Больше, чем Предназначение

— Ага! — воскликнул Ламберт, ударяя себя по ляжкам и чуть ли не подпрыгивая на месте. Все собравшиеся уставились на него с озадаченным видом, даже у привычно непробиваемого Геральта брови поползли вверх. Бедняжка Цири от такого восклика пролила остатки травяного отвара, а Весемир, кажется, схватился за сердце. — Тебя что муха в задницу ужалила? — проворчал Геральт, которому всё же хотелось узнать продолжения рассказа и его не устраивало, что Ламберт постоянно перебивает! — Нет! — хмыкнул Ламберт, зрачки его расширились от царящей полутьмы, он паршиво ухмыльнулся, от чего стал напоминать раздобревшего кота. — Что опять будешь говорить, что ничего не было? Такое просто так не заканчивается! Ну скажи, старший брат, ты всё-таки стал мужчиной или как?! Эскель поперхнулся и закашлялся, Весемиру даже пришлось хлопать того по спине. Геральт потемнел, а Кайон с интересом ждал развязки всего этого цирка. Цири переводила взгляд с одного ведьмака на другого, в конце обратила внимание на Геральта. Она прижала кружку ободом к подбородку и проговорила: — Ой-ёй. Однако вопреки ожиданиям Леви даже в лице не поменялся. — Ламберт, ты правда хрен моржовый. Цири прыснула. Ламберт засмеялся. — Значит в точку попал, да?! Вон как глазки забегали! — Да хватит уже, дай ему рассказ закончить, извращенец окаянный, — беззлобно усмехнулся Эскель. — Тем более здесь леди, имей совесть! Цири непроизвольно хрюкнула от едва сдерживаемого смеха, прикрываясь кружкой, словно так её не видно. — Бе-бе-бе, — передразнил Ламберт. — Мелкий, ещё одно слово на эту тему и я возьму дрын. — Ой, молчу-молчу, какие вы все скучные и агрессивные, прям фу. Как там Меригольд бы сказала? Нужно решать всё дипломатически, а вы сразу дрын! Да и вообще. Вам что не интересно послушать про его подвиги? Не верю я, что он не... — Так, где мой дрын? — Сейчас всё будет, — засмеялся Кайон и направился к двери. Ламберт немного опешил. Ему не понравилось. — Так, ладно, давайте дальше, мне правда очень интересно. Цири поддакнула, запрокинув голову. — И мне! Продолжай, Леви, что было дальше? Страшненько интересно! Но только сначала скажи мне как всё закончилось? Хорошо же, правда, хорошо? Леви посмотрел Цири в глаза и поцеловал в немного взмокший от царящей духоты лоб. Она довольно улыбнулась. — Ну так как?.. — Скоро всё узнаешь. Небо стремительно бледнело, солнце пробивалось сквозь густые кроны, рассыпало по полянке мягкие тёплые лучи. Утро пробралось прохладой под суконный плащ. Где-то запела птичка. Шумный взмах крыльев и ветка содрогнулась, опрокинув с листьев кристальную росу. Сквозь сон Леви услышал стук копыт. Он перевернулся на другой бок. Щеки коснулось что-то влажное, шершавое и мягкое. Это что-то фыркнуло, обдавая его лицо душным дыханием. Он высвободил руку из-под плаща и коснулся длинной мохнатой морды. — Доброе утро, девочка, — как бы из полусна пробормотал ведьмак и попытался подняться на локтях. Рана, что казалось, уже затянулась как следует — начала саднить с новой силой, вынуждая непроизвольно морщится. Изабо ещё раз шумно выдохнула ему в затылок. — Встаю, встаю. Он откинул плащ. Посмотрел на живот. Красная глубокая полоска тянулась до груди. Кажется, она начала воспаляться. Да, права была Петра, ему следовало бы немного менее активно выздоравливать. Но он ничего не мог с собой поделать, сидеть сложа руки совсем не в его стиле. Особенно, когда вокруг твориться такое. Леви усмехнулся собственным мыслям и только сейчас понял, что что-то не так. Он сел. Микаса вновь исчезла. Кто бы сомневался. «Из снов моих с утра бежишь проворно...» Он взъерошил волосы и шумно выдохнул. — Чёрт, чёрт, чёрт... Ну и как я должен тебя защитить, если ты всё время убегаешь? Воспоминания этой непривычно тёплой ночи всплыли в памяти. Было наивно надеяться, что сегодня она останется. Слишком наивно. Когда он одевался, то заметил, что плащ пахнет мёдом и миндалём. Доказательство, что всё это не было сном. Но легче от этого не стало. Он нашёл княжну и опять потерял. Где она? В этот раз не было даже странных записок. Ничего. На удивление, теперь лес не казался ему враждебным, каким он его запомнил с первой встречи. Солнце золотило дорогу переливами, словно над его головой простирались не могучие кроны, а толща хрустальной воды. Тропинка, по которой он ехал, была извилистой, но хорошей, без препятствий в виде зарослей и преграждающих путь ветвей. Медальон молчал. Предчувствие — тоже. Слишком всё спокойно. Слишком хорошо. Так хорошо, что явно всё не хорошо! Чёрт, ну не должен он постоянно думать о Микасе! Почему, ну почему она не выходит из головы? Он волновался за неё. Очень волновался. Глупая девчонка не знает что творит. Хотя... а он разве знает? Сжав пальцами переносицу Леви зажмурился, запрокинул голову и издал вымученный стон. Копыта звонко цокали по мощёной дорожке. Кошка, что самозабвенно вылизывалась, завидев ведьмака застыла в довольно потешной и неестественной позе с высоко поднятой задней лапой. Вышла из оцепенения только, когда он спешился. Кошка в мгновения ока вскочила и вздыбила пепельный загривок. Шикнула, прижав уши к круглой морде и прыснула в приоткрытую дверь. Леви даже лошадь не привязал и не стреножил, оставил как есть. Его мучали странные мысли и догадки. Которым верить очень не хотелось. Крыльцо привычно скрипнуло. — А, так вот кто мою кошечку напугал, — сказала Петра, поглаживая серую негодницу у себя на коленях. Леви рассеяно поднял на неё взгляд, затуманенный неспокойным предчувствием. — Что? — спросил он с отрешённым видом. Петра изменилась в лице и оставив кошку в покое подошла к Леви. — М-да, видок у тебя потрепанный. Чем ты занимался? Мешки под глазами, бледный какой. Даже для ведьмака слишком болезненный вид. Он коснулся пальцами виска. — Поисками, чем ещё? Чародейка нахмурилась. — Ладно, пойдём. У тебя случаем не лихорадка? Ты эманируешь как чёрт, меня даже на расстоянии дрожь пробивает. Леви и не заметил, как уже оказался в незнакомой комнате, по всей видимости своеобразном кабинете. Да, Петра зря времени не теряла. Этот дом уже начинает походить на пристанище чародея-алхимика со всеми вытекающими: склянками с дрянью, развешенными по стенам листами манускриптов, начерченных на дверях рунах. Уютненько, ничего не скажешь. — Скажи мне, что чародеям известно о проклятых девушках? Петра уже смешивала какие-то непонятные субстанции на широком дубовом столе, на краю которого располагался очень приветливый череп с белозубой улыбкой и свечой воткнутой в макушку. — Я же говорила тебе. Больше ничего не знаю. У одной органы были перемешаны, у другой сердце с мутациями. Заточённые в башню умирали от истощения. Ещё... — она задумалась. — Все, кто умирал — пророчествовали перед смертью. Леви нахмурился. — Пророчествовали? — Да. — Петре очень не понравилось, как потемнело его лицо. — А что? Я разве не говорила? Леви неопределённо мотнул головой. — Не помню. «Как там она говорила? Мне указала на тебя Смерть?» — Чёрт. — Да что случилось? — голос Петры дрогнул от волнения. — Предназначение. — Что? — Не важно, — он поднялся с кушетки, но Петра усадила его обратно и вручила прозрачный стакан. — Пей. Ты похоже уже бредишь. Чёртов ведьмак, да как же тебя так угораздило? — проворчала Петра, по всей видимости решив, что у него действительно лихорадка. Леви не хотел признаваться, но чувствовал он себя и правда паршиво. Утром было не так. Теперь же тошнило и голова будто налилась свинцом. Он всё-таки выпил лекарство, или что это было? Пахло мятой, но на вкус привычно горькая дрянь. — Да всё со мной в порядке, — вытирая подбородок тыльной стороной ладони проговорил Леви. Петра изменилась в лице, выражая крайнее удивление. — Да ладно? В первый раз вижу, что бы ты рот грязной рукой вытирал. Нет, это клиника. Всё. Снимай портки. — Чего? — Бандуры свои снимай, буду твоё боевое ранение проверять, может рана воспалилась? Леви прикусил щёку, рана то действительно воспалилась. Однако сопротивляться не стал, просто сил не было. Да что ж с ним такое? — Ох, ты ж, Реданская холера, — удивилась Петра, — действительно. И горячий какой. Сердце быстро бьётся. Это для вас, ведьмаков, вообще плохо. Лихорадка. Мои поздравления. Добегался. Леви надавил пальцами в уголки глаз и выдохнул, хоть как-то собираясь с мыслями. Ещё пару часов назад всё было хорошо. — Стоп. Он машинально застыл. Петра отняла ладонь от его лица и раскрыла пальцы. — Это ещё откуда? На двух пальцах красовался воспалившийся надрез из которого сочился вязкий гной. Леви смутно припомнил, что так он попал в тайный проход дворца. Кровь была ценой за вход. А может быть не только кровь? Леви скомкано рассказал об этих его «приключениях» чуть не окончившихся черепно-мозговой. Под конец Петра шумно и страдальчески выдохнула. — Я вот понять не могу, у тебя какая-то извращённая любовь к самоистязанию или что? — Я думал в этом нет ничего страшного. — Ага. Конечно, — из этого саркастического тона можно было нацедить знатный бутылёк яда. — Теперь ясно. Это наверное проклятье или что-то в этом роде, а может какая отрава была на стене. Как же всё сложно. Теперь ты точно будешь делать то, что я тебе говорю! Через некоторое время, когда Петра промыла, обработала и влила в Леви множество сомнительных микстур, жар спал, эманация тоже пришла в норму. — Знаешь... — проговорила она задумчиво, сидя напротив. — Ты сказал мне про «Hen Ichaer», но ведь Старшая Кровь — это не просто обозначение эльфийской крови. Это... это что-то из пророчества Итлины. — Опять пророчество? — с выражением крайнего снисхождения и вместе с тем удручённой насмешки спросил Леви. Петра дёрнула плечами. — Мне кажется, что королева, как и ты, неправильно понимает значение этого слова. Возможно, когда её муж говорил, то имел в виду Aen Seidhe — Народ Гор. По твоим рассказам похоже, что отец Микасы был как раз из них. Высокий, изящный, с ярко выраженными скулами и стройным лицом. Необычные глаза... — Чёрт ногу сломит в этих эльфийских обозначениях. — Что есть, то есть, — развела она руками. — В любом случае, похоже, что если ты не являешься носителем этой самой Старшей Крови, то стена наказывает тебя? Княжна не знала этого или... — Петра осеклась и посмотрела на Леви, в глазах её отразилась странная, не свойственная жалость. — Или поступила так намеренно, — закончил Леви сухо. Петра мотнула головой. — Нет, я думаю, что она не знала. Леви не ответил. Он поднялся. — Ты куда? Тебе лучше бы поспать. — Не могу. Мне нужно всё прояснить. Петра закусила губу и ничего не ответила, только мысленно проклинала себя за то, что впутала его во всё это...

***

Леви вошёл в обедню. Он искал Эрена Крюгера. Он бы заставил его сказать, где Микаса, даже если бы для это потребовало физического давления. Однако того не было нигде, словно сквозь землю провалился. Но здесь был Стрегобор. На крючковатом носу нелепо сидели очки с линзами из хрусталя. Чародей что-то с интересом изучал, попивая из кубка и гоняя слуг туда-сюда. Он заметил гостя, и лёгкая гадливая улыбка тронула сухие губы. — Где Эрен? — спросил Леви не дожидаясь слов лицемерного приветствия. Стрегобор снял очки и положил на раскрытый фолиант. Он встал, сделал несколько тяжёлых шагов в сторону ведьмака. Леви заметил, что старик странно припадает на ногу. Хотя при этом выражение его лица выдаёт излишнее довольство. — Вряд ли ты его найдёшь, — многозначительная улыбка говорила красноречивее слов. Леви непроизвольно вскинул брови. Неужели чародей избавился от мальчишки? — Да и зачем он тебе, ты кажется отказался... заниматься этой проблемой? — Да, но мне казалось он связан с исчезновением княжны, — мрачно ответил Леви. Стрегобор раздражённо передёрнул плечами. — Так ты её ещё не нашёл? — звучало с открытой претензией. — Нет. — Плохо, очень плохо, — пробормотал Стрегобор, сцепив руки за спиной. — Почему же? Старик прочистил горло, и жестом показного доверия положил пятерню на плечо ведьмака. Леви хотел было скинуть его руку, но резкий запах крови сбил мысли. Такой же запах, который был в подземном ходу, ведущем в лабораторию. Не человеческой крови. — Нужно успеть... вернуть княжну до того, как она перестанет быть девицей. — Что? — Это значит... — Нет, я понял, что это значит. Почему до этого нужно успеть? Стрегобор задумчиво пожевал губами. — Некоторые магические способности открываются только после того, как девушка узнаёт мужчину. «Ага... A d’yeabl aep arse!» — После этого... может быть намного труднее укротить её. Кто знает к чему это может привести... В общем надо поторопиться. Одной помехи уже нет, осталось избавиться от последней. Леви пропустил все слова мимо ушей, мысли были слишком громкие. Он мотнул головой. — Понятно, — прошептал Леви сам себе, однако Стрегобор принял это, как ответ и удовлетворенно кивнул. Леви вышел, он направлялся в единственное место, где могла быть Микаса. Им нужно поговорить. Нельзя делать поспешных выводов, нельзя... Даже если они напрашиваются сами собой. Чёрт, ну конечно, любит она, как же! Слишком это было неестественно, слишком странно. Не может быть это правдой. Такая девушка не могла полюбить его, просто не могла. Идиот. Внутри творилось что-то совсем несвойственное ему. Какая-то буря. Страшная и разрушительная. Прежде всего для него самого. Горькое разочарование пришло сразу, хотя он и дал себе слово не делать поспешных выводов. Душа сделала их раньше, чем разум позволил. Это не правильно. Нужно поговорить. Оказавшись у нужной стены он посмотрел на пальцы, обмотанные чистыми лоскутами. Пусть он хоть умрёт после этого, но чёртов проход должен открыться! Только рука машинально потянулась к поясу, где по обыкновению висел кинжал, но тут же промахнулась. Оружия то нет. Леви выругался. Он и так потерял слишком много времени. Может получиться и так? В безнадёжной попытке он прислонил руку и шепнул нужные слова. Вопреки ожиданиям стена растворилась, как в прошлый раз. Он прошёл по уже привычным коридорам. Быстрым шагом. Ему многого стоило не сорваться на бег. Эрен дорог Микасе. Если Стрегобору действительно удалось от него избавиться, то она может наделать глупостей. Он должен остановить её, пока не поздно. И поговорить. Им нужно просто поговорить. Даже если она обманула его, он хотел, чтобы она жила. Хотел её спасти. Стрегобор в любом случае её не получит! Леви скрипнул зубами. Дверь оказалась не запертой. Комната. В воздухе стоял сладкий запах восковых свеч, пыли, и мёда с миндалём. Шкаф с книгами. Трепещущий огонь канделябра на небольшом столе в углу. Резной стул и кровать. Никого. Он подошёл к камину. В очаге переливались красные угли. Какой-то скомканный лист пергамента валялся рядом. Леви и сам не знал зачем поднял и развернул листок. На нём был изображён... он. Портрет. Набросок. Линии корявые и рваные, но изображение чёткое и лицо узнаваемое. «Откуда здесь это?» На мгновение он замер, но понимание пришло быстро. Кто-то хотел сжечь этот рисунок, но в спешке промахнулся. Кто же? Леви смял листок и бросил в камин. Лицо его не отражало ничего. Только языки занявшегося пламени танцевали в потемневших глазах. Пергамент превратился в пепел, но ведьмак всё ещё смотрел в очаг и ему казалось, что пламя становиться лишь сильнее. Когда наваждение прошло он попятился и отвернулся. Леви облокотился о стол, ноги отчего-то стали не послушными и слабыми. Петра же говорила, что ему нужен сон... Взгляд зацепился за знакомый текст на пожелтевших страницах книги: «Воистину, нет ничего более отвратного, нежели монстры оные, натуре противные, ведьмаками именуемые, ибо суть они плоды мерзопакостного волшебства и диавольства. Это есть мерзавцы без достоинства, совести и чести, истинные исчадия адовы, токмо к убиениям приспособленные. Нет таким, како оне, места меж людьми почтенными. А их Каэр Морхен, где оные бесчестники гнездятся, где мерзкие свои дела обделывают, стёрт должен быть с лона земли и след по нему солью и селитрой посыпан. Известно, что ведьмак, причиняя иным мучения, страдания и смерть, столь великое удовольствие и наслаждение испытывает, коих человек благочестивый и нормальный токмо тогда достигает, когда с женою своею законною общается, ibidum cum elaculatio... ведьмак являет себя противным природе творением, ненормальным и мерзопакостным вырожденцем со дна ада пренаичернейшего и наисмраднейшего родом... Обманывают доверчивых, будто они людей защищают, будто безопасность их стерегут, монстров убивая, но давно уже доказано, что делают это они для удовольствия собственного, ибо убийство для них главное развлечение.»  Леви отвёл взгляд и усмехнулся. Где бы ещё ему встретилась эта злосчастная книжка? Дверь скрипнула. Он обернулся. — Ты всё-таки пришёл, — холодный голос. Леви выпрямился, внимательно смотря за действиями Эрена. Значит либо Стрегобор соврал, либо ему соврали его же собственные наёмники. Парень оказался живее всех живых, но, похоже, он намеренно скрывается от старика. — Где Микаса? Ядовитые глаза презрительно сощурились. — Там, где ты никогда не найдёшь. — Что ты с ней сделал? — Я? — смех его был жутким, словно трескался лёд в ночной непроглядной тьме. — Ничего. А вот ты уже сделал всё, для чего был нужен. Убирайся. Она не хочет тебя видеть. Больше ей ничего от тебя не нужно. Дальше ты будешь только мешать. Если тебе так будет спокойнее, то вот. Монеты со звоном упали на каменный пол. Леви сжал кулаки. — Плата за труды. А теперь убирайся отсюда! Трепещущий скрежет рассыпающихся монет всё ещё звенел в ушах. Тяжёлые шаги. Эрен уступил дорогу. Ведьмак остановился. — Я уйду, только скажи мне: она в порядке? — он не обернулся, чтобы взглянуть на лицо Эрена, которое в эту секунду изменилось. — С Микасой всё хорошо. Я защищу её. Леви улыбнулся. — Тогда хорошо. — он сделал шаг в дверной проём, остановился и едва слышно повторил: — Тогда хорошо...