Sugar and smoke rings

Оказывается, все гораздо проще, чем он думал изначально. Он почти задается вопросом, не притворяется ли Эндрю в том, что ненавидит его настолько сильно. — Ты, — рычит Эндрю с гораздо меньшей силой, чем планировал. — Я, — радостно соглашается Нил. Мешок конфет, который он держит в руке, так же взволнованно приветствует Эндрю. Рыжая голова прислоняется к машине Эндрю и все, что Эндрю может сделать, чтобы не кричать на него посреди школьной парковки просто выстрелить недовольным взглядом. Как будто это не сотый раз, когда Эндрю должен сказать Нилу, чтобы он не опирался так на машину за последние несколько недель. Технически машина принадлежит и ему, и Аарону, как утешительный приз, подаренный после смерти матери. Но только Эндрю действительно использует ее. Аарон загнал бы себя в канаву сразу как только сел бы за руль, если бы у него была такая возможность. Это пятница, прошло чуть больше месяца с тех пор, как Нил решил навязать свое существование Эндрю. Со времен того футбольного матча Нил сделал своим единственным приоритетом находить Эндрю и завязывать гребаные разговоры. Как будто Эндрю заботило то, что может сказать Нил. И что еще хуже, разум Эндрю пошутил над ним в этот раз. Он все еще не мог обернуть свое понимание вокруг этого. Из всех вероятных возможностей предательства Эндрю никогда бы не догадался, что его собственный мозг будет первый в этом списке. Это все совсем другое дело. По какой-то ужасной неведомой причине с Нилом стало комфортно просто тусоваться, потому что… спокойно, безопасно и просто. Он никогда ничего не требует, никогда не ожидает чего-то от Эндрю. И это жутко бесит. В первый раз, когда Нил подошел к Эндрю в кафетерии, Эндрю чуть не уронил свой поднос с таинственным кексом и еще более загадочным шоколадным тортом. Это было бы настоящей трагедией. — Привет, — сказал Нил. Он ел яблоко. — Нет, —монотонно откликнулся Эндрю. Он ненавидел яблоки. — Круто. — А затем Нил последовал за ним к столу, и Эндрю все время смотрел на него, пока Нил говорил о своей глупой сводной сестре и своем глупом коте и своем глупом интересе к футболу, а затем Нил отдал Эндрю шоколадный торт, который он не хотел есть, и Эндрю решил, что он может попытаться потерпеть ребенка. Исключительно ради торта. И это стало продолжаться. Каждый обеденный перерыв они сидели вместе, пока Нил болтал, а Эндрю притворялся, что его не заботит какая-либо новая информация, выливающаяся изо рта Нила. Нил хорошо ладил с Дэн и Мэттом, двумя старшеклассниками, которых Эндрю все еще не знал, почему-то они мирились с Эндрю. Или Нилом. Они были слишком милы и поддерживали его. Это было так раздражающе. В первый и единственный раз, когда Нил взаимодействовал с Аароном, все прошло не слишком хорошо. Это не было ни одной из их ошибок. Эндрю заскучал в одну среду и сделал вид, что не знает, кто такой Нил. Поэтому, когда Нил заметил Аарона и подошел, думая, что это правильный близнец, ну… Короче говоря, Аарон не был счастлив, что его прервали в его сессии флирта или спора с Кевином Дэем. Эндрю нашел заикающийся ответ Аарона, когда Нил щелкнул его по носу в приветствии, более интересным, чем он должен был. У Эндрю и Нила не было никаких совместных занятий, слава Богу, но вселенная решила бросить Эндрю кривой мяч с постоянной потребностью Нила ездить домой каждый день. К третьему разу Аарон решил поехать домой со своими друзьями, потому что Нил был головной болью только одного Миньярда за раз, спасибо вам большое. И Эндрю просто позволил этому случиться. В первый раз, когда Нил спросил, может ли он поехать домой с Эндрю, Эндрю попытался сказать Нилу, чтобы он пошел решил это сам и в другом месте. За исключением того, что собирался так сказать, но то что вышло из его рта, было: — Где волшебное слово? Нил сиял ярче солнца. — Черт возьми. Вздох вышел обреченным. — Бинго. Эндрю не знает, стоит ли больше ненавидеть Нила или себя за свой собственный выбор. — Разве у тебя нет сестры? Родителей? — Вопрошал Эндрю. — Да, есть — ответил Нил. Вот и все. Просто — да. — Итак… Разве они не могут отвезти тебя домой? Нил притворился, что на мгновение задумался, повернувшись лицом вверх к люку и почесав челюсть. Сжимая пальцы вокруг руля, Эндрю сосредоточился на дороге сильнее, чем когда-либо в своей жизни. Если бы он посмотрел на эти клубничные волосы или в эти яркие глаза еще раз, он мог бы просто врезаться на машине в дерево. Нарочно. — Наверное, — наконец сказал Нил. — Но с тобой весело. — Весело? — Тупо повторил Эндрю. Может быть, этот вариант с деревом выглядел не так уж и плохо, в конце концов. — Ты думаешь, что мне весело тратить на тебя бензин каждый гребанный день? Нил усмехнулся, эта его дикая улыбка, которая была более ослепительной, чем проклятое солнце, прожигающее окна. — Мы живем буквально на одной улице. — Кроме этого. — Именно в этом и заключается суть, — утверждал Нил, забавляясь. — И ты не тратишь бензин на меня. Я возвращаю тебе долг. — Как? — сказал Эндрю. — Доведя меня до безумия? Нил порылся в рюкзаке, прежде чем достать шоколадку. Гигантского размера. О, нет. Это просто жестоко. — Ты едешь буквально мимо моего дома, на самом деле, — дерзко поправил Нил. Он махнул конфетой в сторону Эндрю, когда Эндрю остановился на красный свет. — И это моя оплата. — Это ничто, — сказал Эндрю, и в то же время схватил шоколад. Не потому, что это что-то значило. Но только идиот будет игнорировать конфету гигантского размера, когда ее практически бросают вам в лицо. И Эндрю не идиот. Обычно. — Правильно, — ухмыльнулся Нил на конфету в руке Эндрю. — И все же, ты все еще хочешь — ничего. Хорошо, где, черт возьми, ближайшее дерево. — Зеленый, — радостно сказал Нил. Он указал на светофор, и машина позади Эндрю засигналила. Эндрю проигнорировал всех и нажал на газ. Каким-то образом Бог решил позволить Нилу дожить до другого дня и проклясть чью-нибудь душу, и конечно этой душой был Эндрю и, да, естественно только Эндрю. И в то время, как Эндрю делал все возможное, чтобы найти идеальный дуб или любое другое дерево, чтобы прислонить свое тело, Нил бросил новым шоколадным батончиком в Эндрю, а затем, ну… Эндрю не мог бы наслаждаться регулярно своими сникерсами, если бы Нил был мертв, не так ли? Сегодняшний день такой же, как и любой другой. Эндрю ненавидит это. Тем не менее, он не возражает против мешка конфет, который Нил бросил ему. — Ты собираешься на игру сегодня вечером? — спрашивает Нил Эндрю. Рыжая голова — солнце на клубнике, клубника на солнце, черт возьми, Эндрю остановился — бросает свой рюкзак на заднее сиденье и скользит в сторону водительского сидения. — Нет, — говорит Эндрю, что означает — да, потому что Эндрю всегда ходит на игры, хочет он этого или нет. Он так и не узнал, куда Нил делся в тот вечер после того, как Эндрю убежал от него, но Эндрю поклялся, что не позволит рыжей голове попасть больше в беду, если сможет чем-то помочь. Потому что любой человек с таким невинным, красивым лицом, но при этом такой дерзкий, и с таким раздражающим отношением буквально ко всему, только навлекал на себя неприятности. Что, как убежден Эндрю, именно то, чем является Нил. Неприятность. И Эндрю утомительно мирится с самим собой. О Боже, и он садится за руль. — Ты можешь забрать меня в шесть? — Нил спрашивает, как будто Эндрю сказал бы что-нибудь еще, кроме — да. — Эли должна быть на поле на два часа раньше, не то, чтобы она не могла взять меня. — Нет, — снова говорит Эндрю, выезжая с парковки. Нил ухмыляется. — Спасибо. Один месяц, и его расчеты пока все еще были правильными. — Почему мы сидим здесь? — Нил удивляется, когда они занимают свои места на верхних трибунах. Дождя не было с той первой ночи, но Эндрю отказывается сидеть где-либо еще. Не то, чтобы Нил слишком был против. Близость к Эндрю без отвлечения или хаоса толпы всегда имеет свои преимущества. — Мы этого не делаем, — поправляет Эндрю. — Согласись. Ты просто следуешь за мной, как жалкая собака. — Хорошо, тогда, — говорит Нил, не обеспокоенный оскорблением. Эндрю даже не уверен, было ли это оскорблением. Он имел в виду, что так и должно быть, но. — Почему ты всегда сидишь здесь? Эндрю туго натягивает шнурок толстовки и смотрит куда угодно, кроме любопытного, прекрасного лица Нила. — Я искушаю судьбу. — Я думал, что ты делаешь это каждый раз, когда выходишь из дома, — отмечает Нил. На этот раз он сидит рядом с Эндрю, а не ниже на ряд как в прошлый раз, и даже Эндрю не может отрицать приятное ощущение тепла тела Нила так близко к его телу. Нил не пытается скрыть свое восхищение и радостно вздыхает, бегая глазами по полю. Эндрю почти желает, чтобы Нил придвинулся ближе. Не потому, что он хочет быть ближе к парню, чем должен. Все просто, Нил теплый. И пахнет как-то хорошо. Приятно. Это его шампунь? Эндрю удивляется в ужасе. Очень поражает содержание запаха, ужасает. Пахнет детским шампунем, святое дерьмо. Взгляд Нила падает в сторону Эндрю, как будто он может читать его мысли. — Что? — Ничего, — бормочет Эндрю. Нил поднимает бровь, а Эндрю вздыхает. — Ты пахнешь клубникой. — Яркий, искусственный, сладкий запах, который вызывает привыкание. Он этого не добавляет. Глаза Нила сморщиваются, когда он понимает вопрос и отвечает. — Это шампунь. — А-ха. Знал это. — Я использовал один раз шампунь Эли, время от времени, иногда. — признается Нил. — Ее шампуни пахнут лучше, чем мои. — Только один раз? — Эндрю рассматривает все вокруг. Игра еще не началась, но болельщики создают раздражающую шумихи на поле. Эндрю наблюдает за ними, а не за Нилом. Тем не менее, он слишком хорошо понимает, насколько они близко сидят друг к другу. — Один раз, два, — Нил машет рукой. — Два последних месяца. Это все равно одно и тоже. Эндрю хочет оттолкнуть его. Он хочет притянуть его ближе, как те глупые и отвратительные парочки. Когда он не принимает решение достаточно быстро, Нил подсознательно делает это за него и смещается ближе к нему. Но Эндрю где-то внутри уже принял решение, и это пугает его больше, чем фактическая близость Нила. — Остановись, — говорит Эндрю Нилу, и Нил замер в своем движении. Не пропуская ни одного удара, Нил начинает говорить о каком-то игроке в команде, который находится в его классе, о каком-то мудаке по имени Сет, на которого Эндрю абсолютно не обращает внимания, потому что все, что он может придумать, это то, что он сказал Нилу остановиться, когда он на самом деле имел в виду обратное, и Нил все равно сделал как он попросил. Нил остановился. Нил слушал. Нил слышал. Ох. — Я мог бы столкнуть тебя отсюда, — размышляет Эндрю вслух, потому что это проще, чем сосредоточиться на других своих мыслях. — Ты бы упал на все эти трибуны. И, вероятно, снес бы некоторых из этих детей. Как шар для боулинга. — Нил смеется, а Эндрю качает головой от звука. Он невыносим. — Я потяну тебя с собой, — обещает Нил. — Тогда, по крайней мере, мы бы устроили вдвое больше жертв. — Эндрю даже не утруждает себя тем, чтобы закурить сигарету или сбежать на нормальные трибуны. Мальчик рядом с ним делает достаточно, чтобы занять его мысли всю оставшуюся часть игры. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — стонет Эндрю. Он еще раз щелкает дверной ручкой, но ему все так же не везет. — Что случилось? — спрашивает Нил сзади. Он дрожит в ночном холоде, куртка плотно натянута на плечи. — Это правильная машина? — Черт возьми, Нил, конечно, это правильная машина, — плюет Эндрю. Но его гнев направлен внутрь себя, а не на человека рядом с ним. — Я запер ключи внутри. — О. — Нил кивает, но в то же время он дрожит, и Эндрю выглядит почти обеспокоенным. Тем не менее, он следит за тем, чтобы его лицо было бесстрастным. У него есть репутация, которую нужно сохранить, и ради Бога. —Не привык к холоду, да, — бормочет Эндрю. — Откуда ты сюда переехал? — Калифорния, — отвечает Нил. Его щеки красные, и Эндрю совсем не находит это милым. Даже близко нет. — Сейчас позвоню моему двоюродному брату, — говорит Эндрю. Он достает свой телефон и делает звонок, сообщая своему опекуну, Ники, о проблеме. Объяснив, что Аарона уже подвез товарищ по команде, Ники обещает вызвать слесаря и приехать, чтобы забрать их. — Это будет недолго, — говорит Эндрю Нилу после того, как он повесит трубку. Нил просто снова кивает, скрестив руки на груди, и взгляд застыл на земле перед ним. — Эй, Нил. Не смей замерзать. Я не буду оплачивать больничный счет. Несмотря на дискомфорт, Нил ухмыляется. — Я не могу получить обморожение в сорокаградусную погоду, Эндрю. — Это пятьдесят четыре, — поправляет Эндрю. Для него не так уж и холодно, но Нил кажется неестественно сильно замерз. — Черт возьми, Джостен, вот. — говорит Эндрю. Он практически сорвал с себя толстовку и бросил ее в руки Нила. Нил смотрит, частично смущенно, частично благодарно, на Эндрю. — Нет, Дрю, не нужно, все в порядке… — Ты не в порядке, возьми толстовку. — Я вырос здесь, — отмахивается Эндрю. Ему не нужна благодарность Нила за глупую толстовку. — Мне это не нужно, надень это. Нил, наконец, смягчается и натягивает оранжевый материал на голову. Глаза Эндрю начинают расширяться при виде Нила в его одежде, и он сразу же сглаживает свое выражение, сердце бьется на тысячу ударов в минуту. О, это проблема, думает Эндрю. — Пялишься, — дразнит Нил. — Я ненавижу тебя, — говорит Эндрю. Они стоят в тишине, которая могла бы быть неловкой, но это не так, она уютная и комфортная. В течение следующих нескольких минут они наблюдают, как другие студенты и их семьи разговаривая друг с другом, направляются к своим машинам. В какой-то момент Дэн и ее парень Мэтт проходят мимо и останавливаются, чтобы поговорить с ними. Ну, по большей части с Нилом, поскольку Эндрю продолжает витать в своих собственных тревожных мыслях. Когда пара уходит, Эндрю вздыхает с облегчением и наслаждается только их энергией, когда они снова одни. Эндрю старается не делать очевидным, что он смотрит на Нила краем глаза, в то время как Нил делает то же самое, за исключением того, что делает это очень очевидным. — Что с тобой и почему ты наблюдаешь за мной, — скучающе спрашивает Эндрю. Никаких перегибов. Совершенно круто. — Ты задумчивый, — мягко отвечает Нил. Много перегибов. Совершенно хромает. — Я не задумчивчивый. — Проклятье. Пригибание. Он поддался изначальному желанию разговаривать. Эндрю скрещивает руки на груди, и Нил ухмыляется, как будто в его голове погасла лампочка. — Могу ли я взять тебя за руки? — Что? — грубо спросил Эндрю. Он что теряет слух? Это должно объясняться именно так. Джостен не просто спросил… — Можно. Взять. Тебя. За. Руки, — намеренно медленно и растягивая повторяет Нил. Он протягивает руки. — Мои холодные. Глаз Эндрю снова начинает дёргаться. Это повторяющаяся хрень, когда он рядом с Нилом. —Где волшебное слово? — Эндрю почти не понимает, что говорит это до тех пор, пока это не выходи из его рта. Нил моргает, прежде чем улыбнуться той же своей заразительной, отвратительной улыбкой. — Черт возьми, черт, черт черт. — С большой жирной вишней сверху. — С энтузиазмом, — бормочет Эндрю. Но он не двигается. Ещё пока нет. — Так да? — Нил подкрадывается ближе. — Нет? Я всегда могу спросить… — Заткнись, Джостен, — говорит Эндрю и обволакивает руки Нила своими собственными, одновременно приближая их. Его руки замерзают, и Эндрю на самом деле немного обеспокоен. Не потому, что он заботится о Ниле, конечно. Было бы очень неприятно, если бы Нил умер. И были бы документы. Много волокиты. Некоторые отстающие от игры спортсмены любопытно смотрят в их сторону, чего Нил не замечает. Эндрю стреляет в них гневными кинжалами из глаз, и они демонстративно уходят. Кинжалы, приятно, Эндрю аплодирует самому себе. Не обращая внимания на окружение, Нил смотрит вниз на их соединенные руки. Его дыхание сбивается, как будто он не ожидал, что это произойдет на самом деле. Эндрю может это почувствовать. Наблюдая за едва сдержанным выражением удивления Нила, Эндрю чувствует что-то похожее на нежность — нет, отвращение, это отвратительно, это даже не что-то — только отвращение для этого идиота. — Эй, Эндрю? — спрашивает Нил. Его глаза останавливаются на лице Эндрю, и все внутри Эндрю кричит, что необходимо отпустить, отойти, не нужно было позволять Нилу приближаться к нему с самого начала. О, черт возьми, он делает его мягким. — Что? — спросил Эндрю, и он думает, что Нил сейчас пахнет меньше клубникой и это больше похоже на ветер, и он задается вопросом, означает ли это, что не имеет значения, чего хочет Эндрю или нет, потому что Нил все равно исчезнет, как и в первый вечер на трибунах. Он понимает, что не хочет, чтобы Нил исчез когда-нибудь. И если его руки крепче сжимаются вокруг рук Нила, то они единственные, кто это знает. — Спасибо. — А? — Эндрю щурится на него. Его большой палец проводит мягкие круги по холодной ладони Нила. — За что? Но Нил не отвечает. Он опускает голову, лоб мягко упирается в плечо Эндрю, и Эндрю думает, что не сможет снова дышать в течение долгого, долгого времени. — Нил, — осторожно говорит Эндрю. — Почему ты заговорил со мной в тот вечер? Они оба знают, о чем он говорит. Вечер. Тогда Эндрю хотел отступить, прежде чем что-то началось, а Нил решил, что он не будет бежать от вызова на этот раз. В тот вечер, куда Эндрю хотел бы вернуться, чтобы он мог столкнуть Нила со всех этих трибун, как он и сказал. Он бы последовал за Нилом. Нил вздыхает, но не поднимает голову от Эндрю. — Мне было скучно. — Неужели я действительно настолько хорош, чтобы отвлечь тебя? Нил действительно посмотрел на него, глаза нашли лицо Эндрю. Его губы изогнуты вверх от чего-то что может найти, наверное, только он, и он находит, огни со стадиона подчеркивают изгибы его щек и росчерк бровей. Эндрю думает, что было бы разумно поцеловать его только для того, чтобы стереть этот раздражающий, красивый взгляд нереальных глаз. — Ты действительно делаешь это, — бормочет Нил, и это странно, это неправильно, потому что Эндрю может практически чувствовать губы Нила на своих, как будто они на самом деле целуются, и ему это чувство совсем не нравится. Ему недостаточно. Мало. Он хочет большего. В какой-то момент они садятся сбоку от машины Эндрю. Их руки все еще переплетены, но они не говорят об этом, не разбираются с тем, что это такое, потому что, если Эндрю придется признать, что это есть, он может просто потерять это раз и навсегда. Когда Ники подъезжает к ним, Нил почти засыпает, слегка дрожа рядом с Эндрю, где они сидят бок о бок. — Эй, — мягко приветствует Ники, выходя из собственной машины. Он выглядит более уставшим, чем Эндрю видел его некоторое время назад, и непривычный укол вины появился у него в груди. Вероятно, он разбудил Ники во время одной из его редких возможностей поспать, и разве это не здорово для ограниченной совести Эндрю? — О, кто это? — спрашивает Ники, когда Нил садится, и медленно моргает. Эндрю отказывается считать это зрелище милым. — Привет, я Ники. — Нил, — говорит Нил через мгновение. Эндрю не понимает, что вызвало колебания, но он почувствовал это. И решил не спрашивать, пока. Обычно Ники пялился всякий раз, когда видел своих двоюродных братьев, так близко к кому-то, как Эндрю был сейчас с Нилом. Но Ники, похоже, не так внимателен сегодня вечером, слишком занят, прикрывая свою зевоту и сосредотачиваясь на дороге. Дорога домой быстрая. Ники говорит Эндрю, что слесарь не сможет выехать к его машине до следующего утра, и Эндрю просто устало кивает. Нил сидит на заднем сиденье и смотрит в окно, толстовка Эндрю все еще надета на него. Когда они высаживают Нила, Эндрю даже не думает о том, чтобы попросить ее обратно.