разорван купол неба, а за ним
другой — такой же, но еще черней
за ним стена из шепота и дыма,
под ним страна из бликов и огней
загадочен сумрак и свят
♫ Flëur — Летняя ночь, летящая в пустоте
— Индис! Мужской голос прорвался сквозь мягкое одеяло окутывающего ее безмолвия — умоляющий, испуганный и знакомый, почти родной. Чьи-то широкие ладони обхватили ее лицо, чей-то лоб прижался к ее лбу, от одного прикосновения становилось спокойно и хорошо, спать бы так и спать, и пусть он ее баюкает, у него получается лучше, чем у Ирмо… — Индис! Только она не Индис; ее звали и так, но редко. Индис — прозвище, одно из многих. Жаль, что этот приятный бархатный голос зовет ее неправильно, в его устах истинное ее имя звучало бы очень красиво и мелодично… — Индис! — Меня зовут… — вяло запротестовала она, но не договорила — вспомнила. Распахнула глаза, села, огляделась вокруг — небо, открытое, чистое, как же Несса соскучилась по небу — трава, вдали — деревья. Хоббиты, все четверо, Леголас, Гимли, Арагорн, Боромир… а где?.. Воспоминания вернулись вспышкой огненного меча. Несса задохнулась, вцепившись в плечо гондорца. Олорин погиб, его больше нет, он не вернется, она же говорила, что не нужно идти в Мориа… но она говорила, переживая за других, не за него, а он пообещал — поклялся! — что Братство пройдет подземелья… Но он ведь тоже был в Братстве… был… Громко всхлипнув, Несса спрятала лицо на груди Боромира, и он крепко обнял ее, покачивая в руках. Пиппин и Мерри разрыдались, вслед за ними — Сэм и Фродо, Гимли тоже издал всхлип. Леголас не проронил ни звука, но по его побледневшим щекам текли слезы, как и у Арагорна; мужчины не плачут или же плачут сдержанно и безмолвно. Подняв глаза, Несса увидела, что Боромир тоже плачет — так же беззвучно, и почему-то это поразило ее больше, чем слезы законного короля и эльфа. Эльфы и короли могут плакать; Феанор, король нолдор-изгнанников, величайший из эльдар, безутешно рыдал, узнав о смерти своего отца. Почему не могут плакать воины народа атани? Несса стерла слезинки со щек Боромира, увидела виноватую улыбку и сердце ее защемило вовсе не от скорби утраты. Захотелось потянуться к губам, найти утешение в поцелуе, согреться его теплом… Хроа не желало слушать доводы рассудка, желания хроа были гораздо приземленнее, Олорин предупреждал… Олорин. Как она может думать о каких-то желаниях хроа, когда он погиб? Погиб, защищая их — и ее тоже! Осознание ударило пощечиной: мост должна была обрушить Несса, и упасть вместе с ним — тоже она, а не маг. Она бессмертна, разве что испытала бы не самые приятные ощущения, но не погибла бы и не развоплотилась, в отличие от майа, чье тело и так ослабила форма истар. Потом бы вернулась, сочинив какую-то ложь про магию или вмешательство Эру… Какая же она дура. Не трусиха — дура, не испугалась, просто не сообразила, растерялась, запуталась… — Индис, — Боромир вновь взял в ладони ее лицо. — Посмотри на меня. Все будет хорошо, — от последних слов Несса разрыдалась еще горше. Ничего не будет хорошо; что-то, может, и будет, но это не меняет факта, что Олорина больше нет. — Индис, — беспомощно проговорил Боромир. Как утешить ее — он не знал, сам не мог утешиться, но ей было необходимо прекратить плакать. Хотя бы потому, что он рискует сойти с ума от вида ее слез. Нужно как-то ее отвлечь, но как? Выход напрашивался только один, самый простой и самый сложный. Набрав воздуха, Боромир взял Нессу за плечи и накрыл поцелуем ее губы, забыв о смущении. При всех. На глазах у всех — пусть смотрят, они не делают ничего, что достойно осуждения. Осуждать Боромира могла только Индис — могла отстраниться, оттолкнуть его, дать пощечину, но она не противилась. И не отвечала. Застыла, трепеща в кольце его рук, перестала рыдать, чего Боромир и добивался, а когда ее дрожь утихла, он отпустил оленью деву. Олень был тут как тут — пришел из леса неподалеку, ткнулся носом в плечо Индис. Она слабо улыбнулась, погладила оленя по носу, и Боромир вздохнул с облегчением — успокоилась. — Идем дальше, — сказал Арагорн, сделав вид, что ничего не заметил — как и все остальные. — Я поведу вас. Мы недалеко от Лориэна… Лучшее место для того, чтобы врачевать душевные раны. — Лориэн! — мечтательно проговорил Леголас. — Дивный Лориэн! Как было бы чудесно прийти туда весной! Лориэн… Несса насторожилась. Владычицей Лориэна была ее давняя знакомая, и она, несомненно, узнала бы ее, как и Глорфиндейл, но есть ли разница? Сейчас уже никакой. Дойти туда, передохнуть, вылечить раны; у Сэма была ссадина на щеке, Фродо держался за ребра, одна валиэ не получила ни царапины. Исцелять Несса могла, это никак не нарушило бы аксани, ее принимали за эллет, а эльдар владели лечебной магией, но она предоставила все Леголасу с Арагорном, и, пока они занимались своими и чужими травмами — ускользнула, усевшись у вод Келед Зарама. Олень улегся рядом, устроив голову на коленях хозяйки. В водах отражался звездный свет, несмотря на ясный день. Звезды… что сейчас думает Варда? Она не могла не узнать о гибели Олорина… И Манвэ знает… у Нессы тоже были майар. Небольшая свита из таких же веселых и летних дев, как она сама, они вместе бегали по лугам Амана наперегонки с оленями, плели венки, танцевали на полянах, пели… если бы погибла одна из них — Несса была бы опустошена. Так же, как сейчас. Неверно полагать, будто боги не допускают ошибок — лишь Эру не ошибается, ибо ему ведомо все, что было и будет. Валар ошибались неоднократно, а за их опрометчивость расплачивались другие, смертные, уязвимые: квенди, наугрим, атани… и майар тоже. Не в первый раз и не в последний, и никто их не осудит, потому что они сами — высший суд. «Великий Эру», — обратилась Несса к отцу, но осеклась, не зная, что сказать. Эру создал ее, он любил ее, как их всех, но стал бы он ее слушать? Он слышал Манвэ. Он находился далеко, в Пустоте или Чертогах Безвременья, не прикованный к Арде, как те айнур, что спустились сюда. Он создал мир, отправил в него валар и майар, а после… редко внимание Илуватара обращалось к ним, особенно когда низвергли Нуменор. Эру был разочарован не только действиями атани. Его разочаровали и валар тоже — все его дети. — Индис? Боромир сел рядом с ней — полностью одетый, если и пришлось снимать латы и рубашку, чтобы сделать перевязку, то воин тщательно привел себя в порядок. Может, и не снимал ничего; Несса следила за ним и не помнила, чтобы его ранили серьезно. Синяки, царапины, кто не получает их в битвах? — Ты знала Гэндальфа? Спросил — и прикусил язык, выругав себя. Конечно, знала. Разве незнакомцев оплакивают так горько? Ему и то было больно за мага, а он узнал его только в Имладрисе и до сих пор Гэндальф ему не слишком нравился. Никто в Братстве ему не нравился, разве что хоббиты, оказавшиеся не теми слабыми детьми, какими Боромир поначалу их считал. Заносчивые эльф и гном, Арагорн, законный король его родного Гондора, маг, говорящий исключительно загадками… — Знала, — тихо ответила Несса. — Давно. Очень давно. Он был… он мой друг, — она упрямо закусила губку, отказываясь говорить об Олорине в прошедшем времени. Ее слова имели особый вес, а майар все же бессмертны, и дух истари, утратив оболочку, не прекратил существования. — Он спас нас всех, — Боромир выдохнул. Все, что он мог сказать — глупые прописные истины. — Спас, — эхом отозвалась Несса. «Это должна была сделать я». — Мне говорили, что если погибать — то погибать, как герой, — помолчав, сказал Боромир. — И обязательно улыбаться смерти в лицо… и не сожалеть. Думаю, Гэндальф ни о чем не жалел. — Откуда ты знаешь? — не выдержала валиэ. — Откуда ты знаешь, жалел он или нет? Он вытащил нас! Он потратил кучу сил на магию, и все равно вел нас через Мориа, как слепых котят, без него мы бы там и остались — мы все! А мы с ним только спорили… — она обхватила себя за плечи. — Решили, что самые умные… Ты ничего не знаешь про Олорина! Кто он, какой он, каким он был! Зачем ты пошел с Братством, Боромир? Взгляд ланьих глаз пронзил его стрелой. — Я… — он запнулся. «Чтобы помочь уничтожить Единое» ложью застряло в горле. — Я хотел… — Я знаю, чего ты хотел, — сказала Несса. — Ты представить себе не можешь, сколько мне известно. О тебе, о твоих мыслях, целях — я вижу их насквозь, поэтому не пытайся строить из себя мудреца! — она вскочила на ноги, яростно сжав кулачки. Было глупо срываться на Боромира, который пока не был виноват ни в чем, кроме помыслов, но он попался валиэ под горячую руку — она злилась не на него, но не кричать же на собственное отражение. — Я не пытаюсь, — возразил Боромир. — Врешь, — отрезала Несса. — Ты думаешь, что лучше всех в Братстве. Ты думаешь, что Арагорн недостоин трона Гондора… что Леголасу все легко дается только потому, что он эльда… что Гимли жадный наугрим, которого волнуют лишь сокровища… что хоббиты — обуза, и Фродо единственный из них чего-то достоин, и то только потому, что он Хранитель… и, видя мою благосклонность, ты решил, что тебе позволено меня целовать… так вот, ты во всем ошибся! И самый жадный здесь ты! Развернувшись, Несса помчалась прочь. Олень укоризненно окинул Боромира взглядом, прежде чем побежать за хозяйкой. Боромир мрачно уставился в звездные воды — Индис была права. Во всем права. Но никому от этого не было легче.***
Нимродель весело звенела, блестя водами в свете луны, и голос реки залечивал рвущую душу скорбь. Наплакавшись наедине с лесом, Несса почувствовала себя лучше, устыдилась вспышки гнева, но извиняться перед Боромиром не спешила, а он не спешил вновь заговаривать с ней, изредка бросая на валиэ долгие взгляды, но не более. У границ Лориэна Леголас заметно повеселел, подобно Гимли на подходе к Мориа, но, в отличие от Гимли, радость эльфа разделяли все, даже гном. Слушая его рассказы и песню о Нимродели, деве из синдар, ждущей здесь возлюбленного и не дождавшись, Несса почти утешилась, а услышав голоса галадрим — окончательно успокоилась. Их язык она понимала; не учила, но валар априори понимали все наречия населяющих Арду народов. Вместе с Леголасом и Фродо Несса забралась на дерево, приглашенная эльфами, которые также приняли ее за эллет. — Добро пожаловать, — сказал старший из разведчиков, назвавшийся Хэлдиром. Его братья, Румил и Орофин, плохо владели всеобщим и синдарином. — Элронд предупредил нас, что вы можете сюда прийти. Мы давно не слышали о хоб-би-тах, — кое-как выговорил он непривычное слово. — И, так как о вас говорил владыка Имладриса, и среди вас есть эльфы… мы не принимаем чужаков, но сделаем исключение. Сколько вас? — Девять, — ответил Леголас. — Я, госпожа Индис, — Несса чуть склонила голову в знак приветствия, — Фродо и трое его собратьев, и двое людей, один из них — Арагорн. сын Араторна. — Арагорна мы знаем, — тепло улыбнулся Хэлдир. — Но ты назвал восьмерых. Леголас помрачнел. — Девятый — гном. Разведчики переглянулись. — Гномы не могут войти в Лориэн. Им дорога закрыта. — Но это Гимли, сын Глоина! — заступился за друга Фродо. — Он из народа Даина! Хэлдир сочувственно взглянул на хоббита. — Неважно, кто он и чей он сын. Он — гном. — И что? — не выдержала Несса. — Мы все можем за него поручиться! Сейчас не наугрим враги вам! Сейчас мы все — союзники! — Что за времена пошли, — проворчал Румил. — Братство, где вместе народ гномов и эльдар, братство, среди которого есть дева… — он говорил на нандорине, рассчитывая, что его не поймут, но Несса поняла. — Я не в Братстве, — сказала она. — Я сопровождаю Братство. Румил покраснел. Хэлдир виновато развел руками. — Таков закон, brennil. Гномам закрыт ход в Лориэн. Даже самым достойным. — Закон, установленный владыками? — спросила валиэ. — Именно. — Тогда, — ее озарила идея, — не могли бы вы передать что-то владычице Галадриэли? — Это займет время, — замялся Хэлдир. — Это срочно, — твердо сказала Несса. — В ваших интересах справиться как можно быстрее. Передайте ей… — она на миг задумалась. — Hi Helinyetille arë cormacolindo. Mâchannya axan a Artanis latya fenna atarmë. Eä!***
Долго ждать не пришлось — каких-то полчаса, и галадрим вернулись, глядя на Нессу с особым уважением. Разрешение владычицы было получено, пропустили всех — и Гимли тоже, пусть и не без недовольства, но на косые взгляды эльфов гном отвечал тем же, не затевая ссоры, за что валиэ была ему благодарна. Их провели по берегу Келебрант, через течение реки, и наконец Братство ступило во внутренние земли Лориэна, которые вправду чем-то походили на сады Ирмо, и Нессе показалось, словно она вернулась домой, в Валинор — очевидно, Артанис скучала. Гордая, как все нолдор, удавшаяся больше в единокровного дядю, чем в отца, она не пожелала вернуться, когда изгнанники получили прощение, ее ответ был полон гордыни, за что ей лично запретили ступать на земли Амана вплоть до Третьей Эпохи… вроде бы сейчас шла как раз Третья, подумала Несса. — Поразительно, — пробурчал Гимли, не меньше людей и хоббитов очарованный красотой цветущего края галадрим. Леголас сиял. Лицо Арагорна приобрело то выражение покоя, какое бывает, когда приходишь домой. Хоббиты восхищенно вертели головами по сторонам. Один Боромир не утратил мрачной серьезности, и, взглянув на его фэа, Несса заметила, как тьма сгустилась вокруг — ей стало стыдно. Взяв воина за руку, Несса переплела с ним пальцы. — Прости, — сказала она. — Ты не был виноват в том, что произошло. Ты хотел броситься Олорину на помощь, я видела, и ты оплакивал его. Там, в подземелье, ты был бессилен. Все… мы были бессильны, — «вы», хотела сказать валиэ. Она бессильна не была, но что уж теперь… — Ничего, — улыбнулся Боромир. — Я и не думал обижаться. Скорее уж я хотел просить прощения у тебя, потому что правда позволял себе многое. — То есть… — Несса успела забыть, вспомнила поцелуй — и смущенно опустила глаза. — А, это. Я не обиделась. Смотри, как прекрасны мэллорны! Огромные деревья сверкали бледным золотом, вокруг благоухало разноцветье эланора и нифредила — даже зимой Лориэн не терял красок. Несса опустилась на душистые травы Керин Амрот, легла на спину, раскинув руки. Рядом устроился Боромир. Пока остальное Братство поднималось на холм вместе с Хэлдиром, они могли побыть одни. — Что ты думаешь, Индис? — спросил воин. — У нас есть шанс? Без Гэндальфа — есть? — Всегда есть шанс, — туманно ответила валиэ. — Нет Олорина, но есть Арагорн… — Арагорн, — Боромир отвернулся. — О да. Друг эльфов… почти родственник… — Действительно родственник, — уточнила Несса. — Среди его предков есть эльдар. — Почему я не удивлен, — усмехнулся гондорец. — Ты ему завидуешь, — валиэ не спрашивала. — Да, — признал Боромир. — Завидую. — Зря, ибо его участь не легче твоей. Со стороны всегда кажется, что другим больше повезло, и что чужие беды в сравнении с твоими — пушинки против каменных плит. На самом деле Арагорн боится именно потому, что он наследник Исильдура — боится не справиться с этой ношей. А еще больше он боится за эллет, которая подарила ему свое сердце. Ему тяжело вести отряд, он не уверен, может ли, имеет ли право, сомневается, достоин ли… — Но в любом случае он получит Гондор. Омытый кровью моих людей. Не пошевелив и пальцем. Он придет и получит то, что я защищал всю жизнь. — И будет защищать своей кровью, — ответила Несса. — К тому же, не думаешь ли ты, что если Арагорн придет к власти, то изгонит наместника и его сыновей? Разве он такой человек? — Не такой, но… — Но ты уверен, что будешь подбирать крошки с его стола. Это гордыня, Боромир, — валиэ покачала головой. — Гордыня губила лучших мужей и дев всех народов. Даже валар. — Ты о Сауроне? — Нет. Не только. Саурон не валар, он — тень первого зла. Вначале был другой Темный Властелин, господин Саурона, который тогда звался Майроном. Имя первоначального Врага давно забыто, ему дано иное… но я помню, как звали его в Предвечные Дни. — Кто ты, Индис? — Боромир приподнялся на локте, заглядывая ей в лицо. — Иногда мне становится страшно рядом с тобой. Но еще чаще… — он задумался, подбирая слова. — Нет, всегда. Всегда, когда ты рядом, меня переполняет удивительная веселая сила. Как будто само лето поселилось в груди. Я бы думал, что это потому, что ты эллет, но в Имладрисе я разговаривал с Арвен… и ничего. Никакой силы, ни веселой, ни грустной. — Здесь? — Несса прикоснулась к груди воина над сердцем. Их губы соединились — валиэ не поняла, она ли поцеловала Боромира, он ли ее, да и важно ли, если поцелуй сладок и озарен солнцем лета среди зимы? Хроа Нессы затрепетало, внизу живота расцвело жаркое тепло, пробудились те неведомые и манящие желания — если быть с мужчиной так хорошо, то зря она избегала брака. Позволить ему больше, избавиться от одежды, слиться в одно целое… не здесь, одернула себя валиэ. — Не здесь, — сказала она вслух, имея в виду другое, не то, о чем спрашивала до касания губ. Отстранилась, одарив гондорца улыбкой, взглянула на его фэа — пелена тьмы рассеялась, не исчезнув, но став меньше. Не грозовые грозные тучи — сумрачный туман.***
К вечеру они пришли в Карас Галадон — мощеная белым камнем дорога вела к городским воротам. Отовсюду доносилась музыка и пение невидимых менестрелей, а фонтаны, колонны и арки заставили Нессу вспомнить Тирион. К тронам владык воины Братства ступили, опустив головы, с немым благоговением взирая на представших им среброволосого Келеборна и деву, чьи кудри сияли дивным светом серебра и злата. Одна только Несса шагнула в зал без трепета, гордо, как подобает той, кто является владычицей не Лориэна, но всей Арды — одной из владык, самой младшей, но это ничего не меняло. Увидев ее, Галадриэль на миг изменилась в лице — узнала. «Зови меня Индис», — быстро предупредила ее Несса через осанвэ. Артанис ничем не выдала, что поняла, но валиэ не усомнилась — она поняла и приняла к сведению. — Добро пожаловать, Фродо, сын Дрого! — произнес Келеборн. — Добро пожаловать, Арагорн, сын Араторна! Suilad, Леголас, сын Трандуила! Добро пожаловать, Гимли, сын Глоина! Добро пожаловать, Боромир, сын Дэнетора! — каждого он приветствовал отдельно, к хоббитам обращаясь на их языке, к Леголасу — на синдарине, к людям и гному — на вестроне. — Aiya, Индис, — мелодично молвила Артанис, обращаясь к Нессе последней. — Прошу к столу. Ее устроили рядом с Галадриэлью, по левую руку от владычицы Лориэна, и, пока Келеборн разговаривал с мужчинами, эллет связалась с валиэ через осанвэ, повторив вопрос, только что заданный мужем: «Где Олорин? Он должен был быть с вами» Несса печально опустила взор. Аппетит, вспыхнувший при виде изысканных угощений, мгновенно угас. «Погиб. Мы шли через Мориа, на нас напал валарауко… Олорин защитил всех, но не спасся сам» «Валарауко, — Галадриэль сжала губы. Ее единокровный дядя был убит в бою с балрогами; Артанис не любила Феанаро, но потеря его была для нее ударом — и одной из первых потерь в их почти безграничной череде. — Мне жаль. Олорин… он был…» «Ты знаешь, кем он был, и тебе известно, что такие, как он, не исчезают бесследно. Он есть», — нахмурилась Несса. «А также есть ты, владычица. Могу ли я спросить, почему ты покинула Аман, присоединившись к cormacolindo?» «Можешь. Но я не отвечу», — Гэндальфу Несса рассказала все, с Артанис откровенничать не хотела — это для Братства она была старшей. Для Нессы — все той же упрямой нолдиэ, мудрой, но таящей в фэа куда больше Тьмы, чем прозревала в Куруфинвэ. «Тогда я лишь понадеюсь, что ты найдешь отдых… здесь», — она хотела сказать «в Лориэне», но исправилась, вспомнив, что валиэ знает другой Лориэн. Другого — того, кто носил имя, созвучное своим владениям. «Место, что зовется тождественно Владыке Снов, обязательно дарует отдых всем уставшим, — улыбнулась Несса. — Мне было приятно узреть твой край, Артанис. Приятно, что ты помнишь. Скажи, ты… если тебя простят, ты приплывешь в Аман? Финарфин и Эарвен будут счастливы встретиться с тобой». «Счастливы? — Артанис неверяще покачала головой. — Ты думаешь, они смогут простить дочь-отступницу?» «Других детей у них больше нет. Я не мать, никогда не была ею и не буду… но думаю, что нет высочайшего счастья для родителей, чем увидеть дитя после долгой разлуки. Йаванна тоже скучает по тебе. И я, — добавила Несса. — Я тоже». «Hanta, tarinya. Воистину, дивные времена настали… Темные, но дивные». «Так и есть». Больше Несса не говорила ни с кем. Съела фазанье крылышко, выпила сладкого вина, что не пьянило валиэ, и остаток вечера думала вовсе не о Сауроне, не о Кольце и не об Олорине, а о куда более приземленных вещах.***
Лориэн, приведший Братство в восторг, Боромиру совершенно не понравился. От рохиррим он слышал рассказы про ведьму Золотого Леса, и Галадриэль вправду походила на ведьму — ее сверкающие глаза заглядывали ему в душу, но, в отличие от глаз Индис, не с любопытством, а с осуждением. Она видела его насквозь; Боромир сам страшился собственных мыслей, стыдился, терзался ими, но избавиться от них не мог. Зависть к Арагорну была мелочью на фоне прочего. Кольцо. Единое Кольцо Власти, оружие Врага… Все единогласно утверждали, что его обязательно следует уничтожить, но Денетор говорил другое. Кольцо могло спасти Гондор, подарить надежду осажденному городу, оградить от Тьмы — Тьмой нельзя оградить от Тьмы, сказали бы ему, но разве кто-то пробовал? Никто из них не был в ситуации Гондора. Кроме того… была Индис, оленья дева, и чувства Боромира к ней словно двоились: чистая искренняя влюбленность дарила ему силу и надежду, а жажда обладать ее телом — ужасала, как жажда осквернить нечто святое и непорочное. Ужасала, но не проходила. Заснуть он не мог, как ни пытался, и промучившись до середины ночи, спустился с талана. Звезды глядели с высоты словно с укоризной. Ночь дышала теплом и ароматами нифроделей. — Боромир… Голос Индис прошелестел в травах прохладным ветром — почудилось? Нет; она прильнула к нему со спины, обвила руками торс, прижалась лбом к лопаткам. — Индис? — Я схожу с ума, — почти весело сообщила она. — Но ты знаешь, мне все равно. Обернувшись к ней, Боромир в который раз утонул в зелени ланьих очей. Поднявшись на цыпочки, Несса поцеловала его — иначе, чем раньше Жарче, откровеннее, так, что он на миг задохнулся, не веря в реальность происходящего — и ответил, перенимая инициативу. Бедра Индис прижались к паху гондорца, где в тугой клубок сжалось возбуждение. Он провел ладонями по ее спине, ниже, осторожно касаясь округлых ягодиц и не встречая сопротивления — но отдернул руку, охваченный испугом невольного осквернителя святыни. — Сними плащ, — сказала Несса ему в губы. Боромир повиновался, отстегивая плащ, опустившийся на травы мягким покрывалом, и опустился следом, потянув за собой эллет. Поцеловал ее в шею, прихватив губами нежную кожу — Индис серебристо засмеялась, но когда его ладонь аккуратно сжала ее грудь — затихла, задрожала, жмурясь. Она же невинна, подумал Боромир. Эльфийки хранят невинность до встречи с любимым мужчиной, и как он смеет трогать ее… Отдернув руку, он опустил лоб на плечо Индис и сдавленно-глухо признался: — Я не могу. — Почему? Взяв в ладони его лицо, Несса заставила Боромира посмотреть на нее. — Потому что… — воин сглотнул. — Не знаю, почему. Просто не могу. Ну конечно, подумала Несса. Не понимая, кто она, он все равно чувствовал, что перед ним не просто девушка, и с эллет он бы так не робел, но она была не эллет. — Я разрешаю, — сказала валиэ. — Это моя воля. Слышишь? Я разрешаю, — и мысленно добавила «Я, Несса». Говорила она необычные в таких случаях вещи, но с тела Боромира будто спали невидимые путы, и он с жадностью приник к губам Индис, целуя с отчаянием путника, нашедшего источник воды в сухой пустыне. Не стесняясь более, опустился поцелуями к ее шее, языком оставив на коже влажную дорожку, провел ниже — к ключицам, к ложбинке грудей. Стащил вниз рукав платья, лаская плечо. Несса не двигалась, замерла, не зная, что делать — коснуться в ответ? А как? Где? Она призывала Боромира не бояться, но испугалась сама, будто забрав его стеснение. Сняв ее легкое платье с плеч, гондорец восхищенно вздохнул, узрев обнаженную грудь. Обхватил губами напряженный сосок, другой легко сжал пальцами; жар внизу живота Нессы загорелся сильнее, с губ слетел чувственный стон — так странно, что стонать хочется не от боли. Боромир нехотя оторвался от нее, чтобы раздеться, и тогда валиэ вышла из оцепенения, отведя его руки от застежек камзола. — Я сама. Медленно она стащила камзол с его плеч. Рубашку Боромир сбросил сам. Несса провела ладонями по его сильной груди, очертила старый шрам на ребрах — он не двигался, позволяя ей изучать. — Ты красивый, — сказала Индис. — Да правда, что ли, — неловко рассмеялся Боромир. — Мужчинам так не говорят. — Я говорю, что думаю, — возразила она. — Ты красивый. И очень теплый. — Согреть тебя, миледи? — шутка с непристойным смыслом неожиданно прозвучала без двойного значения. — Согрей, — ладонь Нессы проникла под его штаны, туда, где тело было напряжено больше всего. Легко сжала, ощупывая — Боромир шумно выдохнул, отводя ее руку. Покачал головой: — Не так. Иначе я… — слова подбирались с трудом, — иначе я тебя разочарую, а мне кажется, что я умру на месте, если тебя разочарую. — Не надо, — заволновалась Несса. — Прости, я не знала, что это опасно. — Это не опасно, — ее наивность поражала, Боромир думал, что не существует настолько неискушенных дев даже среди эллет, но это заставляло его возбуждаться еще больше. — Доверься мне, — попросил он, укладывая ее на спину. Снял ее платье, обнажив стройные ноги, поцеловал колено, обвел языком вокруг пупка. Следующее прикосновение его губ обожгло Нессу пламенем — она коротко вскрикнула от удивления и удовольствия. Испугалась, что ее вскрик его остановит, но Боромир не остановился. Запрокинув голову, Несса устремила взор к звездам, и спустя миг ощутила себя летящей в пустоте над морем цветов — легкой, невесомой, свободной… а потом задрожала, цепляясь за плащ. Ей было хорошо — хорошо почти до боли, она тонула и взлетала, пока звезды не рассыпались перед глазами осколками фейерверка. — Если хочешь, — услышала Несса голос Боромира, — можем остановиться на этом. Остановиться? — Нет, — она приподнялась на локтях. Волосы гондорца растрепались, пряди прилипли ко лбу, глаза потемнели — Несса увидела свое лицо, отраженное в его зрачках. — Ты уверена? — он облизнул губы. — Точно уверена? Обычно это делают после брака — единственное, что Несса точно знала о физической любви. Но брак между ними был куда более невозможен, чем физическая любовь. — Точно. Поднявшись выше, Боромир предупредил: — Может быть больно. Я постараюсь медленно… Но может быть больно. — Не будет, — ответила Несса, обнимая его за шею. Больно не было. Было немного непривычно, но очень хорошо. Так хорошо, что хотелось кричать, стонать, непрерывно целоваться, и — глубже, быстрее, еще — звезды плясали перед глазами, тепло окутало со всех сторон, тело качалось на чувственных волнах удовольствия, а потом все существо пронзила вспышка молнии, Несса напряглась натянутой тетивой и расслабилась. Боромир перевел дыхание, ложась рядом с ней. Поцеловал еще раз, нежно и неторопливо, прижал к себе, набросив на Индис свой камзол. — Вернемся — поженимся, — твердо сказал он. Несса засмеялась. Поженимся… Если бы все было так просто. Если бы он только знал. — Сначала надо вернуться, — уклончиво ответила она. — А там посмотрим.