Заснеженные поля и покрытые белыми шапками леса побежали мимо окон, когда машина выехала на шоссе. Солнце высоко сияло над горизонтом, слепило в глаза и отражалась от белоснежных сугробов. И этот снег, смятые на дороге и по обочинам, и девственно чистый поодаль — как драгоценные камни в пиратском сундуке, сверкал и переливался. В салоне громко щелкал кнопками клавиатуры Тихонов, и тихо мурлыкал арию Игорь.
Поля сменились промзонами, затем гаражные кооперативы с заржавевшими воротами и гнилыми крышами пронеслись по правой и левой стороне дороги, и наконец машина въехала в Добинск — небольшой город на карте Московской области, колыбель для криминальных элементов разных мастей.
— Предлагаю разделиться, — предложил Ваня. — Игорь встретится однокурсницей Даши, я с ней уже договорился. А я и Николай Петрович побываем в «Смоле». Идет?
Гляди-ка, уже за всех решил.
Коля беззлобно рявкнул, чтобы Ванька вперед начальства не лез, и вообще не ему решать, кто и куда поедет. Ваня только глазами сверкнул и подбородок вскинул, и потом усмехнулся, когда Коля повторил его распоряжение. Правда, зачем нужно тащить с собой Ваньку, Коля тоже не понял.
Как выяснилось, чтобы накормить.
Ваня едва слюнями не капал, как бультерьер, пока Коля разговаривал с новым владельцем клуба, с которого еще не сняли вывеску с горящими буквами «Смола» на фоне табачного дыма. Ныне там располагалась кондитерская, слишком изящная для провинциального Добинска и достаточно дорогая.
— Дык да, — владелец почесал поварский колпак, — «Смола» и была. Да с месяца три как закрылась. Как Витюха умер, так все, сгинул клуб.
— Витюха — бывший владелец?
— Ага, — кивнул кондитер, на его бейджике Коля разглядел криво написанную надпись «Семен». — Витюха Смоляков сорок лет этим местом заправлял. Тут и стрелковый клуб был, и авиамоделирование ребятишкам преподавал, а потом только сигаретами да всякими сигарами и трубками торговал. Сам курить любил — страсть.
Кое-где на верхних полках еще виднелись прозрачные коробки с резными трубками да пара кальянов пылилась под потолком.
— А сын у него молодой, в бизнес не умеет, да и не интересна ему табачная приблуда. Я предложил продать магазин — он продал. За хорошую цену, я отвечаю.
Ну, допустим, возможно, что по дешевке купил, за этим надо в налоговую, и к делу прямого отношения не имеет, так что Коля только усмехнулся и ничего не сказал. Завистливо вздыхающий над пирожками Ваня вытащил из кармана телефон и принялся что-то искать.
— Допустим. С Кириллом Леонидовым вы были знакомы?
Семен вскинул голову, но уже через секунду отвернулся, и принялся ожесточенно разминать тесто.
— Да знать-то, кто это, я знаю, но лично не знаком. Зять Витюхин, он сейчас вроде как бизнесменом заделался, всем подряд деньги ссужает, а только я про него молодого много чего наслышан.
— Так поделитесь.
— Зачем вам?
Перемазанные мукой пальцы разделили кусок тесто на равные части и принялись мять их.
— Убили его.
— Туда и дорога.
Семен голову поднял, хмурый и раздраженный, огляделся, на Ваньку покосился с явным недовольством, но наконец бросил тесто на доску и вытер руки в фартук.
— Ладно, мужики, все равно ведь докопаетесь. Хотите чай с пирожками?
Ваня громко и красноречиво икнул. Проглот лупоглазый, куда в него влезает, худой ведь как щепка? Коля от чая отказался, как и от пирожков.
Семен устроился на высоком табурете за прилавком, только предварительно табличку на дверь повесил, мол, переучет.
— Я с Витюхой всю жизнь по соседству прожил, он мне как старший брат был, а его дочка, Туся, родилась, где мне десять стукнуло. Витюха рано семью создал, они с женой крутились, как могли. Мои родители ему всегда помогали, я Тусю в садик водил, потом в школу… А она такая красавица выросла — загляденье, и спортсменка, и комсомолка. Честно, думал: женюсь. Я ей вроде бы тоже нравился, но вы не думайте, у нас ничего не было, я бы с Витюхиной дочкой так никогда!..
Коля поймал немного озадаченный Ванькин взгляд и нахмурился: слушай, мол, не лезь в разговор. Ванька плечами пожал и вновь пирожком занялся.
— А она залетела, когда шестнадцать стукнуло, только школу успела закончить. Про папашу ребенка молчала. А у Смоляковых дома что ни день, то скандал был. Я предлагал расписаться, мол, я ребенка на себя возьму, а она пусть дальше учится, но Туся ни в какую, уперлась, как овца, не пойду ни за кого, никто не нужен. Даже из дома порывалась сбежать. Мы боялись, как бы не утопилась… А потом она с матерью уехала поступать в Москву, на какие-то курсы пошла, чтобы на бюджетное место попасть. В общем, жена Витюхина через год вернулась — без Туси, зато с ребенком. Сказала, что это ее и Витька поздний сынок, мол, рожала в Москве, там врачи хорошие, наблюдали всю беременность, типа на сохранении лежала. Ну, так Сашку на них и записали.
— А Леонидов-то здесь причем? — не вытерпел Ваня. — Это он был отцом ребенка?
Семен почесал голову.
— Да может и не он, а только Туся потом говорила, мол, один мужик у нее за всю жизнь был. А говорила это, уже за Леонидовым будучи, так что… А он, скажу вам, тот еще гусь: мешал Тусе с семьей встречаться, заставил работу бросить, увез в какую-то дыру, прости господи. А о том, что она умерла, Витюха только через неделю узнал — его даже на похороны не пригласили.
— Леонидов знал о ребенке? — уточнил Коля.
— Без понятия. Честно говоря, Туся сама мальчишкой не очень-то интересовалась, не важно, сын он ей или брат, а отношение таким было, как будто Сашка не то что чужой, а как враг, что ли. Может, стыдилась?
Может, и стыдилась. Ее не спросишь теперь, Леонидова — тоже.
Как найти парня, Семен не знал. Участковый сообщил, что квартира старшего Смолякова третий месяц как сдается, а Сашка работает на Мясникова — местного банкира, из бывших, и живет у него же. Предположительно. Правда это или нет, Мясников подтверждать отказался.
А Сашу найти надо, кровь из носу надо.
Если младший Смоляков — сын Леонидова, мотив убийства становится еще очевиднее: наследство и, возможно, месть за мать и за деда. Но зачем похищать ребенка? Ведь если Катюшу найдут мертвой, а Саша заявит свои права на наследство, он автоматически станет главным подозреваемым?
Через полчаса отзвонился Шустов и рассказал, что нашел бывшего жениха Даши Леонидовой, вот только у парня на эту ночь алиби — он сидел в КПЗ.
***
Еще не смеркалось, но ранний зимний вечер обещал не заставлять себя ждать. Уже не сиял на солнце снег и снежинки не отливали разноцветными лучами, подобно крохотным алмазам. Небо затянуло светло-серыми тучами, и крупные белые хлопья неспешно опускались на лобовое стекло.
— Даша и Саша, — предположил Коля, — либо договорились поделить наследство, либо у них роман.
— Она старше Саши года на три, если не больше, — отозвался из салона Ваня. — Так что вряд ли роман.
Коля честно пытался не рассмеяться, но все же фыркнул, спрятал улыбку: вот тебе и гений Тихонов, три года разницы, как много-то! У Игоря плечи от смеха тряслись, и сам он хрюкал в ладонь, тоже стараясь сохранять звериную серьезность. В двадцать семь в самом деле кажется, что три года разницы — непреодолимая пропасть?
— Вы сначала докажите, что Саша — сын Леонидова, — пробурчал Ваня. Судя по голосу, он снова что-то жевал. — Надо послать запросы, не обращался ли он или Леонидов за генетической экспертизой.
Коля с ним согласился.
До Дубков оставалось не больше двух километров, когда стал отчетливо виден взмывающий в небо дым.
Коля прибавил скорость.
***
Добинский бизнесмен Кузьмин жил на противоположном от Леонидова конце деревни.
Когда газель ФЭС подъехала к месту пожара, дом уже почти потушили, и те же лица пожарных, которые Коля видел утром у дома Леонидова, теперь показались из дома Кузьмина.
— Два трупа, — отчитался один из пожарных. — Мы подъехали вовремя, тела не обгорели и они явно по вашей части. Очаг возгорания — торец дома, рядом канистра бензина.
Ванька подхватил чемодан и пошел на поиски канистры. Коля и Игорь зашли в дом.
Тела Кузьмина и его жены лежали на полу кухни. Раскрытые глаза равнодушно смотрели в потолок, дырки на лбу и груди свидетельствовали, что смерть была мгновенной. Женщина сжимала в руках детское платье. Все говорило о том, что в доме был ребенок: и ряды игрушек на полках шкафов, и баночки с фруктовым питанием, и коробки соков на подоконнике, и висящая под потолком детская одежонка.
Игорь молча сел на корточки перед одним из трупов. Коля вышел на улицу, чтобы забрать чемодан, и нос к носу столкнулся с Тихоновым у дверей.
— У меня бензин и много следов.
— А у меня трупы.
Ванька посерел лицом, наверняка понимая, что сейчас придется осматривать тела, и Коля пожалел парня. Просто сжалось что-то внутри, когда взглянул в Ванино лицо: к смерти нельзя привыкнуть, смерть всегда страшна, так зачем пугать пацана лишний раз… Не хватало еще, чтобы в Добинске пошли слухи о том, что столичные криминалисты падают в обмороки на местах происшествий.
— Оглянись снаружи, — приказал он. — Там мы справимся сами.
Ваня с благодарностью кивнул.
Соседи рассказали, что к Кузьминым неделю назад подкинули внучку — родители отдыхать летали, но уже должны были вернуться. Коля сразу же связался с Галей, чтобы в Москве отыскали сына и невестку Кузьмина. Кто-то вспомнил, что с самого утра хозяев дома не видел, а ведь странно, маленький ребенок, погода хорошая, чего бы не лепить снеговиков во дворе, как делали шесть предыдущих дней? После осмотра тел Коля и Игорь пришли к выводу, что Кузьминых убили задолго до поджога. Возможно, что еще ранним утром — Валя скажет точнее.
И уж их-то смерть никак не была выгодна Саше Смолякову, но почерк убийства точь-в-точь совпадал с убийством Леонидова. И еще одна похищенная девочка…
Черт.
— Николай Петрович, идите сюда! — прокричал с улицы Ванька. — Нашел! Нашел!
Поваленный забор начало заметать снегом, но там, куда упали доски, хорошо различались следы — большие и маленькие.
— Мужчина, размер обуви сорок второй или сорок третий, — прикинул на глаз Ванька, — вес не меньше девяноста килограмм — посмотрите, как глубоко отпечатались следы. Хотя учитывая пару следов ребенка… возможно, мужчина нес ее на руках, следовательно, его вес тоже становится меньше, и… А ребенку должно быть около трех…
— Внучка Кузьминых, — подтвердил Коля. — Возраст совпадает.
— А вот тут, — продолжил Ваня, откидывая в сторону промокшую фанеру, — следы еще одного ребенка. Судя по всему, наш похититель поставил на ноги Катю, а потом подхватил ее и вторую девочку — и рванул к лесу. Вот если присмотреться, цепочка следов еще видна, но дальше теряется. Собак вызвать?
Коля поморщился. Не успеют. Пока кинологи соберутся и приедут, все заметет. Он наклонился, чтобы сфотографировать следы, как в глаза бросилось еще что-то: под одной из досок лежала пуговица. Большая, с четырьмя дырками и глубоким узором по краям. И эту пуговицу Коля уже видел.
Он сфотографировал ее, потом следы детей, потом отпечатки Сашиных ног, потом на пару с Ваней поднял еще несколько досок и увидел хорошенько примятый снег с ворсинками розовой шерсти и розовым же помпоном.
Ванька кружился вокруг да около. То лез под руку, то отскакивал в сторону, стараясь при этом ничего не затоптать. Крупные белые хлопья падали ему на шапку, отворот куртки, на щеки и нос, и Ванька фыркал, щурился, хмурился, отряхая лицо заснеженными мокрыми перчатками. Он моргнул, когда снежинки упали на ресницы, и моргнул еще раз — когда Коля сфотографировал его, и эти снежинки, и эту тронутую снегом куртку, и блестящие большие глаза.
Ваня моргнул непонимающе, фыркнул и нагнулся, пакет зашуршал в пальцах, помпон и шерстинки скрылись из виду.
— Я в машине, — прокричал Ваня. Его кроссовки перепрыгивали между сугробами, пока Ваня пробирался к калитке. — Начну экспертизы!
