Больше, чем Предназначение

Леви развязал вьюки и раскладывал вещи на кровати. Всё на месте. Удивительно. Он все ещё не мог поверить в такое неожиданное чудо. Хотя пора было уже научится смиряться с реальностью и просто продолжать жить, как ни в чем не бывало. После этого «чудесного» происшествия с лошадью, они с Эреном зашли к Петре. Она ещё не до конца разобралась с записями в книжке, но её лихорадочно блестящие глаза говорили о том, что Леви не зря позаимствовал эту вещицу на неопределённый срок. От греха и от Стрегобора подальше он оставил оруженосца с Петрой. К тому же ей сейчас понадобится помощь. А он привык работать один. Хоть иногда ведьмак и тосковал по неунывающему нраву и непрерывному словарному потоку наивного парнишки. Щелкнули застежки на окованном металлом сундучке. Эликсиры. Он перебирал склянки, желая точно убедится в их хорошем состоянии и навести порядок. Когда Леви вынул одну из баночек, то заметил под ней нечто инородное. Лист пергамента. Он развернул бумагу. Всего лишь несколько строчек, написанных аккуратным лёгким подчерком с завитками. «Накорми стену кровью и скажи "Hen Ichaer"». Странно. Очень странно. И к тому же непонятно. Леви свернул листок и сам не заметил, как остановил руку у лица. Мед и миндаль. «И что это значит, княжна?» Он усмехнулся и положил листок на место. Когда Леви направлялся в главный зал, то заметил ряд портретов, проходя мимо дворцовой галереи. Он заинтересовался и подошёл ближе. Королева. Княжич. Княжна. Семейный портрет. Какие-то незнакомые люди, вероятно бабушка и дедушка княжны. А вот это, похоже, король. Сколько бы он не находил портретов с изображением короля, на всех он был в странном головном уборе, который закрывал уши. На плечи струились светлые волосы. Глаза, точно как у королевича, будто расплавленное золото. Изящные черты лица, бледность. Многообещающая внешность. Если его предположение верно, то все принимает более чем любопытный оборот. Из раздумий его вывел стук палки по мраморным плитам коридора. «Стрегобор. Вот черт...» — У меня к тебе есть разговор. — Я слушаю, — отозвался Леви, сохраняя невозмутимость, хотя мысленно гадал, знает тот уже о краже или пока нет? — У меня пропала одна очень важная вещица из... лаборатории. «An’badraigh aen cuach!» — И?.. — Я думаю, что его украл Эрен. Леви удивлённо вскинул брови. — Зачем моему оруженосцу понадобилась твоя «важная вещица»? Стрегобор посмотрел на него с непонимание, но после короткой паузы усмехнулся. — Нет, я не про твоего юнца, я про Эрена Крюгера. Ты его видел. Ядовитые глаза, длинные волосы. У Леви аж от сердца отлегло. — А... Ну да, ну да. А почему, собственно, он? — сказал он с невозмутимым и самым серьёзным видом, на который только был способен. — Больше некому. Этот грязный бастард уже давно точит на меня зуб. — Бастард? — Да, — усмехнулся Стрегобор. — Грязный, вероломный выродок, богомерзкий плод греха. — Ага... — протянул Леви, — и что тебе от меня надо? — Убей его, эта... вещь... не должна попасть не в те руки. — Это уже слишком, Стрегобор, — Леви одарил его холодным взглядом. — Решай свои дворцовые интриги без моего меча, прошу тебя. — Цена вопроса? Леви поморщился. — Я, как богомерзкий, вероломный плод греха, вынужден отказать тебе, святейший господин, — Леви наигранно поклонился и зашагал прочь, больше ему не о чем было разговаривать с этим человеком. Теперь что-то начинает проясняться. Значит Эрен — бастард. Королева взяла на воспитание бастарда? Довольно странно. Когда Леви вспомнил взгляд ядовито-зеленых глаз, то понял, что они ему все это время напоминали. Точно такой же взгляд, как у Калантэ из Цинтры. Воистину — Львица. Страшная женщина, и Леви предпочёл бы больше не иметь с ней дел, хоть внутренне восхищался её чарующей воинственностью. Но лучше смотреть на прекрасный хищный цветок со стороны, чем находится вблизи, когда он проголодается. Леви и забыл, куда шёл изначально. Он вновь оказался у своих покоев. Его бесцеремонно взяли под руку и потянули внутрь. Незнакомец откинул капюшон. Королева. Леви был... "слегка" ошарашен таким странным появлением госпожи. — Вы хотели поговорить со мной, мессир. Если вы хотите что-либо узнать без обиняков, то спрашивайте сейчас. У нас не слишком много времени. — Ваша дочь — Старшей Крови, — это прозвучало больше как утверждение, чем вопрос. Королева улыбнулась. — Да, это так. — Её отец — эльф. — И это тоже верно. — Простите, Ваше Высочество, я не имею права вмешиваться в ваши семейные дела, однако если уж мне нужно найти вашу дочь, то я должен знать как можно больше подробностей. Стрегобор вас шантажирует? Королева кивнула. — Люди ненавидят эльфов, что они сделают с моими детьми, если все раскроется? Ох, все это было глупо, но ничего не изменить. Вы видели мою дочь? Вы можете помочь ей? — Видел. Она... Я сразу понял, что она Старшей Крови. Высокая, изящная, бледная... Как же вы скрывали расу мужа так много лет? Королева горько усмехнулась. — Люди слепы, когда это им выгодно. И если не ткнуть им факт в лицо, что Стрегобор, конечно же, не пременёт сделать при удобной возможности. Королева села на кровать и нервно заламывала руки. Леви сел напротив. Ему было действительно искренне её жаль. — Легенда, связанная с Королевским Лесом, правда? — Да, — отозвалась она слабо, — только не та, о которой вы знаете. Леви вопросительно посмотрел на неё. Королева подняла голову. — Он действительно подчиняется людям королевской крови, но не моего рода. Однако моей дочери подчинится, в этом я не сомневаюсь. — Это каким образом? Королева печально улыбнулась и посмотрела в окно. — Я расскажу вам всё сначала. Так будет проще. Она расправила платье и начала рассказ. — После второго столкновения между эльфами и людьми, больше двухсот лет назад, эльфы ушли из этого места, как и из многих других мест. Они оставили город нетронутым... люди строили дома на эльфийских фундаментах. Так появились города Новиград, Оксенфурт, Вызима, Третогор, Марибор, Цидарис, Цинтра и... Северная Роза, — она на мгновение смолкла. — Когда-то этот дворец принадлежал эльфам, правда он претерпел множество изменений и реставраций с тех пор. Эльфы ушли в лес, тот самый, что называется «Королевский» или «Проклятый» и там никто не мог их тронуть. Они совершали набеги на деревни, на город, мстили захватчикам сотню лет. Однако вскоре их главной задачей стало выживание и они покинули лес, ушли в горы. Постепенно люди забыли кому принадлежала эта земля и какой королевской семье на самом деле подчиняется этот лес. Она помолчала. — Поэтому, мессир ведьмак, я отношусь ко всем расам и людям всех профессий с одинаковым уважением. Мы и так много горя принесли народу, который жил здесь до нас. Много горя человеческая раса приносит всем окружающим и по сей день, даже природу не щадит. Леви внимательно слушал Королеву. — Так вот... Много лет назад небольшая группа эльфов вышла из убежища, они хотели отомстить. Но они хотели отомстить так, чтобы люди о них вспомнили и долго не забывали. У короля и королевы в ту пору был единственный ребёнок — дочь. Лучшей мишени не найти. Меня похитили. Вот только всё пошло не по плану, — она задумчиво улыбнулась. — Тот, кто затеял всё это, влюбился в пленницу. Да и пленница... тоже. Он вернул меня королеве и предложил мир, но моя мать отказалась и приказала казнить его на месте. Я закрыла мужа собой, и не позволила крови пролиться. Собственно, повезло, что я оказалась беременна. Матери ничего не оставалось, как дать согласие на наш брак. Только было условие, чтобы он скрывал своё происхождение и чтобы больше не было бесчинств в её владениях. И ещё одно... чтобы дети не знали, что они Старшей Крови. Он согласился. Моя мать была очень брезгливой женщиной, она даже запретила моему мужу появляться в той части замка, где сама проводила время. Не хотела видеть его лишний раз. Говорила, что лишит моих детей престола, что признает их бастардами... да много подобных вещей она говорила. Но, когда родилась дочка, она изменила своё отношение. Впрочем, я удаляюсь от темы. Семь лет счастья и появился этот чародей. Он всё науськивал мою мать. И под конец жизни она написала приказ о помещении моей дочери в башню. На следующий день я стала королевой, но никакой радости мне не было. Я была беременна, муж бесследно исчез, а мою дочь поместили в башню и во всеуслышание прозвали проклятой. Стрегобор очень ясно дал мне понять, что будет, если оспорю решение покойной матушки. — Значит этот лес принадлежал эльфам, — повторил Леви, — меньше чем за сто лет ваши подданные забыли об этом? — Да, — просто отозвалась королева. — слишком уж легко переписать историю, мессир ведьмак. Слишком легко заставить людей в неё верить. Слишком легко. В этом ведьмак был вынужден с ней согласиться. — Теперь всё стало проясняться, — сказал он задумчиво, — а Эрен, ваш воспитанник? — Он чудесный мальчик, — отозвалась она с искренней улыбкой, — помогает с поисками, как может. Конечно, он не особо приветлив, но... — королева взглянула на часы и охнула. — Простите, мессир, время вышло. Пожалуйста, найдите мою дочь, защитите её, я умоляю вас. Королева встала с кровати и кажется ещё немного и упала бы на колени. Леви остановил ей и сказал. — Обещаю вам, королева, я защищу её, любой ценой. Леви всё же решил посмотреть на «Проклятый» лес. Один раз княжну он уже встретил, по всей видимости, ей было что-то от него нужно, но что именно ведьмак в душе не чаял. Да и выглядела она вполне здоровой и сильной. Если она убьёт Стрегобора, то плакать Леви уж точно не будет, как и мешать ей это сделать. Но всё-таки что-то так и подмывало его встретиться с ней снова. Да и слова этой записки всё так же крутились в голове. Запутанный клубок тайн, который он не должен был пытаться распутать. Но в котором, ему самому пришлось участвовать по воле случая или... Предназначения? Леви только невесело усмехнулся. Нет никакого Предназначения. В его возрасте уже пора перестать верить в сказки, как, впрочем, и во всё остальное. Он остановился. Эрен шёл ему на встречу. Он выглядел неестественно запыхавшимся и встревоженным, необычно для всегда невозмутимого куска замёршего яда. Ещё немного и они бы столкнулись. Эрен бросил странный взгляд на Леви, словно хотел что-то спросить, но передумал и лицо его мгновенно обрело обычные черты, хоть грудь тяжело и часто вздымалась. Он прошёл мимо. Леви проводил его заинтересованным взглядом. «Может сказать, что Стрегобор хочет его убить?» — пронеслось в голове. Но Леви отвернулся, зашагал прочь. «Он и сам это прекрасно знает». Стремительно темнело. Облаков не было совсем, персиковый закат разлился по краю горизонта. «Ночь будет холодной», — подумал Леви и забрался на лошадь. — Давай, пошевеливайся, Микижа, совсем разленилась, — сказал он и легонько пришпорил непослушную лошадку. Та недовольно дёрнула головой, но всё-таки шевелиться начала резвее. Изабо более послушная и не такая строптивая, как выделенная королевой кобыла, однако эта иноходка молодая и более выносливая. Когда он свернул с большака в деревню, за которой и находился Королевский Лес, то услышал громкие звуки брани из трактира. Он бы не обратил на них особого внимания, потасовки в подобных местах дело обыкновенное, но была здесь некоторая любопытная делать: бранившийся голос принадлежал девушке, а что более занятно — знакомой девушке. — Предупреждаю, певун, если твоя рука ещё раз окажется в неположенном месте, перо с твоей шапочки будет торчать у тебя из задницы! Это любопытная и красочная угроза очень заинтересовала Леви, особенно с учётом того, что его терзали смутные сомнения, что «певун», к которому была адресована данная изящная брань, был ему знаком. Только кобыла сделала пару шагов к трактиру, как из двери пулей вылетел, действительно знакомый ему, поэт и шмякнулся на землю. За ним тяжёлой походкой вышла высокая девушка, после неё, кажется, весь народ из таверны высыпал на улицу. Леви даже остановил лошадь. Но потом всё же вспомнил, что певец ему не чужой и надо бы помочь. Только Микаса схватила поэта за искусный резной воротник и подняла, как Леви оказался близко и успел помешать расправе. — Что тут происходит? Микаса остановилась и выпустила поэта. Она обернулась с мечтательной полуулыбкой. — А вот и мой принц, — проговорила она милым голосом, чем весьма озадачила Леви и недоумевающего поэта, который смотрел то на ведьмака, то на боевую красавицу. — А ну все в трактир, вам что тут цирк приехал?! — рявкнула она на зевак, столпившихся у неё за спиной в ожидании расправы. Как ни странно, но все тут же скрылись. Да и Леви особо этому не удивился, от её голоса в этот момент исходила странная сила, даже медальон слегка дрогнул. Этому приказу хотелось повиноваться. Поэт вздохнул с облегчением и упал на траву. Микаса поставила руки на талию и усмехнулась, переведя взгляд на певца. — Ну что, мэтр Лютик, неплохо сыграла, а? Лютик поднялся и отряхнулся. — Да, вы, милсдарыня, просто моя спасительница! — он взял её ладони в свои, но Микаса отпрянула. — Руки не распускай, я сказала. — Да-да, как же меня вдохновляют сильные женщины... и такие недоступные, — как-то огорчённо-мечтательно сказал певец и потёр ушибленную спину. — Но можно было и по мягче меня кидать. — Прости, не рассчитала, — пожала она плечами. — Однако думаю тот громила, жену которого ты так бесцеремонно...кхм... образовывал в современной поэзии явно не собирался любезничать. — Твоя правда, государыня, — Лютик снял шапочку и отряхнул её, поправил перо и надел. — Так, что здесь происходит? — решил всё-таки поинтересоваться ведьмак. — А, о, точно, — вскинулся поэт и вежливо кивнул. — Привет, Леви. — Ты его знаешь? — спросил он Микасу, как-то даже не заметив, что перешёл на «ты». Микаса усмехнулась и смерила Лютика взглядом. — Теперь знаю. Впрочем, это долгая история. — Да, я думаю у вас будет много времени впереди, что бы её поведать и услышать, а потом, непременно дай мне знать, как всё прошло. Новая тема для баллады. Уже представляю, как назову её...может «Одна ночь в звёздном саду?» или «Прелести осенних забав?», а, быть может «Больше, чем Предназначение»? — он проводил рукой по воздуху, словно уже видел плакаты с названием собственного творения. — Так, Лютик, чёрт тебя дери, что ты такое несёшь? — хмуро спросил Леви. — Какое ещё Предназначение, какая ночь и какая осень? Сейчас всё ещё лето. — Ох, у ведьмаков всегда так плохо с воображением, — обреченно покачал головой Лютик и тяжело, меланхолично вздохнул. — М-да, — отозвался Леви, — а у тебя, как вижу, всё ещё плохо с мужьями твоих поклонниц. Лютик с опасением обернулся на вход, после чего выпрямился, поправил манжеты и смахнул оставшуюся пыль с рукава. — Я не виноват, что прекрасные девушки тянутся к искусству, как подсолнухи к солнечному свету! А здесь, у них дурацкие законы, представляешь, девицам запрещено до свадьбы знаться с мужчинами! Прошлый век, варварство какое-то, фи, — фыркнул Лютик. Микаса многозначительно закатила глаза. — Нормальные законы, — хмуро отозвался Леви. — Ох, мой милый ведьмак, ничего ты не понимаешь в любви, вот Геральт бы меня понял, — улыбнулся Лютик. Леви скептически выгнул брови. Знал он и о похождениях Лютика, и о похождениях Геральта. Что верно - то верно, это у них как «здрасте» сказать. Ну уж какие есть. Леви спешился. — Всё равно рад тебя видеть, — слабо улыбнулся тот певцу и развязал вьюки. — А я то тебя как рад, мой старый, добрый, низкий друг! Леви усмехнулся. — Знаешь, я ищу темы для баллад везде и всегда. Геральт на многие меня вдохновил, да. Хочу вот и тебя прославить в своих великолепных балладах, ты же не против? Леви подошёл к Лютику и протянул ему небольшую склянку перевязанную бечёвкой. — Не против, только не представляю, что можно обо мне спеть. Лютик обернулся на Микасу и многозначительно, широко улыбнулся. — Ох, мой друг, ничего ты не понимаешь в любви, абсолютно ничего, — вздохнул певец, после чего полюбопытствовал. — А что это такое? — Мазь, — просто сказал Леви, — ты же вроде как спину ушиб. — А, ну да, — отозвался Лютик и принял дар, — благодарю, мой добрый друг, — со всей важностью поклонился Лютик. — Только прошу тебя, постарайся в следующий раз найти себе незамужнюю девушку, это, по крайней мере, безопаснее. Лютик гордо выпрямился и хмыкнул. — Любовь не терпит ни границ, ни запретов, вот так. Леви тяжело и шумно выдохнул. — И всё-таки я вынужден вас покинуть, мои дорогие голубки, дела зовут, — он обернулся, хотел поцеловать Микасе руку на прощанье, но воздержался, заметив недобрый взгляд серых, пронзительных глаз. Развернулся, снял лютню и начал что-то напевать, мерно шагая прочь от трактира. Леви не одобрял подобного разнузданного поведения, но предпочитал оставлять своё мнение при себе. Всё же дамы, которые любились с Лютиком, делали это по доброй воле. А человеком и другом Лютик действительно был хорошим. Вряд ли он хоть раз обидел какую-нибудь девушку, уж в это Леви бы никогда не поверил. Однако самому ему претила ложь. Обманывать других, быть обманутым. Нет. Это не для него. Лучше быть одному, чем быть причиной боли другого человека. Да и не думал он, что кто-нибудь может полюбить его. Разве что станет интересно. Ведьмак же. Необычно. Кошачьи глаза, множество шрамов, мутант. Некоторым девушках хотелось поэкспериментировать, но в подобных «экспериментах» он участвовать не желал. Вывел его из мыслей уже ставший привычным приятный едва уловимый запах мёда и миндаля. — Не желаете прогуляться, мессир ведьмак? — спросила Микаса, подходя ближе, — Небо такое красивое сегодня, звёздное, яркое. Она запрокинула голову. Леви посмотрел на неё и замер. Ни какое небо не сравнилось бы с её красотой. — Можно, — отозвался он с опозданием, — расскажешь, как познакомилась с Лютиком? Микаса перевела на него взгляд и легкая улыбка заиграла на её алых губах. — Конечно. Они ехали по луговой тропинке в противоположном направлении от Королевского Леса. — Но поёт Лютик красиво, это точно, — улыбнулась Микаса, — только некоторые баллады у него слишком грустные, на мой взгляд. Хотя бы та, про поэтессу и ведьмака. — Я что-то не помню такой, — Леви обернулся, их взгляды столкнулись. Микаса отвернулась и задумчиво опустила голову.

— И была их любовь словно пламя костра на ветру Что погаснет под утро под мелким осенним дождём Пусть когда-нибудь в песне счастливой поэты соврут Но я знаю – лишь день, только день они были вдвоём. А с рассветом их вновь развело перекрестье путей Он ушёл, а её через год забрала к себе смерть Как сказать, может, он даже помнил о ней, Но о смерти её даже я не смогу ему спеть...

Микаса умолкла. Леви и сам не заметил, что всё это время неотрывно смотрел на неё. Красивый силуэт серебрила яркая луна, она была словно прекрасное ведение, словно призрак, что потревожь и растает. «Мальчишка не соврал, действительно красиво поёт», — подумал Леви и едва заметно улыбнулся. — И правда, печальная история. Микаса грустно улыбнулась. — Знаете, мессир ведьмак, я ведь наивная, хочу, чтобы все истории заканчивались хорошо и счастливо. Это очень плохо, да? — Нет... На мой взгляд, если бы все истории заканчивались хорошо, то было бы намного проще и лучше жить. — Но жизнь ведь, она не такая. В ней нет счастливого конца. Да и хорошего в ней мало, — горько усмехнулась Микаса. Леви взглянул на неё. Скорбная, печальная, такая же как на потрете. — Мне кажется, что если история закончилась плохо, значит это просто ещё не конец. Все истории обязаны заканчиваться хорошо, я в это верю. Микаса улыбнулась. — Значит и я буду в это верить. Микаса повернула коня на развилке, Леви последовал за ней. — Куда мы едем? — Я хочу показать кое-что, — сказала Микаса. — А что значит твоя записка? — Какая записка? — Которую ты оставила в моей шкатулке с эликсирами. — Понятия не имею о чем ты. Её улыбка говорила об обратном, но Леви не стал больше расспрашивать. Княжна ведёт какую-то игру и он в ней лишь пешка — это понятно, не понятно только одно — что конкретно она от него хочет? Будет просить, чтобы он убил Стрегобора, давить на «меньшее зло»? Однако Микаса ни разу не заговорила про это. Все темы, на которые они разговаривали были отстранёнными, словно просто дружеская прогулка. Но Леви не мог поверить, что ей ничего от него не нужно, это просто не укладывалось в голове. — Приехали, — сказала она и ловко спрыгнул на землю. Вдали от деревни, за редкими кустами шиповника и ежевики скрывалась зеркальная озёрная гладь, поддетая серебряными лунными переливами. Они стреножили лошадей и отправили пастись. Микаса пошла вперёд. На фоне озера расплавленного серебра она выглядела ещё более волшебно. Леви качнул головой. Не подобает ему впадать в подобные «поэтические» мечтания. Он пошёл за ней. — Вот. Красиво, правда? — Микаса обернулась. — Да, — улыбнулся Леви и только сейчас перевёл взгляд с неё на озеро. — Знаешь, а ведь это озеро волшебное, — улыбнулась она в ответ. — У вас тут похоже всё волшебное, — усмехнулся ведьмак. Микаса засмеялась. — Да, возможно. Говорят, оно лечит сердечные раны, исцеляет уставшую душу, если искупаться в ясную ночь, — она подняла взгляд на небо. — В такую, как сейчас. Леви остановился в пяти шагах от неё и сцепил руки за спиной. — Интересная легенда. Если бы всё было так просто, то чародеи давно потеряли бы работу. Микаса по-доброму усмехнулась. — Можно проверить. Её голос прозвучал с откровенно лукавыми нотками. — Холодно. — День был тёплым и ясным, сейчас вода, как парное молоко, я уверенна. Микаса сняла сапоги. — Мессир ведьмак, подойди ближе, у меня нет оружия, правда. Леви не рискнул подходить и вовсе не из-за оружия. Он скрестил руки на груди и хмуро смотрел на озеро, стараясь делать вид, что не замечает её намёков. Заметив, что он её игнорирует, Микаса сомкнула губы и нахмурилась, но потом весело улыбнулась собственным мыслям. — Ну правда нет, — сказала она и юбка скользнула на землю. — Смотри, смотри, совсем ничего нет. Пояс, перчатки, безрукавка — всё теперь покоилось на траве. — Эй, ну правда ведь, — лукавая усмешка. Когда дело дошло до рубашки, Леви отвернулся, смотрел вверх, как будто увидел там что-то очень интересное. Сзади раздался тяжёлый вздох. — Ну неужели я настолько некрасива, что даже смотреть на меня не хочешь? «Проблема именно в том, что ты слишком красива», — подумал ведьмак. Леви не ответил. — Ладно, тогда посторожи мои вещи, чтобы никто их не украл или можешь присоединиться, я не из стеснительных, не переживай. «Интересно, кто может сейчас украсть вещи?» — подумал Леви, всё ещё рассматривая красную звезду около луны. Послышался плеск воды. Прошло несколько минут. — Ай! Тону! — раздалось громко и пронзительно. Леви машинально повернулся, но не успел он двинуться с места, как раздался смех. — Посмотрел, посмотрел! — весело повторяла Микаса. Она стояла по пояс в воде и прикрывалась руками. Ведьмак застыл, но после секундного замешательства быстро отвернулся. — Знаешь, что случилось с мальчиком, который кричал «волки»? — отозвался Леви. Опять плеск, похоже теперь она зашла на глубину. — Ладно, прости, я больше так не буду, — отозвалась она примирительным тоном. — Просто ты не смотришь на меня и от этого мне грустно. — Знаешь, Микаса, я думаю, что когда мужчина не смотрит на обнажённую девушку, это вполне нормально. — У тебя какие-то проблемы? — Нет. — Но я же красивая? — Да — Я тебе нравлюсь? — Да. — А ты хочешь на меня посмотреть? — Да. Леви прикусил язык. «Чёртова девчонка!» Микаса вновь засмеялась. Её смех был такой чистый, звонкий и приятный, что Леви мог простить ей абсолютно всё, лишь бы она так искренне смеялась. — Правила трёх «да», — важно заметила Микаса. — Шибко умная, как я погляжу, — буркнул Леви. — Ты не можешь видеть, потому что не смотришь, — заметила Микаса. Леви тяжело вздохнул. Она молчала. Он аккуратно повернулся, удостовериться, что с ней всё в порядке. Микаса была почти на середине озера. Наверное там глубоко. А профессия ведьмака обязывала подозревать в любом водоёме наличие разной опасной дряни. — Микаса, возвращайся на берег! — Значит всё-таки смотришь! — донеслось едва слышное. «Вот же несносное отродье, а вдруг там...» — Фу, гадость... Здесь какая-то слизь плавает! — Немедленно возвращайся! — крикнул Леви. Тут Микаса перечить не стала, поплыла обратно. Теперь Леви не отводил взгляд, сердце колотилось, он подошёл к берегу, держал руку на изголовье серебрённого клинка, готовый в любой момент рвануть вперёд. Медальон опасно дёрнулся. Микаса встала на зыбкое дно и начала подходить к берегу. — Зато теперь от меня глаз не отводишь, ради этого стоило и по переживать, — улыбнулась она слабо, ей было не по себе. Леви молчал. Только, когда воды осталось по пояс она поняла, что он смотрит не на неё, а за неё. — Микаса, не останавливайся, вылезай, — медленно сказал ведьмак и схватился за рукоять меча. — Ладно... Пара мгновений, плеск воды, стремительный рывок. — Пригнись! Микаса повиновалась. Что-то плюхнулось в воду. Противный запах гнили и разложения ударил в нос. — Не оборачивайся, — сказал Леви, который стоял по колено в воде немного за ней. Микаса покрылась мурашками. Внезапно ей стало очень холодно. Она обернулась. Закрыла рот ладонью, чтобы подавить непроизвольно рвущийся наружу крик. В воде плавал обезглавленный отдалённо напоминающий человека монстр. Выпуклые глаза на вздутой голове с редкими волосами, казалось, смотрели прямо на неё. Липкая слизь покрывала его тело, с ластами на ногах и гребнями на загривке. Костлявый, со следами разложения на коже. Микаса попятилась, оступилась и чуть не упала в воду, но Леви её удержал. — Сказал же, не смотри, — усмехнулся он слабо, невесело. Она дрожала, только невидящим взглядом смотрела на безвольно плавающее на волнах чудовище. Леви закрыл ей обзор и взял за руку. — Пойдём, нужно проверить не задел ли он тебя. Микаса не отзывалась. Ведьмак взял её на руки, будто та весила не больше пуховой подушки и понёс прочь от злосчастного места. Микаса обхватила его шею руками, она что-то шептала, но Леви не мог разобрать слов. Кожа её совсем ледяная. Мимолётный взгляд скользнул по бёдрам. На коленях, талии у неё виднелись белые следы растяжек. Видимо, когда-то слишком быстро и сильно похудела. Он вспомнил слова Петры о том, что проклятые девушки отказывались от еды. Возможно Микаса тоже отказывалась, но что-то или кто-то заставил её не повторять судьбу сестёр по несчастью? — Микаса, ты тут? — сказал он, прислушиваясь к её успокаивающемуся сердцебиению. — Да, я... — её сердце вновь забилось быстро и Леви обернулся на озеро — никого. Он нахмурился, почему она так прерывисто дышит? — Я могу идти сама, всё нормально, — прозвучало как-то неестественно сдавленно. Леви опустил её на землю. Микаса пошатнулась. Он достал плащ и накинул его на Микасу. — Вытрись, тебе нужно высохнуть, — сказал он и снял с лошади попону, кинул на землю. Через пару минут на берегу разгорелся костёр. Микаса сидела, закутавшись в другой, сухой плащ, который ей дал Леви. — Как-то по-дурацки получилось, — сказала она криво улыбнувшись. — Ничего, и не такое случалось, — усмехнулся Леви. Микаса странно на него посмотрела. — Я не первая девушка, которая зазывала тебя в озеро? — с каким-то странным выражением подозрительности поинтересовалась Микаса. — Ну да, были ещё наяды. И не одна, — просто отозвался Леви. Микаса странно сузила глаза. Интересно, это пламя от костра бросает такие красные тени на её щёки или она всё же умеет смущаться? — И что у них... получалось? Леви посмотрел на неё с непонимаем. — Что? — Ну... Заманить. — Нет, я говорил, что ведьмак и они быстро от меня отставали, — усмехнулся Леви. — Почему? — удивилась она. — Потому что они зазывают мужчин не просто так, им нужно продолжить род. — И что их не устраивало? — фыркнула Микаса с неодобрением в сторону такой «разборчивости» наяд. — То, что я стерилен, Микаса. Леви опустил взгляд, Микаса заметила едва уловимое изменение в его лице: ему больно. Она закусила губу и перевела взгляд на огонь. Ей бы хотелось утешить его, но она понятия не имела как. Хворост трещал, чайник закипал, а тишина всё продолжала давить на уши. — Давай я осмотрю тебя, нужно проверить нет ли повреждений. От утопца легко заразиться трупным ядом. — Утопца? — переспросила Микаса. — Да. Утопцы — это негодяи, жалкое существование которых окончилось в воде. Утонули ли они или их трупы выбросили в воду — все они превращаются в подобное, — он кивнул в сторону озера на водной глади которого всё ещё лежал поверженный противник. На её лице отразилась смесь из удивления, отвращения и презрения. — Ты согрелась? Микаса промычала положительный ответ и встала. Леви поднял голову. Сейчас она выглядела не такой дерзкой и самоуверенной, скорее смущённой. Микаса отвела взгляд, и скинула плащ. Ведьмак невозмутимо осмотрел её на наличие царапин, даже мельчайшая могла привести к заражению, а это бы весьма плохо кончилось. — Прости, — сказала она едва слышно. — Да ничего, могло быть и хуже, хорошо, что он здесь был один. Скорее всего кто-то кинул труп какого-нибудь разбойника или хотел скрыть убийство... В общем, чудесное озеро оказалось не таким уж и сказочным. — Сейчас принесу кое-какое средство, чтобы уж наверняка зараза не прилипла, — Леви порылся сумке и достал склянку. Микаса распрямилась, закрывая руками грудь. Леви откупорил крышку и капнул немного жидкости на ладонь. — Будет холодно, но не долго. Он прикоснулся ладонями к её спине, круговыми движениями втирая странную субстанцию в бледную кожу. Микаса улыбнулась. Было действительно совсем не холодно. Она бы никогда не подумала, что у воина, который одним движением срубает чудовищам головы могут быть такие нежные, ласковые руки. Причём он ни разу не перешёл границ дозволенного, Леви действительно не пытался её лапать, даже ниже поясницы не двигался. А когда он осматривал, то Микаса заметила, что он не разглядывает её, не заостряет внимание на деликатных местах. Как будто она побывала у чародейки на приёме. Слишком подозрительно он не переходил грань, возможно, она действительно ему настолько не нравится? Она мечтательно закрыла глаза, чтобы ярче ощущать его тепло. Леви отнял ладони от её спины и накрыл плечи плащом. — Всё остальное — сама, — он положил рядом с ней бутылёк, а сам пошёл к лошадям. Микаса взяла баночку тонкими пальцами и тяжело выдохнула. — Он что вообще не пробиваемый? — спросила она у неоживлённого предмета. Баночка, конечно, не ответила. Микаса, уже одетая, сидела у костра и грела руки. Леви вытащил труп чудовища из воды и положил на песчаный берег, далеко от костра. Знаком Игни он сжёг его до тла, не осталось даже пепла, только чёрный песок на месте кремации. — Скоро утро, может проводить тебя домой? — У меня нет дома. — Не верю. Микаса печально усмехнулась. — Я останусь здесь. — Тогда и я, — отозвался Леви, — медальон молчит, значит опасности больше нет. Леви подкинул веток в костёр и лёг на попону. Прошло не больше пары минут, как к нему сзади что-то пристроилось. Он повернулся. Микаса лежала к нему спиной. Она накрыла его плащом. Укрываться кроме него было нечем, второй всё ещё сох на ветке. — Холодная ночь, а женщине рядом с мужчиной всегда тепло, — пояснила она не поворачиваясь. Улыбка появилась на серьёзном лице. — В Брокилоне тоже так говорят, — отозвался Леви. Микаса ничего не ответила, но он чувствовал — она улыбалась. Леви закрыл глаза и последнее, о чём он подумал, перед тем, как заснуть, была странная, глупая и невольная мысль: залечит ли озеро их сердечные и душевные раны, он же всё-таки вошёл в воду...