо дома ближе, замер как вкопанный. — Джоанна, ты гениальна! Конечно, мы постучим. — Да? — теперь настала ее очередь удивляться. — Да! И нас обязательно впустят! Вот увидишь! — он забарабанил в дверь. — Я ведь узнал эту дорогу! Вот только шли мы все это время в другом направлении! Какой же я идиот! — И метро рядом? — воодушевилась Джоанна. — Нет, до него идти и идти… Но это не важно, сейчас все увидишь! — он снова забарабанил, и за дверью послышались шаги. — Кто там? — Это я, тетя Флоранс! Кристиан! — Кристиан? Заскрежетал замок, дверь распахнулась, выпустив облачко теплого воздуха, и перед Джоанной предстала крошечная старушка. — Боже мой, мой мальчик, это и правда ты! — Женщина всплеснула руками, а потом приложила их к груди. — Не могу поверить, что ты пришел отпраздновать со мной Рождество! И елку принес! — Тетя… Мы просто… — …Не хотели, чтобы вы суетились, поэтому и не предупредили заранее, — перебила его Джоанна. Не хватало еще, чтобы он сказал бедной старушке, что он не только не спешил поздравить любимую тетю с праздником, но и вовсе забыл о ее существовании. Самой-то Джоанне стыдно не было: она не знала ни о какой тете Фло. Хотя, может, и знала, но забыла. Нужно будет это выяснить у Кристиана. Старушка тем временем едва не плакала от радости. — Какие же вы молодцы! И не думала, что встречу в этом году Рождество в компании! С тех пор как не стало Седрика, я и перестала ждать праздники… Ну что же вы стоите! Заходите скорее! На улице такой холод! Она посторонилась, впуская их в тесную, но довольно уютную прихожую. Джоанна задела головой низко висящую лампу и рассмеялась. — Осторожно, моя дорогая, не поранься. Люди в нашей семье никогда не отличались высоким ростом, так что будь начеку. — Тетя, это… — Конечно, я знаю, кто это! Это может быть только Джоанна! — старушка тихонько рассмеялась и взяла девушку за руку. Ее глаза заговорщически блеснули. — Он все уши мне прожужжал про тебя, неужели он смог бы привести кого-то другого? Джоанна неловко переступила с ноги на ногу. — Конечно нет! Флоранс тепло улыбнулась. — Теперь я вижу, что Кристиан не врал. Ты именно такая, как он и рассказывал. — Высокая? — рассмеялась Джоанна. — Красивая. Моему мальчику очень повезло! — Морщинистая рука легла на гладкую щеку, и что-то в груди Джоанны настырно затрепетало. — Ну все, хватит разговаривать! Вам нужно согреться. Кристиан, неси елку в гостиную, а я поставлю чайник и найду подставку. Дом пришел в движение, в комнатах начали загораться огни. Пока Кристиан тащил несчастную елку в гостиную, он едва не наступил на кота, а потом больно ударился ногой о кресло. С кухни послышалось шипение плиты и звон чашек. А Джоанна замерла в эпицентре этой веселой суматохи и не могла прийти в себя. Этот кусочек обычной жизни, простая бытовая зарисовка, частью которой она внезапно стала, пошатнула что-то глубоко внутри нее. Все это время ей не давали покоя мысли о том, что она забыла: о времени в Париже, о новых друзьях, о неудавшейся любви… Но сейчас она остро почувствовала нехватку другого — семьи. Джоанна соскучилась по дому. — Идем, милая. — Фло мягко взяла ее за локоть. — Сейчас Кристиан поможет мне разжечь камин, и ты быстро согреешься. Влекомая рукой Флоранс, Джоанна вошла в комнату и села в скрипучее кресло. Не спрашивая разрешения, женщина укутала ее пледом, а потом дала в руки горячую кружку. От девушки ничего не требовалось, только смотреть, как старушка накрывает на стол, а Кристиан пытается поставить норовящую упасть елку. И Джоанна с удивлением осознала, что вот так, сидя в кресле, уже выполняет важное дело — присутствует здесь. И это очень важно для Фло. И для Кристиана тоже. Джоанна будто смогла увидеть со стороны себя, помогающую — а на деле больше мешающую — Кристиану. Она бы пыталась поправить елку, убеждала, что дерево перекошено, но от ее помощи оно бы заваливалось еще чаще, и Кристиан пытался бы увернуться от колючих веток. Он сердился бы и махал руками — и оттого казался бы Джоанне бесконечно милым, и она не удержалась бы и сгребла бы его в охапку, покрывая все его лицо поцелуями. Будто ящик Пандоры, для Джоанны открылись ее чувства к Кристиану. Уже не любопытство, не симпатия, не возбуждение. Глубокая, щемящая нежность. Так вот что она чувствовала… Теперь понятно, почему Кристиан казался таким испуганным, когда понял, что поцеловал Бенедикт на ее глазах. Сладкий чай начал отдавать горечью. — Ну же, Кристиан, что ты копаешься? Седрик в два счета расправлялся с елкой. Кристиан вздохнул, но ничего не ответил. — Уверена, ваш муж знал какой-то секрет, — вступилась за него Джоанна. — Муж? Вот еще! Этот балбес ничего не знает, даже того, что на Рождество стоит обзавестись елкой. Уверена, он и его новая женушка сейчас видят десятый сон, обнявшись с бутылкой… Джоанна впала в ступор. — Но вы же сказали, что его не стало… — Ох, деточка, я же говорила не про мужа!.. А про сына. Прозрачные глаза старушки наполнились такой глубокой тоской, что трудно было сказать, приходит ли душевная боль всполохами или не оставляет женщину ни на миг, так что та к ней… привыкла?.. — Посмотри! — Флоранс поманила Джоанну к себе. — Вот он, мой мальчик. Перехватив плед у груди и не выпустив из пальцев кружку, Джоанна подошла к каминной полке. Там было несколько рамок. Джоанна даже не сразу узнала Флоранс в этой стройной француженке. Женщина, видимо, была немолода, когда появился ее первенец, но явно энергична. Мальчонка рядом с ней удивительно походил на Кристиана. Черные волосы-перья торчали в разные стороны, из-за спины выглядывал внушительных размеров ранец. Наверное, первый класс. Фото было черно-белым, потрепанным, будто, прежде чем его поместили в рамку, не раз держали в руках. Следующее сделали парой лет позже. Седрик играл в футбол. Колени в грязи, на щеке изрядная ссадина, но глаза!.. Наверное, это была игра воображения — ну не могла Джоанна разглядеть такого на старом небольшом снимке! — но в глазах мальчика искрился восторг! На следующем фото он был уже подростком. Высокий и ломкий — не чета Кристиану, — юноша держал на плечах какую-то пухлую девочку. Флоранс взяла рамку в руки. — А ты совсем не изменился, Кристиан! — усмехнулась она. — Что? — Джоанна перехватила снимок. — Это ты? Но почему ты в платье? Кристиан отобрал у девушки рамку и надулся. — Это не платье. — Фото вернулось на свое место. Кристиан стер пальцем какую-то невидимую пылинку на рамке. — Это наряд для крещения. Седрик был моим крестным. За этим снимком была пустота. — Что случилось? — Лейкемия, — сухо ответила Флоранс. — Мой мальчик так и не вырос. Не научился толково бриться. Не стал мужчиной. Женщина не удержала вздох и грустно усмехнулась. — Ох уж эти мужчины, моя дорогая! Они заставляют нас плакать, смеяться. Мы не спим из-за них ночами. Они сводят нас с ума. Но когда появляется ребенок… Только тогда мы по-настоящему узнаем, что же такое любовь. Старушка уснула под звуки телевизионного концерта, и Джоанна потушила гирлянду. Кристиан выключил телевизор и нашел одеяло, чтобы накрыть Фло. Потом замер в нерешительности, но Джоанна похлопала по подлокотнику кресла, и он сел рядом. — Она очень милая. — Да. — И одинокая. — Да. — Ты скучаешь по нему? Она кивнула в сторону каминной полки, где стояли фотографии. Одна из них, с Кристианом в платье, все еще вызывала у Джоанны улыбку, но она решила его не дразнить. — Уже не очень. Его давно не стало, а в последний год я его и не видел. Он тяжело болел. — Кристиан кривовато — как только он умеет — улыбнулся. — Знаешь, он для меня скорей как те герои сказок: вечно молодые, крутые, идеальные… Мой собственный Питер Пэн. Такой, на кого хочется равняться, но никогда не сможешь им стать. И всегда будешь чувствовать себя неудачником. — Ты жесток с собой. — Но это так! Седрик ушел рано, и мы никогда не узнаем, что его ждало бы. Может, он стал бы крутым футболистом, гордостью Франции, а может, врачом, и спасал бы жизни. А может, отрастил бы пивной живот и все выходные валялся бы перед телеком, чтобы потом всю неделю разгружать продукты в супермаркете. Мы этого никогда не узнаем! — Разве это важно? — Для меня — да, — в голосе Кристиана зазвучала боль. — Потому что я-то вырос… Я получил все то, чего не оказалось у Седрика. Но стал таким ничтожеством. — Кристиан… Джоанна порывисто обняла его за пояс. Кристиан сидел выше, и ей приходилось задирать голову, чтобы поймать его взгляд. — Я ни на что не годен, Джоанна! Я получаю в университете профессию, которая не нужна мне, и всей душой люблю музыку, которая не нужна никому. Я вечно выбираю что-то не то! Да даже… Он резко оборвал себя, отвернувшись к окну, за которым кружился снег. — Кристиан, не делай выводы. Все может измениться в один день, уж поверь мне. Каждый день дает нам миллионы шансов все исправить. — Исправить… — тихо прошептал он, снова поворачиваясь к Джоанне. *** Карие глаза тонули в голубых, в которых еще плескалось хмельное веселье. И пока за окном ликовало ненастье и весь мир встал на паузу, Он наклонился к Ее губам и украл поцелуй.