Смерть — это трава,
которая прорастет сквозь твои руки
в тот день, когда ты вспомнишь,
что смерти нет.
© Макс Фрай
Утром они снова отправились в путь, направляясь на юго-восток к цепочке гор. Впереди, рядом с Гэндальфом, шел Гимли; Несса чувствовала, что ему не терпится скорее попасть в Мориа. Остальные энтузиазма гнома не разделяли. Арагорн был мрачен, хоббиты — напуганы, даже всегда безмятежный Леголас выглядел взволнованным. Боромир проворчал себе под нос: — Вдруг там нет никаких ворот, останемся между горами и волками… — Ты уже видел, что волки нам не опасны, — возразила Несса. — Все равно приятного мало — застрять, — вздохнул воин. — Лучше бы шли через Рохан. — Тебе нравится Рохан? Боромир немного помолчал. — Наверное, да. Я бывал в степях Рохана, ездил там наперегонки с Теодредом и Эомером… и с Фарамиром. Моя мать была дружна с Эльфхильд, супругой короля Теодена. Я ее не знал, она умерла в родах Теодреда, но Финдуилас и Денетор поддерживали Теодена после смерти жены, а мы с братом радовали его и развлекали. Но когда умерла Финдуилас… — Она умерла? — расстроенно спросила Несса. Могла догадаться, Боромир говорил о матери в прошедшем времени, но не догадалась. Для валиэ все еще не существовало смерти, как незыблемой константы. — Умерла, — сказал воин, и на лицо его набежала тень. — Слишком рано. Ей было всего тридцать восемь. Отец считает, что на ее здоровье повлияло рождение Фарамира, и поэтому любит его гораздо меньше меня… если вообще любит. — Так нечестно, — возмутилась Несса. — Нечестно, но Денетор не может приказать сердцу. К счастью, Фарамир это понимает. По крайней мере, я так думаю и очень надеюсь, ибо чувствую свою вину перед ним. — Не только это нечестно. Еще то, что Финдуилас так мало прожила. Разве срок жизни эдайн не длится… — Несса задумалась, вспоминая, сколько лет жизни отведено людям. Нуменорцам было даровано первоначальное неискаженное долголетие, гондорцы — потомки нуменорцев, но после Низвержения утратили часть привилегий… следовательно… — Около двухсот пятидесяти лет, — ответил Боромир. — Твоя мать умерла практически младенцем, — печально сказала Несса. — Но успела выйти замуж и родить двоих сыновей. Годы аданет не такие, как у эллет, — ей послышалась тень упрека в его голосе, и упрекать было за что — пусть так решил Эру, Несса все равно считала краткий срок людей несправедливостью. Особенно в сравнении с эльфийским бессмертием. Внезапно ее озарила догадка. — Боромир, а сколько лет тебе? — Сорок один, — сказал он, и, увидев выражение лица Нессы, с усмешкой уточнил, — Слишком мало? — Нет… или да, — Несса отвернулась, гладя верного оленя. Мало. Ужасно мало. Катастрофически мало. Двести пятьдесят минус сорок один… какая разница, если даже не тысяча? А у нее впереди бессмертие. Впервые Несса подумала, что вечность — это очень-очень долго. Она жила уже примерно вечность, и проживет столько же, а Боромир, в сравнении с годами валар, вспыхнет и угаснет, как свеча на ветру, и не в Чертоги Мандоса отправится его фэа, а в неизвестность. Так вот почему Олорин предостерегал ее.***
Найти Врата Мориа они не могли очень долго, и вновь Несса горько пожалела, что вокруг не лес, а недружелюбные к ней скалы. Братство несколько часов плутало между камней, заглядывая чуть ли не за каждый камешек, но тщетно. Удовольствие получал только Гимли, смотревший на камни с той же нежностью, что Несса — на оленей. Именно Гимли нашел высохшее русло и тропу вдоль берега — Сираннон, Привратный Поток. Когда-то здесь была шумная река… время победило ее течение. Время, неумолимо отсчитывающее секунды, минуты и часы. Время, не властное над Нессой, но властное над миром. Оно иссушило и Каскадный Водопад, и озеро у Врат Мориа… Валиэ старалась не смотреть на Боромира, не заговаривала с ним, когда он попытался заговорить — ответила односложно. Бесполезно. Ей хотелось говорить с ним, прикасаться, видеть его улыбку, и если это вправду было то, что он звал любовью — Несса крупно влипла. Олень не смог забраться на высокие каменные ступени, как пони Сэма. Пока Братство карабкалось наверх, Несса остановилась, поцеловала своего питомца в нос и шепнула: — Возвращайся на луга и будь счастлив! Namárië! Не глядя, как олень убегает, она вспрыгнула на ступеньку с ловкостью горной козы, словно не заметив предложенной руки Боромира. Вверху Братство обнаружили озеро — в отличие от Привратного Потока, чье русло перегородили рухнувшие скалы, оно уцелело. Врат не обнаружили. Ничего похожего на Врата, сплошной камень, но и до него нужно было добираться через озеро — на северном его конце было совсем неглубоко, достаточно, чтобы даже хоббиты прошли не вплавь. — Индис… — Боромир вновь протянул руку. В его глазах блеснула мольба: почему же ты меня отвергаешь? Несса не смогла отвернуться, приняв его ладонь. Другую руку воин положил ей на талию, поддерживая — и без предупреждения подхватил на руки. Несса не стала возражать; она любила воду, но ей не нравилось мокнуть, а здесь вода вдобавок была грязной, и она с облегчением выдохнула, когда Боромир поставил ее на землю. Наконец они добрались к огромным падубам у входа в Мориа. — Какие большие, — завороженно проговорил Фродо, задрав голову. — И очень древние, — сказал Гэндальф. — Помнят еще те времена, когда эльфы и гномы были друзьями. — Пока гномы не убили короля Дориата, — тихо произнес Леголас. — Гномы?! — возмутился Гимли. — Это ваш король Дориата приказал убить гномов, чтобы не платить им за работу! Они защищались! Боромир закатил глаза. Несса мысленно усмехнулась — конфликт на самом деле начался задолго до гибели Элу Тингола, еще до Пробуждения Эльфов и тем более до Пробуждения Людей. Аулэ не хотел ничего плохого, не собирался нарушать заветы Эру и уподобляться Мелькору, Вала Кузнецом руководило вдохновение ученого, и он сам горько пожалел, что зашел слишком далеко, поэтому Эру смилостивился и разрешил не уничтожать наугрим, а лишь усыпить до поры. Эру простил, Йаванна — нет; они помирились примерно во время Низвержения Нуменора, но поныне между супругами лежала тень, омрачающая их любовь, как может омрачить брак потеря ребенка. Эру тоже был задет самоуправством Аулэ, и его пророчество, что наугрим не будут друзьями квенди, сбылось. Кто был виноват в том конфликте, Несса не знала. Не знали даже Аратар. Просто однажды в Валиноре появилась рыдающая Мелиан, когда Эстэ кое-как отпоила ее водичкой, чтобы майа могла говорить, сообщила, что ее муж погиб. Добиться от Мелиан, как и почему погиб, получилось не сразу, а когда получилось, Аратар не стали собираться на совет — смысла не было. Йаванна сказала, что она так и знала, на Аулэ было жалко смотреть — он бы и хотел защитить своих детей, но сделал бы только хуже, решение валар ничего бы не изменило, и они все дружно сосредоточились на утешении Мелиан. Бедняжке было так больно, что Несса рядом с ней тоже ощущала отголоски этой боли — не физической, но мучительной. Мелиан словно сама умерла вместе с Тинголом. Поэтому любить смертных — плохая идея. — Прекратите! — прикрикнул Гэндальф на гнома и эльфа. — Уже неважно, кто был виноват! У нас полно проблем, помимо старых ссор! Лучше распрягите пони, распределите поклажу, зимние вещи не берите, в них надобности уже не будет… — То есть — распрягите пони? — ужаснулся Сэм. — Мы что, бросим Билла? В таком месте? Его же сожрут волки! — хоббит крепко вцепился в упряжку лошадки. Билл тихо заржал. Отстранив Сэма, Несса обняла пони; тот был не оленем, и потому не питал к валиэ особой привязанности, но все же прислушался. Погладив Билла по холке, Несса зашептала ему на ухо: — Возвращайся в Имладрис и ничего не бойся! Тебя не тронут волки и холода, ты всегда найдешь сочную траву и чистую воду, и бег твой будет быстр до конца дней! Так сказала я… — она опустила на себя с пони полог безмолвия, ровно на секунду, чтобы шепнуть, — Я, Несса! Поцеловав Билла в нос, валиэ отпустила его. — Теперь с ним все будет хорошо, — уверенно сказала она, но Сэм все равно всхлипывал, распрягая упряжку. Если так сложно расставаться даже с животными… Несса отвела глаза и подошла к Олорину, который уставился в стену. Дверей не было. — И как мы пройдем? — спросил Мерри. — Двери в царство гномов невозможно увидеть, если они закрыты. И открыть невозможно, не зная секрета, — отрезал Гимли. — Потрясающе, — фыркнул Боромир. — Я же говорил, надо идти другим путем. Столько тащились сюда, чтобы бодать лбом закрытые ворота. — Прекрати, — шепнула Несса, тронув его руку. — Гэндальф знает, что делает. «Ты же знаешь?» — спросила она мага через осанвэ. «Знаю». Шагнув к стене, он принялся водить руками над скалой. Отступил назад — и на скале начали проявляться серебристые линии, медленно сплетаясь в рисунок — молот и наковальня с семизвездной короной, чуть ниже — два дерева с полумесяцами наверху, в центре — многолучевая звезда. — Знак Дурина! — ахнул Гимли. — Древа тарэльдар! — воскликнул Леголас. Пока Олорин объяснял Братству, что это, Несса рассматривала не молот и не Древа — звезду посередине. Знак Дома Феанора… Ей нравился Куруфинвэ, упрямый, веселый и красивый, ее расстроил Исход Нолдор, еще больше — смерть Финвэ, ужасная, насильственная, истинное кощунство для Валинора, она сочувствовала Феанору и его сыновьям, давшим гибельную Страшную Клятву… Давно нет ни Феанора, ни Феанорингов, а их знак на камне есть и будет еще долго. Надпись на двери гласила: «Двери Дарина Повелителя Мории. Скажи друг и входи». — Значит, нужно сказать пароль, — сделал вывод Гимли. — Замка нет. Во времена Дурина здесь сидели привратники, но знающие нужные слова могли войти и без них. Только… — он прочитал вслух другую надпись, пониже первой: «Я, Нарви, создал Дверь. Келебримбор из Эрегиона запечатлел эти знаки». Весь род Нарви давно исчез. Попробуй пойми, что за слова станут ключом. — Да уж, — Гэндальф почесал бороду. — Но ты же знаешь пароль? — с надеждой спросил Боромир. Маг пожал плечами. — Не знаю. — В смысле?! — Боромир еле сдержался, чтобы не выругаться при Индис. — Какого черта мы тогда здесь торчим? Ты же говорил, что был в Мориа! И ты был! — он обернулся к Арагорну. — Мы оба были, — сказал Арагорн. — Но попадали туда другим путем. — Вот же… — воин осекся, ибо его руки вновь коснулась нежная девичья ладошка. Индис не казалась хоть сколько-нибудь расстроенной или растерянной — она увлеченно следила за Гэндальфом, который бормотал себе под нос: — Я знаю заклинания на всех языках, даже на орочьих, с ходу могу вспомнить штук сто, не знаю только кхуздул, но и не надо, раз надпись на арке на синдарине, то синдарин и нужен… Например… Он коснулся стены посохом, повелительно проговорив: — Annon edhellen, edro hi ammen! Fennas nogothrim, lasto beth lammen! Отряд дружно затаил дыхание — и так же дружно разочарованно вздохнул, когда ничего не произошло. Следующие пару часов Несса сидела на заботливо расстеленном плаще Боромира и развлекалась, наблюдая за Олорином и его бесплодными попытками открыть дверь, вправду похожими на бодание стены. Он повторил кучу разных заклинаний, пробовал говорить то быстрее и громче, то медленнее и тише, то медленнее и громче или быстрее и тише, бил стену посохом, кроме эльфийского, использовал другие языки — ничего. Стемнело, скала не двинулась, а маг не догадался сам и не попросил помощи у валиэ, хотя она думала, что Гэндальф сразу же свяжется с ней в осанвэ. Недооценивал или упрямо хотел справиться сам; Несса склонялась к первому. В ярости швырнув посох наземь, маг сел на камень и загрустил. Вдали завыли волки. Ночевать здесь Нессе не хотелось, и она решила, что достаточно налюбовалась представлением. Встав, валиэ подошла к стене, ощущая, как на ней сосредоточились все взгляды, прижала ладошку к камню и мелодично проговорила: — Mellon! Гэндальф потрясенно вскинул голову. Звезда Феанаро вспыхнула и погасла, камень разделила вертикальная трещина и вскоре перед ними открылся проход. Братство хором ахнуло. Расхохотавшись, маг вскочил, подхватил Нессу и покружил в воздухе, забыв, что по всем правилам должен относиться к ней уважительно — таким он был, пока не стал истари, пока не получил тело старца, ограничивающее его силу и сказывающееся на фэа. Таким он был в Валиноре. Таким он нравился Нессе гораздо больше. — Ты права, госпожа! Все же так просто! Скажи «друг» — и входи! Счастливые Древние Дни, когда этого было достаточно! Опустив валиэ, маг скомандовал: — Вперед! Зайти они не успели — озеро будто вскипело. Темное, жуткое, оно наводило страх даже на Боромира, и не зря — рванулись наружу огромные щупальца неведомой твари, одно щупальце схватило Фродо за ногу — именно Фродо, безошибочно разгадав, кто Хранитель Единого… Несса вскрикнула. Братство оцепенело — первым вышел из ступора (или вовсе не входил в него) Сэм, яростно заколотив мечом щупальце, вынуждая его разжаться. — Скорее в Ворота! — закричал Гэндальф. Сражаться с подземной тварью было бесполезно, и все это поняли, метнувшись к вратам. Боромир подхватил Нессу одной рукой, без особого уважения, так носят поклажу, но она не рассердилась — невозможно сердиться на того, кто в любой ситуации в первую очередь ставит целью тебя спасти, а как спасти — уже не суть важно. Врата захлопнулись за Братством с гулким стуком. Снаружи что-то загрохотало. Несса инстинктивно прижалась к Боромиру. — Все, — сказал Гэндальф из темноты. — Выход отсюда теперь только один. — Что это была за тварь? — простонал Фродо. — Понятия не имею, — с досадой ответил маг — дважды подряд признаваться в незнании ему было сложно. — Но знаю, что за цель его вела. — Вот же угораздило, — проворчал Боромир.***
Забравшись на ступеньки, они решили устроить привал. Гэндальф снова угостил всех мирувором — было так странно пить его здесь, в темноте подземелья. От обстановки получал удовольствие только Гимли, но его радостное возбуждение невольно частично передавалось остальным, что позволяло Братству не погрязнуть в тоске. Несса махнула рукой на свое и чужое смущение, забравшись прямо на колени к Боромиру — вопреки собственному решению его избегать. Он был теплым, живым и дышащим, избегать его сейчас оказалось выше ее сил. «Ты знала, как открыть дверь? — настиг ее голос Олорина в осанвэ. — Сразу догадалась?» «Сразу», — не стала врать Несса. «И не сказала? Это месть за Карадрас или ты просто хотела повеселиться?» «Кто знает, — протянула валиэ. — Но если бы ты спросил меня тогда, как спрашиваешь сейчас — я не утаила бы ничего». «Понятно, — спустя пару минут тишины отозвался маг. — Я снова тебя недооценил, а ты не любишь этого, владычица». «Не люблю», — согласилась Несса. Боромир дышал теплом ей в макушку. Уткнувшись носом в его плечо, валиэ закрыла глаза.***
Весь следующий путь она проделала в обнимку с гондорцем, обнаружив, что под землей чувствует себя едва ли не хуже, чем дрожа от холода на Карадрасе. Там природа все же была — в мизерных количествах, всего-то один пони, но была, а здесь — ни растений, ни животных, и Несса ощущала себя так, словно находилась одновременно на канате над пропастью и в вязком тягучем болоте. Присутствие Боромира помогало, как и его дыхание на ее пальцах — что происходит с Индис, воин не понимал и понять не мог, но видел, что что-то не так. Не одной Нессе приходилось тяжело. Сэм ворчливо пожаловался: — Ну и гномы! Сколько же лет они потратили, чтобы прорыть эти норы! Скала же твердая! И зачем? Как можно жить в такой темнотище? — В былые времена Мориа сияла великолепием, — заступился за родину Гимли. — Это сердце подземного мира. Здесь было светло, когда еще не пали Нарготронд и Гондолин. Видели бы вы Мориа в период ее расцвета! Резной престол Дурина в скальных чертогах, золотые чеканные своды в залах, лунный и солнечный свет, воплощенные в кристаллах, опалы, жемчуга, бериллы… А теперь здесь тьма, тишина и жуть… О Мориа, о Казад Дум! — тяжко вздохнул гном. Наверное, Аулэ тоже жаль Мориа, подумала Несса. Окажись здесь Вала Кузнец, он обязательно попытался бы изменить к лучшему хоть что-то… но Аулэ в Амане. Все валар в Амане, одна Несса зачем-то носится с горсткой смертных, намеренных уничтожить Единое, выкованное даже не Мелькором, а его приспешником… зачем? Губы Боромира прижались к ее затылку, и по спине Нессы пробежали мурашки. Еще одна проблема; Эру не запрещал им плотскую любовь, но честно предупредил — это привязывает их к телесной оболочке. Валар предупреждение не остановило, и все же есть разница между любовью к вала и к человеку. Насчет своего фэа Несса пока не была уверена, но хроа с некоторых пор начало испытывать странные и пугающие ее желания.***
Добравшись к верхним восточным горизонтам, где в отверстия в сводах проникал солнечный свет, все испытали облегчение, включая Гимли — гном был рад увидеть легендарное царство своих предков, но не был рад тому, во что оно превратилось. Выйти наружу они не успели. Камень вздрогнул, тишину разрушил грохот, затрубил рог, издав звук, совсем не похожий на чистый звук рога Боромира, послышались крики и топот. — Ловушка! — вскричал Гэндальф. — Закройте двери! — мигом сообразил Арагорн. — Восточную не закрывайте! — приказал маг. — Может, получится уйти туда! Битва, поняла Несса. Это битва. Такая же чуждая ей стихия, как камень, если не хуже, потому что с камнями ей не нужно ничего делать, а сейчас… с назгул было проще, тогда Несса знала, как себя вести, и не боялась. Орков она тем более не боялась, но, отступив от Боромира, попятилась к стене и села прямо на землю — чтобы не мешать, не подвернуться под чью-то руку, не вынуждать мужчин следить еще и за ее безопасностью. Орки ворвались — долго сдерживать их не получилось, и Несса, несмотря на первое желание зажмуриться, наоборот, широко распахнула глаза, глядя на бой. Выстрелы Леголаса одобрил бы сам Оромэ; два орка упали замертво, не успев понять, откуда прилетели стрелы. Гимли размахивал тяжелым топором, как тростинкой. Клинок Арагорна сверкал на солнце драгоценным металлом. Внимание Нессы сосредоточилось на Боромире — гондорец улучшил свои навыки с тех пор, как она его видела. Он дрался сдержанно, не впадая в боевой раж, экономя силы — спокойно работал. Война для него была самым обычным делом, он учился этому с детства, впитал войну с молоком матери, его не ужасало и не вдохновляло сражение — обычная рутина. Арагорн фехтовал гораздо лучше, что валиэ тоже заметила, но смотреть ей все равно хотелось не на него, и, завороженная, Несса упустила момент, когда все закончилось — или началось. Все спуталось и перемешалось, Боромир снова потащил ее под мышкой, Гэндальф приказал всем спускаться, а сам остался, не слушая возражений, чтобы после вспышки заклинания упасть прямо под ноги оторопевшему Братству — потратил много сил на заклинание. Несса возмущенно засопела: то же самое могла сделать она, это ничего бы не нарушило… Должна была не слушать мага и не убегать, а остаться с ним, но была уверена, что он легко справится, забыв, что силы истари, как майар, ограничены. Сказала бы Олорину через осанвэ, какой он дурак, но осанвэ утомило бы его еще больше. Они прошли около мили — молча. В темноте Несса полагалась только на Боромира, который прижимал ее к своему боку, но жарко становилось не поэтому. — Я очень устал, — вдруг выдохнул Гэндальф. Говорил он, как старик, и дышал хрипло, как старик… Он и есть старик, подумала Несса, и ей стало страшно — не за себя, не за Братство, а только за Олорина. Страшно и горько, что он стал таким. Впереди засияли красные отсветы, горячий воздух накатывал волнами. Осторожно проверив арку, Гэндальф сказал: — Мы в Первом подземном горизонте, на один уровень ниже Ворот. Нужно идти по восточной стороне, с четверть мили налево, потом через мост, вверх по лестнице и через Первый зал — наружу. Если бы мы пошли основной дорогой, попались бы в ловушку, а теперь эта трещина мешает им нас преследовать. Несса отвела глаза от трещины, похожей на бездонную пропасть. Снова раздался рокот, задрожали колонны… — Теперь им нас не достать! — расхохотался Боромир — но помрачнел, увидев узкий мост над бездной, единственный путь, который можно было пройти только по одному — или вдвоем, если держать легкую девушку на плече. Отработанным движением воин сгреб Нессу в охапку. — Не бойся, — шепнул он. Орки визжали, вопили, потрясали ятаганами и выпускали в них стрелы, одна стрела попала в шляпу Гэндальфа, но никого не ранило. Тролли принялись укладывать поверх трещины каменные плиты, что не ускорило бы погоню — и вдруг орки, гортанно завыв, прыснули в разные стороны. Позади них к Братству надвигалась черная тень, по тени плясали языки пламени, она держала в руках огненный меч и бич… — Балрог! — вскричал Леголас, опустив лук. — Погибель Дурина, — одними губами произнес Гимли, опуская топор. — Валарауко, — пробормотала Несса. — Как же я устал, — глухо повторил Олорин, опираясь на посох. — Как я устал… — и продолжил громче, — Бегите за мост! Этот враг вам не по силам! Я задержу его! На фоне огромного валарауко он выглядел непривычно маленьким, но Гламдринг в его руке сиял ярче пламени меча демона. — Ты не пройдешь, — заговорил Гэндальф. — Я служу Тайному Пламени и владею Огнем Анора. Темное Пламя Удуна не поможет тебе. Возвращайся во мрак! Балрог увеличился в размерах, разросся на весь зал грозовой тучей. Из тучи молнией метнулся к Олорину багровый меч — и, скрестившись с Гламдрингом, разлетелся на осколки. Олорин покачнулся. Бич в руке валарауко взвился змеей. — Ему надо помочь! — крикнул Арагорн, бросаясь к магу. Боромир рванулся следом — и замер, остановленный маленькой ладошкой, схватившей его руку. «Больше всего на свете я не хочу твоей смерти». — Индис? Если она и ответила, голос потерялся в грохоте — Гэндальф ударил посохом о мост, руша его под ногами балрога. Несса вскинулась — победили?.. — и увидела, как, падая, валарауко взметнул бич, обхватив колено мага. Олорин упал. Упал, попытался ухватиться за обломки моста, но не смог, исчезая за краем. — Бегите!.. — донеслось из бездны — и все затихло. Нет. Нет-нет-нет, как Олорин мог… он не мог… он бессмертен… или? — Fó! — раненой птицей вскричала Несса, забыв синдарин и вестрон. Забыв все, кроме падающей вниз фигурки старика в сером плаще. Он был ее другом, он был главным в их отряде… Несса впервые видела смерть так близко — смерть не врага и не незнакомца. — Olórin! Как будто он мог ее услышать. — Индис! Индис! — мужской голос раздался будто через пелену тумана и исчез эхом вдали. За все тысячелетия своей жизни Несса решила, что с ее стороны самым разумным поступком будет потерять сознание.