Авангард

      Тэхён с минуту смотрит, вполоборота развернувшись назад, вслед оскорблённой и униженной девушке, спешно идущей в сторону большой иномарки. Чонгук перешёл грань, затронув личность девушки, тем самым вызвав у светловолосого ещё большую неприязнь в свою сторону. Серебристые локоны колышутся внезапно усилившимся ветром, спадая на глаза и мешая обзору. А Чонгук, не теряя времени, поднимается ступенька за ступенькой, неприятным образом шаркая острыми носками дерби. Тэхён выпадает из прострации обратно в холодную и зябкую реальность и догоняет невозмутимого брюнета, потянувшего руку назад, выискивая пропажу. Внезапно темноволосый разворачивается на все сто восемьдесят и смотрит на сконфуженного Тэхёна требовательными и раздраженными глазами.       — Ты из-за неё так отстаёшь? Я дам тебе её номер, но не задерживай моё время. Я не сваха, мать твою. — Чонгук вздёргивает правую бровь в ожидании, стоя на ступеньку выше своего оппонента, мысленно пребывающего не в этой жестокой реальности.       — Ты мог просто сказать, что мы спешим, вместо того, чтобы её так унижать. Ты же выставил эту девушку продажной… — Проговаривает светловолосый, всё же предприняв попытки ответить, но оказывается перебит, не договорив фразу:       — Шлюхой? Продающейся проституткой? Это не я её такой выставил, а она сама, подойдя ко мне с этим декольте и со своим «Чон Чонгук-щи». — Брюнет набирает баллы в словесной перепалке, надавливая на недостаточно уважительное обращение девушки к его персоне.       — Да, она могла бы изначально обратиться в более официальном тоне. Но сейчас мы говорим о том, что ты унизил её просто потому, что она подошл… — Тэхён ищет любую возможность поиска компромисса, но ему в очередной раз не позволяют договорить фразу, пресекая любые попытки выговориться и высказать своё мнение:       — Закройся уже, мне плевать. Ты же всего лишь подстилка, подобная ей… — Брюнет хмурит брови и направляет вдруг ставший слишком осознанным взгляд на светловолосого. — Подожди… Ты так взбесился из-за того, что сам такой же. Как же я сразу не понял? — Пододвинувшись прямо вплотную и коснувшись локона светлых волос, повторяя действие, которое он проводил в недавнем времени с обсуждаемой на данный момент девушкой, брюнет прошептал в самое ухо: — Кобылке обидно, что ему подобных называют их именами.       — Прекрати чушь молоть. Ты сам подстраиваешься под желания отца. Ведёшь себя как жалкое ничтожество, вымещая собственную несостоятельность посредством унижения остальных. — Светловолосый срывается на не совсем уважительные выражения. Не выдержав унижения в собственную сторону. Он грубым образом отталкивает чужую руку и сам отодвигается подальше, спускаясь на ступеньку ниже.       Парня грубо хватают за затылок большой, обжигающей кожу шеи ладонью и смотрят прямо в глаза, заставляя забыть о происходящем вокруг. Чужое, сбивчивое из-за скопившейся и уже готовой вырваться наружу агрессии дыхание бьётся в лицо, заставляя повернуть голову левее. Пульс подскакивает и бьется в грудную клетку от забивающего голову феромона с ароматом бергамота и небывалой ранее близости с чужим человеком. Нежелательные взгляды начинают облеплять конфликтующую парочку со всех сторон, не давая возможности свободно сделать вдох.       — Повтори-ка. — Со всей злостью и презрением в голосе, ухватившись пальцами за подбородок оппонента и развернув лицом обратно к себе, практически выплевывает Чонгук.       У Тэхёна дыхание спирает, а глаза предательски трусливо бегают с одного угла обзора на другой, и тело, чувствуя приближающуюся опасность, машинально само отодвигается подальше от того, кто эту опасность представляет. Разъярённый Чонгук испепеляет недовольным и раздражённым взглядом, ожидая скорейшего ответа на заданный вопрос.       — Так я и думал. — Слегка ухмыльнувшись, брюнет отодвигается и в скорейшем темпе направляется в сторону входа в пятиэтажное здание, отстроенное и в принципе созданное для ублажения изощренных желаний толстосумов с отсутствующим чувством меры. Довольству, появившемуся посредством унижения и введения смущённого и слегка ошарашенного спутника сегодняшнего вечера в состояние тревоги и страха, нет предела.       Почему? Да потому, что его действительно забавляет унижать и опускать пустышек из высшего света, которые не имеют за собой какого-либо умения лавировать между понятиями «успешность» и «гуманность». Сделай он так — уверен Чонгук — с кем-то, на кого априори Тэхёну должно было бы быть всё равно, светловолосый не стал бы так рьяно вступаться. В глазах брюнета парень имеет высокие баллы лишь в таком качестве, как высокомерие и жеманность. Так с каких таких пресловутых пор темноволосый должен отказывать себе в удовольствии опустить гордеца, пытающегося прыгнуть выше своей головы, своих возможностей и смотрит на всех, оценивая лишь по иерархии. По тому, насколько подходяще своему сословию выглядит, ведёт себя и как подает свою личность человек. Чонгук плох в глазах Тэхена, он знает это на все безнадёжные сто процентов. Поэтому пусть светловолосый и дальше остается о нём плохого мнения. Это аксиома отношения в высшем обществе к ложным его представителям, к бастардам*.

＊＊＊

      Двое парней, очевидно не совсем желающих иметь в своей компании друг друга, уже долгие муторные полчаса сидят за забронированным ранее дорогим столиком ресторана. На ужин: «Самундари Хазана». Не дешёвое удовольствие, являющееся совокупностью таких продуктов, как белый трюфель, деревенский краб и белужья икра. Тэхёну досталась тарелка безвкусного дерьма с пометкой «солидно». Одна только солидность и редкость продуктов позволяет этому не совсем аппетитному, да и по внешним данным не выигрывающему блюду набирать положительное впечатление о себе и иметь баснословных денег стоящую цену. На очереди к восхищению и удивлённым вздохам стоит такое незамысловатое блюдо, как бифштекс, приготовленный из говядины породы Вагю, засервированный с тушёными грибами мацутакэ. Тэхён прекратил слежение за в постоянном порядке сменяющимися блюдами, одно за другим отправляющимися обратно кухню за неимением смысла занимать лишнее место на столе, уже минут десять. И теперь скучающе глядит в окна. Чонгук оказался чересчур требовательным даже в еде. Еде, исчезающей со стола, не успев быть продегустированной в достаточной мере.       Помещение же с самой входной двери источает собой роскошь и благородство. Внешне. Только внешне оно достойно похвалы и восхищения, ведь отсиживающиеся в таком месте персоны не представляют собой ничего, кроме красивой оболочки и выродков, созданной для обогащения одних и обеднения других системы. Эгоистичная и вороватая свора бестолковых детищ. Пол обит белым, частично переливающимся мрамором. Круглые хрустальные столы, облагороженные немалым количеством еды с неумолимой ценой, в большинстве своем пустуют, по всему видимому, забронированные часов на несколько позже. Потолки украшены габаритными люстрами, обитыми со всех сторон — уверен Тэхён — бриллиантами. Не менее. Ведь высококлассное общество должно получать только лучшее из лучшего. А окна, возложенные до самых потолков, в свою очередь, являют собой лишь отражение в темном стекле присутствующих в зале, посредством тонированного покрытия.       Чонгук, изрядно выдохшийся выбором подходящих, не вызывающих рвотных позывов блюд, всё же обращает взор на скучающего и безнадёжно осматривающего яркую обстановку Тэхёна.       — Уединимся? — Вот так, без всякой церемонности и честолюбия выдаёт темноволосый парень. — Есть тут место поинтереснее.       — Я вроде бы уже дал понять, что не занимаюсь такими вещами. — Произносит холодно Ким, удерживая взгляд на собственном отражении в окне, не в силах терпеть постоянные конфликты с темноволосым.       — Пойдем, кобылка, я доставлю тебе удовольствие, — спонтанно бросает Чон, поднявшись с места. Однако мгновение спустя, заметив на себе недовольный и бескомпромиссный взгляд, пододвигается ближе к уху и шепчет совсем тихо, вызывая своим дыханием рой мурашек по спине светловолосого: — не собираюсь я тебя трахать. Идём.       Тэхён все же отрывается от насиженного и единственно безопасного, по мнению парня, места и спешит за успевшим отойти недалеко сопутствующим. Двое направляются к не особо приметному за всеми лаврами восхищения самого здания лифту. Однако изнанка его оказывается довольно снабжённой: стальной куб изнутри обит красной замшевой тканью, местами покрытой бриллиантовыми стразами. Напротив автоматической двери установлено зеркало, находящееся над пуфиком, оформленным точно также, как и стены лифта, одна из которых содержит в себе сокрытое от незащищенного глаза отделение. Чонгук ловким движением принимает в себя непонятную Тэхёну капсулу жёлтого цвета, предварительно введя пароль в сенсор. Оттуда же он достаёт и бутылку воды, следом запивая.       — Прими это. — Призывает Чонгук, смотря с слегка расширенными зрачками, протянув точно такую же капсулу и стоя в ожидании.       Ким с секунду сверлит взглядом протянутую вещь, но, заметив чертей, вовсю отплясывающих танец сатаны в глазах оппонента, не решается на это действие и отворачивается к противоположной стене лифта. «Чонгук начал позволять себе слишком много. Если думает, что сможет заставить меня выполнять его ублюдские прихоти, то ему придётся столкнуться с жестокой реальностью.» Парень в светлом сером костюме жмётся ближе к стене, зажатый в настолько закрытом пространстве между дьяволом, готовым скормить ему непонятную дурь, и его феромоном, умело задвигающим задворки сознания на второй план. Аромат бергамота обволакивает, въедается нещадно в черепное пространство и забивает любые имеющиеся рецепторы. Тэхёну начинают чудиться прикосновения дьявола к собственному запястью. Светловолосый всё же щипцами изымает из закромок души смелость повернуться на темноволосого и взглянуть ему в глаза.       Его испепеляют взглядом два чёрных омута, забитых чертями сверху донизу, недовольно сверля насквозь и заставляя отчасти съёжиться. Чонгук опирается спиной на противоположную красную замшевую стену и дышит неровно, прерывисто, намереваясь совершить отнюдь не самое благородное действие. Тэхён чувствует напряжение всем телом. Так, как чувствовать не должен. Но в попытках отвернуться обратно чувствует крепкую, уже реальную хватку на локте и тело, прижимающееся ближе и не оставляющее места для отступления. Чонгук вжимает всем телом в стену и прислоняет собственный согнутый локоть в адамово яблоко светловолосого. Срывающееся дыхание бьётся прямо в лицо обескураженному Тэхёну, вырывающемуся изо всех имеющихся сил из злосчастного захвата. Свободной рукой темноволосый кладет себе в рот капсулу и смотрит хищно, нечеловечно. Безалаберный взгляд то и дело спускается с глаз светловолосого, украшенных голубого цвета линзами, на в постоянном порядке облизывающиеся губы.       — Только посм. — Не успевает договорить трепыхающийся в чужих грубых руках Тэхён, как его собственные губы сталкиваются с сухими напротив. Глаза округляются до немыслимых размеров, шокировано перемещая взор с одного угла лифта на другой.       Большие тёплые ладони обвивают талию, одновременно непозволительно близко прижимая к себе, но при этом грубо дёргая к стене, отчего затылок бьется о не совсем твёрдую поверхность, но боль всё же отзывается в голове. Глаза стоящего напротив забвенно закрыты, позволяя их обладателю предаться моменту и не отвлекать внимание ни на что другое. Губы мягко, но требовательно соприкасаются с тэхёновыми, пуская тело то в жар, то в холод. Собственные веки предательски тяжелеют, перекрывая возможность к обзору происходящего вокруг. Светловолосый раз от раза принимает тщетные, бессмысленные попытки высвобождения из нежеланных объятий, но, очевидно, терпит крах. С минуту чужие губы в грубоватой манере мнут и измываются над его собственными, покрасневшими, заставляя вжаться в стену максимально, насколько это возможно, сильно и прижать к ней свои ладони. Ладони, минуту назад оказывавшие любое возможное сопротивление и отталкивавшие чужую крепкую грудь. Ладони, сжимающиеся в кулаки от нехватки кислорода, обхватывающие края чужой чёрной кожаной куртки, от и до пропахшей феромоном темноволосого и в совсем небольшой мере выдающей нотки дорогостоящего парфюма.       Тэхёну удаётся на единое удачное мгновение оттолкнуть навязчивого на данный момент оппонента и открыть рот, остервенело, в жадной манере, вбирая в себя воздух порциями. Практически обжигающий взгляд напротив, уже наверняка раздел и сделал с телом сконфуженного, немного встревоженного, но в большей мере возбуждённого Тэхёна такие вещи, про которые светловолосый никогда не хотел бы узнать. Суверенитет над собственным телом, до недавнего времени имевшийся в арсенале Кима, улетучился с первым порывом темноволосого обладать им. Теперь и тот, кто должен был самым первым в списке иметь право на то, чтобы воспринимать Тэхёна за вещь, этим правом распоряжается. В оставшийся открытым по нехватке воздуха рот неожиданным образом проникает чужой язык, вводя за секунду до этого на мгновение утерявшего бдительность Тэхёна в незыблемый шок. Совсем не отошедшее от издевательств со стороны темноволосого тело в очередной раз грубо вбивается в красную стену, и всё отзывается болью и унижением. Его целует мужчина. С языком.       Чонгук же, не теряя свободного, имеющегося до полного спуска лифта времени, толкается языком, проталкивая кислотно-жёлтого оттенка капсулу, заставляя Тэхёна принять ее в рот. Брюнет самозабвенно, но не теряя самообладания, сплетает собственный язык с чужим и прижимает обмякшее, больше не сопротивляющееся тело ближе настолько, насколько это возможно. Чужое присутствие, отзывчивость кружат голову, позволяя телу смелее впиваться поцелуем в губы светловолосого. Язык проходится по ровному ряду белоснежных зубов, по стенкам слизистой рта, вынуждая тело под ним заходиться в не имеющих результатов попытках выбиться. Руки всё также лежат на талии худощавого светловолосого. Не нарушая изначальной цели — заставить Тэхёна принять капсулу. Он не собирается заходить дальше положенного и дозволенного, не видит в этом смысла. Тэхён не является его потенциальным сексуальным партнёром. Не в глазах Чонгука, определённо.       Тем временем злосчастная капсула всё же оказывается во рту уже отошедшего от транса Тэхёна, смотрящего в глаза напротив раздражённо и без толики бывалой совсем недавно отзывчивости. Глаза безразлично наблюдают за сенсором лифта, предоставляющем доступ к информации о том, на каком этаже они находятся на данный момент. Осталось четыре. Всего четыре чёртовых этажа, и Тэхён навсегда усвоит урок, который ему преподала жизнь: он в этой иерархии— развлечение и игрушка.       Рот прикрывает чужая, вспотевшая от скачущих, несмотря на присутствие кондиционера в помещении температур, рука. А тёмные глаза явно намекают на то, чтобы капсулу, находящуюся у него во рту, проглотили.       — Глотай. — Выдаёт брюнет командным и бескомпромиссным тоном, выжигая дыры в глазах напротив. Одновременно с этим облизывает нижнюю губу от слюны, задевая родинку, находящуюся под ней.       Тэхён отпирается, отталкивая руку от собственного лица, не позволяющую вдохнуть в полной мере. Не заметив ни единой толики сомнения в действиях брюнета, светловолосый поднимает руку с единственным выставленным средним худощавым пальцем, вокруг которого обвито серебряное простенькое кольцо. На чужом идеальном лице без единого изъяна появляется разъярённая ухмылка, пугающая совсем малость, но заставляющая почувствовать тревогу и сжаться в самого себя сильнее. Чонгук определённо точно не собирается отпускать его из неприятного зажатия к стене. Однако следующего действия светловолосый не ожидает однозначно: брюнет, помимо рта, сложно, но рьяно пытающегося вдыхать Тэхёна, большим и указательным пальцами свободной руки зажимает ещё и нос. Воздуха в лёгких с каждой секундой начинает не хватать всё больше. Тэхён уверен: сколько бы он не отпирался, в этом столкновении победу одержит безманерное животное. Средний палец медленно опускается вместе с рукой, безвольно свисающей вдоль тела. Изображение в глазах мутнеет, позволяя разноцветным кругам овладеть взором Тэхёна. В последний момент, тогда, когда терпеть уже кажется невозможным, светловолосый проглатывает капсулу, отчего его кадык характерно дергается, что не скрывается от внимательного взора Чонгука. Руки с лица исчезают, а тело, до этого с силой прижимавшее его к стене, оказывается примостившимся о противоположную. Чон с прикрытым высокомерным взглядом сверху вниз осматривает парня, согнувшегося пополам и громко, с жадным рвением наполняющего собственные опустошённые лёгкие воздухом. Пульс последнего беспорядочно дёргается, отбивая учащённое сердцебиение по стенкам груди. Сердце больно ударяется, вызывая болезненные хрипы из осушенной глотки его обладателя. Сенсор в лифте выдаёт первый этаж.       Резко и неожиданно на темноволосого устремляется взгляд, полный агрессии и злости, готовый вырывать волосы клочьями и выбивать идеальные зубы ухмыляющегося довольно брюнета. Тэхён зол и обижен, и его можно понять. Но не в случае Чонгука. В случае Чонгука таких детишек, родившихся в рубашке, которым с самого их рождения любую прихоть подают на блюдечке с голубой каёмочкой, нельзя понимать, жалеть, любить и давать им фору. Они как вирус, распространяющийся со скоростью геометрической прогрессии. Как тараканы, размножающиеся всё больше и больше, пожирающие и уничтожающие всё на своём пути. Этот расток гнили нужно вырывать на корню, не позволяя разрастись и возыметь какое-либо влияние в этом мире. Именно так относится к выродкам высшего света бастард Чонгук. За раздумьями брюнет не замечает кулак, со всей дури летящий ему прямо в выточенную скулу. Тэхён вырывается на всех парах из выжавшего из него всю душу лифта и мчится в неизвестном направлении, не оглядываясь.       Заслуженно. Удар Чонгуку прилетел вполне заслужено и подействовал в полной мере отрезвляюще. Пару секунд обескураженный темноволосый стоит в лифте, трогая покрасневшую скулу и смотря в стену. В голове тяжело отзывается содержимое капсулы, что является непосредственно амфетаминовым наркотиком «Экстази»* позволяющим расслабиться и почувствовать возбуждение. Координация частично нарушена и ведет брюнета по тёмному коридору пошатывающимися шагами, в то время как он сам мечется в попытках выследить сегодняшнего виновника торжества.